Студопедия — Внешняя политика Генриха IV
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Внешняя политика Генриха IV






(Отберт Льежский, «Жизнеописание императора Генриха IV», 1-7)

Генрих IV (11 ноября 1050 г. – 7 августа 1106 г.) – германский король, император Священной Римской империи, представитель Салической династии.

 

Глава 1.

…Не только князья собственной империи его боялись, но и царей востока и запада столь слава его устрашала, что данниками они становились прежде, чем побежденными. Сам царь греков, что, скрывая страх, дружбы его добивался и страшился в будущем получить в качестве врага, упредил дарами, чтобы он не превратился в неприятеля.

Свидетельством этого была золотая плита шпейерского алтаря, как новизной работы, так и весом металла вызывавшая восхищение, что греческий царь1 передал, когда про обет и рвение императора в отношении Шпейерского собора узнал, в качестве благородного дара, который был достоин как того, кто послал, так и того, кем он был принят. Но и царь Африки, поскольку могущества императора очень испугался, его казну весьма увеличил.

Тех, кто угнетал бедных, [император] подавил; тех, кто занимался грабежом, отдал на расправу; тех, кто против него сопротивлялся и против власти его поднялся, так усмирил, что на потомстве их его королевской мести следы и поныне видны. Потому ни стало удивительным, что и своими [делами] в настоящем и делами империи на будущее он старался, чтобы они научили [людей] не нарушать мира, не сотрясать империю войной. На этом я хотел бы оторвать стиль, ибо надлежит [перейти] к мятежам, лживым поступкам и преступлениям, о которых истину писать опасно, а ложь – преступно. Здесь досаждает волк, а там – собака. Что тогда делать? Говорить или молчать?

Рука начинает и сомневается, пишет и отклоняется, записывает и стирает, так что едва ли знаю, чего хочу. Но стыдно в начале краткого рассказа остановиться и голову без тела нарисовать. Продолжу то, что начал, твердый и уверенный оттого, что верность твоя мною замечена и того, что написано, ты никому не откроешь, или, если его вынесут наружу, автора не выдашь.

Глава 2.

Когда император Генрих, о котором мы говорим, своему отцу, славнейшему императору Генриху III2 наследовал в королевстве, он был еще ребенок, ибо отец его рано ушел из жизни, но государство еще поддерживалось в прежнем положении: ни войны не возмущали мира, ни трубный глас не нарушал тишины, не совершались грабежи, не подвергали сомнению верность.

Этому благополучному положению королевства светлейшая императрица Агнесса3, женщина зрелого ума, много способствовала, так как, обладая равными правами с сыном, государственными делами управляла.

Но так как людей незрелого возраста боятся мало и, в то время как страх ослабевает, дерзость возрастает, детские годы короля много порочности вложили в душу. В то время каждый стремился сравняться со знатным, или же стать знатным самому; и многие увеличивали власть преступным путем, ибо не было какого-либо страха перед законом, который под маленьким королем имеет мало силы.

И, для того чтобы по своей воле все делать смогли, они сперва отняли ребенка у матери, которую из-за трезвого ума и тяжелого нрава боялись, выставив в качестве причины тот факт, что королевство не должно управляться женщиной, невзирая на то, что о многих королевах можно прочесть, будто они управляли королевством с мужским благоразумием.

Но поскольку король, будучи ребенком, оказался вырван из объятий матери и в руки князей для воспитания перешел4, то, чтобы они не предписывали сделать, он делал, так как был ребенком; кого они хотели, он возвышал, кого они хотели – низлагал, так что следовало бы с полным основанием сказать, что не столько они служили своему королю, сколько повелевали.

Когда дела государства обсуждали, не столько о королевстве, сколько о своих интересах заботились; и чтобы им было преимущество, во всех делах, что они делали, прежде всего, они свою жалобу подавали. Было ли это вероломство или более, хотя [короля] следовало охранять в детских поступках словно запечатанного, они оставили его без своего руководства, чтобы таким образом добиться от него того, чего желали.

Но, когда его возраст и умственные способности достигли определенного уровня, он смог различать, что добродетельно, что безнравственно, что полезно, что нет, осознав то, что делалось по внушению князей, осудил многое из того что делал; и сам сделавшись себе судьей, изменил то, что смог изменить. Он запретил войны, насилие и грабежи, стремился к возобновлению мира и справедливости, восстановлению законов, находившихся в пренебрежении, и пресечению свободно совершавшихся преступлений.

