Реализация новых принципов организации учебных и научных центров

 

Положение и состояние исторической науки в советское время тесно связаны с идеологией, обусловившей характер общей политики государства в сфере науки. Новая власть, заявившая на весь мир о своих планах коренного преобразования общества, исходила из необходимости кардинального разрыва со всем предшествующим развитием общества, науки, культуры, образования, которые были объявлены устаревшими», «классово чуждыми» новой власти, «власти трудящихся».

Это сказалось на развитии общественных наук, которые были достаточно быстро и радикально (по историческим меркам) перестроены новой властью с применением различных - экономических, политических, организационных - рычагов для выполнения той роли, которая отводилась им в новом обществе его архитекторами.

Взаимоотношения новой власти и исторической науки были сложными и неоднозначными. Заявляя о необходимости классового подхода к анализу исторических явлений, некоторые представители бывшей дореволюционной, российской, а ныне советской науки искренне считали возможным и правильным познание исторических событий и явлений исключительно через призму данного подхода. Марксистско-ленинская методология показалась им действительно уникальным инструментом познания действительности. Новые поколения историков воспитывались ими как специалисты именно в этом ключе.

Вместе с тем, значительная часть профессиональных историков, сформировавшихся в дореволюционное время, осталась на прежних позициях. Некоторые эмигрировали, некоторые остались в стране и продолжали работу в традиционном ключе, разрабатывая привычные для них проблемы и стараясь не касаться глобальных методологических вопросов. Оставшиеся и продолжившие работу в новых условиях вырабатывали свои способы выживания, методы развития науки, которую они представляли. Эта школа формировалась еще в царское время; она пригодилась после февральской революции 1917 г. и оказалась особенно актуальной после октября. Указанные взгляды, как показала практика, были в определенной мере воспроизведены и в новых поколениях историков.

В этой связи личные судьбы и особенности профессиональной деятельности историков должны рассматриваться в контексте судеб российской интеллигенции и общества в целом. Путь к признанию или непризнанию советской власти, поиски форм профессиональной деятельности и общественного поведения во втором случае у каждого был свой, однако историческое сообщество в целом функционировало все годы существования советской власти. При этом следует иметь в виду следующие обстоятельства.

Во-первых, для отечественной интеллигенции в целом и представителей исторической науки как одного из ее отрядов революция не оказалась сюрпризом. Она вызревала достаточно долго, и сама интеллигенция сыграла важную роль в ее подготовке и осуществлении. Ряд ее представителей принимал участие в перестройке науки на новых основаниях и даже стоял у руля этого процесса. Поэтому говорить о том, что все историческое сообщество якобы было загнано в прокрустово ложе новой государственной идеологии и соответственно новой научной методологии насильно, не приходится.

Во-вторых, исторический опыт показал, что, несмотря на видимую победу марксистско-ленинской методологии в общественных науках в Советском Союзе, традиции дореволюционной исторической школы подспудно сохранялись, да и самая эта методология могла достаточно эластично «прогибаться» при освещении историками некоторых конкретных исторических сюжетов. В ряде случаев умолчаниями, соответствующим образом расставленными акцентами, эвфемизмами, эзоповым языком исследователи могли доводить результаты своих научных изысканий до научной общественности.

Деятельность широких кругов революционной интеллигенции активизировалась сразу после февральской революции. Новая власть, верхушка которой также в значительной мере принадлежала к интеллигенции, хорошо знала эту часть общества и активно вовлекала ее в перестройку общества в соответствии со своими представлениями. Это касалось и историков. Так, в марте 1917 года, историк С.П.Мельгунов был назначен ответственным за обследование и прием архивов Министерства внутренних дел, Московской духовной консистории и Миссионерского совета. Декретом Временного правительства от 22 марта он возглавил Комиссию по разработке политических дел г. Москвы (или Архив политических дел Москвы).

