РАСТВОРИТЕЛИ ДЛЯ РЕЗИНОВЫХ КЛЕЕВ 6 страница

Она вскрикнула и конвульсийно рванулась вверх, но, подняв голову, увидела, что Горик уже спускается за ней. Юля шумно выдохнула, быстро спустилась до конца, включила фонарик, поискала выключатель.

Когда Горик спустился, свет уже горел. Первым,что он сказал были слова:

- Ни хуя себе!

- А ты думал – отозвалась Юля самодовольно

- Кто это строил? Кто все это вырыл?

- Солдатики вырыли. Стройбат. Всех потом расстреляли, чтоб не проговорились.

Горик внимательно посмотрел на Юлю. Она засмеялась.

- Да шучу я. Ты лучше на другое глянь.

И она повела Горика к стелажам. Он похоже еще не заметил, что именно там находится.

- Это бомбоубежище или тир? – спросил Горик

- И то и другое.

Это действительно было и то и другое. Когда-то папа расстрелял здесь ни одну обойму, но при необходимости тут можно жить неделями. Кто догадается, что под фундаментом небольшого гаража находится просторный, в сто квадратов, зал?

Горик посмотрел на картонные ящики с консервами, сваленные в углу, вгляделся в далекие мишени, заинтересовался висящим на стене красным флагом и пыльным плакатом «Некоторые виды ядерных взрывов». Все было интересно.

Вдруг он остановился и ошарашенно спросил:

- Что это? Это настоящее?

- Ручной пулемет системы Дегтярева – сказала Юля с бессознательной любовью

И только сейчас до Горика дошло, что вокруг навалом настоящего огнестрельного оружия. Он поднял голову и наткнулся на ряд из пяти покрытых пылью автоматов Калашникова. Ниже были пистолеты, а возле стелажа обыденно, словно набор новогодних игрушек валялся ящик с гранатами. Наслаждаясь эффектом, Юля внимательно наблюдала за Гориком – вот он обходит один стелаж, второй, разглядывает старый ППШ (который видел-то до этого только в кино), хочет потрогать, но боится. Смотрит на карабин, винтовку, запускает руку в ящик с патронами и наконец решается взять первый попавшийся пистолет ТТ, интересно ведь тяжелый он или нет.

- Дальше в основном пулеметы – сказала Юля скучным голосом музейного экскурсовода

Горик положил ТТ на место и подошел к Юле. Она показывала и разъясняла:

- Ручной пулемет Калашникова. Штука убойная. Сто пятдесят выстрелов в минуту, дальность – километр. Ну Дегтярева ты видел, в принципе то же самое, только хуже. Вот авиационный пулемет двадцать восьмого года выпуска. Гордость коллекции. Папик его особенно любил. Есть еще противотанковое ружье систамы Симонова – это для эстетов. Не пытайся, не подымешь. Емкость всего пять патронов, но зато как вставляет! Танковый пулемет Дегтярева, ШКАС тридцать второго года, Максим, пулемет Горюнова – ты извини, тут как попало свалено. Папик вообще антиквар любил, по дегтяреву особо перся.

- Господи… - пробормотал Горик, – даже не верится…

Впервые за сегодня Юля хорошо рассмотрела его глаза, – раньше они были сонно полузакрыты. Горик погладил попавшийся под руку автомат Калашникова.

Юля достала из рюкзака гранату Ф-1 и аккуратно положила ее на место, к другим игрушкам.

- Коллекция, конечно, небольшая – сказала она не без кокетства – но зато почти все в рабочем состоянии

- А базуки нету? – спросил Горик

- От чого нема того нема. Но гранат имеется изрядно.

- И что… никто-никто вот об этом не знает?

- Только я. И ты теперь.

Юля замолчала и вспомнила отца.

- Папик только мне доверял – сказала она – Может потому что я больше всех его любила. Ну и боялась конечно… Даже мать не знала куда он уходит. Только я знала…Ну а когда он умер мама все оружие, что было в доме сдала в ментовку…Там мало было, основное здесь… Папа вообще оружие любил больше всего остального…Больше мамы, больше меня…

Зачем я ему это все рассказываю, подумала Юля и вдруг поняла, что уже давно мечтает хоть с кем-то об этом поговорить.

