РАСТВОРИТЕЛИ ДЛЯ РЕЗИНОВЫХ КЛЕЕВ 9 страница

В николаевские времена когда Брагом был уездным городом Константинов, названным так в честь брата императора, дом с колоннами размещал кадетский корпус. Неподалеку был парк в котором молодые кадеты прогуливались летними вечерами с юными барышнями дворянского и купеческого происхождения. После смерти Николая I дом с колоннами вмещал некоторое время дворянское собрание, а с 80-х гг. ХIХ века – когда под городом были найдены крупные залежи бурого угля, а в самом городе построены первые металлургийные заводы – дом с колоннами превратился в Инженерно-технический институт. Здесь готовились технические кадры для новой капиталистической России.

В годы революций и гражданских войн, когда власть в городе меняли чаще чем портянки здание переходило из рук в руки и ненадолго становилось думой, советом или радой. Новая власть срывала на здании старую табличку, вешала новую, ставила в окнах пулеметы, и несколько недель, дней или часов заседала в доме с колоннами, издавая противоречивые и неадекватные указы, которые никто никогда не исполнял. Потом новая власть убегала, отстреливаясь и забирая у населения все, что можно было съесть, одеть или продать, а на смену ей приходила более новая власть, размещала в окнах дома с колоннами пулеметы, срывала старую табличку и весь цикл повторялся.

После гражданской войны город Константинов переименовали в Брагом, в честь рабочего-большевика Антона Брагома, убитого здесь жандармами в 1905 г. Дом с колоннами пробыл горкомом партии до 1934 г., а потом превратился в артиллерийское училище. К нему пристроили несколько больших корпусов из крупного красного кирпича и дом превратился в целый военный учебный комплекс имперской сталинской архитектуры. На фасаде николаевского здания, главного корпуса всей постройки красовался герб Советского Союза. В саду неподалеку посадили дубы и поставили памятник Отцу и Учителю. Летними вечерами там прогуливались боги войны – артиллеристы, держа под руку юных барышень рабочего и крестьянского происхождения.

После 1991 г. с большими красивыми старыми домами начало происходить что-то странное. Они рушились. На глазах. Стекла трескались и разбивались, красивые черные узорчатые решетки ржавели и гнулись, двери выбивались, кирпичи отваливались, штукатурка осыпалась. Изнутри такие дома пустели, быстро лишаясь мебели и паркетных полов. Особенно быстро разрушались военные училища и институты, особенно в провинции.

За каких-то два года яркий образец имперской архитектуры, детище Сталина и Николая I, превратился в руину. Потресканные стены изуродовали многочисленные графити, стекла повибивали почти все. Часть оконных проемов залепили позже фанерой, часть закрыли клеенкой, остальные оставили так. Ржавые решетки и дырявая крыша не защищали дом от дождя. В коридорах, по которым когда-то носились кадеты и артиллеристы стояли грязные лужи. В аудиториях гулял ветер. Все углы были завалены строительным хламом и загажены бомжами. Стены были исписаны человеконенавистническими лозунгами, названиями музыкальных групп и политических партий радикального толка, изрисованы свастиками, перевернутыми крестами и пентаграммами. Поговаривали, что дом с колоннами используют то ли нацисты для своих сборищ, то ли сатанисты для черных месс.

Парк не подалеку вырубили и построили на его месте супермаркет.

Дом с колоннами принадлежал к последним обломкам империи. Он был немым свидетелем высоты человеческого духа и его же низости.

На гордые белоснежные римские колонны по ночам мочились перепившиеся варвары.

__________________________________________________________________________

 

Снег таял и улицы превращались в болото. Не видно было куда ступаешь, но ясно, что вступаешь в грязь. Сверху сыпалось что-то мокрое, мелкое и противное. На всю улицу горел единственный фонарь. В его тусклом свете мелькнули три неровные тени.

Юля остановилась, чтобы достать сигарету. К пачке тут же потянулись руки. Все закурили. На черной морде Горика даже не было видно синяков, только пластырь на ухе напоминал о недавнем побоище. Генкино лицо было в синяках, ссадинах, кровоподтеках, без очков.