Мельгунов Сергей Петрович (1879-1956). Закончил историко-филологический факультет Московского университета. Известен как историк, издатель, публицист. Работал преподавателем истории в частных московских гимназиях. Участвует в организации ряда издательств, самое известное из которых – кооперативное издательское товарищество «Задруга». Сфера научных интересов - история отечественных движений, церковный раскол, война 1812 г., отмена крепостного права и др. Сторонник либерально-народнической идеологии. В 1922 г. выслан из страны, живет и работает в Берлине, Праге, в с 1926 г. – во Франции. Ведет активную издательскую и научно-просветительскую деятельность. Опубликовал большое количество материалов и документов по истории российского революционного движения.

Получив доступ к тайнам старого режима, творческая и научная интеллигенция активизирует свою деятельность, в том числе и по разоблачению самодержавия, что нашло наиболее яркое выражение в редакционно-издательской деятельности. Становление и развитие советской периодики происходило, таким образом, на фоне бурного и в известном смысле стихийного расцвета редакционно-издательской и популяризаторской деятельности отечественной научной, творческой и политической элиты. Историки, архивные деятели, краеведы, общественные деятели, революционеры всех направлений как в России, так и за рубежом утверждали свое видение судеб России в огромном числе периодических изданий. Российская интеллигенция находилась в стадии самоопределения в происходящих революционных событиях.

В этой парадигме действовала и верхушка большевиков, пришедших в 1917 г. к власти.

Традиционные общественно-политические и научные журналы, обнаруживающие эмпирические возможности научного и общественно-политического творчества, не соответствовали, по мнению новых государственных деятелей, идеям революционной эпохи. Им требовалось новое видение исторического материала, актуализация идей всемирной революции. На прорыв пошел А.В.Луначарский. В мае 1918 г. в Петрограде и Москве одновременно были созданы журналы «Пламя» (1918—1920 гг.) и «Творчество» (1918—1920 гг.). Первый из них имел подзаголовок: «общедоступный научно-литературный и художественно иллюстрированный журнал». Весь свой несомненныйталант публициста и эрудита вложил Луначарский в это издание. На страницах «Пламени» печатались материалы об октябрьской революции и гражданской войне. В яркой, доступной форме журнал рассказывал о прошлом: о французской революции конца XVIII в., о Парижской Коммуне. Журнал содержал литературные портреты и зарисовки деятелей революционного и освободительного движения. Главной идеей журнала была идея преемственности революционных традиций. В нем также подчеркивалась его связь с традициями большевистской печати. «Из искры возгорелось пламя» — таков был девиз журнала.

Задачу популяризации исторических знаний ставил и общественно-политический и литературно-художественный журнал «Творчество». Им руководила редколлегия, в которую входили А.С.Серафимович, В.М.Фриче, Н.Л.Мещеряков, а затем Н.С.Ангарский и И.С.Ежов. Наиболее ярко в журнале были представлены персоналии героев разных народов: Спартак, Робеспьер, Перовская, Халтурин, Либкнехт, Люксембург и др. Публикуя материалы о жизни «великих революционеров», журнал также стремился проследить преемственность традиций освободительного движения.

После 1917 г. прекратили свое существование многие толстые исторические журналы, поддерживавшие общественный интерес к российской истории и государственности на памяти нескольких поколений читателей. Но объективная потребность научного сообщества в обмене исследовательским опытом не была утрачена. Сохранялся некоторое время и общественный интерес к вопросам тысячелетней истории страны. Поддерживался этот интерес в том числе и сохранившимися сугубо научными изданиями, такими, как «Византийский временник» (1894-1927 гг.), «Известия общества археологии, истории и этнографии» (1878-1929 гг.). Традиции издания научной исторической периодики нуждались, однако, в поддержке и развитии.

Вопрос о необходимости создания периодического издания, объединяющего разные направления отечественной исторической науки, обсуждался еще в 1916 г. на Отделении исторических наук и филологии Российской академии наук. Ведущими учеными был поддержан план создания «Русского исторического журнала». Активное участие в его создании принимали историки, философы, филологи А.М.Бем, С.Б.Веселовский, Э.Д.Гримм, В.Н.Бенешевич, М.А.Дьяконов, Л.П.Карсавин, А.С.Лаппо-Данилевский, Н.К.Никольский, М.А.Полиевктов, М.Д.Приселков, A.E.Пресняков, С.В.Рождественский, В.И.Срезневский, А.А.Шахматов. Это были известные специалисты, интересы которых были разнообразны и включали изучение русского и европейского средневековья, внешней политики, истории религии, археографии и летописания. Среди них видим и выдающихся теоретиков и методологов.

