Погребальные обряды

Термином «погребальный культ» принято обо­значать совокупность религиозных обрядов, относящихся к умершим, и связанные с этими обрядами верования. Широкая распростра­ненность погребального культа общеизвестна. Обряды и верования, связанные с покойниками, занимают более или менее видное место во всех религиях, от самых примитивных до наиболее сложных…

Формы погребения у разных народов настоль­ко разнообразны, что их нелегко привести в определен­ную систему. Археологический материал не может дать даже отдаленного представления об этом разнообразии. Хотя археологи обычно уделяют большое внимание погребальному обряду, но из всех многочисленных спо­собов обращения с телом умершего они имеют дело, как правило, лишь с двумя; «трупосожжением» и «трупоположением» (т. е. зарыванием в землю),– правда, с модификациями в пределах каждого из этих основ­ных способов. Зато этнографическая литература изо­билует описаниями самых разнообразных приемов об­ращения с покойником.

Попытку классификации этих приемов сделал фран­цузский этнограф Жорж Монтандон. Он делит спосо­бы обращения с умершими на восемь основных типов: 1) оставление, или выбрасывание (abandon), 2) водя­ное погребение (immersion), 3) воздушное погребение (surelevation), 4) зарывание (ensevelissement), с двумя разновидностями: а) зарывание в землю (enterrement) и б) пещерное погребение (inhumation), 5) кремация (ignition), 6) мумификация (momification), 7) рассече­ние (decharhement), 8) каннибализм. Но это лишь самая грубая разбивка, не учитывающая различных смешан­ных и более сложных форм погребения.

Способы обращения с умершими разнятся не только от народа к народу, но и у каждого отдельного на­рода их бывает зачастую по нескольку, в зависимости от возраста, пола, общественного положения умершего, от рода смерти и от разных других обстоятельств. Осо­бенно отчетливо проявляются в погребальном обряде социальные различия. Даже у народов, стоящих еще на стадии общинно-родового строя и не знающих клас­совых различий, зарождающаяся общественная диф­ференциация – выделение старшин, главарей, знаха­рей, шаманов и пр.– отражается в способах погребения...

Достаточно привести два-три примера поразительного разнообразия способов погребения. У туземцев Австра­лии – при всей несложности и примитивности их куль­туры – отмечены чуть ли не все возможные способы обращения с телом покойника: простое оставление на произвол судьбы, воздушное погребение, зарывание в землю (с различными усложнениями этого обряда), сожжение, мумификация, трупоядение, вторичное и частичное погребение и пр. При этом в некоторых слу­чаях одно и то же племя практиковало разные спо­собы погребения, в зависимости от пола, возраста и других качеств умершего.

В Меланезии распространено водяное погребение в разных видах (простое потопление тела, пускание его в лодке в море и пр.), воздушное погребение, местами с мумификацией, пещерное погребение, зарывание в землю в различных положениях, погребение в жилой хижине, кремация и пр. На одном и том же острове зачастую отмечались разные формы погребения: напри­мер, на маленьком острове Сан-Кристобаль (южные Соломоновы острова) исследователь Фокс обнаружил не менее 25 различных способов обращения с умер­шим...

При всем том, однако, в наиболее распространен­ных способах погребения можно обнаружить проявле­ние, хотя бы и в весьма усложненных формах, тех же первичных мотивов, которые в виде темных инстинктив­ных действий существовали еще у наших дочеловеческих предков. Эти мотивы – стремление избавиться от тела умершего и стремление удержать его около себя…

Попробуем теперь разобраться в вопросе о происхож­дении тех религиозно-магических представлений, тех ве­рований, которые связываются у разных народов с умер­шими, с погребальными обычаями и которые составляют, так сказать, идейное содержание погребального культа.

Внести какую-то четкую систематику в эти представ­ления, разумеется, еще труднее, чем классифицировать сами обряды и обычаи. Но грубо приближенно можно попытаться разбить все религиозно-магические верова­ния, связанные с покойниками и с погребальным ри­туалом, на несколько основных групп: 1) приписывание сверхъестественных свойств самому трупу – вера в «жи­вого мертвеца»; 2) вера в душу умершего и представ­ление о ее посмертной судьбе; 3) образ духа или боже­ства – покровителя умерших, царя загробного мира.

Попробуем сначала разобраться в происхождении и дальнейшем развитии идеи «живого мертвеца». Эта идея есть, по существу, не что иное, как персонификация смут­ного чувства страха, порождающего суеверные представ­ления о покойнике. Именно этот страх и эти суеверные представления и побуждали людей прибегать к таким, так сказать форс-мажорным, средствам обезврежива­ния покойника, как связывание его, переламывание его костей и т. п. Но откуда взялся сам этот страх?