- Посадил медведь плантацию планера – начал Горик новый анекдот – Ебучее такое поле конопли. Вот она выросла, пора косить. Скосил медведь чуть-чуть и думает: “ надо ж попробовать шо за план…”

Генка почти безостановочно смеялся, то громче, то тише. Уже минут сорок его рвало на части.

Юля шла молча. Сейчас она ненавидела все вокруг. Ее бесил визгливый Генкин смех, анекдоты Горика, слякоть. Случайных прохожих хотелось перестрелять. Горик снова зацепил рукой ее левую ногу. Как бы ненарочно. Всю дорогу он косился на Юлю и “ случайно “ до нее дотрагивался. Это бесило больше всего.

- … и говорит: “ Лиса, скоси поле травы и половина поля – твоя.” Лиса говорит: “Не вопрос, только надо попробовать шо за план. Медведь: “ Без проблем”, достает штакет, лиса лечится двумя хапками и угасает…

- Сюда – перебила Юля

Решетчатые ворота, ведущие во внутренний дворик артучиища были открыты, пошатывались на ветру и скрипели. Они зашли.

- Где-то колокол звенит – сказал вдруг Гена – Набат. Слышите?

Юля прислушалась. От трамадола уши словно были забиты ватой.

- Ничего не слышу

- Я тоже

- Пошли

- Да точно звенит!

- Тебя глючит

- Нет – возразил Гена – меня же не прет

- Сюда – приказала Юля

Они подошли к углу корпуса. Здесь было незарешеченное окно. Решетка валялась в углу под ногами. Окно вело в черноту. Юля достала фонарик, поднялась на цыпочки, посветила внутрь. Увидела какой-то хлам и бетонные ступеньки.

- Мы что сюда лезть будем?

- Юля, там могут быть сатанисты – предупредил Горик опасливо

Юля порылась в рюкзаке и передала Горику пистолет.

- Всех перестреляем. Осторожно, он заряжен.

- А мне? – спросил Гена

Юля сомневалась.

- А ты дуреть не начнешь?

- Нет

- Впрочем, если вы перестреляете друг друга как два дебила, то мне по хуй – сказала она чесно

Оба неодобрительно на нее посмотрели, но никто ничего не сказал. Будь что будет, подумала Юля. Она дала оружие и Генке.

- Смотри не застрелись – сказала она ему – И поменьше слушайте всякую хуйню. Я там была, нет там никаких сатанистов.

Она струсила рукавом косухи осколки стекла с подоконника, подтянулась на руках и запрыгнула внутрь.

Воняло строительной пылью, крысами и говном. Юля включила фонарик. Под ногами валялись куски кирпичей, шприцы, использованные презервативы, покореженные бульбуляторы. Юля посветила на бетонные ступеньки. Путь наверх был перекрыт громадным куском плиты и деревянными балками. Сзади шлепнулось что-то тяжелое, оказавшееся Гориком.

Гена кряхтя вскарабкался на подоконник.

- Сюда – приказала Юля

Слева был проход.

- …косить же в падлу – шептал Горик перелезшему и визгливо хихикающему Генке – Видит, волк бежит. Она: “ Волчик, братик, скоси плантарь плана и четвертинка твоя.” Волк: “ Расклад неплохой, но только надо попробовать шо за план”. Лиса достает штакет …

Они прошли в обложенную кафелем комнатку. Юля посветила. Это был туалет. Разбитые писсуары и выкорчеванные как пеньки унитазы валялись на полу рядом с осолками кафеля и шприцами. Стены были измазаны чем-то по виду напоминающим говно. Юля осветила надпись на стене: “ Мы не люди, переодетые в собак – мы волки, переодетые в людей”.

- Вы свиньи – сказала Юля тихо

- … скоси поле плана и восьмая часть твоя”. Заяц говорит: “Можно, только обязательно надо попробовать шо за план”. Волк достает штакет, там уже пяточка осталась, заяц ее лечит и тухнет…

Гена уже не хихикал, а ржал во всю глотку.

