РАСТВОРИТЕЛИ ДЛЯ РЕЗИНОВЫХ КЛЕЕВ 12 страница

- А Джульету ты не видел?

По классу пошли смешки. Анастасия Андреевна рассвирепела:

- Молодой человек! Урок идет!

- Понимаю, понимаю… Учиться, учиться и еще раз…Святое. Все. Адью.

Шатаясь, он вышел из класса. Дверь со страшным грохотом закрылась.

_________________________________________________________________

 

- Кровь! Кровь! Кто на кровь – сюда!

Дистрофического и злобного вида женщина в белом халате призывно посмотрела на Гену.

- Я сдал – пробормотал встревоженный Гена и отступил на два шага.

- А остальные? – спросила медсестра – Карточки-то лежат. Где Савчук? Где Еремова?

- Савчук нету – крикнули из толпы стоящей к окулисту

- Я не буду сдавать – испуганно отозвалась Святая Вера – Это большой грех

Медсестра сделала циничное лицо.

- Слушая, девочка. У меня много работы, так что не морочь мне яйца. Сдавай кровь, вдруг у тебя СПИД.

Святая Вера стояла в стороне от всех под плакатом «Венерические болезни». Она скрестила руки, по привычке прикрывая бугрящие под свитером груди и была похожа на какую-нибудь великомученницу.

- Это грех – с достоинством повторила Вера

Медсестра тяжело вздохнула и скрылась в кабинете.

Гена бродил по грязному больничному коридору, разглядывал плакаты на стенах. Возле кабинетов врачей толпились ребята и девченки с его класса или школы. В углу сидел запущенный мужичок с костылями и загипсованной ногой. Бегали доктора и медсестры с лицами, похожими на туго натянутые резиновые маски. Воняло потом и лекарствами.

Генка посмотрел на плакат в форме комикса из четырех последовательных картинок. На первой – худощавый мальчик с красным болезненным лицом и почему-то в очках подкуривал спичкой мастерски прорисованный косяк с марихуанной. От удовольствия мальчик жмурился как кот. На второй – все тот же мальчик, только слегка посиневший, широким движением бросал в раскрытую пасть несколько ярких продолговатых таблеток. На третьей – неутомимый мальчуган с осунувшимся серым напряженным лицом целился шприцом во вспухшую синюю вену на туго перевязанном жгутом предплечье. Гена вдруг понял, что мальчик на плакате похож на него самого.

На четвертой картинке был черный могильный камень с высеченной фоткой мальчика, неразборчивыми буквами и цифрами. Гена пригляделся, ему показалось, что там написано «Гена Кашин».

- На тебя похож

Гена резко обернулся. За спиной стоял Кича и улыбался широкой маслянистой улыбкой. По Генкиной спине побежали мурашки.

- Пацан на плакате похож на тебя – объяснил Кича – Только ты же не наркоман, правда, Гена?

Было странно слышать от него это «Гена».

Не давая Генке опомнится, Кича приятельски обнял его за плечи и медленно куда-то повел.

- У меня к тебе дело – заговорил он дружески – Я понимаю, ты может быть обижаешься и на меня, и на Мамая, но поверь, все это в прошлом. Я больше никогда не сделаю тебе ничего плохого.

Гена ошарашенно молчал.

- Я даже хотел извинится – продолжал Кича проникновенно – Я вообще всегда нормально к тебе относился, но я понимаю, что некоторые наши шутки могли тебя обидеть… Многое, конечно, провоцировал Мамай…

Гена слушал и не верил ушам. Он так расстрогался, что чувствовал как подступают слезы. Он был готов все всем простить. Они все куда-то шли.

- Ты неплохой парень, Гена, просто не слился с остальными, не стал как все. А они… Мамай, Друг, они жестокие… Но я не такой. Я никогда не хотел быть твоим врагом… Может быть мы станем друзьями…

Гена не мог произнести ни слова. От влажных глаз запотели стекла очков. Он уже все Киче простил.

