Зимбабве — государство Мвене Мутапа

 

На остальной территории Восточной и Юго-Восточной Африки многие племена и народы к концу I тысячелетия н. э. в процессе общественного развития также достигли границы между родовым обществом и раннегосударственными формами организации. От этого периода остались прекрасные творения из камня, железные орудия, керамика и разнообразные золотые украшения.

Хинтерланд «зенджа» (так многие арабские путешественники называли в своих сообщениях побережье; слово это до сих пор звучит в наименовании «Занзибар») — Кения, Танзания, Уганда — продолжал развитие великих традиций африканского палеолита и неолита. Здесь на протяжении последующих столетий развива­лись цивилизации железного века и складывались их центры. Для этого этапа равно типичны как огромные земляные валы Биго в Уганде, так и многочисленные каменные поселения, окруженные террасами и толстыми стенами. На границе Танзании и Кении археологи обнаружили руины большого поселения и стершиеся следы старых террас.

Один из специалистов по древнейшей и древней истории Аф­рики писал по этому поводу: «Я полагаю, что город насчитывал 6300 домов на галечных склонах возвышенностей и свыше 500 — в долинах, где погребений было еще больше». Численность населе­ния «колебалась, возможно, между тридцатью и сорока тысячами человек, но я даже допускаю, что это преуменьшение». Здесь еще многое по сей день остается загадкой, о многом мы можем лишь строить предположения. Точно не установлен, например, возраст развалин в Энгаруке, мало что известно о его жителях, но высо­кий уровень культуры тогдашнего населения не вызывает сомне­ний. О нем свидетельствуют не только руины Энгаруки, но и другие многочисленные развалины монументальных каменных строений, очень рационально разбитые террасы, оросительные со­оружения, улицы, кузницы, рудники, а также впечатляющие на­скальные рисунки.

Богатый археологический материал (жернова, шлаки, разбитые литейные формы и т. д.) позволяет заключить, что в этой местно­сти жило оседлое население, занимавшееся земледелием. Жители строили на склонах холмов террасы для орошения, с большим мастерством изготовляли железные орудия, успешно занимались сельским хозяйством. В этих поселениях, появившихся около 700 г. н. э., несомненно, был постоянный излишек продуктов пи­тания. Большое развитие получили ремесла, в частности очень рано привилегированное место в обществе заняла каста кузнецов.

Однако в этот период земледельческое население Восточной Африки в целом, по-видимому, еще не вышло за пределы родового общества и племенной организации. Действовала система кровно­го родства, с которой была вынуждена считаться родо-племенная знать. Только после того как начавшееся с XIV в. продвижение с севера и северо-востока кочевых скотоводческих племен и вы­деление в восточноафриканском Межозерье правящей верхушки вызвали сложные социальные процессы расслоения и перемеши­вания общества, в недрах консолидировавшегося на протяжении многих веков родового строя ускорились процессы экономической и социальной дифференциации и образования государств. Круп­ные государства сложились в Межозерье в XVIII — начале XIX в., но им предшествовали ранние государственные объединения, од­ним из которых была «империя» Китара-Буньоро на территории Уганды (см. гл. IV, 2.2).

Хотя до сих пор не обнаружено свидетельств торговых контак­тов и связей поздненеолитических селений восточноафриканского хинтерланда с побережьем, именно такие связи при равных усло­виях развития в Зимбабве, Мозамбике и других районах к югу от Замбези, по-видимому, послужили стимулом к появлению более высоких форм общественного устройства.

О них говорят мощные стены археологического комплекса Зим­бабве, очень крупные остатки рассеянных на большом простран­стве монументов того же периода, стоящая на холме рези­денция Мапунгубве в Северном Трансваале (Южно-Африканская Республика). На территории от берега Индийского океана до центральных областей Зимбабве найдено более 300 руин каменных строений. Здесь же обнаружены тысячи выработанных месторож­дений золота, меди, железной руды, цинка. До бесконечности, кажется, тянутся следы террасных посевов, оросительных каналов, каменные развалины поселений и кладбищ. Тут раскопан и колодец, пробитый в скале на глубину 12 метров. Это все немые сви­детели давно погибшей высокоразвитой культуры. Европейцы, ви­девшие «акрополь» (так они назвали крепость на горе), «храм», огромное, искусно построенное здание в виде эллипса, стоявшее в долине, террасные сооружения вокруг, не могли и не хотели по­верить, что это творение рук предков народа шона, тех самых насельников этой местности, которые продолжают вести кочевой образ жизни и заниматься примитивным земледелием.