- Завали ебало! – рявкнула на него Юля.

Гена замолчал и испуганно на нее посмотрел. Горик вроде бы тоже злился, но ничего не говорил.

Они вышли в длинный широкий коридор с высоким полукруглым потолком. Под ногами скрипели половицы. По бокам коридора чернели провалы бывших аудиторий. На полу валялась треснутая дверь. Дуло из дальнего окна. Каждый шаг эхом разносило по сотням пустых комнат этого громадного здания.

- Ого сказал Гена – А где это мы?

Они свернули на лестницу и поднялись на третий этаж. Ветер усилился. Он насквозь простреливал пустые оконные рамы и гнал обрывки газет по мертвым коридорам.

Юля остановилась возле очередного входа в аудиторию.

- АЧК –сказала она

- Что? – не понял Гена

- Абсолютно черная комната. Если встать в ее центре, то не будет видно стен. Даже днем. Но нам не сюда, нам в консерваторию

Горик осторожно сделал два шага внутрь АЧК, но дальше идти побоялся. Гена заглянул через его плечо. Юля знала, что они там ничего не увидят.

Они потоптались и пошли за Юлей.

- Тут осторожно – сказала она – Не теряйте меня из виду. Если заблудитесь, то хрен отсюда вылезете до утра.

Она скользнула в боковой вход, спустилась по ступенькам и пролезла в огромную дыру в стене. Парни топтались где-то сзади. Юля им посветила.

Потом был лабиринт узеньких коридоров, заваленных досками, кирпичами и остатками мебели.

- Осторожно, тут шахта лифта – предупредила Юля – Через нее перекинута доска. Толстая и широкая. Выдержит. Главное не ссать.

Юля быстро перебежала через шахту. Парни остановились перед доской.

- А куда мы вообще идем? – поинтересовался Гена

- В консерваторию

- Зачем?

- Раскуриться

- А что больше негде? – спросил Горик

- Вы что зассали перейти? – спросила Юля насмешливо

Они медлили. Шахта была глубокой.

- Я сейчас сброшу доску – сказала Юля – И оставлю вас здесь. И выбиратьс я вы будете долго, гарантирую. А я покурю сама.

- А назад так же? – спросил Гена

- Ну есть другой путь. Только там опаснее.

- Я мог бы и перепрыгнуть – сказал Гена – было бы место для разбега

И он пошел по доске. У Юли вдруг возникла дикая мысль толкнуть доску ногой и посмотреть на летящее вниз тело. Она сдержалась.

Гена перешел. За ним без проблем перешел и Горик.

Они свернули за угол, обошли говно на ступеньках, поднялись по лестнице черного хода и вышли в средних размеров комнату.

- Пришли – сказала Юля

Внутри дуло от единственного в комнате окна без стекла. Проем был кое-как залеплен рваной клеенкой. Юля осветила комнату.

- А почему консерватория? – спросил Гена

Луч фонаря осветил большой черный рояль. На подставке стояли раскрытые ноты, листы которых шевелил сквозняк. На рояле стоял подсвечник с тремя полустопленными свечами.

- Ясно? – спросила Юля

Гена ударился обо что-то.

- Блядь! Это…это чья-то рука!

- Осторожно там, памятник – сказала Юля буднично

- Как памятник?!

Юля посветила.Полностью занимая пространство между двумя стенами комнаты, на полу лежал памятник Сталину. Он был в фуражке, в шинели, усатый и струбкой. Одна рука была опущена, другая по замыслу указывала вдаль, на побежденный Запад. Сейчас она торчала в направлении потолка, как бы предупреждая, что он может обвалиться.

В углу возле стены стоял полужелтый кактус в глиняном горшке и потускневший красный флаг Советского Союза.

- Ни хуя себе!

- Как же его затащили? Он же тяжелый! А тут третий этаж!

- Солдатики. – обяснила Юля – Солдатики если им приказать могут все. Поверьте мне, у меня папа был военный.