- Проходи – пригласил Кича, пропуская Гену в какую-то открытую дверь

Гена словно под гипнозом шагнул внутрь.

Дверь за ним с грохотом закрылась. Кичи рядом не было. За дверью кто-то загоготал.

Внутри было тускло и накурено. Гена различил серые кафельные стены, грязные умывальники; он не сразу понял, что находится в туалете.

А где же Кича, думал Генка заторможенно, зачем он меня сюда привел.

Потом он услышал женские голоса. Кто-то громко слил воду в бачке.

Я в женском туалете, понял Гена с ужасом. Он рванулся к двери, но ее либо подперли либо держали.

- И сильно побили? – донесся до Гены знакомый голос одноклассницы

- Да здорово – ответил другой, тоже знакомый – Представляешь, мальчики с моего района. Я их даже знаю. Бедный Сом. По-моему, он симпатичный.

По грязному кафелю застучали высокие каблучки. Из кабинок вышли Ева и Кристина. Гена панически бросился на дверь. Девченки услышали удар и насторожились. Дверь не поддавалась, за ней кто-то гоготал. От стыда, обиды и паники он заплакал.

- Кто здесь? – испуганно спросила Ева в темноту

- Это… это я… - отозвался он срывающимся на плач голосом

- Кто я?

- Маньяк – прошептала Кристина

- Я … Гена Кашин…

- Какашка?

- Гена Кашин, что ты делаешь в женском туалете?

- Дрочит – сказала Ева и прыснула от смеха

Гена залился краской. Он был уже настолько потный, что с очков стекало.

- Меня закрыли – пропищал он противным плачущим голосом

За дверью грянул дружный смех нескольких глоток. Там все слышали.

- И что нам теперь делать? – спросила Ева раздраженно – Любоваться его прыщами?

Девчонки подошли ближе. Ему было так стыдно, что он не мог поднять лицо.

- А мы попросим их нас выпустить – сказала Кристина

От ее голоса Гена вдруг перестал дышать. У нее был чистый и нежный голос – как будто с ним заговорила мама, а ему нет еще пяти. Особенный голос. С Геной говорила мечта.

Он поднял глаза. Ева осталась позади, а Кристина стояла совсем близко, ее духи перебивали вонь туалета. Ему было стыдно, он хотел отвести взгляд, но не мог. Она была нереально, неестественно красива – одного взгляда хватало, чтобы исчезло все: грязный кафель, лужи под ногами, гиканье за дверью, вонь, злая и тоже красивая Ева. Остался только ее голос, ее волосы, расстегнутая верхняя пуговица на ее блузке. Ева была кукла; Кристина была ангел.

И случилось то, чего он не ожидал никогда – Кристина приблизилась, встала на цыпочки, обняла его за шею и поцеловала. Это длилось не более двух секунд – нежное прикосновение, ее запах, губы, язычок, тепло ее тела совсем рядом. Это был поцелуй с мечтой. Это длилось не более двух секунд, но это было что-такое о чем вспоминаешь потом годами. Это был сон.

Он не мог прийти в себя. Он был как зомби, мясная кукла – его поставили на ноги и он стоял до распоряжений.

Дверь незаметно открылась. Кристина проскользнула мимо и исчезла. Ева грубо толкнула его локтем, крикнула «Отвали!», и тоже исчезла.

Гена не двигался. Он словно умер. Все процессы в нем остановились – не бежала по венам кровь, не дышали легкие.

Он вышел в коридор как марионетка. Он увидел Святую Веру. Она упала на колени посреди больничного коридора – медсестры тянули ее за руки, а она ревела будто оккупанты забирают у нее ребенка. Он увидел толпу одноклассников и одноклассниц, с интересом глядевших на этот жестокий цирк. Он увидел Кичу, Дудника и Мамая, гоготавших над Верой так же, как минуту назад над Какашкой. Он увидел Кристину.

- УЭЭЭЭЭЭЭЭ! – ревела Вера, как раненый на охоте зверь.

