Военные походы Ливонского ордена в Ливонию

Битва при Дурбе (13 июля 1260 г.)

(«Ливонская рифмованная хроника»)

 

Магистр, призвав братьев,

попросил их прийти с советом.

Он сказал: «Братья, рассудите,

можем ли мы сообщить

нашим комтурам и фогтам, что им

необходимо немедленно явиться к нам».

Тогда братья сказали: «Мы все желаем

сильнее всего теперь,

чтобы гонцы скакали днем и ночью

в Сигулду и Айзкраукле

и в Эстонию живее»…

Тогда литовцы возмутились,

Сердца их гневом распалились

За то, что братья дерзость возымели,

В их землях, не спросясь, осели

Без долгих слов и разговоров.

Они сказали: «Злобный норов,

Видать, сам черт нам показал,

Таких гостей сюда наслал!

От них лишь вред, ни дать, ни взять,

Пора им перья пощипать».

Была готова скоро рать

Литовская, и воевать

Она отправилась в Карсховен.

Там спешно ими был построен

Вблизи от братьев замок крепкий.

Затем они пришли с разведкой

К воротам братьев, чтоб узнать,

Как те способны защищать

Свой замок. Страшно поплатились

Они за то, так что смутились

Их души. И братьям в том заслуга

Принадлежит, и верным слугам.

Копья много раз менялись,

И видно было, как вздымались

С оружьем руки с двух сторон.

Был всюду слышен крик и звон.

И копья яростно метали,

И все лишь одного желали,

Урон друг другу причинить

И недруга в бою убить.

Без счета битвы продолжались,

И день, и ночь они сражались

Меж замков двух во поле чистом.

В то время самое магистр

Задумал вновь в поход идти,

Чтоб помощь братьям привести

В Карсховен, где их враг застал.

Он срочно письма написал

В Эстляндию. В них помощи просил

И помощь вскоре получил.

Чтоб не терпело от поганства

Обид честное христианство,

Магистр Буркхард фон Хорнхузен

Коня направил в землю пруссов.

Трудов немало предстояло,

Магистра это не пугало.

И днем, и ночью он скакал,

Но от трудов он не страдал.

Лишь только в Пруссию он прибыл,

Тотчас же братьями был принят,

Как гость, радушно и сердечно.

И вышел маршал сам навстречу,

Ливонскому магистру рад.

Услышал он, как обстоят

Теперь дела, и почему

Магистр прискакал к нему.

Призвал магистр братьев честно

В Карсховен выступить совместно.

Братья все возликовали:

Так ему они сказали:

«В поход готовы мы идти,

Невзгоды, тяготы пути,

Беду и радость разделить,

За вас в сражение вступить».

Как раз в ту пору прискакали

По зову ордена, с крестами,

Одним отрядом тридцать братьев

Немецких. И себя отдать им

Хотелось Богу без остатка,

Отринув дом, друзей, достаток,

Лишь перед Богом быть в ответе.

Никто из них еще в конвенте

До сей поры и не живал.

Сам маршал лично отобрал

Из прусских братьев полк прекрасный.

Не тратя времени напрасно,

Они путь к Мемелю держали.

Был час еще довольно ранний.

Из Ливонии же вскоре

Низким берегом вдоль моря

Войско чудное пришло,

Храбрых витязей полно.

Тогда увидели литовцы,

Что слишком дорого придется

Им у стен замка заплатить,

Жизнь лучших воинов положить,

Лишь только штурм они начнут.

И приступ был отложен тут.

Литовцы стали снаряжаться,

К боям иным приготовляться.

В Курляндию их путь лежал.

На их пути магистр стал

В челе прекрасных двух полков,

Остановить хотел врагов.

Хоть войско было велико,

То братьям мало помогло.

Когда же обе стороны

Готовились, так как должны

Затеять были бой кровавый

Язычники и христиане,

Тут куршей злое помышленье

Немедленное воплощенье

Нашло свое. Они собрались

И в сече биться отказались.

Они то в сговоре решили

И по решенью поступили.

Так рассудили: может статься,

Что с жизнью рыцарям расстаться

На поле брани здесь придется,

И им подмоги не найдется,

Так без господ мы заживем;

И немцев силу разобьем,

Тех, что в Курляндии остались.

И курши тотчас с места снялись.

Когда заметили то эсты,

То и они сраженья место,

Оставили своим отрядом.

А братья и их люди рядом

Об этом не подозревали,

О бегстве и не помышляли.

И продолжали полагать,

Что с ними в бой идет вся рать.

Но на чью помощь положились,

Той помощи они лишились.

И были все окружены

Кольцом язычников они.

Хотя отважно защищались,

Но в меньшинстве они остались

Перед врагом на поле том.

Курши всем своим полком

С поля битвы убежали.

Также жизнь свою спасали

Эсты, с войском что пришли,

И побежали так они,

Как не раз уже бывало.

Через то в беду попала

Братьев, добрых сембов рать.

Им мужества не занимать,

О бегстве помышлявших - никого.

Средь братьев не было ни одного,

Кто бы теперь о том не знал,

Что курши только лишь со зла,

Войска оставили в бою,

И многие нашли там смерть свою

Из тех, кто с именем Христа

Пришел на смертный бой туда.

В кольцо врагов заключены

Бесстрашных витязей ряды,

На мученичество Божьей волей

Близ Дурбе на широком поле,

Уж многие обречены.

Язычники же, сил полны,

Без счета христиан разили.

И братьев силы уходили,

Отпор слабее становился их.

Как мученик, магистр погиб

И полтораста братьев с ним.

И многим пилигримам, им

Выпала все та же доля –

Смерть приняли по Божьей воле.

