Государства Западной Африки

 

В I тысячелетии н. э. Западная Африка миновала стадию пер­вобытного общества и у многих народов этого региона сложились более высокие и сложные формы общественного устройства. Но­вый период в развитии человеческого общества начался с того, что оно узнало железо и научилось его обрабатывать.

Такие предпосылки возникли во многих обширных районах Западной Африки. По новым данным, в Мавритании железо ши­роко распространилось около середины V в. до н. э. — тогда же, когда и в североафриканском Средиземноморье, — а на рубеже нашей эры проникло и в остальные части Западной Африки. Бо­гатые и легкодоступные залежи железной руды на территории Мавритании и в других районах Западной Африки — их наличие подтверждает возможность независимого возникновения в одно и то же время различных центров металлургии на африканской зем­ле — способствовали дальнейшему прогрессу технологии обра­ботки железа и совершенствованию производственного инвентаря. Это, в свою очередь, стимулировало общественное разделение труда между ремеслом и сельским хозяйством.

Для селений рассматриваемого периода характерны особые кварталы, где жили члены касты кузнецов. В Западной Африке получила также некоторое распространение обработка меди, во­обще-то мало известная в Тропической Африке; из медной руды — ее добывали в Сахаре или доставляли из Северной Африки — здесь изготовляли утварь и орудия труда.

Другим важным событием этого этапа развития, охватывающе­го в основном I тысячелетие н. э., явилось внедрение многих но­вых культурных растений, в том числе хлопчатника, индигоферы, хенны, различных овощей и клубнеплодов, а также разведение домашних животных, несомненно заимствованных из Азии. По­скольку для этого периода характерны оживленные культурные связи, которые, однако, никоим образом не подтверждают вымыс­лы империалистов о расовом и культурном превосходстве тех или иных народов, заимствования могли происходить как через Север­ную Африку и зону Сахары, так и через восточноафриканское побережье. Страны бассейна Индийского океана, Оманского зали­ва и Южной Аравии издавна поддерживали очень тесные кон­такты с побережьем Восточной Африки. Наряду с совершенство­ванием методов выращивания риса и чисто местных сортов зер­новых (сорго, дурры, фонио) повышалась продуктивность сель­ского хозяйства в целом и зарождающегося ремесла (например, производства хлопчатобумажных тканей). В результате кое-где в зоне саванн производство зерна превысило потребление. Появле­ние прибавочного продукта послужило исходной точкой для серь­езных изменений в экономике и политике.

Особенно важным стимулом начавшегося процесса социальной и экономической дифференциации, связанного с преодолением первобытных форм политической * (* В советской этнографической литературе последних лет для обозначения отношений власти в первобытном обществе принят термин «потестарный» (см.: Ю. В. Б р о м л е й. Этнос и этнография. М., 1973, с. 15), так как политическими, строго говоря, следует считать такие отношения только в классовом обществе.) организации и образованием первых раннеклассовых государств, явилось в Западной Африке, как и в других регионах, оживление торговли, и в первую очередь транзитных операций через Сахару. Возникновению на террито­рии Западной Африки крупных государств — Ганы, Мали, Сонгай, городов-государств хауса и Канема-Борну — способствовала активизация обмена и торговли внутри Африки. Главную роль играла торговля через Сахару и Северную Африку по древним «дорогам колесниц» и другим путям, о которых сообщают финики­яне, греки и римляне. Благодаря торговым караванам удавалось хотя бы время от времени преодолевать огромные пустыни, воз­никшие из-за высыхания Сахары на месте единого центра неоли­тической культуры и уничтожившие важное связующее звено в прочных и длительных сношениях североафриканского Средизем­номорья с Тропической Африкой. Это позволило сохранить некий минимум контактов, которые с расцветом торговли оказались не­маловажными для общего развития некоторых народов Западного и Центрального Судана.

Караванное сообщение через пустыню пережило новый подъем после приручения одногорбого верблюда — дромедара. По срав­нению с другими животными — лошадьми или быками, которых запрягали в знаменитые колесницы, — верблюд довольно быст­ро преодолевал большие расстояния и достигал самых отдаленных оазисов. Как домашнее животное вер-блюд упоминается при­мерно со 150 г. до н. э. в надписях, найденных в Северной Африке. Он был известен при Юлии Цезаре: в битве при Тапсе в 46 г. до н. э. римляне захватили 22 верблюда нумидийского царя Юбы, правившего на территории современного Марокко. В III и IV вв. н. э. приручение и использование верблюдов для перевозки грузов и всадников, а также для хозяйственных нужд было уже широко распространено на огромных пространствах Северной Африки и Сахары среди кочевых скотоводческих племен, в том числе и среди берберов (предков туарегов). Сахара была уже не в состоянии прокормить табуны лошадей. В византийских источ­никах этого времени очень часто говорится о применении верблю­да, точнее, дромедара для передвижения на нем или перевозки грузов, из чего следует, что он уже получил признание в Сахаре. Верблюд выдержал испытание, когда после образования араб­ского халифата и завоевания Северной Африки арабами (Егип­та — в 641 г. н. э., Карфагена — в 697 г.) активизировались тор­говые связи через Сахару с Западным и Центральным Суданом.