Гена пошел разрезая толпу прямо на Кичу. В голове стучал пульс. Кристина смотрела на него – или ему так казалось. Он остановился возле Кичи. Перевел взгляд на стоящего рядом Мамая. В груди похолодело как перед прыжком с парашютом. Это было не хорошо, не плохо – просто это надо было сделать.

Гена ударил Мамая кулаком в висок. Мамай как раз поворачивал голову и удар по касательной сошел по челюсти. Кто-то из девочек ахнул.

Удар получился так себе. Но рубикон был перейден.

___________________________________________________________________________

 

WE DEAD – утверждала надпись на стене школы.

Гена сидел на корточках по этой надписью. Он докуривал сигарету и близоруко вглядывался в заснеженную дорогу по которой пестрая толпа валила со школьного крыльца по домам. Гена искал взглядом объемную белую куртку Кристины.

Неподалеку кучка девятиклассников распивала портвейн из горлышка тяжелой темной бутылки. Пролитые на снег капли были похожи на кровь. Поодаль курили Кича и Дудник. Кича подмигнул Генке, а Дудник провел ладонью у горла. Гена оскалился и отвернул от них свою вдребезги разбитую морду.

Он думал о Кристине. Что он ей скажет? Что она к нему чувствует? Ничего? Тогда как же этот поцелуй? Он надеялся, что Кристина очень сочувствует ему после драки с Мамаем – девочки всегда жалеют побитых мальчиков.

Второй раз в жизни он пытался завязать что-то с девчонкой. С Кристиной было даже страшнее чем с Юлей. Кристина была ошеломляюще красива – она явно была не для него. За все несколько лет, что он ее знал, она вряд ли сказала ему и три фразы, они даже не здоровались при встрече. Она обращала на него внимание только, чтобы вместе со всеми поржать над Какашкой. Ева часто над ним подтрунивала; Кристина его просто не замечала.

А теперь поцеловала его. Сама. Он бы не простил себе никогда, если бы после этого хотя бы не попытался.

Кристина вышла с Евой. Гена выругался.

Девчонки вышли за школьные ворота – и неожиданно Генке повезло: оказалось, Еву ждала машина. Из опеля вышел парень лет восемнадцати и поцеловал Еву. Девочки попрощались – Ева уехала с парнем, а Кристина пошла одна.

Гена догнал ее и позвал. Она обернулась.

- О Гена, привет! Как ты? – она встревоженно посмотрела на его глаз – Сильно болит?

- До свадьбы заживет

Выражение ее лица быстро менялось – удивление, улыбка, тревога. Это завораживало.

- Тебе в какую сторону? – спросил Гена

- К парку

- И мне. Пойдем вместе?

- Как хочешь – она пожала плечами

Гена опьянел от собственной наглости.

Они шли молча. Пауза становилась все более неловкой. Нужно было сказать хоть что-то. И он решил идти напролом.

- Знаешь… вчера…тот поцелуй… - это было самое лучшее, что со мной произошло…

Она улыбнулась. Он путался в словах.

- Я думаю… что… я… люблю тебя…

Последние два слова прозвучали совсем тихо.

Пару секунд она сдерживалась, а потом расхохоталась. Гена траурно молчал.

- Ты это серьезно? – спросила она сквозь смех

- А тебе это смешно? – выдавил он из себя

Она заставила себя перестать смеяться, заглянула ему в глаза и взяла его за руку.

- Извини, я не со зла. Извини, Гена. Ты хороший парень и хороший человек. И даже немного нравишся мне… как одноклассник…

Он уже понял, что все это значит.

- У меня уже есть любимый человек – сказала Кристина – Но мы можем быть с тобой друзьями

Гена смотрел в сторону.

- А как же тот поцелуй? – спросил он каким-то овечьим голосом

Кристина вздохнула.

- Понимаешь, мы поспорили с Евой… что я поцелую… ну, тебя…

- На что поспорили? – спросил он механически

- Ну, она обещала дать поносить кой-какие свои тряпки…

Они дошли до перекреста.