Сомнамбулически шатаясь, Горик бродил туда-сюда между стелажами. Вокруг была смерть, твердая металическая смерть.

- Зачем ты мне это показала… - произнес он так тихо, что Юле пришлось вслушиваться. Это не был вопрос, но она все равно ответила:

- Не знаю

- Мне же теперь захочется кого-нибудь убить… - пробормотал Горик чуть слышно

Юля подошла ближе и заглянула в его глаза.

- А ты умеешь стрелять? – спросила она

- Нет

Юля взяла пистолет Макарова, вытащила обойму, проверила все ли в порядке и с лязгающим щелчком вставила ее на место. Этот щелчок прозвучал резко, дерзко, решительно. Он враз ответил на все вопросы.

- Тогда начнем с азов, – сказала Юля

________________________________________________________________________

 

В доме, уже порядком оглохшая и уставшая, Юля сказала Горику:

- В два часа мне надо быть дома. Поезд еще нескоро, так что можешь пару часов поспать, я все равно хотела книги наверху перебрать.

Горик подумал.

- Я посплю

- Хорошо. Да сними ты свою куртку. Если хочешь умыться – вон ванная.

Это был прозрачный намек. Все-таки сильно от него воняло. Горик снял куртку (под ней оказалась рваная байковая рубаха), бросил на Юлю печальный взгляд и потопал умываться.

- Мыло в мыльнице! – крикнула Юля ему вслед, хотя где еще может быть мыло. – Мыльница на полке!

Горик лег спать не раздеваясь. Юля принесла ему плед (она сама на могла заснуть не укрывшись чем-то, даже если было тепло), укрыла Горика и присела рядом. Они смотрели друг другу в глаза, потом Юля сказала: «Спи!». Она уже хотела уходить, но Горик резко привстал и попытался ее поцеловать.

Юля была к этому готова. Она толкнула его ладонью в грудь, мягко, но сильно. Он плюхнулся на подушку.

- Нет – сказала Юля

- Почему?

- Я не хочу

- Но ты захочешь…когда-нибудь?

- Не знаю. Может быть. Спи.

Она встала и вышла из комнаты. За спиной раздался тихий обреченный вздох.

_____________________________________________________________________

 

 

Четвертым уроком была физкультура. На улице хлестал жестокий ливень с градом, поэтому ее проводили в зале.

Женская половина двух восьмых классов – «А» и «Б» - прыгала, бегала, бросала мяч, кувыркалась, ставала на мостик. В зале было душно, резко пахло девичьим потом, и стоял тонкий кошачий визг. От обилия половосозревающих вспотевших девочек в шортиках, спортивных штанах, топиках и маечках сходил с ума раскрасневшийся Винни-пух (Светлана Федоровна все еще лежала в больнице).

Юля пыталась стать на «мостик» с вертикального положения. Рядом возник Винни-пух:

- Давай, я помогу

- Не надо! Я сама! – Юля таки сделала «мостик».

Когда-то она вместе с мамой занималась гимнастикой и до сих пор могла многое, например, садилась на шпагат. Простояв десять секунд выгнувшись аркой, Юля рухнула на мат.

Винни-пух подал ей руку. Она брезгливо и неохотно воспользовалась помощью и,поднявшись, громко сказала:

- Николай Павлович, я попрошу вас не подходить ко мне близко. Дело в том, что от вас нехорошо пахнет. Могу посоветовать вам отличный сухой дезодорант.

Девчонки захихикали. Даже Маха и та громко прыснула. Винни-пух,похоже, здорово рассвирепел, но сделал вид, что не услышал:

- Ладно, делаем упражнение! Веселей, веселей!