Но еще до этого важным стимулом к расширению обмена по­служило открытие богатых россыпей золота в некоторых лесных районах Западного Судана, в том числе в верховьях Сенегала, Нигера и Вольты. Суданское золото, ценившееся за его высокое качество во многих странах Средиземноморья, быстро выдвину­лось на первое место в экспорте стран Судана. Наиболее интен­сивно его добыча велась в местности между верхним течением Сенегала и его притоком Фалеме, где находились древние центры золотодобычи Буре, Мандинг и Бамбук — последний играл очень важную роль в древнем государстве Гана. Золотом были богаты и долины других рек, например Черной Вольты. Оно имело аллю­виальное происхождение, реки сносили его с возвышенностей на равнины, где оно было легко доступно.

Добычей золота на протяжении веков занимались местные племена, находившиеся на стадии первобытнообщинного строя. Купцы-негроиды — вангара (в средневековых источниках и кар­тах так названа и сама область добычи золота) — и другие по­средники — арабы и берберы — доставляли золотой песок и слитки в города, лежавшие на зарождавшихся караванных путях Западного Судана, которые вели и в древнее государство Гану. Из многих арабских сообщений следует, что не только арабским торговцам, но и посредникам-африканцам очень часто был запре­щен въезд в области, где добывалось золото, и им приходилось вести обменные операции в форме «немой» торговли. Арабский географ XII в. Якут, ссылаясь, впрочем, на рассказ более древнего автора, рисует яркую картину такой торговли: в обмен на золо­той песок населению предлагали соль, вязанки смолистой древе­сины, голубые стеклянные бусы, медные браслеты, серьги и коль­ца-печати. При этом торговцы обычно не встречались с местными жителями.

В некоторых перевалочных пунктах, там, где транссахарские караванные пути скрещивались с потоками местной посредниче­ской торговли, правящая верхушка устанавливала контроль над доходными операциями с золотом и с помощью таможенных сбо­ров и других регулирующих мероприятий извлекала большие при­были. Для усиления своего влияния она захватывала золотонос­ные земли и вводила государственную подать правителю, которую следовало выплачивать только крупными золотыми самородками. И лишь с XIV в., когда государства Мали и Сонгай достигли более высокой ступени развития, правящая знать непосредственно возглавила возросшую добычу золота, ведшуюся теперь руками рабов * (* Насколько можно судить по имеющимся в распоряжении науки данным, ни в средневековом Мали, ни в Сонгай не велась добыча золота в пользу го­сударства с использованием рабского труда. Формы получения золота правите­лями этих государств оставались традиционными: преобладали поставки в виде дани или «немой» торг.).

Транссахарские торговые пути

 

Не менее популярным предметом торговли была соль, в кото­рой население влажных жарких стран испытывало острую нужду. Соль добывали, однако, только в немногих местностях по течению Нигера и на территории Мавритании. Она служила важным пред­метом обмена с золотоносными лесными районами Западного Судана. Большие залежи соли и солеварни на западном караван­ном пути, в Тегаззе и Тауденни, интенсивно эксплуатировались еще на рубеже I и II тысячелетий н. э. В XIV в. Ибн Баттута писал: «Тегазза — мало привлекательное место, где дома и мече­ти сложены из соляных блоков и покрыты верблюжьими шкура­ми. Деревьев там нет, один песок. Среди песков расположены соляные копи, из них толстыми пластами добывают соль. Един­ственные обитатели этого места — рабы мессуфа, которые рабо­тают в копях. Питаются они финиками, доставляемыми из Дра и Сиджилмасы, верблюжатиной и дуррой из стран Нигера».

На протяжении веков залежи соли разрабатывались, конечно, разными способами, посредниками в торговле выступали люди разных народов, но среди них всегда было много берберов пле­мени санхаджа. Обладание соляными копями, а следовательно, и безраздельный контроль над торговлей солью были главной целью складывавшихся в Западном Судане государств и союзов племен, которые боролись с воинственными племенами берберов, населяв­шими Сахару и Северо-Западную Африку.

