Послания Гедимина

 

Письма Гедимина – один из древнейших памятников письменности Великого княжества Литовского.

Сохранились копии писем Великого князя Литовского Гедимина, написанных по-латыни в Вильне в 1323-1324 гг. и адресованных Папе римскому Иоанну XXII, властям ганзейских городов Любека, Штральзунда, Бремена, Магдебурга, Кельна, а также Любека, Ростока, Штральзунда, Грейфсвальда, Штеттина и Готланда, францисканцам и доминиканцам. В письмах Гедимин заявлял о своем желании принять христианскую веру. Крестоносцы обличались в том, что они на самом деле захватчики и ими движут отнюдь не забота о христианизации Литвы. Кроме того, в Литву приглашались рыцари, лекари, ремесленники, купцы, земледельцы, рыбаки, а также священники, причем сообщалось, что уже выстроены две церкви в Вильне и Новогрудке. Всем гарантировалась безопасность, свобода передвижения, полное или на несколько лет освобождение от налогов и повинностей. Письма свидетельствуют о стремлении литовского государя к международному признанию и позволяют усматривать в деятельности Гедимина широкую программу экономической, культурной и военной модернизации Литвы. В письмах впервые упоминается Вильна как столица Литвы.

Сочетание в стилистике писем языческих и христианских черт объясняют тем, что они диктовались язычником князем, а записывались христианином писцом. Письма оцениваются не только как важный источник истории культуры и документы политической истории, но и как образцы средневековой эпистолярной словесности.

 

Послание Гедимина Папе римскому Иоанну XXII (1322 г.)

 

Высочайшему отцу, господину Иоанну, первосвященнику римского престола, Гедимин, король литовцев и многих русских и проч[ее].

Издавна мы слыхали, что все исповедующие христианскую веру должны подчиняться вашей воле и отцовской власти и что Сама католическая вера направляется попечением римской церкви.

Поэтому настоящим посланием мы сообщаем вашей милости, что наш предшественник король Миндовг со всем своим королевством был обращен в христианскую веру, но из-за возмутительных несправедливостей и бесчисленных предательств магистра братьев Тевтонского ордена все [и король и подданные его] от веры отпали, так же как, – увы, – и мы, [вследствие чинимых] обид, до нынешнего дня пребывали в заблуждении наших предков.

Ведь наши предшественники неоднократно направляли для заключения мира к господам рижским архиепископам своих послов, которых они [братья Тевтонского ордена] безжалостно убивали, как это явствует из случая во времена господина Исарна, который от лица господина Бонифация содействовал установлению мира между нами и братьями Тевтонского ордена и отправил нам свое послание; но когда послы от господина Исарна возвращались, то по дороге одних убили, других повесили и[ли] принудили утопиться.

Также предшественник наш, король Витень направил послание господину легату Франциску и господину архиепископу Фредерику с просьбой прислать ему двух братьев Ордена миноритов, предоставляя им место и уже воздвигнутую церковь. Проведав об этом, братья прусские Тевтонского ордена послали окольными путями отряд и предали эту церковь огню.

Также они захватывают господ архиепископов и епископов и клириков, как явствует из случая с господином Иоанном, которого умертвили в курии во времена господина Бонифация, и с архиепископом господином Фредериком, которого они обманом изгнали из церкви; и [из случая] с одним клириком господином Бертольдом, которого они в городе Риге безжалостно убили в [его] собственном доме.

Также они опустошают земли, как явствует из примера Земгалии и многих других [областей]. Но говорят они, что делают [это] для того, чтобы защитить христиан.

Святой и досточтимый отец, мы с христианами вели борьбу не для того, чтобы уничтожить католическую веру, но чтобы противостоять несправедливостям [т.е. действовали так], как поступают короли и Князья христианские; это очевидно, поскольку у нас [живут] братья Ордена миноритов и Ордена проповедников, которым мы дали полную свободу крещения, проповеди и отправления прочих священных обрядов.