- Мы просто пошутили. Я не ожидала, что это тебя заденет.

Гена остановился.

- Мне в другую сторону

Кристина печально на него посмотрела. Похоже, ей было действительно неприятно, что все так получилось.

Он чувствовал себя идиотом. Он сочинил любовь. Слепил из тумана воздушный замок и уже готовился в него заселяться. Он понял почему жертвой этого спора оказался именно он. Просто я самый некрасивый мальчик в классе, понял он. «Неуклюжий, прыщавый, долговязый очкарик с писклявым голосом… фуфло… ничтожество… какашка…». генке показалось, что он слышит резкий Юлин голос.

Он сжал кулаки. Он ненавидел всех.

- Я думал ты ангел –сказал он Кристине

Она не уходила, будто чего-то ждала.

- Мне приятно, что ты так думал

- А ты оказалась кукла

Он отвернулся и быстро зашагал прочь.

Наверняка, думал он, она просто хмыкнула, изобразив на хорошеньком личике какую-нибудь симпатичную эмоцию, сказала про себя «придурок», а завтра поделится всем с Евой и подружками… Кукла… Сука…она расскажет всем и всем будет смешно… Какашка влюбился в Кристину… Какашка-герой-любовник… га-га-га! Завтра над Какашкой будет ржать вся школа. Кича придумает на эту тему много интересных шуток. Он уже почти бежал, сжимая кулаки. Он ненавидел Кристину, ненавидел Еву, ненавидел Мамая, ненавидел всех. Раньше он боялся. Сейчас он ненавидел.

Он сбавил шаг, свернул в незнакомый двор. Он шел между чужими многоэтажками спокойным ровным темпом. Страшно хотелось идти, так он успокаивался.

Там нет людей, которые бы заслуживали жизни, говорила Юля у него в голове.

- Там нет людей, которые заслуживали бы жизни – повторил Гена

Идти было уютно. Он знал, что сейчас начнут проплывать дома и дворы, мелькать лица и автомобили, оставаться за спиной улицы и дороги…

Он остановился. Понял, что если не остановится – начнет «ходить», а ничем хорошим это не кончалось. Он сел на детскую качель и закурил.

Он твердо решил, что Кристина должна умереть.

Уже дома Гена позвонил Юле, но никто не взял трубку.

_________________________________________________________________

- Подписываем листочки – приказала Ведьма диктаторским голосом – Контрольная работа за четверть. По физике. Ученика, ученицы…

Неожиданно без стука в класс вломилась Зарубницкая. Ведьма швырнула в нее испепеляющий взгляд поверх очков.

- Я на минутку – бесцеремонно объявила Зарубницкая и улыбнулась классу улыбкой, от которой тут же кто-то сходил под себя.

Елеонора Исидоровна Зарубницкая – классный руководитель 7-го – Д и заместитель директора по воспитательной части. У нее патологическое стремление к организации культурно-массовых мероприятий и кружков художественной самодеятельности. Она ведет музыку и считае своим гражданским долгом заставить каждого ученика в школе петь и танцевать. Никаких наук – ни точных, ни гумантарных – Зарубницкая не знает и терпеть не может, считая все предметы кроме своего второстепенными, а всех учителей отсталыми и неартистичными. С Ведьмой (которая относится к своей физике с монашеским фанатизмом) Зарубницкую объединяет взаимная звериная ненависть,которую обе скрывают с иезуитским лицемерием. Будучи замдиректора, Зарубницкая пренебрежительно относится к коллегам. Любит посплетничать и нахамить. Ненавидит когда вместо «Елеонора» ей говорят «Елена».

