Европейская экспансия

Вопрос о точной численности населения в период Средневеко­вья неразрешим, однако население Западной Европы около 1000 г. со значительной степенью вероятности оценивается в 12 — 15 млн человек. (При этих подсчетах к Западной Европе относи­ли территорию северной Италии, Франции, современных стран Бенилюкса, ФРГ, Швейцарии, Великобритании, Ирландии и Дании.) Население христианской Европы (за исключением Визан­тийской империи) в это время — т.е. с учетом Норвегии, Шве­ции, большей части Восточной Европы и христианского населения Иберийского полуострова — составляло, возможно, около 18 — 20 млн. (Эти цифры указывают на значительно более высокую плотность населения в Западной Европе, чем в остальной Европе. В действительности наибольшая плотность населения наблюдалась в регионах с господством манориальной экономики, особенно в се­верной Италии и в северной Франции.) К началу XIV в. населе­ние Западной Европы составляло, вероятно, 45 — 50 млн человек, а население всей Европы в целом — порядка 60 — 70 млн. В За­падной Европе увеличение численности населения может быть от­несено почти полностью на счет естественного прироста. В других регионах рост численности населения мог происходить в результа­те миграции из Западной Европы, а также в результате завоева­ния или обращения в христианство языческих народов.

Каков был механизм этого роста численности населения? Ма­тематическим условием для поддержания стабильности общей чис­ленности населения является равенство коэффициентов смертнос­ти и рождаемости. Если рождаемость увеличивается или смерт­ность падает, то численность населения растет. Судя по некото­рым свидетельствам, сохранившимся со времен европейского Сре­дневековья, а также по аналогии с другими традиционными (т.е. преимущественно аграрными) обществами можно предположить,

что средний коэффициент рождаемости и смертности составлял примерно 35 — 40 промилле в год. (Это означает, что в течение года рождалось и умирало 35 — 40 человек в расчете на каждую тысячу людей, живущих в середине рассматриваемого года.) Ан­тропологи подсчитали, что физиологический максимум коэффици­ента рождаемости при самых благоприятных условиях составлял 50 — 55 промилле, но фактически такой высокий уровень был ред­костью. Аналогичного максимума для коэффициента смертности не существует. Уровень в 1000 промилле означал бы полное ис­чезновение населения, но уровень в 250 или даже 500 промилле может наблюдаться на протяжении короткого времени в периоды жестокого голода или эпидемий. Если в среднем коэффициент рождаемости превосходил коэффициент смертности на 3 промил­ле — например, уровень рождаемости составлял 38 или 40 про­милле в год при уровне смертности в 35 или 37 промилле в год — то темпы роста численности населения составили бы 0,3% в год, что вполне достаточно для получения показателей совокупного увеличения численности населения, приведенных выше.

Если мы допустим, что численность населения Европы была стабильной или падала до X в. (она, несомненно, снижалась между II и VII вв.), то какие обстоятельства явились причиной изменения условий, определивших рост численности населения в последующем (т.е. рост рождаемости или падение смертности)? Наиболее вероятным объяснением представляется улучшение пи­тания благодаря возросшему, более стабильному и более разнооб­разному обеспечению продовольственными продуктами. Смерть от голода сегодня является редким явлением даже в бедных странах, и, без сомнения, она была такой же редкостью в средневековой Европе. Однако люди с недостаточным (по уровню общей кало­рийности) или несбалансированным питанием более подвержены болезням, чем те, кто питается лучше. Рост производительности сельского хозяйства, связанный с введением трехполья и другими улучшениями в земледельческой технологии, вполне мог быть причиной некоторого понижения среднего уровня смертности, ко­торое, если оно продолжалось на протяжении многих лет, могло привести к значительному росту численности населения. Далее, хотя мы не имеем четких свидетельств, все же можно предполо­жить, что средний уровень рождаемости мог также слегка увели­читься. Люди, получающие более качественное питание, с боль­шей вероятностью рождали здоровых детей, имевших больше шансов выжить, а благоприятные экономические условия могли способствовать более раннему вступлению в брак, а следовательно и увеличению длительности периода, на протяжении которого се­мейные пары могли иметь детей.