- Да он и не пролезет – неуверенно пробормотал Гена, разглядывая вход

Юля подожгла зажигалкой свечи в подсвечнике и выключила фонарик. Она поискала водный бульбулятор за роялем. Кто-то уже раскуривался здесь после нее, бульбулятора не было.

- Ладно – сказала Юля – раскуримся через сухой

Горик нашел на полу толстую темную книгу и подошел с ней к подсвечнику.

- Ленин – скзал он – Пятнадцатый том

Он открыл ее на случайной странице и прочел вслух:

- Телеграмма товарищу Сталину…

- Ему – обрадовался Гена, указывая на памятник

- …Пригрозите расстрелом тому неряхе, который не умеет обеспечить вам нормальную связь…

Гена поднял крышку рояля и стал беспорядочно тыкать по клавишам. Рояль издавал депрессивные звуки.

Юля тем временем соорудила сухой бульбулятор.

Они докурили остаток травы, там было немного. Гена с Гориком снова разговорились и Гена начал визгливо ржать. А ведь убить друг друга пытались, подумала она. Наверное, это сближает.

Мир снова стал медленным, он почти остановился. Юля не понимала о чем они говорят. Дождь за стеной усилился и начал бить в клеенку. Она прислушалась к этим звукам и неожиданно уловила в шуме дождя мелодию, которую когда-то играла мама. На старой квартире в Москве у них был рояль. Юля три года ходила в музыкальную школу, а дома мама научила ее играть эту мелодию Моцарта.

Шатаясь, Юля подошла к роялю. Стула возле него не было.Она заиграла стоя.

Дождь барабанил по жестянному карнизу. Пламя свечей подрагивало от лупившего в клеенку ветра. Звуки дождя и ее игра были одной симфонией – она и дождь играли ее в четыре руки. И ветер им дирижировал. Юля закрыла глаза. Она знала как играть, она разговаривала с клавишами кончиками пальцев. Мелодия была знакома с детства, ее играла когда-то мама, ее постоянно напевала Юля по накурке, а потом забывала, ее играл на гитаре Сом, когда они были вместе, и неважно какие тогда пелись слова. С этой мелодией я буду умирать, подумала она.

Мелодия закончилась. Юля стояла с закрытыми глазами, приложив пальцы к вискам. Она вспомнила Сома, ее Димку… Она открыла глаза и увидела тупые вспухшие рожи Горика и Гены, увидела грязную полутемную комнату с памятником и роялем… Стало мерзко…Сиська и Какашка… Человеческий мусор… И ночное артучилище… А могла бы быть с ним, у него…

- Вот это да! – скзал Гена похоже искренне – Что это было?

- Сыграй еще что-нибудь – попросил Горик

Оба смотрели на нее выжидающе. Уроды, подумала Юля с отвращением.

Дима любил игратьей «маленькую девочку» группы «Крематорий». Как это было давно. И как хорошо. Ничего уже не вернуть.

Ей было больно. Наворачивлись слезы. Юля со всей дури ударила по клавишам. Раздался жуткий режущий уши звук. Парни вздрогнули.

- Маленькая девочка!!! – заорала она дурным голосом, дико и беспорядочно ударяя по клавишам – Со взглядом волчицы!!! Я тоже когда-то!!! Был самоубийцей!!! Я тоже лежал!!! В окровавленной ванне!!! И молча глотал!!! Дым марихуаны!!!

Юля хлопнула крышкой рояля. Парни были в шоке. Ей хотелось как-то избавиться от них – оставить здесь, убежать, убить, все равно как. Она их ненавидела.

- Довольны? – бросила она зло.

У Горика было каменное лицо. Кажется, он что-то понимал.

Он медленно и громко зааплодировал.

___________________________________________________________________

 

Это война. Это игра в “войнушку”, как когда-то в детстве. Юле всегда нравились мальчишеские игры, у нее никогда не было кукол. И у нее почти не было подружек, только друзья, мальчики. Когда она играла с ними в “войнушку”, то требовала, чтобы все выглядело по-настоящему. Она впадала в бешенство, если кто-то не падал, когда его “убивали” или падал, но быстро вскакивал. Ей надо было, чтобы все-как в жизни. Ведь игра-это жизнь, а жизнь –это игра. Убитый не должен вставать. Мама, смеясь, говорила, что у дочки “обостренное чувство справедливости”. Она была права. Чувство было обостренное как нож и оно могло зарезать.