Наряду с золотом из Судана в Северную Африку с незапамят­ных времен везли слоновую кость, страусовые перья, меха и звериные шкуры, полудрагоценные камни и в ограниченном коли­честве рабов. В обмен Судан получал в период средневековья стеклянные бусы из Венеции, льняное полотно, дешевые шелка, хлопчатобумажные ткани, медные и латунные изделия высококва­лифицированных марокканских ремесленников, в том числе ору­дия труда и домашнюю утварь, а также скобяные товары, зерка­ла, бумагу, оружие, лошадей из Северной Африки. В некоторых городах Западного и Центрального Судана, например в городах-государствах хауса, возникли специальные ремесленные предприя­тия, производившие товары для экспорта: дорогие ткани, обувь, кожаные изделия и т. д., которые достигали Средиземноморья.

Естественно, у начала караванных путей в Судане, т. е. в важ­ных узловых пунктах общеконтинентальной торговли, рано начали складываться поселения городского типа, где обосновывалась аристократия, стремившаяся укрепить свое экономическое, социальное и политическое положение; они становились центрами за­рождавшихся государств.

Наряду с главным городом древней Ганы заслуживают упо­минания известные с конца I тысячелетия н. э. торговые города на Нигере: Гао (с 890 г.), Дженне, Томбукту (XI в.), города хау­са (с X в.), а к западу от Томбукту и Ганы — Аудагост, резиден­ция правителей берберского племени лемтуна.

Западный и Центральный Судан связывали с Северной Афри­кой три главных торговых пути через Сахару. Западный маршрут начинался в Марокко, чаще всего в Сиджилмасе, где золото пе­регружали, и вел через соляные копи Тегаззы, Тауденни и Ара-вана в Томбукту, а оттуда в Западный Судан. Многочисленные ответвления соединяли дорогу с более или менее крупными селе­ниями по ее сторонам. В древнее государство Гану можно было попасть караванными тропами, которые вели из Южного Марокко в Южную Мавританию и проходили еще дальше на запад. Средняя суданская дорога, ставшая особенно оживленной после возвышения государств хауса, брала начало в районе Туниса и Триполи и через Гадамес, Гат, Аир-Агадес достигала Кацины, Кано или, идя к западу, — Гао, а оттуда шла дальше вниз по течению Нигера к самому побережью. Восточный маршрут, так называемый борнуанский торговый путь, из Триполи или Фецца-на выводил через Бильму в государство Канем-Борну на берегу озера Чад. Было, конечно, много и других дорог, но все они имели второстепенное значение, например дорога, соединявшая Фее с Туатом и Агадесом.

Названные сложные явления, обусловленные добычей и при­менением железа в виде орудий труда и оружия, расцветом транссахарской транзитной торговли, хорошо налаженным обменом и ростом общественного разделения труда, в свою очередь, вызвали решительные изменения в экономике и политике. Они привели к отмиранию первобытнообщинного строя и к возникновению ран­них государств в Западном и Центральном Судане. Точно такие же явления определяли развитие восточноафриканского побережья и глубинных районов.

Гана

 

Самым ранним образованием такого рода было государство Гана. Под названием «Страна золота» оно с VIII в. фигурирует в арабских источниках, например у ал-Фазари. Очевидно, в 734 г. арабские караваны доставили из Судана в Северную Африку «значительное количество золота». Ибн Хаукал, совершивший пу­тешествие по Западной Африке* (* Как недавно было доказано, Ибн Хаукал не бывал в странах Западной Африки и описание их составил, видимо, на основе рассказов североафриканских и испано-арабских купцов, с которыми встречался в Марокко и Алжире.), заметил в 977 г., имея в виду запасы золота: «Гана ** (** Здесь «Гана» — титул правителя. В данном случае мы встречаемся с до­вольно типичным для арабской географической литературы превращением ти­тула правителя в топоним. Более поздний автор — ал-Бакри (XI в.) — прямо говорит о том, что «Гана» — царский титул, страна нее носила название «Аукар».) же — богатейший из царей земли». Нет сомнения, что в письменных свидетельствах современников начи­ная с VIII в. упоминается именно Гана, но сообщение суданской хроники «Тарих ас-Судан», что до 790 г. в этом государстве сме­нилось 22 белых правителя, до сих пор вызывает споры. Послед­ние данные раскопок и исследований не 'позволяют, однако, пол­ностью отрицать, что на территории древней Ганы уже к началу нашей эры, особенно же начиная с IV в. н. э., мог происходить длительный процесс перехода от одной общественной формации к другой, сопровождавшийся образованием племенных объедине­ний. Возможно, указания традиционной историографии на прав­ление «белых властителей» говорят о влиянии ливийско-берберских племен и их аристократии в этом районе.