Росту численности населения могли благоприятствовать и дру­гие факторы, но сохранившиеся свидетельства здесь менее убеди­тельны. Поскольку войны и разорения происходили реже и стали менее разрушительными, то безопасность жизни выросла и прямо,

и косвенно — через влияние на производство. Мы слишком мало знаем о медицинской практике и состоянии санитарии в тот пери­од чтобы вывести заключения об их влиянии на продолжитель­ность жизни, однако известно, что производство и использование мыла значительно выросло (по крайней мере в XIII в.), что явля­лось, возможно, одним из факторов снижения уровня смертности. Климат Северной Европы мог немного улучшиться в период между X и XIV вв., но если это было так, то влияние климати­ческих изменений сказалось преимущественно на росте сельскохо­зяйственной производительности. Короче говоря, именно этому росту следует приписать главную роль в увеличении численности населения, в то время как сам рост производительности был глав­ным образом связан с улучшениями в сельскохозяйственной тех­нологии.

Как распределялось возросшее по численности население, и какой деятельностью, производительной или непроизводительной, оно занималось? Прежде всего, произошел заметный рост числен­ности городского населения, но к этой категории населения и его деятельности мы вернемся позже. Однако лишь часть совокупного прироста численности населения, значительно меньше половины, была поглощена растущими городами. Гораздо большая часть ос­тавалась в сельском хозяйстве. Ее распределение осуществлялось по трем основным направлениям. Во-первых, возрастала средняя плотность существующих поселений. Расчищались новые земли на окраинах уже обрабатываемых полей; кроме того, по крайней мере в XIII в. и особенно в первой половине XIV в., сократился средний размер земельных наделов, поскольку все больше жите­лей должны были искать место в переполненных поселениях.

Во-вторых, что более важно, стали осваиваться ранее незасе­ленные земли. В начале X в. деревни в Северо-Западной Европе (не говоря уже о более северных и восточных районах) далеко от­стояли друг от друга, и между ними простирались большие участ­ки девственных лесов или пустошей. Для того, чтобы ввести эти земли в обработку, необходимо было приложить большие усилия по их расчистке и освоению (эти задачи были во многом сходны с теми, которые встали перед европейскими колонистами в Амери­ке в последующие столетия). Не меньшие усилия были предпри­няты для того, чтобы отвоевать земли у моря во Фландрии, Зе­ландии и Голландии. Большая часть работ по освоению новых зе­мель проводилась по повелению, или по крайней мере с разреше­ния, знатных сеньоров, в чьем управлении эти земли находились. Но для того, чтобы привлечь поселенцев к тяжелым работам по очистке и освоению земель, сеньоры часто были вынуждены осво­бождать поселенцев от трудовых повинностей. Поселенцы, таким образом, становились фермерами, обязанными выплачивать ренту, но в остальном экономически независимыми.

Движение по расчистке лесов и заселению пустошей поддер­живалось некоторыми религиозными орденами, особенно цистер-

цианцами. Монахи этого ордена, основанного в XI в., придержи­вались принципов крайнего аскетизма, тяжелого ручного труда и удаления от мира. Они основывали свои аббатства в незаселенных местах и направляли свои усилия на то, чтобы сделать их эконо­мически производительными, позволяя крестьянам, подобно мир­ским братьям, помогать им в работе. Под руководством Бернарда Клервосского (св. Бернарда), который вступил в орден в 1112 г., новые монастыри были построены по всей Франции, Германии и Англии. К 1152 г. на территории от Йоркширских болот до сла­вянских земель восточной Германии существовало 328 цистерци-анских монастырей.