Впервые в жизни Юля была уверена, что тот кого убьют не встанет.

Первый этаж николаевского корпуса почти полностью занимал зал с колоннами. Белые античные колонны, меньшие чем снаружи, но все равно громадные, простилались вдоль широченного зала двумя рядами, подерживая высокие своды. Когда-то здесь был блестящий паркетный пол, устланный красными ковровыми дорожками. Сейчас остался голый бетон, усыпанный стеклом и разным мусором. Окна без стекол выходили прямо на проезжую часть.

За окном послышался гул мотора. Проехала машина. Зал на секунду осветило фарой и Юля заметила чье-то колено, торчащее из\за колонны неподалеку.

Конечно, они трусы. Кто-то, один или другой, сейчас выйдет в центр с поднятыми руками и заорет: “Ну все, прикольнулись и хватит!”. И умрет первым.

Юля выстрелила туда, где заметила колено. Тут же прозвучало еще два выстрела. Одна пуля просвистела в стороне, другая врезалась в ее колонну. Мальчики играли всерьез.

Было тихо. Кажется где-то кто-то ходил.

Юля аккуратно пробралась вдоль стены за соседнюю колонну. Сейчас бы хорошо посветить фонариком. Но нельзя-заметят.

Бахнул выстрел. Пуля врезалась в стену, неподалеку от Юли. Получалось, что кто-то целится в нее сзади и колонна ни хрена ее не прикрывает. Юля быстро, но тихо пробежала две колонны и схоронилась за третьей. Вслед ей кто-то пустил еще две пули.

Она пыталась дышать как можно тише. Пули просвистели где-то совсем рядом. Мог убить, подумала она. До нее вдруг дошло, что от всех этих игр она и правда может умереть.

За окнами опять проехала машина и зал снова лизнуло светом. Юля четко различила чью-то длинную, согнутую тень на стене и не теряя времени пустила в ту сторону три пули. Никакой реакции. В зале снова темно.

Юля обходила промелькнувшую тень по периметру. В другом конце зала раздался шорох. Бахнули два выстрела. Стреляли не в нее. И снова тишина.

Где-то что-то хрипело, медленно, тихо, с одинаковыми промежутками времени. Где – невозможно определить. Где-то сверху. Может это была птица.

- Ну что, кто-то сдох? – крикнула Юля

- Сейчас ты сдохнешь! – отозвался Гена, как ей показалось нервно. У него был режущий уши писклявый голос. Он был неподалеку.

Горик молчал и это пугало ее больше всего.

Грохнуло два выстрела. Возможно, кто-то стрелял наугад. Пули пролетели где-то далеко в стороне.

Она услышал тихий шорох неподалеку. Кажется, кто-то пнул обломок кирпича. Она села задницей на бетон, плотно прижалась спиной к колонне и прицелилась в темноту. Было холодно. Задница в легких джинсах быстро замерзла. Но по виску стекала капелька пота.

Резкий звук оглушил ей левое ухо. Отлетел кусочек колонны. Пуля врезалась в камень чуть левее ее головы.

Кто-то все-так же был сзади. Кто-то отлично ее видел. Кто-то мог пристрелить ее прямо сейчас.

Юля не могла пошевелиться, а нужно было бежать. Кто-то держал ее на мушке. Сердце колотилось так бешено, что казалось будто оно не где-то далеко под кожей, а здесь рядом, во внутреннем кармане косухи. Очень хотелось закурить.

- Стреляй же, гад – прошептала она

Кто-то не стрелял. Юля на коленях обползла колонну и спряталась за ней. Стараясь не шуметь и не дышать, она на четырех заползла в угол зала. Некоторое время она не шевелилась. Впереди было какое-то движение. Она стала пробираться вперед.