- У нас контрольная работа за четверть – сказала Ведьма с нажимом

- Ничего, я ненадолго – ответила Зарубницкая равнодушно

Ведьма посмотрела на Зарубницкую взглядом бультерьера. Та игнорируя ее, повернулась к классу:

- Дети, сегодня у нас среда, а уже в понедельник,вы все помните, 24-е число. Нам нужно достойно, на широкую я бы сказала ногу, отметить окончание четверти. Планы у нгас не поменялись – в три час концерт в актовом зале. Придут родители, так что нужно показать себя блестяще. В шесть – дискотека для седьмых, восьмых и девятых классов. Зал большой, все поместимся. Так что, кто участвует, тихонечко встаем и идем на репетицию, кто не участвует – думайте пока есть время. Места в массовке еще остались.

Участвующие начали шумно вылезать из-за парт.

- Елена Исидровна – процедила сквозь зубы уже бледная Ведьма со скрытым бешенством – Дети никуда не пойдут. У нас контрольная. Работа. За четверть.

Участвующие шумно сели на свои места. Зарубницкая хищно оскалилась. Косметика легкой пылью осыпалась с ее лица на школьный линоллиум.

- Пойдут, нина Васильевна – отчеканила Зарубницкая с металлом в голосе – У меня приказ директора.

Участвующие вновь зашевелились.

- Директор не может приказать сорвать учебный процесс. На уроке никто. Никуда. Не пойдет.

Участвующие совсем растерялись. Зарубницкая и Ведьма сверлили друг дружку глазами как два хищных зверя. Класс замер. Это была битва чудовищ. На лицах педагогов еще висели лицемерные кукольные улыбки, но в самих лицах уже не было ничего человеческого. У обеих под кожей что-то шевелилось. Казалось, они вот-вот превратятся в мутантов.

Зарубницкая вздохнула и широко оскалилась. От ее оскла у кого-то тут же случился приступ эпилепсии.

- Как знаете, Нина Васильевна – сказала она уже спокойно –Но учтите, что вы нарушаете приказ директора и срываете репетицию концерта общешкольного значения.

- Контрольная работа важнее

- После урока все участвующие в актовый зал –объявила Зарубницкая

- До свидания, Елена Исидоровна – Вендьма намеренно выделила «Елена»

Зарубницкая ушла, хлопнув дверью громче обычного.

- Продолжим – сказала Ведьма нормальным голосом. К ней возвращался человеческий цвет лица.

Плохой день понедельник, подумал Гена, особенно для концерта общешкольного значения.

_______________________________________________________________________

 

Гена сделал глоток пива и нажал кнопку звонка на мощной двери.

Открыла Юля. Она была одета как неформалы обычно одеваются когда холодно – черные ботинки, черные джинсы, свитер под шею, косуха. Похоже, недавно пришла и не успела переодется. Или собралась выходить. Она как –то изменилась – осунулась, черты лица стали острее, линия губ тоньше, глаза блестели. Если у нее и правда какая-то болезнь (Гена допускал такой вариант), то это – последняя стадия.

Она молча его рассматривала. Гена выглядел как футбольный фанат после неудачного махача – подбитый глаз, опухшая губа.

- Ты оказалась права – сказал Гена. Он поднял бутылку – Вот. Пиво уже попробовал

В ее глазах что-то мелькнуло. Она шагнула, обняла его за шею и поднявшись на носочки, поцеловала в разбиттые губы. Это было серьезный поцелуй, как надо. Гена положил руки на ее бедра.

Горик появился как торнадо. Он отшвырнул Юлю в сторну и с утробным рычанием, как бешеная собака, смотрел Генке в глаза. Гена поймал себя на мысли, что ему почему-то не страшно.

Он выдержал свирепый взгляд Горика, подмигнул ему, улыбнулся и сказал:

- Теперь не страшно сдохнуть

Теперь в самом деле, было не страшно.

Горик крикнул что-то неразборчивое, оттолкунул Гену и убежал. Где-то недалеко звякнула калитка. Гена с неудовольствием заметил мокрое пятно у себя на рукаве:

- Твой Отелло разлил на меня пиво. Ты там нормально?

Юля вылезла из кучи курток и пальто.

- Зачем ты пришел? – спросила она жестко.

Она враз стала серьезной. Не дожидаясь ответа, она ушда в комнату. Гена закрывал за собой дверь.