Он подошел к девочкам из «А» – класса, которые кувыркались на матах. Самой заметной там была Святая Вера – красная, потная, часто дышащая, в мужских спортивных и бесформенной футболке, под которой бугрился пуленепробиваемый лифчик астрономического размера. Когда Вере все же удавалось сделать кувырок, она напоминала заднее колесотрактора «Беларусь».

Юля отвернулась от Святой Веры и взглянула на канат. На этом канате она полтора года назад испытала первый в жизни оргазм. Так хорошо как с канатом ей еще не было ни с одним парнем.

В огромные зарешеченные окна барабанил град. Несмотря на дневное время, горели электрические лампы, надоедая мерзким жужжанием. Девочки отнесли маты к стене и начали играть в баскетбол. Подружка Махи, Катенька Бондарчук, в баскетбол не играла, боялась сломать маникюры. Некоторые другие девочки, все же участвующие в игре, по той же причине плохо ловили мяч. Когда Ира Бужко не приняла пас, Юля сорвалась и наорала на нее матом.

Винни- пух пронзительно свиснул и рявкнул:

- Что за словечки! Саблежукова, сядь отдохни!

Было обидно оставлять игру, она забросила три мяча. Юля хотела послать Винни-пуха, но сдержалась.

- Саблежукова, что непонятно?

- Иди, иди! – крикнула Маха – С твоим ростом только слэмы забрасывать!

- А ты побегай, Маховская – огрызнулась Юля, – Может, жир сгонишь

На лавке щебетали девочки из обоих классов. Юля уселась в самую гущу и принялась скучать. Рядом сидели и мило щебетали две куклы из другого класса.

- А ты могла бы поцеловать Какашку? – спрашивала одна кукла у другой – Могла бы? На спор?

- Ева, не прикалывайся… Он же страшный…

- Вот видишь, не смогла бы. А говоришь, внешность – это не главное.

- А может, и смогла бы. Смотря, на что спорим.

- Только серьезно поцеловать. С языком.

- Ну да. У него же, наверно, с рота воняет.

- Вот видишь!

- А может, и с языком смогла бы. Смотря на что спорим, я же говорю.

- Ни на что ни спорим. Просто, чтобы себе доказать. Из принципа.

- А-а – протянула кукла разочарованно – Тогда иди в жопу, Ева с такими принципами.

Прозвенел звонок. Винни-пух свистел как революционный бронепоезд и орал своим командирским басом, пытаясь заставить классы построиться в шеренгу. Его не слушали и разбегались.

Юля выбежала из зала в коридор и тут же наткнулась на Гену Кашина. Он стоял возле выхода из зала в спортивном костюме и, вероятно, ждал ее. У мужской половины «А» и «Б» классов тоже была физкультура, рядом, в соседнем зале. Ее вели студенты-практиканты и, судя по доносившимся воплям, там творился беспредел.

- Привет – сказал Гена

- Привет

Если он спросит, как дела – я его убью, подумала Юля.

- Тебя вчера в школе не было – сказал Гена, потупившись и втянув голову в плечи – И я подумал…

- Подожди – перебила Юля

Мимо с инфантильным визгом и мезозойским рычанием проносились одноклассники и одноклассницы. От их визгов звенело в ушах. Юля взяла Гену за руку и отошла с ним к окну.

- Я подумал, – продолжал он – может мы сегодня договоримся насчет встретиться. Я подходил в буфет на большой перемене, но ты была с этим… из седьмого класса… я не хотел мешать…

Гена не договорил. Пролетающий мимо Кузя, завидев Гену, заорал: «Какашка!» и не останавливаясь, дал ему такой пинок под зад, что Гена навалился на Юлю.

- Недоносок – процедила она сквозь зубы

Ее поразила реакция Гены, – он не обозвал Кузю, не разозлился, не попытался как-то оправдаться; он покраснел, извинился и сбивчиво продолжил приглашать ее на свидание. Для Гены было абсолютно нормально, что кто-то его ударил; это было как дождь с градом – неприятно, но ничего не поделаешь. Он торопливо оглядывался на бегущих по коридору одноклассников, он ждал нового удара и не удивился бы ему.