Главным редактором журнала (1917—1922 гг.) стал В.Н.Бенешевич. Программа издания предполагала написание исследовательских статей по традиционной тематике, связанной с историей России до XVIII в., публикацию источников. Преобладали материалы по политической истории России, историографические сюжеты: о М.Н.Карамзине, Х.Х.Бестужеве-Рюмине, В.О.Ключевском и др. Благодаря А.Е.Преснякову журнал поднимал и проблемы архивного строительства.

Традиционным по характеру получился и журнал, созданный в 1920 г. также в Петрограде, «Дела и дни» (1920-1922 гг.). Его основали активные участники архивного строительства, историки и архивисты А.И.Андреев, А.Н.Макаров, С.В.Рождественский, А.А.Сиверс. Следует отметить высокий профессиональный уровень издания, отменное владение издателей и авторов материалом и нежелание профессионалов выходить на мировоззренческие вопросы.

Большую жизнеспособность обнаружили некоторые из тех исторических периодических изданий, которые изначально были ориентированны на революционную проблематику и издатели которых считали революцию делом своей жизни. Но при этом могло изменяться направление издания, адаптировавшегося к новым политическим обстоятельствам, менялись авторский состав, редакционный аппарат.

Так, продолжал издаваться « Голос минувшего » (1913 –1923 гг.) под редакцией С.П.Мельгунова. Народническое направление издания было сохранено. Издание демонстрировало устойчивый интерес к трактовке революционной эпохи 1900-1917 гг., но политические потрясения эпохи повлияли на состав авторского коллектива. От сотрудничества с журналом отказались М.Н.Покровский, В.Д.Бонч-Бруевич, Е.В.Тарле, С.Н.Валк, П.Е.Щеголев, В.И.Пичета.

Покровский Михаил Николаевич (1868-1932). Закончил историко-филологический факультет Московского университета, после чего был оставлен для приготовления к профессорскому званию по кафедрам русской и всеобщей истории. Ведет активную научную работу в области отечественной и мировой истории. Взгляды его эволюционируют от либеральных к марксистским. Много публикуется, в том числе в 9-томной гранатовской «Истории России». В 1905 г. сближается с большевиками и вступает в РСДРП(б.). С 1909-1917 гг. в эмиграции в Европе, где занимается преимущественно научной деятельностью. В своих работах, основными из которых стали «Русская история с древнейших времен», «Очерк истории русской культуры», «Очерк русского революционного движения XIX-XX вв., рассматривает события отечественной истории через призму классовой борьбы. После возвращения в Россию занимает ряд видных постов в большевистском правительстве, ведет активную административную и научно-организационную работу.

Изменение авторского коллектива издания свидетельствует, в данном случае, о том, что в среде историков углубилось политическое размежевание, сказавшееся на трактовке революционной проблематики, и они «выбирают» свои не только сугубо профессиональные, но и политические ниши, что заставляла их делать послереволюционная реальность.

После десятилетнего перерыва возобновилось издание журнала «Былое» (1905-1907, 1917-1926 гг.). Инициатором возобновления журнала был историк и литературовед П.Е.Щеголев. При этом от журнала отошли прежние его активные деятели, народники либерального толка. В то же время новые редакторы и сотрудники заняли лояльную позицию по отношению к новой власти. Вокруг журнала собрался и новый авторский коллектив, состоявший из профессиональных историков (Н.И.Кареев, Е.В.Тарле, С.Я.Штрайх), литературоведов, а также непосредственных участников революционного движения, которые начали активно выступать на его страницах с эссе, воспоминаниями. Среди последних были представители разных направлений: народовольцы В.Н.Фигнер, E.H.Ковальская, меньшевики Б.И.Николаевский, А.Н.Потресов, большевик Ю.М.Стеклов и др.

Из исторических материалов предпочтение отдавалось истории внешней политики России, секретным документам царской дипломатии, что продолжало линию на « разоблачение» царского режима и самодержавия. Публиковались материалы, посвященные русской социал-демократии. Широко освещалась деятельность народнических организаций. Журнал выразил общую потребность участников борьбы с царизмом зафиксировать свою роль в этой борьбе, поделиться своим видением исторических событий.