- Зарубницкая сказала, в понедельник будет концерт! – кричал он ей через коридор – Приглашала всех поучаствоать!

Он вошел в комнату. Там был бардак. Юля сидела с ногами на подоконнике.

- Ну я и решил поучаствовать…

Она с отсутсвующим видом смотрела в окно. Гена поднял с пола инвалидное кресло, сел на него и откатился по битому зеркальному стеклу. Захрустело.

- Я научился ненавидеть – сказал он серьезно – Я поняла, что ты права. Там нет людей, которые бы заслуживали жизни.

- Я вижу ты подрался. С кем?

- С Мамаем

- И ты понял, что не сможешь дать отпор? – она все так же не смотрела на него

- Нет. Понял, что смогу

Она наконец повернулась к нему:

- Тогда на хуя тебе все это?

- А я уже не хочу просто дать отпор. Я хочу перестрелять всех этих мудаков.

- Так тебя ж застрелят. Или посадят. Дай бог, чтоб застрелили.

- Мне похуй.

- Хорошо подумай. Оно тебе надо – ломать свою жизнь?

- Я что-то не пойму, чья вообще это затея…

Она молчала. Он вдруг понял, что она уже не уверена, что может сама от всего отказаться. Он понял, что сейчас, если бы захотел, смог бы от всего ее уговорить…

- А зачем это тебе, Юля?

Она закурила. Гена твердо решил ничего не говорить пока она не ответит. Хотелось разгадать эту загадку. Ответ был рядом. В абсолютной тишине прошло минуты четыре. Гена тоже закурил.

- Это как будто ты стоишь на крыше дома, – заговорила она тихо и он вздрогнул – смотришь вниз. Сначала очень страшно. Ты думаешь, что надо бы отойти, чтоб не упасть… Но не отходишь. Чем больше смотришь – тем больше это нравится. Будто манит… Хочется шагнуть… И через время ты уже не можешь думать ни о чем другом… А еще через время шагаешь…

Теперь он ухватил взглядом ее лицо. Потом он будет долго его помнить. Слегка растерянное и обреченное. Словно все решено уже кем-то за нее, а она ничего не может изменить. И снова пришла отчетливая мысль, что он может от всего ее отговорить – либо сейчас, в эту минуту, либо никогда.

Гена машинально начал подбирать в голове нужные слова. Их необходимо было сказать немедленно. Это было неожиданно и адски сложно, ведь он уже как-будто все для себя решил…

Зазвенели в замке ключи, начался шорох в коридоре. Гена перестал дышать. В комнату медленно вошел Горик. Он растерянно посмотрел сначала на Юлю, потом на Гену.

- А вот и ты! – сказала ему оживившаяся Юля. Она как-будто только его и ждала.

Она спрыгнула с подоконника. Ее растерянность куда-то пропала. Она опять стала собой – сумасшедшей, уверенной, энергичной. И только Гена зампомнил другую Юлю.

- Сцены любви и ревности закончились – объявила она сильным голосом – Я не ваша девочка, а ваш брат по оружию. Хочу, чтобы вы оба это поняли. А теперь, мальчики, если все ясно и все готовы в ближайшие несколько дней сдохнуть, прошу всех в подвал, тренироваться!

 

Ближе к вечеру они сели на кухне пить чай.

- Планы слегка изменились – говорила Юля с особым блеском в глазах – Мы переждем концерт и выступим на дискотеке. Так удобней. Там темно, шумно и никого лишнего.

- Родителей? – спросил Гена

- И их тоже

Горик похоже совсем не слушал. Он скучающе разглядывал дырки от пуль в стене.

- На концерт можно не приходить. Это по желанию. Без пяти шесть, когда коридоры опустеют, вы аккуратно, по одному, заходите под лестницу на нашей стороне, там где ремонт. Постарайтесь, чтобы вас никто не заметил. Там в черном пакете найдете оружие и патроны. Так будет лучше чем нести с собой, можно спалится. Я знаю как незаметно пронести, приготовлю все завтра.