Португальский историк Ж. де Барруш писал в 1552 г., ссыла­ясь на известия других исследователей: «В центре страны (Бена-метапа) стоит квадратная (?) крепость, каменная внутри и снару­жи, сложенная из камней поразительной величины, по-видимому, без применения извести... Это здание почти со всех сторон окру­жено холмами, на которых стоят другие строения, сходные с кре­постью обработкой камня и отсутствием извести, и одно из них представляет башню высотой более двенадцати саженей»⁹. Это сообщение было забыто к тому времени, когда исследователи, предпринимавшие путешествия в связи с началом колониальных захватов, и среди них Карл Маух, в 1872 г. обследовали район Зимбабве.

Маух энергично оспаривал африканское происхождение этих построек и видел в них копии храма царя Соломона и дворцов царицы Савской в Йемене. Другие апологеты колониализма, на­пример авторы «финикийской легенды», пытались доказать все что угодно, но только не исторические факты и культурные достиже­ния Африки, являющиеся естественным следствием ее обществен­ного развития. Еще и сегодня [в 1976 г.] режимы Южной Роде­зии (Зимбабве) и Южной Африки и их идеологические пособники открыто и официально приписывают этой культуре чужеземное происхождение, хотя в результате усиленных изысканий послед­них 40 лет археологи и историки с полным основанием пришли к противоположным выводам. Можно не сомневаться, однако, что история вынесет свой приговор и угнетенные народы Зимбабве и ЮАР, сбросив господство расового меньшинства, получат воз­можность вновь открыть важные традиции своего исторического развития.

Ученые-марксисты и прогрессивные буржуазные исследовате­ли никогда не оспаривали автохтонное происхождение Зимбабве, в чем их убеждали найденные археологические материалы. Между находками из Мапунгубве к югу от реки Лимпопо — остатками костяков, прекрасными золотыми бусами (около 1200 штук), на­ручными браслетами и обручами, осколками тончайших золотых пластинок и безделушек — и создававшимися на этой территории с I тысячелетия н. э. земледельческими культурами, знавшими же­лезные орудия труда и оружие, а главное — высокоразвитое художественное ремесло, прослеживается столь тесная связь, что нельзя не видеть в них творения местных жителей негроидной расы.

Правда, наука до сих пор не может дать исчерпывающих све­дений об умелых строителях монументальных каменных зданий, о людях, в них живших, и их социальных отношениях, о тех, кто трудился в рудниках и мастерских. Знаменитые каменные строе­ния Большого Зимбабве на протяжении многих веков явно служи­ли резиденцией правителя и центром государства Мвене Мутапа (Мономотапа) — «Господина рудников». Титул правителя был искажен арабскими и португальскими авторами, и к тому же они перенесли это наименование на все государство. Местные пись­менные документы пока не найдены, но в отдельных сообщениях арабов в период X — начала XVI в. при описании прибрежных городов упоминаются «поставщики» важнейших товаров для за­морской торговли: золота, слоновой кости, железных и медных пластин и др. После того как португальцы около 1500 г. устано­вили власть сначала над городом Софала, а затем над городами Сена и Тете на Замбези (Мозамбик), сложились архивы, доку­менты которых иногда представляют большой интерес. Они дают необходимые подтверждения богатому археологическому матери­алу.

Первые большие каменные сооружения Зимбабве были постро­ены бантуязычными народами шона. Увлекаемые, вероятно, боль­шими переселениями народов, они из области Центрального Кон­го (Заир) пришли в район Замбези, продвинулись к Замбии и Зимбабве и здесь смешались с местным населением. В XIII и XIV вв. они начали возводить на равнинах величественные здания. Шона же основали опорные пункты на юге, например в Мапунгуб­ве, к югу от слияния рек Лимпопо и Шаши. На пороге XV в. ко­ренные насельники Мапунгубве подчинялись аристократии шона. Однако, как показывают галечный и «зольный» слои периодов I и II Большого Зимбабве, еще до монументальных строений пра­вителей шона в Зимбабве дома строили более ранние обитатели этой местности. Последними исследованиями выявлена нижняя граница культурного слоя в Зимбабве, более ранняя, чем считав­шиеся ею следы поселения VIII—IX вв.

