ВТОРАЯ ВОЛНА ДЕМОГРАФИЧЕСКОГО РОСТА В ЕВРОПЕ

120 Около середины XV в., после столетия демографического за­стоя, численность европейского населения начала опять расти. Ни время начала роста, ни его скорость не были одинаковы по всей Европе, но к началу XVI в. демографический рост повсеместно стал фактом. Он продолжался весь XVI в., и, возможно, даже ус­корился в его последние десятилетия. Однако в начале XVII в. этот рост был остановлен голодом, эпидемиями и войнами, осо­бенно Тридцатилетней войной, которая привела к катастрофичес­ким жертвам среди населения Центральной Европы. К середине XVII в., за исключением некоторых регионов, особенно Голландии, рост численности населения в Европе прекратился, а кое-где она даже сократилась.

120 Эти даты — примерно середина XV и се­редина XVII вв. — являются хронологическими границами второй логистической кривой динамики населения Европы. В эти рамки укладываются и другие важнейшие изменения, некоторые из кото­рых (хотя и не все) были непосредственно связаны с демографи­ческими феноменами. В середине XVII в. европейская и мировая экономики принципиально отличались от того, какими они были в XV в.

120 Наиболее существенным отличием было расширение географи­ческого горизонта.

120 Период демографического роста почти полнос­тью совпадает с великой эрой морских исследований и открытий, которые привели к установлению морских путей между Европой и Азией, и, что имело еще большие последствия для мировой ис­тории, к завоеванию и заселению европейцами Западного полуша­рия. Эти события, в свою очередь, дали Европе новые ресурсы, как фактические, так и потенциальные, и способствовали (вместе с другими факторами) значительным институциональным измене­ниям в европейской экономике, в особенности тем из них, кото­рые были связаны с ролью государства.

Еще одним отличием были значительные сдвиги в расположе­нии главных центров деловой активности в Европе. В XV в. севе­роитальянские города сохраняли экономическое лидерство, кото­рое принадлежало им на протяжении всех Средних веков. Однако открытия португальцев лишили их монополии в торговле прянос­тями.

120 Серия войн, сопровождавшаяся вторжением и оккупацией Италии иностранными армиями, нанесла дополнительный удар по

121 их торговым и финансовым операциям.

121 Упадок Италии не был резким или внезапным, поскольку итальянцы имели значительные резервы капиталов и предпринимательских талантов, а также крепкие экономические институты, что позволило им продержать­ся еще несколько поколений. В любом случае, упадок Италии был скорее относительным, чем абсолютным, ввиду бурного роста европейской торговли. Тем не менее, к середине XVII в. Италия отошла на второй план европейской экономики, где она и остава­лась вплоть до XX в.

Испания и Португалия приобрели славу ведущих экономичес­ких держав Европы. Лиссабон заменил Венецию в роли главного транзитного порта в торговле специями, а испанские Габсбурги, чьи финансы существенно укрепил приток золота и серебра из их аме­риканских колоний, стали наиболее могущественными монархами Европы. Однако богатства, притекающие из их колониальных им­перий, распределялись в этих странах неравномерно. В результате государственной политики, которая будет описана и проанализиро­вана в этой главе, эти государства использовали свои ресурсы не­производительным образом и воспрепятствовали развитию силь­ных и динамичных экономических институтов. Хотя обе страны со­хранили свои огромные заморские империи соответственно до XIX и XX вв., к середине XVII в. они уже в полной мере переживали экономический, политический и военный упадок.

Центральная, Восточная и Северная Европа не участвовали сколько-нибудь заметно в коммерческом процветании XVII в. Не­мецкая Ганза преуспевала в XV в., но затем также пришла в упа­док. Хотя главные причины ее упадка не зависели от великих гео­графических открытий, последние, возможно, ускорили ее закат ввиду возросшей экономической мощи голландских и английских городов. Южная Германия и Швейцария, которые в XV в. приоб­рели значительное экономическое влияние, некоторое время сохра­няли свое положение. Однако ввиду того, что через их территорию более не проходили важные торговые пути, а выход к морю у них отсутствовал, они стали отодвигаться на вторые роли вместе с ос­тальной Центральной и Восточной Европой. Вся Центральная Ев­ропа вскоре была потрясена религиозными и династическими вой­нами, которые подорвали ее экономический потенциал.

Максимальный выигрыш от географических открытий получил регион, прилегающий к Северному морю и Ла-Маншу: Нидерлан­ды, Англия и северная Франция. Этот регион, имевший свобод­ный выход в Атлантику и лежащий на полпути между Северной и Южной Европой, добился процветания в эру океанской торгов­ли. Однако в течение XVI в. Франция также была вовлечена в династические и религиозные войны, как гражданские, так и меж­дународные, и ее правительство по большей части придержива­лось политики, неблагоприятной для развития промышленности, торговли и сельского хозяйства.

121 В связи с этим Франция получи-

122 ла меньший выигрыш от географических открытий, чем Нидер­ланды и Англия.