- А ты? – спросил вдруг Горик подозрительно

- Что я? – Юля подняла на него глаза

- Ты с нами пойдешь?

- А как ты думаешь? – спросила она раздраженно

- Не знаю – сказал Горик

Он встал и медленно прошелся по кухне. Юля напряженно следила за ним пару секунд, потом закипел чайник. Она сняла его и налила кипяток в заварник.

- Мы зайдем через главную дверь – продолжала она – и в темноте сольемся с танцующими. Главное держаться рядом чтобы не перестрелять друг друга. Определим где кто… И я начну… А вы подхватите…

- А потом? – спросил Гена – Потом, после всего?

- Потом кто как хочет – так и дрочит.

Разлили чай. Горик шумно отхлебнул из своей чашки.

- А если там будет Сом? – спросил Гена неуверенно – или кто-то из друзей?

- У нас там нет друзей – ответила она резко

Горик звякнул чашкой об блюдце. Юля внимательно посмотрела на одного и на другого:

- Ну как вам такой план?

- Курнуть есть? – спросил вдруг Горик

Юля раздраженно бросила на стол пачку сигарет. Было видно, что Горик ее потихоньку бесит.

- Я не об этом

- Я знаю

- А выпить?

- Чай

- Мне не нравится такой план – объявил Горик – я не пойму какая нам польза от того, что мы их поубиваем.

Она посверлила Горика глазами

- Ах да, я забыла – сказала она ядовито – Тебе со всего надо поиметь пользу. Можешь поснимать с них обувь.

Горик, похоже, взбесился, но пока молча. Генке захотелось поддержать Юлю

- Он же хачик – сказал Гена громко и презрительно – и сын барыги. Ему нужна выгода.

Горик резко достал пистолет и приставил ствол к Генкиному лбу. Гена замер. Он не знал, что у Горика с собой оружие. Холодный металл обжигал кожу. Генке страшно захотелось жить

- Заткни ебало своему Какашке – сказал Горик ровным голосом, демонстративно обращаясь к Юле – Или я заткну.

- Горик, успокойся – скзала Юля лениво – Он не хотел тебя обидеть. Мы же все делаем одно общее дело.

Горик не реагировал. У Генки колотилось сердце.

- Гена, не бледней так, он не выстрелит. Хотя… - добавила она задумчиво –всякое может быть. Горик, пожалуйста, убери ствол. Он уже понял насколько неправ.

Горик убрал пистолет. Он достал из пачки на столе четыре сигареты и направился в коридор.

- Ты далеко? – крикнула Юля ему в спину

В коридоре громко хлопнула дверь.

- Он вернется – сказала Юля равнодушно, поймав все еще испуганный Генкин взгляд.

- А если нет?

- Значит, его убили

 

_____________________________________________________________________

 

 

Ненаступивший апрель.

 

 

1. За окном было еще темно. Из коридора в комнату растянулась полоса света. Он проснулся от хриплых, неприятных, писклявых, режущих ухо звуков. Увидел, как маму Прыщика безудержно рвало в распахнутом туалете. Напротив – на многострадальном, пропитанном всеми жидкостями сотен человеческих тел диване – храпел здоровенный скинхэд Адольф.

Голова болела адски. Хотелось пить. Он приподнялся. Оказалось, он спал на полу, на растеленном грязном матраце. Судя по всему это была квартира Прыщика. Он попытался воскресить в памяти вчерашний день.

Он помнил как покинул особняк, помнил как пропивал остатки денег в трех или четырех дешевых забегаловках. Помнил, что пил не сам, что грозил кому-то пистолетом, что стрелял. Кажется, в воздух. Он тревожно пошарил вокруг – пистолет оказался под подушкой. В обойме было два патрона. Куда делись остальные? Других обойм не было.

В одной из забегаловок он встретил Прыщика, с которым когда-то познакомил его Веточкин. Горик очень четко помнил как Прыщик предлагал ему культурную программу на вечер. Выбор был большой и зависел от финансовых возможностей клиента – трава, трамадол, винт, трахнуть маму Прыщика – либо все вместе. Что же он выбрал? Он не помнил.