Вообще в первые послереволюционные годы, когда российская интеллектуальная элита находилась в России и могла открыто дискутировать по основным мировоззренческим и теоретическим вопросам, а также имела возможность публичной деятельности, марксистской партийной интеллигенции приходилось участвовать в полемике на предложенном поле. Не случайно уже в 1918 г. в Петрограде создается Всероссийский союз ученых учреждений и высших учебных заведений для защиты науки от политики и партийности. Однако в целом уже на этом этапе в науке развертывается процесс внедрения в историческую науку нового мировоззрения. Потому уже в это время особое значение приобретает жанр «критики буржуазной идеологии». Решению этой задачи призван был способствовать созданный в Петрограде журнал «Книга и революция» (1920—1923 гг.). Это был первый журнал, специально посвященный критике и библиографии. Появление его было связано с линией партии большевиков на создание марксистской критики. Им необходимо было как можно скорее выработатьсвоиисторические взгляды и дать свою интерпретацию происходящих в стране событий и процессов.

Во главе журнала встал партийный публицист В.А.Быстрянский. В нем активно сотрудничали историки С.Н.Валк, Н.С.Державин, Я.М.Захер, И.И.Скворцов-Степанов, И.С.Книжник - Ветров, литературовед Н.О.Лернер и др. Начали формироваться коалиции партийцев с той частью интеллигенции, которая склонялась к марксистскому пониманию российской истории. Журнал интересен первыми опытами марксистского историографического рассмотрения литературы по такой важной проблематике, как история трех российских революций, революционное и общественное движение XIX — начала XX вв.

В атмосфере первых послереволюционных преобразований, распада старых идейных и организационных форм науки перед историками, не разделявшими революционной идеологии, также встала задача поиска и консолидации единомышленников. Положительную роль в объединении российской гуманитарной интеллигенции в первые послереволюционные годы, сыграли частные и кооперативные издательства «Берег», «Парфенон», «Мысль», «Время», «Задруга» и др.

Вместе с тем, уже в эти годы при издании своих трудов историки почувствовали политические ограничения, в том числе и те из них, которых нельзя было заподозрить в симпатиях к дореволюционным порядкам. Например, Мельгунов, получивший широкий доступ к архивным материалам еще в 1917 г., решил приступить в 1918 г. к изданию в издательстве «Задруга» серии «Материалов по истории общественного и революционного движения в России». Однако из всех предполагавшихся к изданию сборников («1905-й год», «Майский погром в Москве в 1915 году», «Ходынка», «Русская провокация», «Цензурная политика самодержавия» и др.) ему удалось выпустить лишь один сборник документов Московского охранного отделения «Большевики». Сборник выдержал в 1918 г. два издания, однако сразу вызвал негативную реакцию новой власти. Мельгунова обвинили в попытке исказить историю большевизма и 19 апреля 1918 г. Комиссия по разработке политических дел, обеспечившая историку доступ к архивным материалам, была ликвидирована. Вместо нее был создан Архивно-политический отдел при Совнаркоме Москвы и Московской области.

Правда, следует отметить, что идеологическое давление в первые годы советской власти еще не было тотальным. Существовавшая в России известная свобода слова и печати позволила многим политическим противникам большевиков написать и издать на Родине оригинальные научные исследования. В частности, упомянутый эсер, последовательный противник большевиков Мельгунов до высылки из Советской России сумел издать две книги: «Из истории религиозно-общественных движений в России XIX в.» (М., 1919) и «Религиозно-общественные движения XVII-XVIII вв. в России» (М., 1922). В последней работе он рассматривал социально-политическую роль «старой веры» в идеологии крестьянских восстаний Степана Разина и Емельяна Пугачева.