122 Англия ко времени великих географических открытий лишь недавно избавилась от статуса отсталого сырьевого региона, пре­вратившись в страну с развивающейся промышленностью. Ее сельское хозяйство стало также в большей степени ориентировать­ся на рынок. Война Алой и Белой розы сопровождалась больши­ми жертвами среди дворянства, но городские средние классы и крестьяне практически не пострадали от нее. Упадок знатного дворянства содействовал росту влияния мелкого дворянства — джентри. Новая династия Тюдоров, которая взошла на трон в 1485 г., во многом зависела от поддержки джентри и взамен предоставляла ему привилегии. Когда Генрих VIII разорвал с римской церковью и провел секуляризацию монастырских земель, выигрыш, который получило от этого шага джентри, уступал лишь выигрышу самого короля. Эта акция также способствовала развитию земельного рынка и рыночной ориентации сельского хо­зяйства.

Фландрия, к тому времени уже ставшая наиболее экономичес­ки развитым регионом Европы, медленно преодолевала последст­вия великой депрессии конца Средних веков. Брюгге постепенно утрачивал свою роль главного порта транзитной торговли с Южной Европой, а в первой половине XVI в. важнейшим цент­ром европейской торговли стал Антверпен. В результате династи­ческого альянса все семнадцать провинций Нидерландов, от Люк­сембурга и Артуа на юге до Фрисландии и Гронингена на севере, попали в начале XVI в. под власть испанской короны. Благодаря этому они оказались в чрезвычайно выгодном положении для того, чтобы воспользоваться широкими возможностями торговли, открывшимися в Испанской империи. Однако в 1568 г. Нидерлан­ды восстали против испанского владычества. Испании удалось по­давить восстание в южных провинциях (на территории современ­ной Бельгии), но семь северных провинций получили независи­мость в качестве Объединенных провинций, или Голландской рес­публики. С экономической точки зрения это событие привело к относительному упадку южных провинций, отчасти потому, что испанское правительство предприняло многочисленные и жесткие карательные меры, а отчасти из-за того, что голландцы, которые контролировали устье Шельды, блокировали доступ кораблей к Антверпену. Торговля сместилась к северу, и в XVII в. Амстердам превратился в огромный торговый и финансовый центр.

Технологические изменения в навигации и судостроении имели ключевое значение для успеха морских исследований и открытий. Использование пороха и изобретение европейцами огнестрельного оружия было не менее важно для успеха заокеанских завоеваний. Одновременно совершенствовались техника металлургии и некото­рые другие промышленные процессы. Однако в целом этот пери­од не был выдающимся в отношении технологического прогресса.

123 В частности, в сфере сельскохозяйственной технологии не произо­шло ни одного крупного прорыва, сравнимого по значению с вве­дением трехполья и тяжелого колесного плуга, хотя имело место множество менее значительных улучшений, связанных с совер­шенствованием севооборота, введением ряда новых культур и т.д.

123 Население и уровень жизни

В середине XV в. совокупное население Европы составляло около 45 — 50 млн человек, т.е. около ²/з от максимальной чис­ленности населения, достигнутой в период, предшествующий Ве­ликой чуме. К середине XVII в., и с этим согласно большинство ученых, население составляло примерно 100 млн. В 1600 г. оно должно было быть по крайней мере таким же, если не большим, с учетом стагнации численности населения и его возможного упад­ка, характерного для первой половины XVII в. Что явилось при­чиной этого роста, а затем новой стагнации и упадка?

Единственной очевидной причины возобновления роста чис­ленности населения не существовало. Число жертв чумы и других эпидемических заболеваний постепенно сокращалось, вероятно, в результате повышения естественного иммунитета или экологичес­ких изменений, повлиявших на переносчиков болезни. Возможно, немного улучшился климат. Рост реальной заработной платы в XV в., ставший результатом благоприятных сдвигов в соотноше­нии численности населения и наличных земельных площадей вследствие предшествующего снижения численности населения, по-видимому, способствовал более раннему вступлению в брак и, следовательно, более высокому уровню рождаемости. Как бы то ни было, численность населения Европы начала расти, и этот рост продолжался на протяжении всего XVI в., даже после того, как первоначальные благоприятные условия изменились.

Рост численности населения в XVI в., хотя и был повсемест­ным, не был равномерным. Ввиду различий в исходной плотности населения и в темпах его роста, к концу XVI в. плотность населе­ния в разных регионах Европы очень сильно варьировала. Италия с ее «зрелой» экономикой и Нидерланды с динамично развиваю­щейся экономикой имели самую большую плотность населения — 40 или более человек на 1 км², хотя в некоторых регионах, таких как Ломбардия и провинция Голландия, этот показатель достигал 100 человек и более на 1 км². (Для сравнения скажем, что плот­ность населения в современной Италии составляет около 190 че­ловек на 1 км², в Нидерландах — около 350, а плотность населе­ния Западной Европы в целом составляет около 125 человек на 1 км².) Франция, с населением приблизительно 18 млн человек, имела плотность примерно в 34 человека на 1 км².