Дальше и сбоку был выход в коридор, утыканный окнами. Место напротив выхода было немного светлее остального зала. Неожиданно на это место вышел Гена, пригнулся, спрятался за колонной. Юля отлично его видела. Она осторожно проползла чуть вперед. Теперь их отделяло пять-шесть метров. Он стоял к ней спиной и выглядывал в темноту из-за колонны.

Юля взяла Генку на прицел. Она могла не торопясь выбрать куда выстрелить – между лопаток или в затылок.

Грохнул выстрел. Это Горик попал в Генкину колонну. Гена спрятался за нее и присел, повернувшись к Юле лицом. Ее он не видел, было темно.

Она отлично видела его лицо. Гена нервничал.

- Прощай, Какашка – прошептала Юля. Она была уверена, что сделает это. Пора было заканчивать эту глупую игру.

Гена встал, прижимаясь спиной к колонне. Юля медлила, ей было интересно. Гена поднял руку и выстрелил в потолок четыре раза подряд. Потом он закричал:

- Все! Игра закончена! У меня кончились патроны! Я выхожу! Не стреляйте!

Юля разочарованно вздохнула. Так и знала, что кто-то зассыт, подумала она.

Гена вышел из-за колонны. Юля чуть передвинулась и прицелилась ему в спину. Уже надо было стрелять, а она медлила.

Неожиданно раздался быстрый топот и крик. Из коридора выскочила темная фигура и с размаху ударила Генку чем-то по голове. Гена отлетел к колонне. Юля надавила на курок, но другой выстрел прозвучал кажется чуть раньше.

Фигура пошатнулась. Юля выстрелила еще дважды и еще три раза выстрелил Горик с другой части зала. Фигура упала.

- Отбой! – закричала Юля – Пошли смотреть кого мы завалили!

Она подошла к трупу. Из-за колонны неподалеку вышел Горик. Юля включила фонарик. А ведь близко был, подумала она.

Труп лежал на животе. На нем были ботинки, черные джинсовые брюки, залитый кровью ватник цвета хаки. Неподалеку валялась шапка-ушанка.

- Переверни! – приказала Юля

Горик послушно перевернул тело. Бледно-синее бородатое лицо, открытые застывшие глаза, открытый рот. Удивленное выражение.

- Это сторож! – сказал Горик с неожиданной веселостью – Мы пришили сторожа!

– Никогда здесь не было никаких сторожей – отозвалась Юля с сомнением - В любом случае надо уебывать отсюда

Она подошла к Генке. Он сидел на заднице, опершись спиной о колонну. С головы хлестала кровь. Очевидно, удар был нанесен куском арматуры.

Юля присела возле него.

- Как ты? – спросила она. Глупый вопрос, учитывая, что минуту назад она его чуть не пристрелила. Она почувствовала идиотизм ситуации, ей стало неловко.

- Хуе-е-ево – простонал Гена. Кровь заливала ему лицо.

Юле стало жаль его. Зря я сним так, подумала она, хороший парень. Может быть друг.

- Пересядь на свет, я посмотрю – она осторожно нащупала рану у Генки на голове- Больно, да? Сейчас, сейчас… Крови много… Но мозгов не видно

Она поняла, что сморозила фигню. Горик нехорошо заржал.

- Чего ты ржешь, гандон! – крикнула она злобно

Горик замолчал

- Удар по касательной – определила Юля – Тебе крупно повезло, Гена. Мог и череп снести. Надо кровь остановить. Давай сначала свалим отсюда. Сможешь сам идти?

- Смогу – пробормотал Гена

Он неуклюже поднялся. Кровь заливала ему лицо, стекала на одежду и пол. Выглядел он как человек, которого треснули по голове монтировкой. Она еще раз взглянула на труп. Я его убила, подумала она. По телу растекался адреналин. Мелко тряслись руки и было трудно дышать, словно кто-то тяжелый наступил на грудь. Хотелось делать резкие движения, метаться, драться, кричать, бежать куда-то. Это было хорошее чувство похожее на ярость или ужас. Кто же это такой, подумала она про труп. Версия про сторожа была смешная: ну какой сторож кинется туда, где стреляют?