Огромное научное и, что было даже более важным для новой власти, идеологическое значение получили архивные документы, без привлечения которых нельзя было корректировать историю под углом зрения происходивших революционных событий, и архивы стали объектом особого внимания политиков разных направлений и надолго оказываются в эпицентре политических споров. Позицию большевиков по этому вопросу озвучил в своем выступлении на Х съезде партии (1921 г.).М.С.Ольминский. «Наши архивные служащие не коммунисты, часто даже может быть настроены против нас, но они работают на нас, - говорил он. - Нужно, чтобы во всяком губернском городе партком разыскал соответствующий архив, заинтересовался им, послал туда своего человека или двух, которые по отношению к этому архивному управлению были бы вроде комиссаров и которые бы…. материал по истории революции направляли бы в правильную сторону, не в интересах сохранения остатков о царе-батюшке Николае Романове, а в интересах сохранения истории революции и партии».

Деятели архивов объединяются, особую роль в этом сыграл «Союз архивных деятелей». Так, 29 марта 1918 г. Союз совместно с Петрокоммуной создал Совет по управлению архивами города Петрограда. Но уже 1 июня 1918 г. декретом СНК «О реорганизации и централизации архивного дела» архивы были объявлены общенародной собственностью. Создается Единый государственный архивный фонд. Затем издаются декреты об архивах армии, губернских архивах, частной собственности на архивы деятелей искусств. В 1919 г. при Археологическом институте создаются курсы для архивных работников. Значительно позже, в 1930 г., создан Институт архивоведения (с 1932 г. - это Историко-архивный институт).

Архивное дело оказалось в фокусе внимания научной общественности в связи с тотальной реорганизацией и централизацией архивов. По этой же причине стало насущной необходимостью создание периодических изданий архивоведческого профиля. Созданная в 1918 г. в Петрограде комиссия в составе С.Ф.Платонова (председатель), А.С.Лаппо-Данилевского, В.Г.Дружинина, Я.Л.Барскова и А.Е.Преснякова подготовила издание журнала «Исторический архив». В значительной части материалы журнала посвящались вопросам архивоведения и архивного управления. Вместе с тем журнал имел и исследовательский компонент. Журнал получился традиционным, то есть публикаторским и общеисторическим. Особую роль в пропаганде новых исторических знаний сыграли также журналы «Красный архив» (1922-1941 гг.), «Архивное дело» (1923-1941 гг.).

Но главным условием сохранения преемственности исторического знания и традиций исторической науки было бережное отношение к системе подготовки специалистов. В 1918-1920 гг. российские университеты сохраняют традиции подготовки историков. В том числе магистерские экзамены для студентов, оставленных при кафедрах, возможность получения ученого звания. Сохранялась и ведущая роль профессоров в подготовке специалистов. Благодаря этой ситуации высшее образование в Московском университете получили Б.А.Рыбаков, Н.М.Дружинин, С.Д.Сказкин, А.А.Новосельский, С.А.Голубцов и другие известные советские историки.

Рыбаков Борис Александрович (1908-2001). Закончил Историко-этнологический факультет Московского университета. Историк, археолог, источниковед, историк культуры, этнограф, лингвист. Работал в ГИМе, Московском областном педагогическом институте, Институте археологии АН СССР, Институте истории АН СССР, на Историческом факультете Московского университета. Действительный член АН СССР (1958).

Магистерские экзамены сдавались по основным разделам исторической науки — древней, средневековой и новой истории России и Запада, а также по политэкономии и философии. В Московском университете к урс и семинар по истории античного хозяйства вел В.С.Сергеев, общий курс по экономической истории средних веков читал Д.М.Петрушевский. Видные представители дореволюционной профессуры А.А.Кизеветтер, А.И.Яковлев вели курсы и семинары по историографии и методологии истории. Часть курсов и семинаров была посвящена истории религии и религиозных движений. В Петербургском университете развивалась традиция А.С.Лаппо-Данилевского, Л.П.Карсавина.

Новой властью такой ситуации была дана соответствующая политическая оценка устами руководителя коммунистической партии и советского государства В.И.Ленина, который в 1922 г. констатировал: «…почти пять лет спустя после завоевания политической власти пролетариатом в его, пролетариата, государственных школах и университетах учат (вернее развращают) молодежь старые буржуазные ученые старому буржуазному хламу»[59].