Юля чувствовала отвращение и скуку. Хотелось послать Гену ко всем матерям и избавиться от него, – как избавляются от грязи под ногтями. И он еще думает, что нравится мне, подумала Юля и чуть не расхохоталась. Расчитывает, наверное, на что-то… Зачем он мне? У меня же есть Горик. В том хоть осталось что-то от мужчины.

Но Юля не послала Генку. Ей не хотелось суживать границы эксперемента. Я кошка, подумала она, а мы, кошки, ужасно любопытны. Интересно, что он скажет когда увидит оружие? Оружие меняет человека.

Она договорилась с ним о встрече.

_____________________________________________________________________

 

Лишь слегка порезался

Оказалось - наповал

Наступил лишь одной ногой

А в говне уж по уши.

Последнюю строчку Летов пропел почти шепотом. Из соседней комнаты все-таки доносило маминого Джорджа Майкла, и Юля от злости сделала музыку громче.

Вскоре раздался возмущенный вопль:

- Юля!!!

- Что!

- Надень наконец наушники! Или выключи! Я же музыку слушаю!

- Я тоже!

- Юля! Я еще по-хорошему прошу!

- Да пошла ты…- пробормотала Юля себе под нос, но все же выключила магнитофон. Пора было собираться.

За окном было пасмурно, идти никуда не хотелось, маман предупредила, что ночью будет буря, а у нее нюх на плохую погоду, хоть вроде еще не старуха. Надо идти, подумала Юля. У Змея день варенья, на Калифе по-любому кто-то будет, да и Гена ждет.

Она порылась в нижнем шкафу, вытащила пистолет Макарова из-за книг и швырнула его в рюкзак вместе с обоймой. Кроме пистолета там был Кен Кизи, – книга, которую Юля считала своим талисманом и таскала с собой повсюду.

Одевшись, она попросила у мамы денег. С тем же успехом она могла бы попросить их у памятника Ленину.

- Юльчик, мы же с тобой договорились. Еще раз появишься у Славы, – лишу денег на две недели. Ты меня поняла и сделала свой выбор.

- Ты не можешь запретить мне видеться с братом!

- Не могу – согласилась мама – Но я могу не давать тебе денег. Иди зарабатывай.

- Я пойду на трассу, – предупредила Юля

- Вперед. Это твой выбор. Чтобы понять, что такое огонь надо хоть раз обжечься.

- Там маньяки. Меня изнасилуют и убьют.

- Я буду скорбить – пообещала мама – Но денег ты сегодня не получишь.

Как разговаривать с таким человеком? Без денег уходить не хотелось, Юля надеялась сегодня выпить. Ведь есть повод. Конечно, у нее оставался почти стакан травы в хитрой нычке, но после последней накурки у Славы и отвратительного отходняка, трава вызывала отвращение. Хотелось именно выпить.

Юля поняла, что ничего от нее не добьется, и произнесла совершенно искренне:

- Ну ты, маман, гестаповец…

- Хайль Гитлер. И не называй меня «маман».

- Но почему, мама? Ты же знаешь, что Слава мне дорог, он мой брат, я имею право его видеть…

- Слава наркоман! – перебила она резко – Я не хочу, чтобы моя дочь общалась с наркоманами!

- Так может мне и с тобой не общаться! – закричала Юля

Мама не ответила. На фоне резких криков внезапная пауза оказалась невыносимой. У Юли бешено стучало в висках. Она увидела мамины глаза,большие, черные, блестящие, увидела в них внезапную боль, проплывшую как рыбка в аквариуме.

- Извини – пробормотала Юля и выбежала из квартиры.

__________________________________________________________________________

 

 

Утром следующего дня все вокруг заволокло туманом. Он был настолько плотным, что, казалось, будто это вата подбирается к школе со всех сторон – того и гляди, просочится под стеклянные двери, укутает охранника, повалит по коридорам, полезет по этажам… Дымовая завеса одеялом накрыла стадионы, спортплощадку и заброшенный детсад; с окон школы не было видно даже забора, который тянулся совсем рядом. Будто сама осень начинает военную операцию и из тумана вот-вот вынырнут ее солдаты в желто-красных камуфляжах.