Некоторые авторы-марксисты считают, что для дальнейшего развития истории решающее значение имели политические собы­тия III и IV вв. н. э. в римской провинции Северной Африке, ког­да после поражения крупных восстаний берберов многочисленные племена были вынуждены откатиться на юг. В источниках отсут­ствуют упоминания о военных столкновениях под руководством военной знати или о слиянии берберов с негроидным населением, т. е. о таких обстоятельствах, которые могли бы способствовать ускорению общественного развития и отмиранию первобытнооб­щинного строя. Но это отнюдь не дает оснований для вывода, будто африканцы не способны к более высоким формам общест­венной жизни.

Последнего правителя «древнего» периода свергли в конце VIII в. сонинке. Из среды этой крупной этнической общности на территории Западной Африки выдвинулась династия сараколе* (* Сонинке и сараколе — названия одного и того же народа на раз­ных языках, соответственно на мандинго и фульфульде.), при которой Гана достигла в IX и X вв. известного прогресса и развитие государственности раннеклассового общества продвину­лось вперед. В этот период Гана — кстати, она отнюдь не тожде­ственна современному государству Гана, возникшему на основе бывшей английской колонии Золотой Берег, — простиралась от атлантического побережья примерно до Томбукту и от центров золотодобычи на реке Фалеме до относящихся к Южной Маври­тании участков Сахары, где вожди берберского племени лемтуна временами платили ей дань.

Как во всех формировавшихся раннеклассовых обществах, подчинение таких огромных территорий носило подчас чисто но­минальный характер, ибо выражалось только в нерегулярной вы­плате дани и в личных связях. Социально-экономическая диффе­ренциация, выделение правящей верхушки, эксплуатировавшей население, образование государственных институтов и органов власти ограничивались небольшим районом, на который, собст­венно, и распространялась власть правящей династии и знати.

Долгое время невозможно было установить, где находился торговый и административный центр древней Ганы. После неоднократно проводившихся раскопок столицу Ганы, о которой писа­ли арабские путешественники, удалось локализовать в Маврита­нии, в 330 километрах к северу от современного Бамако, на месте городища Кумби-Сале. В 1950 г. П. Томассе и Р. Мони снова производили здесь раскопки и на площади свыше 2,5 квадратных километров выявили остатки множества жилых домов, мечети и двух дворцов, что предполагает многочисленное население — оче­видно, около 30 тысяч человек. Среди находок отсутствуют золо­тые и серебряные вещи, но большое число железных предметов — ножей, наконечников стрел, гвоздей, ножниц, а также сельскохо­зяйственных орудий — свидетельствует о высоком развитии сель­ской и городской культуры. Найденные в изобилии черепки кера­мических изделий, каменные осколки с остатками росписи, не­сомненно происходящие из Марокко и других областей Северной Африки, говорят о том, что Кумби-Сале был важным центром торговли.

Материалы раскопок подтверждают, в частности, самое под­робное описание Ганы, принадлежащее перу арабского географа XI в. ал-Бакри. Он, скорее всего, никогда не был в Африке, но использовал надежные сообщения, доходившие до испано-маври­танской Кордовы. Ал-Бакри описывает город с каменными дома­ми, производящий внушительное впечатление. В одном его квар­тале с прекрасными садами и 12 мечетями жили мусульманские купцы, преимущественно арабы, и ученые.

В каждой мечети был свой имам, свой муэдзин и чтец на жалованье. В городе жили законоведы и другие образованные люди. «А город царя расположен в 6 милях от этого; называется он ал-Габа. Между обоими городами — непрерывные жилые квар­талы, постройки сделаны из камня и дерева акации. У царя есть дворец и купольная беседка, все то окружено стеноподобной ог­радой». Арабский автор описывает далее роскошь царского двора, богатство правителя, его семьи и свиты, а также знати. В это время — в середине XI в. — царская фамилия еще не приняла ислам, но царь брал себе переводчиков и многих других двор­цовых чиновников и везиров из среды мусульман.