Наконец, для адаптации к возросшей численности населения европейская цивилизация начала расширяться географически. По­степенное включение Скандинавии в европейскую цивилизацию и экономику не относится к рассматриваемой теме, поскольку оно не подразумевало ни миграции людей, ни насильственного насаж­дения европейских институтов. Мы можем также воспринимать норманнское завоевание Англии как внутреннее дело европейцев, но едва ли то же самое можно сказать об освобождении Пиреней­ского полуострова и Сицилии от мусульман, о Drang nach Osten («натиске на Восток») германских поселенцев в Восточной Евро­пе и о создании феодальных монархий на Ближнем Востоке в пе­риод крестовых походов.

Хотя франки вытеснили мусульман за Пиренеи в VIII в., а в гористых северных районах Пиренейского полуострова сохраня­лось несколько небольших христианских королевств, более 400 лет исламские государства и исламская цивилизация господство­вали на большей части полуострова. Мусульмане (преимуществен­но мавры) были искусны в земледелии и особенно в садоводстве, они восстановили и расширили римскую ирригационную систему и сделали южную Испанию одним из наиболее процветающих ре­гионов Европы. Их столица, Кордова, была самым большим горо­дом Европы к западу от Константинополя. Это был также круп­нейший интеллектуальный центр, служивший мостом между Древним миром с его накопленной веками мудростью и складыва­ющейся европейской цивилизацией.

Христианская Реконкиста началась в X в. и совпала по време­ни с ростом численности европейского населения, а к XIII в. 90% территории полуострова находилось в руках христиан. Реконкис­та носила характер крестовых походов, и многие ее участники были уроженцами территорий к северу от Пиренеев. Например, Португальское королевство было основано бургундскими рыцаря­ми. Для обеспечения участников Реконкисты продовольствием и другими товарами, а также для заселения территорий завоеватели приводили с собой крестьян с севера, поощряли миграцию и пы­тались ввести манориальную систему. Ландшафт и климат Ибе­рии, совершенно не похожие на ландшафт и климат северной Франции, не благоприятствовали подобной попытке, и ее резуль-

татом стало возникновение своеобразной гибридной системы, ко­торая была менее производительна по сравнению с северной мано-риальной системой и интенсивным сельским хозяйством мавров, которое христианское население оказалось не в состоянии сохра­нить.

В конце XI в., когда христианская Реконкиста в Испании и Португалии шла полным ходом, а герцог Вильгельм Нормандский успешно отстоял свои претензии на корону Англии, другие воины-норманны достигли далекой Сицилии и отвоевали ее у мусульман. До завоевания мусульманами Сицилия являлась частью Византий­ской империи. Таким образом, норманнское завоевание впервые ввело ее в орбиту западной экономики. На протяжении опреде­ленного периода после норманнского завоевания Сицилия с ее сплавом греческих, норманнских и арабских элементов стала одним из самых процветающих регионов Европы. Затем норман­ны из Сицилии вторглись в южную Италию, последнюю визан­тийскую территорию на западе Европы.

Возможно, наиболее ярким свидетельством «жизненных сил» средневековой Европы была германская экспансия на земли со­временных Польши, Чехии, Словакии, Венгрии, Румынии и Литвы. До X в. этот район был редкозаселен, преимущественно славянскими племенами, занимавшимися примитивным сельским хозяйством наряду с охотой и собирательством. Австрия являлась частью империи Карла Великого, но в IX в. вторгшиеся мадьяры завоевали и разграбили ее. В 955 г. германские войска нанесли мадьярам решительное поражение, после чего последние осели в центральной Венгерской равнине, а Австрия была вновь заселена колонистами из Баварии. Германские миссионеры впоследствии обратили венгров и западных славян в католицизм, а императоры Священной Римской империи утвердили свое господство над большей частью Восточной Европы. Около середины XI в. — т.е. примерно через столетие после начала демографического подъема на Западе — немецкие колонисты начали продвигаться на восток от Эльбы на территорию современной восточной Германии, подчи­няя себе местное славянское население. В XII в., после опустоши­тельного нашествия монголов, правители и церковь в Венгрии и Польше пригласили германских поселенцев на свои территории, даруя им различные привилегии и разрешая приносить свои юри­дические и экономические институты. Наконец, в XIII в. тевтон­ские рыцари начали завоевание и христианизацию (а попутно и германизацию) остававшихся все еще языческими земель Пруссии и Литвы на востоке Балтийского региона.