После первого урока Юля вышла на улицу покурить. Курили обычно за углом школы, возле небольшой помойки, где Синяк или женщина-завхоз часто сжигали школьный мусор. Сейчас это место было не так-то и легко найти. Юля двигалась почти наощупь. Она надеялась встретить там Горика, она еще не знала, что ни Горика, ни Гены сегодня нет в школе.

За углом неожиданно обнаружился Сом – он курил, вглядываясь в туман и было в его профиле что-то от байроновских героев, некий аристократизм. Юля ожидала увидеть его сейчас меньше всего, но внезапно поняла: в последние дни он-то и был ей больше всего нужен. Не слюнявый Гена, не вонючий Горик, не пьяный Корабль, не Змей – а он. Юля поняла, как она по нему соскучилась.

Чуть дальше курила девочка с культовой грудью, – и больше никого не было. Грудастая девочка училась, кажется, в Гориковом классе; Юля тут же приревновала ее к Сому, наверное, потому, что та находилась в радиусе трех метров от него.

Юля подошла к Димке

- Привет

- Привет

- Как оно?

- Так…

Она достала сигарету, и он механически подкурил ей своей зажигалкой. Между ними не было и двух метров, но Юля чувствовала, что их разделяет многокилометровая пропасть. Сом явно собирался докурить и уйти, а ей было необходимо сказать ему так много… Она собиралась рассказать ему все, говорить пока не кончатся слова, говорить пока он будет слушать, говорить, говорить, говорить …

Между ними была пропасть. Юля спрашивала себя: кто ее вырыл? Наверное, никто. Просто так случается само по себе. Он звонил ей, а ее не было дома. Потом она забывала перезвонить, а когда перезванивала, – не было дома его. Они встречались на Фонаре, но она была с кем-то и он с кем-то был, и они расходились в разные стороны так и не успев поговорить… Поговорить как раньше… И они встречались в школе, но все чаще проходили мимо там где когда-то останавливались.

Юля ощутила страх. Она теряла человека, которого по- настоящему любила, продавала его кому-то за мелочевку. Ей было знакомо это ощущение: словно под ними разъезжаются в разные стороны земляные глыбы, расстояние увеличивается и уже ничего нельзя сделать.

- Слушай, Дима… - произнесла она болезненно

Он посмотрел на нее, но тут же перевел взгляд – из тумана вынырнул Игорек, все такой же кричаще-модный: с блестящей гелем прической, в облегающем, при очках и серьге. Хотелось разрядить в него обойму из Макарова.

Увидев грудастую девочку, Игорек подскочил к ней:

- Сиська в твоем классе учится?

- Горик? – переспросила та

- Ну

- В моем

- Он сегодня в школе?

- Нету

Игорек сделал победоносную физиономию и подскочил к Юле:

- И Кузи сегодня нету? Так же?

Юля вспомнила, что Кузи действительно сегодня нету.

- Нету – ответила она, бросая это слово ему как милостыню

- Я так и думал! – обрадовался Игорек, доставая сигарету. Курением он тоже отдавал дань моде – все курили и он курил.

- А что такое? – поинтересовался Сом

- Вы еще не знаете? – удивился Игорек – Про Кузю и Сиську. Новый прикол. Вчера после уроков. Что, в натуре, не знаете?

Он явно знал, что они не знают, ему хотелось растянуть эффект.

- Ну, колись давай – не выдержал Сом – Что там было? Сиська убил Кузю монтировкой?

- Круче. Сиська взял у Кузи в рот и откусил ему залупу.