Приближенных, злодеяний которых посредством эдикта он обуздать не смог, разбирая их дела по закону и праву курии, исправил все же мягче, чем требовала вина. И те, не справедливостью, но беззаконием стали это считать и отбросили закон, так как были им стеснены, и на каждого злодейски набрасывались, отказавшись терпеть узду, словно стремились или к уничтожению или к лишению [короля власти], положились на свои замыслы, не подумав о том, что сами должны своим согражданам мир, королевству правосудие, королю – верность.

Глава 3.

В это время саксонцы, суровый народ, неукротимый в борьбе, на войне столь же стремительный, сколь и дерзкий, ставящий себе в качестве славной заслуги первобытную ярость, внезапно подняли оружие на короля, который с небольшим количеством воинов против бесчисленного количества вооруженных людей сражался, оценив опасность, едва ускользнув, предпочел жизнь славе и счастливо спасся5. Поэтому, видя, что в своем начинании не достигли того, чего желали, останки сына короля, который в то время еще не сделался императором6, решили вырыть – о бесчеловечный замысел, о позорная месть!

Этой двойной тяжелейшей несправедливостью разгневанный, король повел войско против того народа, сразился и победил7, но победил, повторяю, выступившее против него войско, но не непоколебимость мятежа. Ибо, если тотчас сойдясь в сражении и победив их, когда побежденные обратились бы в бегство и были преследуемы, хотя бы их добро он разграбил, укрепления разрушил, и сделал все то, что победитель делает по своему усмотрению, но все же [эти меры] не смогли привести их к покорности.

Когда он оттуда собрался уходить, приготовился вновь с войском на них напасть, они же, не доверяя своим войскам, которые в прежней войне были тяжелейшим образом разбиты, чтобы к спасению приблизиться, сдались, надеясь на короля, что только ради выражения покорности милость свою он легко дарует8. Но недолго продолжалась эта надежда, ибо король, приговорив их, отправил в ссылку по разным землям, где тяжелым заключением стеснил, дабы послабления по указу они ожидали.

Из этой ссылки одни ускользнули благодаря бегству, другие – благодаря деньгам, которые оставлялись стражникам, в то время как они намеревались возвратиться к родному месту и своему дому, взаимно связав себя новым заговором, чтобы быть готовыми к смерти, чем к новому подчинению.

Но и заговор их оказался сильным, поскольку некоторые из лангобардов, франков, баварцев, швабов, давших и принявших клятву, с ними соединились, так что короля со всех сторон военными действиями поразили9.

Увидев же, что короля войной можно ударить, но не свалить, потревожить, но не победить, ибо сила его все еще была непобедима, для того, чтобы силы его истощились, они стали измышлять и приписывать ему преступления, которые только наихудшая и грязная вражда и зависть могла придумать. И это мне писать, а тебе читать покажется отвратительным, если изложить то, что перемешав истину и ложь, перед римским понтификом Григорием10 о нем они говорили: не следует столь бесчестному человеку, более известному преступлениями, чем именем, царствовать, тем более, когда королевское достоинство Рим на него не возложил, тогда как Риму надлежало бы вернуть свое право ставить королей и следовало бы позаботиться об этом апостолическому наместнику и Риму, исходя из совета князей, смотря по тому, чья жизнь и благоразумие соответствуют такой чести.

Обманутый такой выгодой, равно как и честью поставить короля, которую они обманом ему предоставили, приведенный в движение, папа наложил на короля отлучение от церкви и епископам и другим князьям королевства от общения с отлученным королем воздерживаться предписал11. Сам же обещал скоро посетить пределы Тевтонского королевства, где церковные и преимущественно государственные дела намеревался обсудить.

Он прибавил вот что: освободил всех подданных от присяги, которую королю на верность приносили, чтобы разрешить возмутиться тем, которые были связаны клятвой. То, что было сделано, не понравилось многим, – если хоть кому-то не нравится то, что сделал понтифик, – и они заявили, что это сделано столь же напрасно, сколь и незаконно, и таковым останется. Но не рискну излагать их утверждения, дабы не показалось, будто я вместе с этими людьми опровергаю сделанное понтификом.

