Герменевтический анализ права.

РИКЕР Поль (1913 – 2005) — французский философ, профессор Сорбонны (1956), Страсбургского и Чикагского университетов, почетный доктор более чем 30 университетов мира.

Работал с Институтом высших исследований по правосудию. Привлекался к громким судебным процессам в качестве эксперта. Автор сборника статей «Справедливое» (1995)

Эпиграфом к его книге является высказывание Аристотеля «Справедливое, будучи во всем правосудным, не является правосудным по закону, но вносит исправления в правосудие. Причина этому в том, что закон - всегда нечто обобщенное и что бывают особые случаи, для которых невозможно предположить общее высказывание, с непреложностью для него приемлемое... Тем самым мы отчетливо видим, что есть справедливое, что справедливое есть правосудное, и что оно превосходит известную разновидность правосудного» («Никомахова этика»).

Вспоминая детство, он пишет, что несправедливое ставится впереди справедливого: наше первое вступление в область права отмечено возгласом: Это несправедливо!? Негодование при столкновении с несправедливым намного превосходит то, что Джон Ролз называет "хорошо взвешенными убеждениями" - ведь ни одна теория справедливости не в силах отменить соревнование между такими убеждениями. Мы добираемся до смысла справедливости только окольным путем протеста против несправедливости. Возгласу "Это несправедливо!" зачастую присуща более проницательная интуиция, нежели она свойственна всякому рациональному дискурсу о справедливости.

Ситуации, когда вспыхивало наше негодование: непропорциональные вознаграждения, нарушенные обещания, неравный дележ, несоразмерные наказания.

Не различаем ли мы в негодовании отчетливого ожидания слова, которое установит между антагонистами справедливую дистанцию, что положит предел их лобовому столкновению? Но как же можно установить такую дистанцию, если не при помощи выхода на сцену некоего третьего, не являющегося ни одним из протагонистов? Справедливая дистанция, посредничество кого-то третьего, беспристрастность становятся великими синонимами чувства справедливости, путем которой с самого юного возраста заставляло нас следовать наше негодование.

Процесс состоит в том, чтобы установить справедливую дистанцию между проступком, вызвавшим частный и публичный гнев, и наказанием, налагаемым судебным институтом. Если месть осуществляет короткое замыкание между двумя страданиями, страданием, претерпеваемым жертвой, и страданием, налагаемым мстителем, то судебный процесс вставляется между этими страданиями, устанавливая справедливую дистанцию. Основное правило справедливости: никому не позволено осуществлять правосудие для себя.

1. Третья сторона, не являющаяся тяжущейся и правомочная открывать пространство дискуссии (государство, имеющее право на законное насилие; судебная власть; судья и судебный персонал – уста справедливости.)

2. Писаные законы, определяющие преступления и устанавливающие пропорциональное отношение между преступлениями и наказаниями.

3. Дебаты, приводящие к состоянию определенности дело, "зависшее" в состоянии неопределенности. Важно, чтобы дебаты были устными и полными противоречий и чтобы они утверждались в этом состоянии посредством процедуры, известной всем участникам дебатов и обязывающей их всех.

4. Приговором санкция выносится для жертвы. Это не только возмещение, так как есть наказания, каковые никоим образом не являются возмещением в смысле восстановления предшествовавшего состояния - как явно происходит в случаях с убийствами и наиболее тяжелыми проступками? Может быть, наказание и восстанавливает порядок, но жизнь оно не возвращает. Жертва публично признается существом оскорбленным и униженным. Общество объявляет истца жертвой, объявляя обвиняемого виновным. Восстанавливается самоуважение, благодаря чему обиженная душа примиряется с собой. В грандиозных судебных процессах работа скорби предлагается не только жертвам, но и их потомкам, родственникам и союзникам, чье горе достойно почитания.

Идея признания: признания истца в качестве жертвы, признания обвиняемого в качестве виновного. Но ведь если признание проходит свой путь в душе оскорбленной личности в форме восстановления самоуважения, то разве признание себя виновным не является симметричным элементом, ожидаемым от такого признания самостью жертвы? Не требуется ли, чтобы после получения санкции обвиняемый по крайней мере признал бы себя в качестве личности разумной и ответственной. Наказуемым может быть лишь разумное существо. Пока сама санкция не признана обвиняемым в качестве разумной, она не достигла этого последнего как разумного существа.

Наказание имеет две цели, краткосрочную цель, каковой является защита общества от всякой угрозы общественному порядку; долгосрочную цель, восстановление социального мира; все меры реабилитации в системе уголовного права служат этой конечной цели.

Непрерывность публичного пространства, дабы вписать место тюремного пространства внутрь, а не вовне города:

- правонарушения, совершенные в тюремном пространстве, не должны рассматриваться такими же судами, что и все преступления, совершенные в пространстве юрисдикции государства;

- не относящиеся к безопасности аспекты исполнения наказания - независимо от того, идет ли речь о здоровье, о труде, об образовании, о досуге, о праве на посещения и даже на нормальное отправление сексуальности и т. д.

Чтобы создать непрерывность публичного пространства, от всех мер, не способствующих защите и охране общества, следует постепенно отказаться, сохраняя меры, касающиеся здоровья, труда, воспитания, досуга, визитов.

Реабилитация. Осужденный получает санкцию в качестве избытка дистанции – избытка, выраженного в виде тюремного заключения, утратой уважения, а также различных правоспособностей. Санкцию необходимо продолжить постепенным уменьшением этого избытка дистанции и восстановлением дистанции справедливой. Реабилитация состоит в восстановлении личности в тех правах, в той правоспособности и в том юридическом статусе, какие она утратила. Речь идет именно о том, чтобы вернуть осужденному возможность по истечении наказания вновь стать полноправным гражданином, а значит, положить конец физическому и символическому его исключению, высшая степень которого воплощена в тюремном заключении.

Амнистия состоит в ликвидации вины. К запрету всякого правосудного действия, а значит, к запрету всякого преследования преступников, добавляется запрет на упоминание самих фактов, квалифицируемых в качестве преступлений. Это подлинно институциональная амнезия, приглашающей поступать так, как если бы событие не имело места. Цель – национальное примирение. В якобинской концепции государство отождествляет свою предполагаемую рациональность с универсальным, а именно с необходимостью периодически стирать следы злодеяний, совершенных одними людьми по отношению к другим; воспоминания о таких злодеяниях образуют живое отвержение притязаний государства на рациональность. В такой неосуществимой претензии стереть все следы публичных разногласий присутствуют все злодеяния забвения.

Прощение требует памяти. Прощение есть исцеление памяти, завершение работы ее скорби; будучи избавленной от груза долга, память освобождается ради значительных замыслов. Прощение наделяет память неким будущим.

Будучи горизонтом последовательности "санкция-реабилитация-прощение", прощение служит постоянным напоминанием о том, что правосудие бывает лишь человеческим и что оно не может вырасти до окончательного суждения.