- Не смешно – холодно отозвалась Юля, разминая пальцами фильтр сигареты

- Я не шучу! – сказал Игорек, делая большие глаза

И он рассказал нечто немыслимое. Оказывается, вчера Горик был дежурным в классе и остался убирать его после уроков (грудастая девочка это подтвердила). Кузя узнал об этом от Несмешного и решил отомстить Горику за тот кирпич. Вместе с Дудником, Другом, Мамаем, Несмешным и Несторовичем из 8-го-В они пришли в класс, где Горик был один. Еще раньше они решили его «опустить», причем Кузя должен был быть первым. Угрозами и побоями они заставили Горика отсосать у Кузи, и тот действительно начал отсасывать, а потом вдруг впился зубами в Кузину головку. Было много крови, были крики, которые услышала проходящая мимо учительница, – в конце концов, все с перепугу разбежались. Убежал и окровавленный Кузя и до сих пор не появлялся, и никто не знает, что там осталось от его члена.

- И откуда ты все это знаешь? – осведомился Сом

- Так все знают

- Пиздеж – усомнился Сом

- Отвечаю! То есть Мамай ответил, что правда. Кузя придет, сам у него спросишь

- Кузя не придет – сказала Юля – если все это правда, конечно

- Да и Сиськи не будет – сказал Игорек – Все ж знают, что он отсасывал… Ладно, ты идешь? – спросил он у Сома

- Останься – попросила Юля Димку – Мне поговорить с тобой надо

- Ну я тогда пошел – сказал Игорек и растворился в тумане. Минуту спустя ушла и грудастая девочка

Они остались вдвоем. Юля молчала, пытаясь сплести из всех чувств и эмоций последних дней разумное предложение. Кроме того, она думала о Горике.

- Что ты хотела мне сказать? – спросил наконец Сом

В тумане прозвенел звонок на урок. Они не сдвинулись с места.

- Понимаешь… - сбивчиво начала она – Я… ты… мы редко видимся в последнее время. А мне довольно хреново… довольно мерзкий период… Я запуталась, не знаю, что делать… не знаю зачем я делаю то, что делаю… Понимаешь, мой папик оставил мне странный подарочек, я никогда тебе не говорила…

Лицо Димки не выражало никаких эмоций. Непонятно было даже, слушает он ее или нет.

Юля поняла, что сейчас может расплакаться. Пытаясь подавить истерику, она достал новую сигарету. Он подкурил ей, так же равнодушно.

- Дима, я не знаю почему так получается – быстро сказала Юля – Мы же были…Я же люблю тебя… Мне же ты нужен, а я общаюсь черт знает с кем…со всякой мразью… Ну скажи ты хоть что-нибудь! – закричала она

- Сказать? – переспросил он спокойно. Слишком спокойно. – Что тебе сказать, Юля? Со всякой мразью общаешься? Это с Кашиным? Или с этим хуесосом черножопым?

- Откуда ты знаешь?

- Так я ж не слепой. И не глухой. В этой школе глаз больше чем людей. Не в два раза больше, а в двадцать. Интересно, чем эти двое так тебя заинтересовали?

- Это странная история. Я и сама толком не знаю…

- Зато я знаю – резко перебил Сом

Она удивленно подняла на него глаза. Он смотрел на нее с ненавистью.

- Ты же у нас стервочка – сказал он перехваченным голосом – Маленькая хитрая дрянь, флиртуешь направо и налево. А по-моему, Юльчик, ты просто сука. В старину таких как ты затаптывали ногами всей деревней и правильно делали.

Такого Юля абсолютно не ожидала. Это говорил Дима, ее Дима, умный, нежный, понимающий… Это говорил единственный человек в котором она была всегда уверена. Единственный, к кому она не боялась повернуться спиной. Единственный, кого она любила. Единственный, кого она вообще способна была любить. Юля почувствовала себя разбитой на кусочки. Ее добило даже не то, что он сказал, ее добил его голос. Она заплакала. Просто заметила, что текут слезы. Сил никаких не осталось, хотелось просто рухнуть на колени.

- Дима… - пробормотала она – Зачем ты так со мной? Что я тебе сделала?