Ал-Бакри подробно перечисляет главные доходы царя Ганы. Царь взимал дань с многочисленных племен, находившихся в от­ношениях неустойчивой вассальной зависимости; кроме того, он получал золотой динар за ввоз одного ослиного вьюка и два ди­нара — за вывоз. За вьюк меди ему платили пять мискалей, за вьюк другого товара — десять. Мискаль содержал около 3,125 грамма золота* (* 3,125 грамма соответствуют не мискалю, а дирхаму, притом дирхаму как торговой, а не монетной весовой единице. Величина же канонического золотого» мискаля составляла 4,235 грамма, а в Северной Африке — даже 4,722 грамма; вес золотого динара обычно составлял 1 мискаль.). Таможенные сборы, обусловленные моно­польным положением в посреднической торговле, несомненно, яв­лялись важным источником богатства правящей династии. Кроме того, правители Ганы рано пытались установить контроль над месторождениями золота и присвоить себе его добычу.

Ал-Бакри сообщает, что «лучшее золото в... стране — то, ко­торое находится в городе Гайарава; между этим городом и сто­лицей царя 18 дней пути по стране, населенной племенами черных, с непрерывными селениями. Когда на любой из россыпей страны этого царя находят золотой самородок, царь его забирает; людям же он оставляет из золота лишь мелкую пыль... И говорят, будто у царя есть самородок, подобный огромному камню»⁶.

О политической и социальной жизни Ганы в IX—XI вв. мы знаем очень мало, но все арабские путешественники и ученые единодушны в том, что одной из главных функций этого древнего, государства Западной Африки было обеспечение внутриафриканской торговли и транссахарских связей, особенно регулярного обмена золота и рабов на соль и изделия североафриканских ре­месленников, строительство и поддержание в хорошем состоянии торговых путей и рынков, а также установление монопольного контроля над ними со стороны правящей аристократии. Сборы за счет торговой монополии составляли основу налогообложения в древней Гане. Внешняя торговля, сосредоточенная преимущест­венно в руках иноэтнических купцов (арабов, берберов, евреев), еще не оказывала влияния на экономическую и социальную об­становку внутри страны и не вызывала формирования отношений эксплуатации. Как и в раннеполитических центрах Восточной Африки — Мапунгубве, Зимбабве и других, в Гане сохранялись многие пережитки патриархально-родового строя. Она может слу­жить типичным примером общества переходного типа, где в ходе формирования государственных органов подавления и соответст­вующих изменений в экономическом и социальном строе, а следо­вательно, и в сложении отношений зависимости и эксплуатации еще не были полностью изжиты традиции доклассового об­щества.

В дальнейшем многие африканские государства решительно преодолели препятствия, восходившие к первобытному обществу, и достигли более высокой ступени социального развития. Об этом пойдет речь ниже, в разделе, посвященном социально-экономиче­скому и политическому строю африканских государств в период с VIII по XVI в.

Начиная с IX в. Гана была вынуждена бороться с кочевав­шими у ее северных границ берберскими племенами, в том числе-лемтуна и санхаджа, которые контролировали залежи соли и ста­рались прибрать к рукам транссахарский торговый путь Марок­ко — Аудагост — Гана. Однако значительно более серьезную опасность представляло для Ганы движение за обновление исла­ма во главе с Алморавидами. Участвовавшая в нем военная знать родовой аристократии берберского племени геззула в пер­вой половине XI в. под предводительством проповедника-рефор­матора Ибн Ясина из Кайруана повела наступление от побережья-Мавритании и захватила большую часть Марокко, а затем и Испанию. После того как к движению примкнула верхушка бербер­ского племени лемтуна, реформаторы в 1054 г. овладели торговым центром Аудагост. Отсюда они при поддержке принявших ислам вассалов и соседей Ганы, например Текрура на реке Сенегал, двинулись на Гану.

Десять лет Гана сопротивлялась, но в 1076 г. Алморавиды взяли столицу, разграбили ее и предали огню. В правление Абу Бакра население было вынуждено платить дань Алморавидам, государство лишилось самых богатых провинций и правители Ганы, исповедовавшие прежде анимистическую религию, приняли ислам, еще раньше распространившийся среди купцов и некото­рой части знати. Непосредственное господство Алморавидов про­должалось всего 11 лет, вскоре Гана вновь обрела независимость, но она уже так и не достигла прежнего блеска. Завоевание госу­дарства Алморавидами усилило соперничество между различными племенами и династиями и их стремление к автономии, в резуль­тате многие провинции отложились. В начале XIII в.некогда не­зависимое племя сосо, одно из племен сонинке, завоевало столицу Ганы. Многочисленные купцы, жившие в городе (арабы, берберы, мандинго), покинули знаменитый торговый город и в 1224 г. обос­новались на 150 километров дальше к северу, в селении Уалата (Виру). В последующие годы Гану завоевал и сделал провинци­ей своей империи легендарный правитель Мали Сундьята.