Юля вышла в коридор, парни за ней как свита.

- А если он был не один? – спросил Горик опасливо

Юля остановилась. Обернулась. Внимательно на него посмотрела. Он ведь тоже убил. Интересно, чувствует он тоже самое. По лицу нельзя было сказать.

- Ничего не слышно – сказала она. Они пошли дальше.

Где-то сверху все так же что-то хрипело.

_____________________________________________________________________

 

Была глубокая ночь. Они сидели на металическом заборчике возле колонки в каком-то богом забытом дворе. Вокруг – многоэтажки. Ни одно окно не светиться. Все вымерло.

Юля чувствовала усталость, ломоту в теле, головную боль и абсолютную бессмысленность всего происходящего. Отходняк.

- Я пистолет потерял – нарушил молчание Гена – Где-то в зале. Там мои пальчики остались.

Юле не хотелось ничего говорить, но что-то сказать было надо

- Ну и дурак. Чем ты думал? Там и мои остались.

У Гены было вспухшее синее мокрое лицо. Кровь уже не текла, на лбу засохла темная корка.

- Меня ломом ударили, если ты не помнишь – процедил он сквозь зубы противным голосом – А чем ты думала когда начинала свою сумасшедшую игру?

Горик молчал, докуривал сигарету. Юля подкурила новую от догорающего бычка.

- Ладно – сказала она – Это было глупо, стрелять друг в друга. Я была под кайфом…

И хотела, чтобы кто-то умер, подумала она, но не сказала.

- А когда я под чем-то, пусть даже трава или трамик, я становлюсь немного ебнутой. Примерно как ты Гена, когда у тебя ствол. Нам нужно беречь друг друга. Для самого главного. Мы должны им отомстить.

- Как же пальчики? – перебил Гена – Нас же вычислят

- Забудь про пальчики. Через неделю нас будет знать весь город.

Генкино лицо вытянулось, он вытаращил глаза. Даже Горик как-то сосредоточился.

- То есть как “ будет знать весь город”? – спросил Гена

- Я объясню – сказала Юля – Скоро в нашей школе, в актовом зале будет концерт по случаю наступающего Нового Года. Будут седьмые, восьмые, девятые классы, учителя, кто-то из родителей

- Ну да… Я это знаю.И что?

- Так слушай дальше. Где-то в пятницу я принесу в школу сумку с оружием и патронами. Возможно как-то удастся пронести «Калашников», я еще не придумала. Оставлю все под лестницей, где что-то там ремонтировали. Там никто не ходит. В понедельник мы придем на концерт, подождем пока все соберуться в зале, посмотрим минут десять на их дебильные выступления, потом выйдем, возьмем стволы, зайдем со стороны сцены, там дверь есть, и всех-всех перестреляем. Будут и гранаты. Как вам идея?

Гена фальшиво рассмеялся в абсолютно тишине. Потом осекся.

- Ты что – сказал он медленно – Это все серьезно говоришь?

Он заглянул ей в глаза. Юля спокойно выдержала взгляд.

- Ты сумасшедшая – сказал Гена испуганно. Горик молчал

- Гена, зачем ты просил у меня пистолет?

- Чтобы…чтобы отомстить…

- Ну так ты и отомстишь. Там будет Мамай, Несмешной, Друг, Кузя… Хотя нет, эта сука, наверное, спасется… Но в его случае лучше б было сдохнуть… Гена, там будут все, кто хоть раз в жизни назвал тебя «Какашкой». Они все тебя презирают. Там нет людей, которые заслуживали бы жизни.

- Это самоубийство – Гена взялся за голову, запустив ладони в волосы – Нас убьют… Менты, ОМОН…

Юля рассмеялась.

- Ну конечно, убьют. Или с собой покончим. В любом случае жить дальше не стоит, проблемы всякие начнуться, колонии, психушки… Ну захочешь, пустишься в бега… Я не понимаю, ты что собрался жить вечно?