123 Население Англии и Уэльса, составлявшее 4 или 5 млн человек, имело не-124-сколько меньшую плотность.

124 В других регионах население было еще более редким: 28 человек на 1 км² в Германии, 17 — в Испа­нии и Португалии, 14 — в Восточной Европе (за исключением России), и лишь 1,5 — 2 — в России и в скандинавских странах.

124 Как указывалось в главе 3, эти цифры свидетельствуют, что плотность населения была тесно связана с производительностью сельского хозяйства. Схожие различия имелись внутри стран. На­пример, Вюртемберг, один из наиболее развитых сельскохозяйст­венных регионов Германии, имел плотность населения 44 человека на 1 км². Южная Англия была гораздо плотнее населена, чем Уэльс или север страны, а северная Франция и приморские регио­ны Прованса и Лангедока — плотнее, чем гористый Центральный массив с его бедными почвами. Редкость населения плато Арагона и Кастилии находилась в резком контрасте с густонаселенными долинами Андалузии и Валенсии, как и районы Апеннин и Альп в Италии с долиной реки По и Кампанией. Тем не менее, приме­нительно к концу XVI в. можно говорить о перенаселенности даже в горных и неплодородных регионах. Доказательством тому служат потоки мигрантов из этих регионов в более населенные, но экономически более процветающие долины и равнины. Однако сами долины и равнины были также перенаселены. В некоторых регионах наблюдалось дробление земельных участков, по мере того как все больше и больше людей пытались получить элемен­тарные средства к существованию обработкой земли. В других ре­гионах избыточное население покидало сельскую местность, добровольно или по необходимости. Английская литература эпохи Елизаветы I содержит многочисленные упоминания о «здоровых нищих» на дорогах и городских улицах, чья бедность часто тол­кала их на преступления. В случае с Испанией и Португалией их колониальные империи давали выход растущему населению — на деле даже раздавались жалобы на нехватку рабочей силы, — а в Северной Европе приобретение колоний пропагандировалось как мера, способная решить проблему избытка населения. Однако для Европы в целом заокеанская миграция в XVI —XVII вв. была крайне незначительной. Большая часть миграционных потоков ог­раничивалась границами одной страны или даже одной местности.

Одним из последствий этой миграции было то, что городское население росло более быстрыми темпами, чем общая численность населения. Население Севильи и Лондона утроилось в период между 1500 и 1600 гг. (примерно до 150 тыс. человек в обоих слу­чаях), население Неаполя удвоилось (примерно до 250 тыс.). На­селение Парижа, уже являвшегося самым крупным городом Евро­пы и имевшего более 200 тыс. жителей, также увеличилось при­мерно до четверти миллиона. Амстердам вырос примерно с 10 тыс. в конце XV в. до более 100 тыс. человек в начале XVII в. (Все эти цифры приблизительны.)

124 Хотя рост доли городского на­селения также был повсеместным, он был более выражен в Север­ной Европе, чем в Средиземноморской, для которой был уже ха-125-рактерен более высокий уровень урбанизации в начале рассматри­ваемого периода.

125 К концу XVI в. около одной трети населения Фландрии и почти половина населения Голландии жило в городах.

125 В некоторых случаях рост городского населения может слу­жить индикатором экономического развития, но в XVI в. это не обязательно было так. В это время города были скорее торговыми и административными, чем промышленными центрами. Многие промышленные производства, такие как текстильная промышлен­ность и металлургия, были сконцентрированы в сельской местнос­ти. Ремесленники, работавшие в городах, обычно были организо­ваны в цехи, вступление в которые требовало прохождения дли­тельного периода ученичества, а также было обставлено другими ограничениями. Сельские мигранты редко обладали мастерством или способностями, необходимыми для занятия городскими про­фессиями. В городах они пополняли ряды люмпен-пролетариа­та — массы временных неквалифицированных рабочих, часто не востребованных на рынке труда, которые дополняли свои мизер­ные заработки попрошайничеством и мелким воровством. Условия жизни в перенаселенных, грязных трущобах создавали опасность для всего населения города, способствуя распространению эпиде­мических заболеваний.

Тяжелое положение и городских, и сельских бедняков усугуб­лялось длительным падением реальной заработной платы. Из-за того, что численность населения росла быстрее, чем производи­тельность в сельском хозяйстве, цены на продукты питания, осо­бенно хлеб, росли быстрее, чем денежная заработная плата, а произошедшая в Европе «революция цен» (см. соответствующий раздел далее в этой главе) еще более усугубила ситуацию. К концу XVI в. давление избыточного населения на ресурсы достиг­ло предела, и в первой половине XVII в. серия неурожаев, новые эпидемии бубонной чумы и других болезней, а также интенсифи­кация военных конфликтов привели к остановке роста численнос­ти населения. В некоторых регионах Европы, особенно в Испа­нии, Германии и Польше, численность населения фактически па­дала в течение некоторого периода XVII в. или даже на протяже­нии всего столетиям.