Вскоре епископы, как те, которые находились на стороне короля из любви, так и те, которые поддерживали его из страха, опасались следовать его приказу и многие устранялись от оказания помощи королю, что и большая часть знати сделала.

Тогда же, увидев свое дело в столь стесненном положении, [король] начал как в тайне, так и по хитроумному соображению, быстрое и неожиданное движение навстречу папе12, и одним этим деянием двух выгод добился, то есть получил разрешение от церковного отлучения и подозрительное для себя соглашение апостолического наместника со своими противниками сам посредством этого пресек. На возлагаемые против него преступления он едва ответил, поскольку на обвинение противников своих, если бы оно было и истиной, он не собирался отвечать для того, чтобы самому защититься.

Чем вам оказался полезен этот результат – тем, что он был бы связан отлучением, а когда от отлучения освободился, властью своей еще более властно пользуется? Чем вам помогло обвинение его в ложных преступлениях, когда на обвинение ваше также легко ответить, как ветру развеять пыль? Мало того, что безумие вас против вашего короля и правителя мира вооружило? Ничего злоба ваша, скрепленная клятвой, не достигла, ничего не совершила. Того, кто Господа руку в королевстве утвердил, ваша [рука] свалить не смогла. Где же присяга, которой вы ему клянетесь! Почему благодеяния, которые с царственной щедростью он направлял на вас, забываете? До сих пор ли вы пользуетесь здравым умом, а не гневом; раскаиваетесь ли вы в том, что начали, что как не могучая сила победила вас и, подчинив, ногами своими попирает и эту кару налагает, чтобы показать последующим векам, чего королевская рука стоит. Во всяком случае, вы, о епископы, увидите, что не погибнете на праведном пути, увидите, что не следует становиться нарушителями клятв; о том, что последует для вас, сами знаете.

Глава 4.

Когда король от папы назад вернулся, благословение вместо злословия получив, то нашел в качестве короля, поставленного над собою, герцога Рудольфа13, который, услышав молву о возвращении его, прежде готовый к бегству, чем к сражению, прежде к поражению, чем к победе, бежал в Саксонию. Ведь легко королевство принять, а трудно удержать.

Но никого не удивит то, что одного мужа, в военных делах опытного и смелого, теперь заставило бежать, так как часто справедливое и победоносное дело смелых в ужас ввергло и в бегство. О, алчность, наихудшая чума, которая развратила добрые нравы и саму добродетель к поражению привела.

Этот достойный герцог, муж, пользовавшийся большим авторитетом и славой во всем королевстве, придерживавшийся правоты и истины, сильный на войне, и вообще наделенный превосходной доблестью во всем роду, он, я скажу, подчинившийся жажде власти, которая победила всех, и предателем своего господина сделавшись, поставил клятву верности ниже сомнительной чести.

Все же, говорили, что папой на это он направлялся, но когда-нибудь такой доблести муж скорее жажде власти, чем внушению уступил бы; и то в качестве аргумента для себя утверждали [эти люди], что папа безмолвствовал, когда после оправдания короля Рудольф королевство захватил, согласно тому, что написано комедиографом: тот, кто молчит, достоин похвалы.

Поэтому, когда удалился Рудольф, голову которого, если бы он был схвачен, карающий меч по достоинству бы отсек, король в Баварию и Швабию вступил14 и за заговор против себя опустошил, крепости их сокрушил, но все же, хотя за начало интриги в отношении себя наказывал, однако, знакомый с уздою в проявлении мести, долго сдерживал поводья наказания, которое было меньше меры вины.

Но Рудольф, что вновь уравновесил позор бегства проявлением доблести, осадил город Вюрцбург15, где все же более обманом, чем доблестью сражался.

Ибо король для изгнания врага войско вознамерился созвать и, когда [воины] построились с обоих сторон для битвы и передние ряды между собой в схватке сцепились, некоторые из всадников королевской стороны, вознаграждением привлеченные, которые себя к стороне короля едва ли в качестве верных сторонников причисляли, внезапно на него самого оружие обратили; но поставив по телу синяки, ран они не нанесли.

Увы, несчастны те, для кого плата была причиной злодеяния и убийства, на которых в одном и том же месте и преступление свалилось и месть; ибо на них столько правых мстителей в пустую обрушивались, что их тела утратили человеческую фигуру.