Это не было неожиданностью, ибо на северо-востоке (Машо-наленд), в Ботсване и Трансваале археологи открыли железные орудия и керамику, которые датируются — для центров Зива и Го-комере — еще последними веками до нашей эры. Следовательно, в Южной и Центральной Африке в I тысячелетии н. э. уже долж­ны были происходить различные процессы, вызванные развитием и совершенствованием горного дела, гончарства, производства орудий труда и оружия и, что не менее важно, всей хозяйственной деятельности, имевшей своей целью увеличение производства про­дуктов питания и рост скотоводства. Эти процессы, в своюочередь, ускоряли разделение труда. И, конечно, развитие всех этих отраслей экономики было теснейшим образом связано с расцветом прибрежной торговли.

Во второй половине XV в. государство Мвене Мутапа очень окрепло и стабилизировалось. Ветвь племени шона—розви с 1425г. подчинила своей политической власти другие племена шона и ос­новала новую династию. Мутота и его преемник Матопе соверша­ли большие военные походы, покорили Данде и распространили власть мутапы на севере до Замбези, на юге до Лимпопо, на за­паде до пустыни Калахари, на востоке в некоторых местах до хинтерланда, непосредственно примыкавшего к побережью Мо­замбика. В этом раннефеодальном государственном образовании основу центральной власти составлял прямой контроль над глав­ными провинциями, ключевыми позициями в торговле и 'горнодо­бывающей промышленности, а также религиозный культ предков, обожествлявший правителя.

Мвене мутапа был высшим религиозным авторитетом. После смерти ему, подобно всем его предкам, было уготовано место в сонме богов. Правитель и его двор строго блюли сложный церемо­ниал. Мвене мутапа обычно восседал на богато украшенном троне за занавесом; чиновникам, знатным вельможам, вассалам и про­чим лицам разрешалось приближаться к нему только на коленях. Предметом особого почитания, имевшего глубокий символический смысл, был царский огонь. Его возжигали на священных местах во дворе правителя и поддерживали жрецы и члены касты кузне­цов. Вассальные вожди в знак верноподданнических чувств и при­знания верховной власти мутапы заимствовали «священный огонь» для своих резиденций в провинциях. Вожди подвластных племен ежегодно платили мутапе дань слоновой костью, золо­том, рабами и скотом. В главных провинциях, где правили сы­новья и племянники мутапы, близкие к нему вельможи и придвор­ные, система дани и подношений получила еще большее развитие.

И все же львиную долю царских доходов приносила торговля. Централизованная власть шона-розви не только извлекала боль­шие прибыли в виде налогов и таможенных сборов со всей тор­говли с побережьем и с производства железа и меди, над которы­ми она установила контроль, но и, выступая в роли «защитника» торговых дорог, укрепляла свои политические позиции и власть над аристократией своих и соседних племен. Следует учесть, что период XII—XV вв. был эпохой расцвета арабо-суахилийских городов-государств на основе широкого развития внутриафриканской и заморской торговли на восточном побережье Африки (об этом пойдет речь в следующем разделе).

Внутренние районы Центральной Африки поставляли в пер­вую очередь золото, слоновую кость, железные и медные пласти­ны, шкуры леопарда, а в последующие века и рабов. В обмен мусульманские посредники ввозили во внутренние области хлоп­чатобумажные и шелковые ткани и предметы роскоши, очень дорогие из-за дальности перевозок и высоких таможенных пошлин на побережье. Особенно ценились красный жемчуг из Индии и прекрасный светящийся китайский фарфор. В Зимбабве най­дены осколки китайского фарфора XIII—XV вв. и стеклянных со­судов арабского и персидского производства XIII в. Главные тор­говые пути начинались в Софале и Килве. Уже в X в. ал-Масуди, имея в виду самый южный порт, построенный арабскими купца­ми для нужд экспорта, сказал: «Софала золотая».

В конце XV в. государство Мвене Мутапа, подобно другим образованиям такого рода, распалось на несколько почти неза­висимых территорий. Его единство было подорвано соперничест­вом между членами правящей династии розви, в частности из-за исключительных торговых привилегий. Вскоре северная провин­ция, являвшаяся коренной частью бывшего государства и еще хранившая верность мутапе, утратила свое значение. На юге, близ Зимбабве, усилилась династия Чангамире. Захват португаль­цами с начала XVI в. колоний на побережье принес существенные изменения и областям в глубине материка.