Ситуация сохранилась в указанном виде несмотря на систему мероприятий, проведенных новой властью по преобразованию высшей школы. Еще в 1917 г. ею была поставлена в повестку дня задача реорганизации всей системы подготовки историков высшей квалификации. Напомним, что система подготовки историков и организации научных исследований в области истории критиковалась задолго до 1917 года. Применительно к новым условиям эти критические идеи были изложены в памятной записке историка-медиевиста Д.Н.Егорова от 12 сентября 1918 г. « Ожелательном возможно более скором осуществлении исторического института в Москве».

Егоров указывает на учебно-научную корпоративную замкнутость университетской системы. Он является сторонником перенесения на российскую почву западного типа организации научной работы: «Запад давно и решительно перешел на форму коллективной научной работы, обставленной и обеспеченной самым тщательным образом». Отсюда он выводит возможность привлечения к научной деятельности таких обширных по объему и характеру материалов, освоение которых непосильно для единоличного изучения. Ратует Егоров и за открытость института для всех тех, кто располагает достаточным интересом к истории и достаточной научной энергией. Не удовлетворяет его и разъединенность историков, археологов и этнологов, диктуемая различием «навыков» исследования в рамках этих дисциплин[60].

Имея в виду такие настроения, московская университетская профессура предпринимает попытку создания собственными силами «Института истории». Разрабатывается его устав, по которому сохраняется внутреннее единство научного и учебного процессов, однако этот проект реализован не был. Одновременно в аппарате Наркомпроса разрабатывается «Положение о Российских университетах». Подготовили его М.Н.Покровский, П.К.Штернберг, И.М.Рейснер. Авторы проекта реализовывали идею разделения университетов на три основные ассоциации: научную, учебную, просветительскую.

Но не это направление реорганизации высшей школы стало главным на том этапе, хотя идея была в конечном итоге реализована. В 1919 г. в университетах создаются Факультеты общественных наук (ФОН) как альтернатива продолжающим активно работать историко-филологическим факультетам. Сначала вновь созданные факультеты имели традиционные подразделения: экономические, юридические, политические и исторические. В течение первых двух лет студенты должны были изучать цикл общих социальных дисциплин на базе марксистской методологии; на третьем году обучения осуществлялась специализация по трем отделениям ФОН.

Постепенно университетское образование приспосабливается к решению прикладных практических задач. В октябре 1920 г. в Наркомпросе в рамках специальной комиссии обсуждался вопрос об учебных планах университетов. По мнению комиссии, основным циклом исторического отделения ФОН должен был стать историко-педагогический, направленный на подготовку преподавателей обществоведения. Соединение старых факультетов с ФОН обернулось изменением дисциплинарной направленности и тех, и других. Так, к примеру, ФОН МГУ имел такие подразделения: экономическое, статистическое, внешних сношений, правовое, общественно-педагогическое, этнолого-лингвистическое, литературно-художественное, археологическое. Постоянно реорганизовываясь, ФОН просуществовали в МГУ и ЛГУ до 1925 г. Затем они были преобразованы в факультеты советского права и этнологический (этнологический факультет имел четыре отделения: историко-археологическое, этнографическое, литературное и изобразительных искусств) в Московском, в факультет языкознания и материальной культуры в Ленинградском университетах. Новая высшая школа должна была ориентироваться в области истории на материальную культуру, этносоциологию и языкознание. Для подготовки научных кадров нового типа была создана аспирантура. Изменение социального состава учащихся осуществлялось и за счет заочной и вечерней форм обучения.

Предпринимались и усилия по изменению преподавательского состава. В ноябре 1920 г. В.И.Ленин провел в Совнаркоме РСФСР совещание с работниками Наркомпроса и коммунистической вузовской профессурой. Обсуждался план радикальной перестройки преподавания общественных наук «О реорганизации преподавания общественных наук в высших учебных заведениях РСФСР»[61]. Рекомендации касались изменения преподавательского состава и мировоззренческих установок старой профессуры и изменения содержания преподавания общественных наук на основе марксистской методологии. Позднее Покровский вспоминал слова В.И.Ленина, сказанные им о профессорах старой школы: «Свяжите их твердыми программами, давайте им такие темы, которые объективно заставляли бы их становиться на нашу точку зрения. <…> Потребуйте, кроме того, от каждого из них основательного знания марксистской литературы; объявите, что кто не сдаст специального марксистского экзамена, будет лишен права преподавания. Уверяю вас, что если они не сделаются ортодоксальными марксистами, они все же будут излагать такие вещи, которые раньше совсем не входили в программу их курсов, а уж - дело студентов, под нашим политическим руководством, использовать этот материал, как нужно»[62].