И был мятеж, поднялся шум, было брошено слово об убийстве короля и из-за этого слова устрашенное войско обратилось в бегство, преследуемое врагами, и поскольку на конях всадники, за исключением немногих, спаслись, лишь пехотинцам незавидная досталась участь и по этой причине победа была столь большим преступлением, сколь малой заслугой16. Так враг, город взяв и поставив гарнизон, в Саксонию возвратился17.

Что, дерзновенный, стала тебе полезной беспорядочная резня бежавшего народа или удача во взятии города, никогда ты королевством не овладеешь, так как недолго городом [владел].

Ибо король, спустя немного времени с войском вернувшись назад, захваченный город взял18; ведь эти [люди], которым провинцией была поручена оборона города, из него бежали.

После в Саксонию с войском часто вступая19, либо как победитель, либо как равный назад возвращался; но следует написать, какую в момент последнего прихода счастливую победу он одержал, чтобы было дано всему миру свидетельство о том, что никому против своего господина не следует подниматься.

Ибо достойнейшее отмщение отсечением правой руки за преступление клятвы явил Рудольф, который не побоялся своему господину, королю, верность нарушить; и подобно тому, как иные раны могут не [сразу] привести к смерти, явилась [она] также для этой части тела наказанием, чтобы через наказание была познана и вина20.

Но следует написать и о другом, что в той победе тронуло, а именно о том, что как победившее, так и побежденное войско бежало; бесспорно, это произошло сверху, по указанию божественной милости, что после того как пали головы из-за взаимного бегства было предотвращено другое взаимное убийство.

Но жестокий народ не придал значения ни этому ущербу, ни знаку; точнее сказать, он не мог быть побежден рукой, но был побежден упрямством, поставив себе нового короля Германа21, который и сам иным образом погиб.

Ибо, когда саксонцы его из своей земли вознамерились прогнать, как всякого кто там был и в чем-то им не понравился22, вернувшись на свою родину и продолжая носить пустое имя короля, он присоединился к епископу Трира Герману23, которого также подталкивал к тому, чтобы он сочувствовал рискованной борьбе против короля из-за укреплений неодолимой твердости. Какова же может быть власть короля, который имел защиту не от своих, но от чужих укреплений!

Однажды, когда он вознамерился совершить поездку, то придумал такую игру, чтобы на замок, куда они направлялись, напасть под видом врагов и, какая дерзость, какая доблесть духа внутри у защищавших нашлась перед теми, кто совершить нападение пытались. Какой удивительный путь, какая неожиданность часто происходила, что же в будущем, что произойдет!

И когда ворота замка оказались запертыми и без охраны, штурмующие стали ломиться внутрь, одни из тех, кто находился там, схватив оружие, храбро выступили против нападавших, другие бессильно стали укрытия искать, одна женщина, которая имела женский пол, но не женскую душу, выйдя из башни, бросила камень в голову короля [Германа]; и так от женской руки он пал24, и смерть его была позорной. Но для того чтобы обелить этот позор [его сторонники] то, что было сделано женщиной, приписали мужчине.

Глава 5.

После этого судьба дела по созданию королей долгое время оставалась неопределенной, и этот случай прошлого был страшен будущему. Наконец, властолюбие победило и маркграфа Экберта25, который овладения королевством сильной рукой добивался. Все же он поздно был научен смертью, которая одна из всех поражениями наставить смогла.

Был город в Саксонии, который, увидев, что быстрое движение судьбы становится для короля благоприятным, на его сторону переметнулся, заранее предвкушая, что клятва верности послужит и укреплению его положения и получению помощи от короля. Из-за чего недостойно вознегодовавшие князья саксонцев окружили город и подвергли его осаде26.

Маркграф же Экберт, который надеждой о том, что королевство отдастся под его власть, наполнялся, чтобы приготовиться к тому, что желал, сверх того всю силу на осаду того [города] двигал и, послав большинство людей вперед, с немногими сам последовал.

Тот, кто отклоняется от общего пути, чтобы случайно не натолкнуться на врагов, – кто же так могущественен, что не имеет врагов или вражеских козней не боится? – скрывает дорогу, которая провела через какой-нибудь лес. Как окутано тайной правосудие твое, Господи, как чудно устроение и скрыто то, что ты намереваешься делать, пока не откроешь то, что скрывал!