Прыщик – невысокий, рахитически худой мальчик тринадцати лет в больших толстых очках. Он похож на отличника из детского киножурнала «Ералаш». У него невинные глазки, крадущиеся кошачьи движения и улыбочка жулика. Он из очень неблагополучной семьи. Мама Прыщика – стареющая алкоголичка, которая трахалась с кем-угодно за бутылку водки или палку дешевой колбасы, а папу Прыщика никто никогда не видел. В таком уютном семейном кругу Прыщик был обречен сносить побои от пьяных клиентов мамы, чаще всего шоферюг и пролетариев (впрочем, она не брезговала и бомжами), сносить побои, спиваться, деградировать.

Однако судьба распорядилась иначе. Эпоха первоначального накопления капитала заразила Прыщика безудержной страстью наживы и раскрыла его предпринимательские таланты. В десять лет он твердо знал, что главное в жизни – это деньги. Он бросил школу и занялся поначалу тем бизнесом, на который толкала сама жизнь. Он стал искать своей маме клиентов подоходнее и требовать с них плату наличными. В молодости мама Прыщика была ничего – годы и водка, конечно, постепенно убивали ее красоту, тем не менее эксплуатировать ее остатки было еще вполне реально. Прыщик стал сутенером собственной мамы, которая превращалась в овощ, однако пользовалась стабильным спросом у неприхотливых окрестных работяг. Часть доходов Прыщик тратил на водку и косметику для мамы, остальное забирал себе. Со временем он расширил мамину клиентуру, приглашая к ней школьников из обеспеченных семей, желающих срочно лишится невинности, чтобы хвастаться об этом одноклассникам. Расценки на маму Прыщика росли – росли и его доходы. Прыщик богател и теперь уже тратил серъезные деньги на поддержание мамы в товарном виде – покупал ей нормальную непаленую водку, шмотки, косметику. Однако жизнь ему отравляли мамины постоянные клиенты- собутыльники. Они по привычке приходили, давали тщедушному Прыщику оплеуху и трахали безвольную маму за бутылку паленой отравы, нарушая таким образом четко отлаженный бизнес. Предложение Прыщика платить деньгами и гораздо больше в лучшем случае вызывало смех.

Прыщик был вундеркинд и он нашел выход. Он взял на содержание двадцатилетнего скинхэда – агрессивного уголовника и наркомана по кличке Адольф, который несколько раз, с примерной жестокостью наказывал всех кто не нравился Прыщику. Он бил людей очень больно, это было одним из его главных удовольствий в жизни. Когда он выгонял из квартиры самого ненавистного Прыщику маминого клиента на стене подъезда осталось огромное пятно крови. Прыщик специально заплатил бабушке, которая убирала подъезд, чтобы она не мыла стену в этом месте. Слухи об Адольфе распространились по району быстро, случайные люди обходили квартиру Прыщика десятой дорогой. Каким образом двенадцетилетний пацан подчинил своей воле здоровенного агрессивного психопата осталось загадкой. Адольф охранял Прыщика как верный питбуль.

Примерно тогда же, когда появился Адольф Прыщик заинтересовался наркотиками. Он сразу оценил перспективы этого бизнеса. Его рыночного чутья хватило, чтобы уловить главное: наркотики – это единственный в мире товар, который не нуждается в рекламе для продвижения на рынке. С головокружительной быстрой Прыщик построил персональную империю развлечений – избранные клиенты трахали его маму, нанятые малолетки возили в электричках коноплю из глухих сел и распространяли ее в школах. Прыщик научился готовить дома винт из легально купленных в аптеке ингридиентов. Он богател. Он начал одеваться как ребенок состоятельных родителей, носить серебрянную цепочку и печатку. Говорили, что он платит участковому. На другие точки на районе, где можно было купить наркотики перидически совершали налеты банды малолетних отморозков.