Для реализации решений этого совещания была создана комиссия Наркомпроса (в литературе ее называют «Комиссией Ротштейна»). Комиссия выступила 23 декабря 1920 г. в «Правде» с обращением «К ученым России». В этом документе подчеркивалось право власти от имени рабочих и крестьян определять характер и содержание преподавания общественных дисциплин.

На рубеже 1920 - 1921 гг. состоялось партийное совещание по вопросам народного образования. На нем было признано необходимым немедленное изъятие из рук старой профессуры всех курсов по мировоззренческим наукам. Речь шла об истории, политэкономии, праву и других общественных дисциплинах. Рекомендовалось немедленно организовать ускоренные курсы «красной профессуры» из партийной молодежи, обладающей соответствующей подготовкой, хотя бы и не вполне законченной, для замены представителей прежней науки, сторонников «буржуазной идеологии» марксистами. Для обучения «красных профессоров» следовало мобилизовать видных партийных теоретиков, освободив их от других поручений[63].

Последовавший 1921 г. был богат на политические решения в сфере науки и высшей школы. Принимается новый Устав высшей школы. Важным стало и решение СНК «Об установлении общего научного минимума, обязательного для преподавания во всех высших школах РСФСР». Это привело к появлению учебных курсов: исторического материализма, истории пролетарской революции, развития общественных формаций и т.д. Обязательным с этого времени стало изучение в высшей школе диалектического и исторического материализма, политической экономии, истории РКП(б) и ленинизма. Последовала общая установка на изучение общественных формаций, истории пролетарской революции, государственного строя РСФСР, плана электрификации, Великой французской революции, революции 1848 г. в Европе, I и II Интернационалов, революции 1905 г. в России, колониальной политики царизма и пр.

Политические решения вызвали сокращение объемов исторической подготовки студентов, усиление элементов социологизма в исторической науке, упрощенчества, вульгаризации истории человеческого общества. Приэтом следует отметить, что исторические дисциплины продолжали занимать центральное место в учебных планах общественно-педагогического отделения ФОН, но зачастую это была уже иная проблематика, иной предмет исследования.

Новые факультеты выполнили задачу по изменению содержания и идеологической направленности университетских дисциплин гуманитарного цикла. Это не могло не привести к изменению проблематики. Наметился уход от проблематики древней и средневековой истории в сторону изучения истории классовой борьбы и революционного движения в России и на Западе в XX веке, социально-экономического развития общества, новой и новейшей истории зарубежных стран, отдельных проблем послеоктябрьской истории России. Новую проблематику особенно активно продвигали М.Н.Покровский, Н.М.Лукин, В.Н.Сторожев, А.М.Васютинский.

Указанными способами решалась также и задача вытеснения из системы образования старой профессуры и замены их новыми преподавательскими кадрами. Так, в Московском университете стали преподавать большевики Н.Н.Батурин, В.В.Адоратский, В.П.Волгин, И.И.Скворцов-Степанов.

Адоратский Владимир Викторович (1878-1945). Закончил юридический факультет Казанского университета. Профессиональный революционер. В 1905 г. арестован и приговорен к высылке на два года за границу. В разное время находился в эмиграции в Швейцарии, Германии, Франции, Англии. После 1917 г. работал в Наркомпросе, принимал участие в создании и работе Социалистической академии, в разное время возглавлял Центральный государственный архив РСФСР, работал директором Института Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК ВКП(б), директором Института философии АН СССР. Руководил разработками проблем марксоведения, лениноведения, истории партии. Вел активную преподавательскую деятельность.

В 1930 – 1931 гг. в результате новой реорганизации Московский и Ленинградский университеты были разделены на отдельные институты и временно прекратили свое существование. При этом были ликвидированы некоторые специальности, в частности музейно-краеведческое отделение. Вообще можно утверждать, что в это время гуманитарное университетское образование было по существу упразднено.