Уже зной полуденного солнца коней и сидевших на них всадников опалил, так что стал вызывать жажду. Кроме того, такая тяжелая усталость к утомленным подкралась, что от дремоты усталые шеи они склонили, и кони их, не стянутые уздой, вольным путем отправились.

Совсем недалеко в стороне у леса [удалось им] одинокую мельницу заметить27, где они, разойдясь, предались сну, между тем, мельника послав, чтобы из селения питье страдавшим от жажды принес.

[Мельник], в то время как поспешно взваливал на плечи свои мех, встретил каких-то щитоносцев, к упомянутой осаде направлявшихся, которые были тайными приверженцами короля, хотя находились на стороне его врагов.

И они спросили его, откуда он идет, куда направляется, отчего так спешит и задыхается; не став скрывать то, что знал, на гостей своих и причину пути он указал. Они же изумились или испугались, вернее же сказать, обрадовались, поговорив между собой о том, что надлежало делать, о том, каков риск против награды, что доблесть, слава, доверие могло бы быть, если столь важного врага короля они убьют; дабы тот случай напрасно для себя не упустить, они решили проявить большую доблесть посредством большой опасности; попеременно побуждаемые храбростью, направить коней к мельнице они поспешили, но достигли ее прежде своими помыслами, чем лошадьми.

Началась битва, которая была тяжелой, длительной и сомнительной, так как равной оказалась доблесть и количество собравшихся, ибо одни сражались ради славы, а другие ради жизни. Наконец восторжествовала фортуна короля и яростный враг не в сражении, но на мельнице убитый, позорно пал.

Весьма счастливая ты и все еще много названий [имеющая], мельница, к которой притянула людей не столько работа вращавшихся мельничных колес, сколько молва, которая и перемалывается, когда рассказываешь о той битве и, пересказав, размалываешь.

Так та сходка князей расстройством завершилась, так от осады несостоявшееся дело повернулось вспять. Таким образом, дело короля изо дня в день продвигалось к более высокому и благоприятному положению, противники же его опускались вниз и каждое их начинание заканчивалось неблагоприятно.

Глава 6.

Когда вследствие этого они заметили, что не достигли никакого успеха, ни с помощью оружия, ни путем избрания королей, еще раз они вооружились упреками и перед понтификом обвинили его во многих других нечестивых преступлениях28, что христианнейших королей, которых они сами не без участия апостолической власти создали, убил, в то время как за преступление свое был лишен королевства, которое захватил с помощью кровопролития, огнем, грабежом, оружием все опустошил и свою тиранию против церкви и государства всеми способами применял.

За эти преступления, что они сами подбросили, понтифик вторично связал короля отлучением;29 но не большой вес имело то отлучение, так как было видно, что при этом не благоразумием, но произволом, не любовью, а ненавистью [руководствовался папа].

Король, увидев, что понтифик ведет к тому, чтобы королевства его лишить, не довольствуясь его подчинением, а только отречением от власти, от покорности к мятежу, от смирения к высокомерию вынужденно вернулся, и готовился устроить понтифику то, что понтифик ему самому устроить намеревался.

Оставь, прошу, славный король, откажись от того усилия, что для свержения главы церкви с его высоты предпринимаешь и в возвращении насилия становишься виновным. Счастлив терпящий несправедливость, но не воздающий преступлением.

Таким образом, король искал причины и обстоятельства, чтобы так или иначе его изгнать, и измыслил то, что прежде он незаконно на римский престол воссел, потому что отрицал то, что к нему, когда он был архидьяконом, еще при жизни своего предшественника30, посредством честолюбия приблизиться захотел.

Истина ли это или ложь – об этом я мало знаю. Одни это признавали, другие говорили как о вымысле и обе стороны приводили в качестве аргумента Рим; эти говорили, что Рим – господин мира, никогда не будет открытым для такого греха; те же говорили, что Рим невольник алчности и легко допустит за деньги любой грех. Для меня этот вопрос остается нерешенным, поскольку, будучи неуверенным, не могу защищать, не отваживаюсь утверждать.

В то время король с войском шел на Рим31, сокрушая на пути каждого, кто сопротивлялся. Он взял замки, смирил мятеж, сломил упорство, уничтожил партии. Но его приход, возбужденный Рим, который должен был встретить почестями, готовился встретить оружием, словно приход спустившегося с Альп пунийца Ганнибала, и королю своему, как врагу, ворота затворил.