- Что ты мне сделала? – она поняла, что он на грани истерики – Ты меня еще спрашиваешь, да, Юльчик? Ты в недоумении хлопаешь мохнатыми ресницами. Тебе хреново, значит, да? Мерзкий период. А когда мне было хреново и я тебе звонил, по двадцать раз в день звонил и просил – зайди ко мне или давай я зайду, а ты то занята, то тебя нету, то у тебя планы какие-то… Когда я приходил на Фонарь и видел тебя там то с Кораблем, то с Джоном, то еще с кем-то…Даже с Пельмнем, Юля, мать твою, даже с Пельменем! Думаешь, мне тогда не было хреново, а, Юля?

- Но мы же договорились – выдавила она – У тебя же тоже кто-то был…

- Договорились. Конечно. Свободная любовь. Фрилав. Только ни хрена это не катит. Не получается у меня быть с тобой и видеть с тобой кого-то другого.

- Почему же ты мне ничего не сказал?

- Сказать. Конечно. Ты бы меня сразу бросила. «Ревность- удел ничтожеств» – так ты, кажется, говорила. Что же мне оставалось? Признаться, что я ничтожество? Пополнить армию тех неудачников, которые за тобой бегают? Чтобы ты смеялась надо мной как над ними? Признаться, что я за тобой следил? Признаться, что я ночевал под твоей дверью, считай на коврике для обуви, а когда ты пришла утром, – спрятался, побоялся к тебе подойти? Я даже повеситься хотел, Юльчик. Знаешь, что меня остановило? Мысль о том как тебя это насмешит.

- Господи…Дима… - она не знала, что сказать – Все совсем не так…Я не такая… Я не знала…У тебя ведь тоже были какие-то девчонки…

У него блестели глаза. Он отвернулся и сказал из-за спины уже более спокойным голосом:

- Никого у меня не было. Я видеть никого не мог, кроме тебя. Это я тебе говорил, что у меня кто-то есть. На самом деле, меня от них тошнило, – он достал сигарету и закурил – Я жениться на тебе хотел. Тупо, банально жениться. И жить вместе. И чтобы твоя мама была моей тещей.

Последние слова он произнес тихо и как-то по-детски плаксиво. Юля вытерла слезы и попыталась прочистить горло.

- Тебе надо было мне сказать, – заговорила она – Ты бы никогда не стал для меня одним из тех…Я бы никогда…

- А знаешь что меня убило – перебил Сом. Он повернулся, и Юля увидела, что того нежного и понимающего Димы больше нет. Этот Дима был жестоким и он ее ненавидел – Знаешь, что меня доконало? Все остальное я бы простил. Эти два урода. Кашин и Хаширян. Только такая сучка как ты могла заставить меня ревновать к этим двум человеческим отбросам. Поздравляю, Юля. Так хуево мне не было даже когда ты трахнулась с Кораблем, которого я считал своим другом. Ты все четко рассчитала, поздравляю. Не попадайся больше мне на глаза.

Юля оперлась о стену. Звенело в голове, трудно было стоять, и не было никаких сил спорить и что-то доказывать.

- Дай мне объяснить – сказала она тихо, даже закрыв глаза

- Иди ты на хуй, Юля – отозвался Сом, уже уходя. У него был ровный спокойный голос.

И он исчез в тумане. Юля осталась одна. Шатаясь, она сделала несколько шагов, а потом потемнело в глазах, и она уселась на мокрую ступеньку у черного входа в школу. Дул пронизывающий ледяной ветер. Плавал в луже грязный желтый лист.

Теперь уже было окончательно ясно – скоро зима, это гнусно и неизбежно, и как-нибудь отстрочить ее невозможно.

 

___________________________________________________________________

 

Юля бесцельно бродила по городу, пока не стемнело, надеясь встретить на мокрых и холодных брагомских улицах что-то большое и интересное, или просто повидать кого-то из знакомых. Но за все это время она встретила лишь Солдата. Тот был сильно пьян и прошел мимо, ее не заметив. Вероятно, шел домой к сыну и так и не убитой Жанке.