Одновременно в 1931 г. были созданы два самостоятельных института – Московский институт философии, литературы и истории им. Н.Г.Чернышевского (МИФЛИ) и Ленинградский институт философии, истории, литературы и лингвистики (ЛИФЛИ). Срок подготовки историков в них сократился до 2-3 лет. Целью этих учебных заведений была заявлена подготовка музееведов, краеведов и школьных учителей. Здесь практиковалось бригадное обучение. Были отменены экзамены и дипломные работы. Каждое из этих учебных заведений просуществовал порядка 10 лет (МИФЛИ, в частности, с лета 1931 по декабрь 1941 гг.).

В источниках зафиксированы диаметрально противоположные оценки этих центров гуманитарного образования. Одни, например, называли МИФЛИ «Красной Сорбонной», «Красным лицеем», «Лицеем в Сокольниках», «оазисом свободной мысли». А вот известный специалист в области славянской филологии А.М.Селищев с изрядной долей пренебреженияпишет в письме к Д.Н.Ушакову о нем как о «Ростокинском заведении»: «Мне казалось, что для Вас не подлежит сомнению обоснованность моего отказа от ИФЛИ. До сих пор мне тяжело вспомнить о некоторых обстоятельствах моей работы там. ИФЛИ — это НИЯЗ с несколько утонченными манерами. Когда бывало подходишь к этому Ростокинскому заведению, невольно задаешь вопрос: не ждет ли тебя там какая-нибудь записка на стене. Нет, я не могу больше быть там (скрытые махинации там производятся и по отношению к другим лицам). Я не понимаю Вашего беспокойства. Кафедра не несет ответственности за безответственность руководителей института… Меня обессиливала институтская атмосфера, в особенности после постановки вопроса о продолжении (о прекращении) моей работы в институте. Если Виноградову ставилось в вину что-то новое, то у меня ничего нового не было. Нет, не могу я работать в такой атмосфере»[64].

Параллельно с реорганизацией учебного процесса с лета 1921 г. начинает в правовом отношении оформляться идея обособления научно-исследовательской деятельности от преподавательской. Пленумом коллегии Наркомпроса было утверждено общее «Положение о научно-исследовательских институтах и об ассоциациях институтов при высших учебных заведениях». Впоследствии были приняты положения по конкретным учебным заведениям. По «Положению» организуемые институты по линии научной деятельности подчинялись Академическому центру Наркомпроса, а по линии подготовки кадров вузовских преподавателей Главпрофобру Наркомпроса через факультеты общественных наук[65].

Вместе с тем, научно-исследовательские институты к этому времени уже стихийно, в силу выше названной позиции самих историков, возникали при ФОН ряда университетов. Так, в конце 1920 г. при ФОН МГУ был создан Исторический институт, ставивший целью научную разработку исторической проблематики и подготовку квалифицированных кадров историков. Членами института в большинстве были историки, сложившиеся еще в дореволюционный период - М.М.Богословский, Д.Н.Егоров, А.А.Кизеветтер, Н.М.Лукин, М.К.Любавский, В.И.Пичета, А.Н.Савин, В.С.Сергеев, В.Н.Сторожев, А.Д.Удальцов. Направления научной деятельности - экономическая и социальная история, история международных отношений, революционного движения. Структура Исторического института МГУ предусматривала пять секций: 1) древней истории, 2) средневековой истории, 3)новой истории, 4) русской истории, 5) истории внеевропейских обществ и колониальной политики. Предполагалось также учреждение секции истории социализма и рабочего движения. Однако в итоге было решено для научно-исследовательской работы в этой области организовать самостоятельный институт. Следует отметить, что деятельность этих и подобных научных учреждений была затруднена постоянными реорганизациями.

1921 и 1922 годы были переломными для российской исторической науки и научной интеллигенции. На их протяжении в исторической науке происходил ряд важных и разнонаправленных процессов.

С одной стороны, в целом прошедшее после революции пятилетие характеризовалось опытом сосуществования старого и нового. Были реализованы некоторые старые идеи, в частности в сфере реформирования российских университетов. Традиционная установка на выявление в процессе обучения значения личности профессора, еще в досоветские времена раздражавшая часть либерально настроенных университетских к