Ведь мы, досточтимый отец, написали вам это затем, чтобы вы знали, почему наши предки впали в грех неверности и неверия. Но теперь, святой и досточтимый отец, мы усердно молим, чтобы вы обратили внимание на наше бедственное положение, поскольку мы готовы, как и другие христианские короли, вам во всем следовать и принять католическую веру, лишь бы только нас ни в чем не притесняли вышеупомянутые мучители, а именно вышеупомянутые магистр и братья.

 

Послание Папы римского Иоанна XXII Гедимину (1 июня 1324 г.)

 

Мужа высокого и благородного, Гедимина, славного короля литовцев и многих русских, Иоанн, епископ, раб рабов божьих, [призывает] чтить и страшиться господа.

Направленное к нам послание твоей милости, исполненное преданности и немногословное, пришлось, несомненно, по сердцу нам и братьям нашим, кардиналам святой римской церкви. Им ты возрадовал и возвеселил слух наш, когда мы внимали [уверениям в] твоей преданности, одобряли разумный замысел твоего спасения, напряженно думали, размышляя над тем, что ты заверяешь нас, будто питаешь благочестивую преданность господу и нам, а также римской церкви.

В начале своего послания после первых же слов о твоем любезном [нам духовном] спасении ты добавил, что все исповедующие христианскую веру должны подчиняться нашему руководству и что сама вера католическая направляется попечением римской церкви [и] сообщил нам, что некогда твой предшественник Миндовг вместе со всем своим королевством был обращен в христианскую веру, но вследствие жестоких и вредоносных несправедливостей со стороны любезных сынов [наших] магистра и братьев Тевтонских ордена святой Марии Иерусалимской они от веры той отклонились и вновь впали в прежнее заблуждение подобно тому, как и ты по той же, должно быть, причине, возможно против своей воли, пребываешь до сего дня в таковом заблуждении; а также ты последовательно перечислил в том же послании великое множество невероятных притеснений, несправедливостей, бесчинств, обличающих того же магистра и братьев, добавляя, что ты никогда не ведешь борьбы с христианами из желания сокрушить христианскую веру, но защищаешь себя от врагов своих [подобно тому], как поступают другие короли и князья христианские, и что у тебя живут братья Ордена миноритов [и] проповедников, которым ты предоставил и обеспечил полную свободу крещения, проповеди и просвещения христиан, а также неверных, дабы обратить их к всемогущему господу богу.

Наконец, ты смиренно умолял нас удостоить вниманием твое бедственное положение, поскольку ты готов, подобно другим королям-католикам нам во всем следовать и принять истинную веру, если только тебя не будут ни в чем притеснять вышеупомянутый магистр и братья, и избрал нас и упомянутых братьев наших кардиналов римской церкви в отцы себе и сыновьям своим тем, которые есть и тем, которые будут, а также ты еще нижайше просил, чтобы мы соблаговолили послать к тебе в эти владения для установления мира и определения границ любезного брата нашего Фредерика, архиепископа рижского, вместе с легатом нашим и апостольского престола.

Затем по прошествии некоторого времени второе пронизанное ароматом благочестия послание, которое предназначила нам твоя милость, до краев преисполнило весельем и даже ликованием нас и упомянутых братьев наших, поскольку ты и все остальные князья и бароны твоего королевства, похвально продолжая оставаться твердыми в принятом решении относительно нас и упомянутой церкви, заявили, что [и] ты и они, замечательные [своей] неподкупной искренностью, согласны с тем, что в тебе есть тот дух почтительной покорности, который снизошел на тебя, как мы верим, не без дара божественного милосердия, в соответствии с чем в начале того же послания указывается, что ты признаешь, сообразно с божественным предначертанием, единого бога отца и сына и духа святого и в это ты крепко веришь и [этого] придерживаешься, почитая нас от самого этого господа бога, истинного и живого, пастырем и руководителем всех нуждающихся во спасении, чтобы то, что мы связали и разрешили на небесах и на земле, оставалось незыблемым по воле высочайшего судьи.

Сверх того, это послание содержит много приятного и любезного нашим намерениям, о чем мы в настоящем послании краткости ради умалчиваем.