Когда к концу бой подходил,

И добрым христианам сил

Сражаться дальше не достало,

Тут братьям лишь одно осталось:

Им, кнехтам, сембам, крестоносцам,

Сквозь смерть пробиться, как придется,

Уйти, чтоб жизнь свою спасти.

Язычники же захватить

Добычи множество смогли.

Леса прекрасные росли,

За полем всюду, тут и там.

В них жизнь была для христиан.

Те, кто искал себе спасенья,

От смерти страшной избавленья,

В лесу густом тогда укрылись,

Неслышно красться научились,

Сквозь чащу пробираясь скрытно.

Так было войско все разбито.

Буркхард, в том сомнений нет,

В течение трех с половиной лет

В Ливонии магистром был,

О чем уже я говорил,

И даже несколько подольше.

И все о нем скорбели очень.

Воин славный, прирожденный,

Был в Хорнхузене рожден он.

Когда шум битвы перестал,

Как я о том уже писал,

Остатки тех, что в сече бились,

В обратный путь тогда пустились,

И от зари и до зари

В лесах брели, как дикари.

Они без остановки шли,

Пока до дома не дошли.

Ни тени радости у всех,

В сердцах их клокотал лишь гнев.

Лишь только сембы возвратились,

Они узнали, что лишились

Героев многих, в том бою

Отдавших честно жизнь свою.

Они скорбели много дней

О воинах земли своей.

В печаль натанги погрузились,

И пруссов лица омрачились,

И у вармов то же горе;

Жизни многим бой тот стоил

Близ Дурбе, в злополучном месте.

Повсюду разнеслось известье,

Что маршал также в битве пал.

Всегда он храбро воевал,

Язычество искореняя,

Рать мудрых братьев возглавляя.

Вскоре по всем тем краям,

Что названы здесь были вам,

Люди дерзости набрались,

Открыто, стар и млад, поднялись,

Решимостью вооружились,

От христианства отложились.

И вот, прошло немного дней,

Они враждебности своей

Не скрыли и в бои вступили.

И им по нраву битвы были.

На то Господне попущенье,

И прусским братьям в утешенье

Лишь то дано,

Что все равно,

По Божьему соизволенью,

Своим благим упорным рвеньем,

Они и сембов, и другие земли,

Что христианства не хотели

Из ненависти сохранить,

Рукою твердой возвратить

К Христу помогут, против них

И власть, и хитрость применив…

Сам Бурхард из Хорнхаузена,

магистр, обладавший зорким взглядом,

перед тем, как уйти к Богу,

оставил вместо себя брата;

скажу, как его зовут по имени,

чтобы вы могли его узнать:

его имя было Юрье,

и он управлял страной

с мудрым и пламенным сердцем

изо дня в день, с раннего утра и допоздна,

и поэтому нравился людям.

Он источал добродетель.

Как комтур в Сигулде

он ласково

даровал радость молодому и старому.

Должность была ему по плечу.

Брат Юрье взял братьев

и решил вместе с ними,

что они должны дать совет,

который он брался исполнить,

как теперь христианство должно

преодолеть ту обиду,

что была причинена ему при Дурбе.

Совет оказался вскоре под рукой:

что он в военный поход

отправится быстро и вскоре.

Это понравилось брату Юрье,

и он приказал своим гонцам

скакать в земли своих братьев.

И они охотно поскакали

по всем округам братьев

и понесли весть комтурам.

Это понравилось комтурам,

и они приказали людям той земли,

так же, как и немцам,

как принято, выступить в поход.

Нравилось им это или нет,

пришлось делать, как велели:

скакать против злых куршей,

злобных врагов.

Это собрание было в Риге.

Брат Юрье избрал,

поскольку он был вместо магистра,

одного из братьев, которому в этом деле

с советом братьев

и торопливым шагом

следовало привести войско

на морской берег земли куршей

и собрать годных к бою мужей,

старых или молодых,

которые соберутся там.

Тогда брат, полный радостных чувств,

выслушал просьбу магистра

и пообещал ее выполнить,

потому что для него было радостью губить куршей.

Он сказал: «Этого врага

надо будет бить за его дерзость.

Тогда нас будет хранить Бог на небесах».

Тогда он пошел на берег моря,

чтобы положить конец куршской заразе.

А брат Юрье поскакал

в Сигулду с печалью,

что ему не удалось отправиться с ними вместе…

Беда гнала крестоносцев в Ригу,

смерть наступала им на пятки,

перед глазами их маячил

некий юноша, который сражался,

пока не пал, побежденный противником.

Так путь домой казался им весьма печальным.

И, когда братья заметили,

как мало стало их войско –

уже десять из них пало, –

они помчались скорее прочь:

необходимость вынуждала их

бежать скорее прочь от ужаса смерти.

Игра окончена –

они очень хорошо поняли это

и отправились прочь, в Лиелварде,

и очень горевали,

что помощник их был весьма слаб

и обманул их надежды…

А сам магистр со своими –

с братьями и с крестоносцами –

отправился, радостный духом, в Ригу,

с весьма воодушевленным сердцем.

Когда они прибыли в Ригу,

то все беды утихли.

Брат Юрье действовал

в Ливонии подлинно, как надлежит,

был магистром на месте магистра

и исполнял эту должность,

пока не прибыл магистр Вернер

из Германии и не обязался

ее исполнять, и так исполнял,

что его все любили…

Но за это время Транайтис

уже оставил Вик.

Когда магистру сообщили об этом,

он послал полки навстречу.

Чтобы спасти свою душу,

горожане и герои

встали рядом с войском братьев,

и братья очень обрадовались.

Они из Риги в Даугавгриву

направились, суровые духом;

они поселились в том монастыре,

что находился на берегу моря:

этот монастырь, здесь упомянутый,

назывался Дюнамюнде.