Отчего король, движимый справедливым негодованием, город обложил осадой, как того требовало дело, и как [жители] не дали ему войти, так он не дал им выйти. Он отправил людей в окрестности, чтобы они разрушали замки, разоряли селения, расхищали добро, он навредил провинции извне, за то, что Рим заперся изнутри. За пределами города была война, а внутри страх.

Везде появлялись осадные машины; здесь стену таран пробивал, там воин по лестнице взойти на нее пытался. Те, кто в городе находился, против них стрелы, камни, горящие колья и огонь бросали, изредка выходили, чтобы сражаться друг с другом. С каждой стороны мужественно сражались, так как этих дело, а тех опасность отважными сделала.

Однажды, когда войско с обеих сторон сражением и зноем утомленное, около полудня предавалось сну, и дозорный, как захотела фортуна, не бодрствовал, один из наших щитоносцев подошел к стене, чтобы собрать стрелы. И когда, поднявшись и напрягая слух, понял, что внутри никого нет – ибо стена и укрепление оказалось пустым – при помощи уверенности духа и подвижности тела руками и ногами вверх стал взбираться, пока, наконец, вершину стены не схватил. После того как, обведя глазами вокруг, никого не увидел, находясь между надеждой и страхом, движениями всего тела подавал знак сотоварищам, которые поздно знак заметили бы, если он не кричал. Тогда, схватив оружие и лестницы, они поспешили, быстрее, чем можно сказать слово, на стену поднялись, взяв город, запоздавших защитников перебили, схватили, обратили в бегство32.

Теперь король не считал достойным войти через открытые ворота, где передние ряды задерживают задние, которые прижимают передних; но в отместку за необдуманное сопротивление он приказал, чтобы был пробит в стене столь широкий вход, чтобы все войско сомкнутым строем одновременно могло пройти. Тогда везде всюду оказалась смерть и плач; Рим содрогнулся, когда от удара обрушились высокие башни. Бежал папа, который, всех ввергнув в опасность, всех в опасности оставил33. Наконец Рим в своем упорстве раскаялся, но прежде мог удостоиться почета и от короля дары заслужить, теперь же огромное количество денег для короля едва добыл, чтобы не быть разрушенным полностью.

Потом, когда все успокоилось, король причину, ради которой пришел, объявил публично; о преступлении папы, которое стало известно, он рассказал и, когда многие этот факт признали, папу Климента к избранию для всех он представил34; от него он сам с одобрения всех граждан был посвящен в императоры и сделался патрицием города, в Риме он остался некоторое время, пока не привел все к прочному согласию.

Глава 7.

Не следует оставлять без внимания то, что распространилось в рассказах верных людей в тевтонских краях, и в самом Риме было признано. Император имел обыкновение один храм ради молитвы часто посещать35 и ни одного дня, что бы ни происходило, не пропускать. Выбрал он себе в этом храме особое место для молитвы, где столь усердно, сколь и тайно молитвам мог бы предаваться.

Этот его обычай между тем некий темный умом человек заметил, побужденный собственной или чужой подлостью большой камень на балку, для того чтобы сверху в голову императора ранить, положил, и подняв потолочную доску, которая выходила прямо на голову монарха, для метания груза отверстие открыл, часто пробуя камень на веревке вниз бросать, чтобы при метании не промахнуться.

После того как достаточно провел испытаний, злодей с помощью уловки наверх ночью поднявшись, там выжидал, когда император для молитвы на обычное место встанет. Тогда тот кровожадный о чужой гибели [помышлял], но о своей не ведал, с силой в голову императора приготовился бросить груз, но сам, несчастный, с грузом вниз упал – император же немного от этого места отошел и остался невредимым.

По всему Риму быстро распространилось известие об этом деле и простой народ, который не может легко успокаиваться, тем временем пришел в движение, против желания императора полуживое тело из обломков и вывернутых камней в пустую откапал. Тогда же все, приписав это небесному знамению, а не случайности, верой и душой императору подчинились; и вражеский замысел не только ему верность сторонников упрочил, но и многих из врагов верными сделал; итак, в то время как он навредить старался, полезным оказался.