Были предложены различные объяснения его. Сог­ласно классической теории Тайлора – Спенсера, корень страха перед умершим заключается в вере в душу, ко­торая будто бы, покидая тело после смерти человека, может вредить оставшимся в живых. Но это объяснение неудачно уже потому, что упомянутые выше приемы обезвреживания относятся главным образом к телу умер­шего, а отнюдь не к отделившейся от него душе. Другое объяснение, поддерживавшееся, например, М. Н. По­кровским, состоит в том, что страх перед умершим есть будто бы общебиологический инстинкт. Но это объясне­ние, как в своем месте показано, еще менее удачно, ибо ни данные биологии, ни этнографические данные не подтверждают универсальности этого предполагаемого «инстинкта».

Было предложено, наконец, и третье объяснение: суе­верная боязнь перед покойником есть отражение сти­хийного страха перед заражением. «Причиной страха перед трупом,– пишет Ю. И. Семенов,– является реаль­ная опасность, исходящая от гниющего, разлагающегося трупа». Этот взгляд, несомненно, более разумен: сти­хийное стремление избежать опасности заражения долж­но было, вероятно, оказывать свое действие. Но это объяснение недостаточно: если бы все дело было в этом страхе перед реальной опасностью заразы, мы не наблю­дали бы такого разнообразия способов обращения с те­лом умершего в обычаях разных народов, в том числе и таких способов, где меньше всего можно усмотреть боязнь заражения: эндоканнибализм, натирание труп­ным соком, ношение тела с собой и пр. Очевидно, вопрос требует особого рассмотрения.

Страх перед умершим – не врожденное чувство чело­века, следовательно, он сложился исторически. Чем вос­питан этот страх? Мне думается, двумя условиями.

Прежде всего, сам обычай захоронения умерших, о происхождении которого говорилось выше, а также и обычай оставления их на произвол судьбы должны были создавать известную психологическую настроенность. Эмоции, как и идеи, создаются традицией. Обычай за­рывать покойника в землю не мог с течением времени не породить чувства (вначале именно чувства, а не пред­ставления) опасности от близкого соприкосновения с трупом. Различные оттенки этого смутного чувства про­являются в погребальном ритуале едва ли не всех на­родов: у одних сказывается боязнь возвращения мертве­ца из могилы, у других – чувство нечистоты трупа, бо­язнь оскверниться от прикосновения к нему, у третьих – вера в злого демона, в которого превращается умерший...

Но это только одна сторона дела, которая сама по себе, вероятно, не могла бы привести к тем крайним формам боязни умершего и к тем преувеличенным ме­рам обезвреживания его, с которыми мы познакоми­лись. Здесь действовало еще другое и более важное условие.

Исследователи Австралии, как и других стран, не раз отмечали, что погребальные обряды сильно различают­ся по характеру и степени сложности в зависимости от того, кого именно хоронят. Обряды были обычно тем сложнее, чем более влиятельное положение в общине занимал покойник. Детей, подростков, иногда даже женщин, малозаметных людей хоронили без особых церемоний. Напротив, погребение главарей, влиятельных стариков, храбрых воинов обставлялось особо сложными обрядами. При этом самое интересное для нас то, что обряды обезвреживания покойника, обряды, в которых проявляется страх перед ним, имели место по преиму­ществу как раз при погребении таких влиятельных лиц...

Боязнь умершего есть не биологический «страх смер­ти», а в известной мере отражение зарождающегося со­циального расслоения. Отсюда в значительной степени объясняются и те обряды, которые направлены на обез­вреживание мертвеца: связывание, ломание членов и пр.

Примером могут служить восточнославянские веро­вания, прекрасно исследованные Д. К. Зелениным, который убедительно показал, что в народных представ­лениях резко разграничены две категории покойников: умершие, так сказать, нормальной, или естественной, смертью (их называют в народе «родители») и умершие преждевременной или насильственной смертью: убитые, самоубийцы, утопленники, «опойцы», умершие некреще­ными дети, сюда же относятся умершие колдуны и кол­дуньи. Эта вторая категория покойников, называемая по-разному – «мертвяки», «заложные» и т. п., служит в народе предметом суеверного страха. О них ходят страш­ные рассказы, что они выходят по ночам из могилы, могут причинить вред живым, вызывать стихийные бед­ствия, например засуху и пр. Для избежания этих опас­ностей труп такого умершего не хоронили на общем кладбище, иногда старались его обезвредить, пробивали осиновым колом, обливали водой, бросали в болото и т. д. Подобные действия всегда направлены на самый труп, и именно с ним, а не с душой умершего связаны суеверные представления и суеверный страх. Аналогичные верова­ния известны и у южных, и у западных славян…