- Дай сигарету – попросил он

Юля отдала ему свою.

- Докуривай

Гена затянулся. У него было лицо человека, которому зачитали смертный приговор. В сущности так оно и было. Горик молчал, но в нем она не сомневалась.

- Гена, ты хочешь отомстиь?

- Я не знаю… Мне кажется я теперь смогу за себя постоять… без этого… Я изменился…

- И все всем простил? – сказала она насмешливо – Тебе кажется… А ты представь: завтра ты приходишь в школу. Ничего не меняется. Для них ты такой же как и был – фуфло, Какашка. Возможно, теперь ты попробуешь сопротивляться. Тебя начнут бить. Бить серьезно, каждый день. С Мамаем ты все равно ни хрена не сделаешь, он классный боец. Тебя будут ломать. И ты сломаешься. Тебя ненадолго хватит. Это сейчас ты крутой – трава, стрельба, адреналин. А с завтрашнего дня ты опять будешь Какашкой и об тебя опять будут вытирать ноги…

- Закрой рот! – заорал Гена

Голосок прорезался у птички, подумала Юля.

- Гена, пойми, это со стволом ты другой человек. Без ствола ты никто, ноль. Неуклюжий, долговязый, прыщавый очкарик-ботан с писклявым голосом. Тебя будут унижать годами. Всегда будут. Даже если ты поступишь когда-то в универ, переедешь в другой город – это все останеться с тобой, внутри. Найдется и там наглый пацан, который тебя обидит, а ты в ответ робко промолчишь. И все повториться, и все будет повторяться всегда. Только я могу дать тебе силу.

- Ты психопатка – сказал Гена уверенно – Ты хочешь умереть и нас за собой потащить.

- Гена, ты помнишь кирпич и витрину? Ты говорил еще, что никто не сможет. Ты тогда струсил и проиграл, а мог бы выиграть, я свое слово держу.

- Что я могу выиграть? – он выкинул окурок – Пулю в лоб? Я не самоубийца, Юля. Я не хочу умирать и тебе не советую. Я многих вещей еще в жизни не пробовал. Ни разу не пил пива, представляешь? Водку пил, вино пил, а пиво не пил. Не целовался никогда. Ничего кроме этого говна не видел.

- А ты как? – Юля повернулась к Горику

- Куда ты, туда и я. Я слов на ветер не бросаю.

- Тебе бы стоило поучиться у него – сказала Юля Генке – отвечать за свой базар. Если ты хочешь, чтобы тебя кто-то когда-то уважал.

- Я не обещал тебе умирать – он встал –Я ухожу. Развлекайтесь без меня.

И он пошел. Юля вскочила. Горик поднялся за ней.

- Ты ссыкун, Какашка! – со злостью закричала она ему вслед – Ты чмо, ничтожество! Тебя всегда будут чмырить! У тебя никогда не будет ни девушки, ни друзей! Ты еще придешь ко мне просить ствол, только будет поздно!

- Я приду к тебе на могилу! – отозвался Гена, не оборачиваясь

Горик поднял пистолет, прицелился в спину уходящему Генке, вопросительно посмотрел на Юлю. Юля сомневалась.

- Не надо – сказала она наконец – Пусть живет. Дешевка.

Гена скрылся за поворотом. Горик опустил пистолет.

_____________________________________________________________________

 

Она тянет на себя толстую желтую молнию. Открывает тяжелую черную сумку. Внутри – АК-47. Красивый, чистый, как новенький. Совершенный. Эстетически безупречный. Ей всегда нравилось сочетание цветов – черный и светло-коричневый. Рукоядка, цевье, приклад и ствольная накладка. Коричневый – мягкий, добрый цвет.

Внизу – пистолеты, обоймы, лимонки.

Юля берет автомат, заряжает обойму, прячет две других в задние карманы джинсов, пристраивает за поясом два заряженных пистолета Стечкина, берет на плечо рюкзак с обоймами и гранатами. Обвешалась как Рембо во Вьетнаме.