Наконец, император, разобравшись со всеми римскими делами, и поставив в городе гарнизон, чтобы город не изменил присяге, новым высоким достоинством обремененный, в Тевтонское королевство вернулся. Но ни одна фортуна не продолжительна; тот гарнизон, который император в Риме поставил, оказался сражен недугом, который появляется в этом месте в летнее время года, так что не один из воинов не избежал смерти36. Тогда Рим, уничтожив иго, которое налагал на него гарнизон, предавшись произволу, вернулся к прежнему и, подняв против императора оружие, изгнал папу, а другого поставил, ибо тот прежний понтифик, Григорий, уже из жизни ушел37.

Когда об этом стало известно императору, он снова против Рима войско повел; но, прибыв в Италию, встретился с посланцами от Рима, предлагавшими заключить мирный договор, и возвратился38, так как его преследовала молва об интриге оставшихся позади противников, оставив в Италии сына Конрада, который уже тогда был возведен в достоинство наследника его королевства39; ему же усилению Матильды40, присвоившей себе почти всю Италию, надлежало противостоять, и королевство, которое в будущем сделается его собственным, из руки женщины исторгнуть…

 

1 Византийский император Алексей I Комнин (1081-1118 гг.), посольство которого посетило Генриха IV в 1084 г.

2 Генрих III (1017 – 5 октября 1056 гг.) – германский король с 1028 г. (самостоятельно правил с 1039 г. после смерти своего отца Конрада II), император «Священной Римской империи» с 1046 г.

3 Агнесса Аквитанская (скончалась 14 декабря 1077 г.) – вторая жена Генриха III, исполнявшая функции регентши империи в 1056–1062 гг.

4 После того как в 1062 г. Генриха выкрали у матери ведение государственных дел оказалось в руках группы князей и епископов, в которой выделялись соперничавшие между собой архиепископ Кёльна Анно II (1056-1075 гг.) и архиепископ Гамбурга и Бремена Адальберт (1043-1072 гг.).

5 В августе 1073 г.

6 В марте 1074 г.

7 У реки Унструт 5 июня 1075 г.

8 25 октября 1075 г. близ Зондерхаузена.

9 Это случилось после первого отлучения Генриха от церкви (22 февраля 1076 г. на Латеранском синоде).

10 Папа Григорий VII (около 1020 – 25 мая 1085 гг.) – до принятия в 1073 г. сана понтифика – кардинал Гильдельбранд, один из идеологов церковных реформ второй половины XI века, предусматривавших ликвидацию вмешательства светских властей в церковные дела, в ходе конфликта с Генрихом IV сформулировал идею приоритета папской власти над властью светских правителей (т.н. Диктат папы, 1075 г.).

11 После съезда в Трибуре в октябре 1076 г., на котором оппозиционные князья пригрозили низложить короля, если он не добьется снятия отлучения.

12 Зимой 1076/1077 г. Встреча короля и папы состоялась 27 января 1077 г. в замке Каносса, принадлежавшим маркграфине Матильде Тосканской (1046-1115 гг.) – вдове лотарингского герцога Готфрида Бородатого.

13 Рудольф фон Рейнфельден (скончался 16 октября 1080 г.) – герцог Швабии с 1057 г., муж сестры Генриха IV Матильды. Избран королем оппозиционными князьями на съезде в Форкхайме 15 марта 1077 г. во время пребывания Генриха в Италии.

14 В мае 1077 г.

15 В августе 1077 г.

16 В действительности инцидент, описанный автором, относится к августу 1086 г., когда Генрих IV пытался снять осаду с Вюрцбурга, осажденного сторонниками Германа фон Зальма (см. ниже).

17 12 августа 1086 г.

18 После битвы при Блейкенфельде (1086 г.), которая в тексте смешивается с битвой при Мельрихштадте (1078 г.).

19 Вероятно, имеются ввиду походы 1078-1079 гг.

20 Рудольф был смертельно ранен в битве на Эльстере 15 октября 1080 г. и умер на следующий день.

21 Герман фон Зальм был избран преемником Рудольфа Швабского 6 августа 1081 г.

22 Герман бежал из Саксонии в 1088 г., где его соперником сделался Экберт Мейсенский.