Потом она очутилась на предпоследнем восьмом этаже этой широчайшей кирпичной громадины шизофренической архитектуры. Дом был недостроен, и Юля сомневалась, что его достроят. По предполагаемому предназначению, это не был жилой дом, скорее некий комбинат или фабрика – широкие залы, бетонные балки, две огромных ржавых цистерны на первом этаже… Это был футуристический замок. Юле нравилось здесь – среди кирпича, бетона, смолы, мусора и керамзита. Летом тут шныряли дети и бомжи, но с наступлением холодов здание пустело.

Юля достала приколоченный косой (второй за сегодня) и подкурила. После второй затяжки в глазах поплыли серебрянные кольца, и Юлю отбросило к стене. Вскоре горло словно бы забило ватой изнутри. Вкус дыма уже не чувствовался. В голове вертелись строчки из какой-то песни: «Я буду лежать в окровавленной ванной…и молча глотать дым марихуаны…». Что-то такое пел когда-то Сом. Она поймала себя на том, что сидит в углу, возле окна, из которого сквозит холодом, и поет необычной красоты песню на только что выдуманном мелодичном языке. Песня была про любовь.

- Ка-ра-бу-си-пар – пела Юля, постукивая в такт рукояткой пистолета по бетону – Ба-ба-ба… Ба-ба-ба…

Она делала круговые движения головой, и ей казалось, что голова вот-вот оторвется и улетит. Опомнившись, она смотрела на часы, пытаясь понять, сколько времени, трижды подсвечивая и так и не поняв…

В углу что-то зашуршало. Юля тут же сняла с предохранителя. Кажется, там кто-то ходил. Юля выстрелила туда трижды (каждый раз зачем-то вскрикивая «Ай!»). Грохот выстрелов долго эхом кочевал по этажам. Юля вскочила, побежала туда куда выстрелила, ничего там не обнаружила, заблудилась и расстреляла куда-то остаток обоймы.

Очутившись возле какого-то окна, она вдруг поняла, что сейчас здесь будут менты, а потому вытерла на пистолете отпечатки пальцев, вновь схватила его рукой и выкинула из окна как можно дальше.

Потом она надолго задумалась. Каждая мыслеформа была отрывистой вселенской мудростью, недоступной смертным:

… нас культивируют как пчел… им нужен мед наших душ… пепел сильнее ветра… но стой на месте иначе тебя поймают…ведь каждая лужа после дождя – это след Творца и свидетельство царящего хаоса…скрип дерева – Его голос… мы останемся, хоть нас здесь уже не будет…шесть миллиардов людей и никто не пришел сюда вместе со мной… им страшно… восьмой этаж возвышает над миром…больше не будет улыбок…

Она смотрела в окно, надеясь разглядеть в крышах домов некий рисунок, но его не было – просто вонючие дома и заводы, просто Брагом и ничего таинственного в огнях. Сколько не смотри на говно – оно так и останется говном, смотришь ли ты сверху или сбоку, под прямым углом или под острым. И так же будет вонять. Где-то там был Гена, вчера попросивший у Юля ствол. Где-то там был Горик, три дня назад попросивший у Юли ключ от особняка, чтобы было, где спрятатся от отца. Где-то там был Сом, который уже ничего у нее не просит.

Больше всего город напоминал огромное каменное кладбище. Горели огни в склепах. Ворочался под глыбами бетона и кирпича протухший человеческий фарш, думая, что приготовить на завтрак и чем заплатить за свет. Гремели кости на скрипящих железных кроватях. Даже их оргии были всего лишь агонией. We dead, написал когда-то на школе маленький Сом. Он был прав хоть толком не знал английского. Мы мертвы и наши города - это братские могилы.

Теперь уже ничего не остановить. Надо идти до конца.

Ей захотелось помолиться. Она не знала молитв, и не имела привычки стоять на коленях.

- Помоги мне, Сатана – шептала она, выпуская в ночь облачки пара – Я бы продала тебе душу, но ты не приходишь ее покупать. Забей там мест у себя в аду – скоро я подгоню тебе быдла, и оно плотно впишется. Надеюсь, хоть ты достойный, а то кругом одни гандоны… Впрочем, я не особо в тебя верю… Просто, я очень их всех ненавижу…