Колонизация этого огромного региона совершалась нескольки­ми путями, но большинство из них содержали рудиментарные формы экономического планирования. Люди, называвшиеся лока­торами (locators), заключали контракт с крупными землевладель­цами или местными правителями на устройство деревни или груп­пы деревень, а возможно и города. Затем они объезжали для вер-

бовки колонистов наиболее развитые, плотно заселенные регионы Европы, особенно западную Германию, Нидерланды и Фландрию. Для основания поселений в низинах и заболоченных местах пред­почитались колонисты из Голландии и Фландрии, которые имели опыт сооружения дамб и осушения земель. Там, где надо было расчищать лес или осваивать пустоши, предпочитались крестьяне из Вестфалии и Саксонии. Рекрутировались также ремесленники и торговцы, поскольку планы колонизации включали в себя не только развитие сельского хозяйства, но и создание сети город­ских рынков. Сельские поселенцы приносили с собой манориаль-ную форму организации и связанную с ней более производитель­ную сельскохозяйственную технологию. Ренту землевладельцу они уплачивали как в денежной, так и в натуральной форме (обычно выплаты начинались через оговоренное количество лет, когда земли начинали приносить урожай), но у них было больше земли, меньше повинностей и больше свободы, чем в тех регио­нах, откуда они пришли. Локаторы обычно получали больше земли, чем простые крестьяне, и иногда становились старостами в деревнях, но зачастую они продавали свои права на землю и на­чинали все заново. Религиозные ордена, особенно цистерцианцы и, разумеется, рыцари Тевтонского ордена, также участвовали в экспансии. Тевтонцы основали множество городов, включая Ригу, Мемель и Кенигсберг, и сами занимались коммерческой деятель­ностью.

Общий экономический результат этой экспансии можно сумми­ровать в терминах распространения более передовой технологии, значительного роста численности населения как за счет естествен­ного прироста, так и за счет миграции, расширения обрабатывае­мых земель (что давало новые ресурсы) и повышения уровня эко­номической активности. Уже в начале XIII в. зерно из Бранден-бурга доставляли кораблями в Нидерланды и Англию по Балтий­скому и Северному морям, а впоследствии Польша и Восточная Пруссия стали главными поставщиками не только зерна, но и ко­рабельных припасов, а также другого сырья. Наконец, еще одним последствием немецкой экспансии (хотя и выходящим за рамки чисто экономической сферы) стала более тесная связь Восточной Европы с нарождающейся западной цивилизацией.

Крестовые походы, в отличие от немецкой экспансии на Вос­ток, не привели к устойчивому географическому расширению ев­ропейской цивилизации. Их причины были более сложными и включали религиозные и политические мотивы, которые преобла­дали над экономическими. Однако папа Урбан II, провозглашая первый крестовый поход в 1095 г., называл одной из его побуди­тельных причин «перенаселенность» Европы. С другой стороны, без роста численности населения и производства европейцы не смогли бы собрать такие значительные военные и экономические силы, которых потребовали крестовые походы. Знаменательно, что эра крестовых походов закончилась в период долгой депрес-

сии XIV в. Растущая экономика сделала возможным для Европы предпринять крестовые походы; в свою очередь, сами эти походы стимулировали рост торговли и производства. Это было связано не только с необходимостью финансирования и снабжения армий крестоносцев, но и с тем, что временные завоевания христиан в Восточном Средиземноморье открыли новые источники товаров и новые рынки сбыта для западных купцов. Неправы те, кто дума­ют, что крестовые походы были причиной возрождения торгов­ли — оно началось еще до крестовых походов; но эти походы были тесно связаны с масштабами и продолжительностью роста торговли.