23 Автор допускает неточность: трирский архиепископ (Эгильберт) находился на стороне Генриха IV, епископ Меца (Герман) в то время был лишен кафедры, которую вернул лишь после гибели Германа фон Зальма (в 1089 г.).

24 28 сентября 1088 г.

25 Экберт II (убит 3 июля 1090 г.) – маркграф Мейсена в 1068-1089 гг.

26 Вероятно, автор имеет ввиду осаду Кведлинбурга, которая имела место в 1088 г.

27 У реки Зельке.

28 В этой главе автор возвращается к изложению событий 1080 г.

29 7 марта 1080 г.

30 Имеется ввиду папа Александр II (1061-1073 гг.), при котором Григорий VII был фактическим руководителем римской курии в ранге кардинала-архидьякона.

31 Война в Северной и Средней Италии продолжалась с 1081 по 1084 гг. В этот период войска Генриха IV неоднократно осаждали Рим.

32 В результате этого штурма (3 июня 1083 г.) был взят так называемый город Льва (Леонина), однако этот успех не был развит из-за появившейся перспективы разрешения конфликта между папой и королем на церковном синоде; остальная часть Рима капитулировала 21 марта 1084 г. во время следующего посещения Генриха.

33 Во время осады 1083-1084 гг. Григорий VII находился в замке Св. Ангела, откуда в июне 1084 г. удалился в Салерно вместе с норманнскими войсками Роберта Гвискара.

34 Виберт Пармский (скончался в 1100 г.) – архиепископ Равенны с 1072 г., сторонниками Генриха на соборе в Бриксене был избран папой под именем Климента III в июне 1080 г., посвящение в епископы Рима состоялось 24 марта 1084 г. (в католической традиции он считается антипапой).

35 Церковь св. Марии на Авентинском холме.

36 Здесь автор смешивает события: гарнизон из 300 (по другим данным – 400) рыцарей под командованием Ульриха фон Годсхейма был оставлен в Риме летом 1083 г. и погиб к концу того же года; императорскую корону Генрих IV получил во время следующего прибытия в Рим из рук Климента III (31 марта 1084 г); император удалился из Рима вместе с Климентом в мае того же года при наступлении армии Роберта Гвискара.

37 Григорий VII умер 25 мая 1085 г. в Салерно, его преемник, аббат Монте-Кассино Дезидерий, был избран в Риме папой 24 мая 1086 г. под именем Виктора III (1086-1087 гг.), но вскоре покинул город, который был занят Климентом III, остававшимся здесь до 1089 г., после чего некоторое время Рим переходил от Климента к преемнику Виктора Урбану II (1088-1099 гг.).

38 В действительности, пребывание Генриха IV в Италии продолжалось с 1090 по 1097 гг., о чем свидетельствует, например, Эккехард из Ауры.

39 Старший сын Генриха IV Конрад (1074-1101 гг.) был его соправителем с 1087 г. до своего отрешения от власти в 1098 г.

40 Маркграфини Тосканской, которая в 1089 г. по политическим соображениям вышла замуж за 17-летнего сына бывшего баварского герцога – Вельфа V (этот брак был расторгнут в 1095 г., после чего его отец Вельф IV перешел на сторону императора).

 

 







Дата добавления: 2015-09-18; просмотров: 742. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Йодометрия. Характеристика метода Метод йодометрии основан на ОВ-реакциях, связанных с превращением I2 в ионы I- и обратно...

Броматометрия и бромометрия Броматометрический метод основан на окислении вос­становителей броматом калия в кислой среде...

Метод Фольгарда (роданометрия или тиоцианатометрия) Метод Фольгарда основан на применении в качестве осадителя титрованного раствора, содержащего роданид-ионы SCN...

Тема: Изучение фенотипов местных сортов растений Цель: расширить знания о задачах современной селекции. Оборудование:пакетики семян различных сортов томатов...

Тема: Составление цепи питания Цель: расширить знания о биотических факторах среды. Оборудование:гербарные растения...

В эволюции растений и животных. Цель: выявить ароморфозы и идиоадаптации у растений Цель: выявить ароморфозы и идиоадаптации у растений. Оборудование: гербарные растения, чучела хордовых (рыб, земноводных, птиц, пресмыкающихся, млекопитающих), коллекции насекомых, влажные препараты паразитических червей, мох, хвощ, папоротник...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.014 сек.) русская версия | украинская версия