Мы же, обсудив с должным вниманием вместе с теми же братьями нашими [кардиналами] как первое, так и второе послание, многократно возблагодарили всемогущего бога отца, от коего проистекает всяческое благо, в чьей руке сердца королей, для коего без всякого затруднения исполняется желаемое, за то, что, как кажется, милость святого духа озарила твои духовные очи лучами своего сияния и указала тебе путь католической веры, чтобы ты с присущей королю рассудительностью разумно восстановил ту католическую веру, которую твой ранее названный предшественник принял вместе со своим королевством, хотя они, отклонившись от нее в дальнейшем, впали предосудительно, как повествовало твое послание, в прежнее заблуждение, [и возблагодарили мы всемогущего бога] в особенности в предвидении того, что исполнится великое и благотворное желание наше и самой церкви быть свидетелями, как она пополнится многочисленным потомством рода человеческого и как различные племена народов будут обитать в доме господнем, объединенные попечением этой же веры в единый любезный Христу народ.

Во всяком случае этот дом, именно, единую соборную церковь, непорочную и незапятнанную, избрал наш господ бог для себя и народов, как читается в «Песне песней»: «Одна есть невеста моя, избранная моя, незапятнанная моя».

Так же, сам господь свидетельствует в «Евангелии», что одна есть овчарня у овец и один пастырь, а в «Речениях апостолов» католическая вера утверждает, что едина католическая и апостольская церковь, а церковь эту господь Иисус Христос на себе же самом, как на краеугольном камне, заложил и пролитием драгоценной крови своей искупил ее [и] руководство ею вверил главе всех апостолов, блаженному Петру, викарию своему, и через него его преемникам предоставил преимущество единственной в своем роде привилегии, сказав: «Ты – Петр, и на камне том воздвигну церковь мою», – и [также] когда после воскресения своего трижды повторил Петру: «Паси овец моих», и еще передают, господь молился за веру его, говоря ему в Евангелии: «Я за тебя молился, Петр, чтобы не оскудела вера твоя, и ты, некогда обратившись, утверди братьев твоих»; а чтобы у этого главы апостолов и его преемников была всеобъемлющая власть и несомненное право допускать [людей] в царство небесное, господь сказал ему: «Тебе дам ключи царства небесного, и что тобой будет связано на земле, будет связано и на небесах, и что тобой будет разрешено на земле, будет разрешено и на небесах». Следовательно, кто к этой овчарне вернется и к покровительству этого пастыря прибегнет вновь, и к тому же совершит жизненный путь, руководствуясь его учением и наставлением, тот заслужит милость спасения. Кто же от них уклонился, погибнет, будучи осужден.

И потому мы с отеческой любовью желаем, чтобы ты, не замедлив в своем спасении, заслужил присоединиться к сотовариществу избранных и воспринял благодать истинного обращения и общения, во что верит, чего придерживается и что хранит матерь римская церковь, во всем отстраняясь от заблуждений схизматиков, наставления которых уводят с дороги света и пролагают путь во мрак.

Вот почему мы по совету наших братьев [кардиналов] сочли нужным назначить к тебе и областям, подчиненным твоей власти, в качестве особых нунциев, как наших, так и указанного [апостольского] престола, досточтимого брата нашего Бартоломея, электензийского епископа, и любезного сына Бернарда, аббата монастыря святого Теофрида анициенского епископства, мужей, известных особенным знанием грамоты, достохвальной жизни и обхождения, не лишенных благодати евангельской проповеди и потому любезных нам и указанным братьям [кардиналам] и направляющих очи разума нашего, с тем чтобы тебе в королевстве твоем возвестили «Евангелие» и проповедали бога и господа нашего Иисуса Христа, и разумно наставили и воспитали вас в истине подлинной веры, именно, [веры] святой, католической и апостольской римской церкви, дабы воспринявшие, благодаря их спасительным поучениям о крещении, самого Иисуса Христа, сына божьего, ты и народ твой, которые, возможно, еще не возродились в крещении, удостоились укрепиться святым таинством и украсили его славное имя соблюдением христианской веры.

Далее, поскольку ты в первом, а также во втором названных ранее посланиях нам и указанным кардиналам, братьям нашим, вновь я вновь обращался к упомянутым противоречиям с указанным магистром и братьями, то мы, внимательно выслушав, – это проистекает от нашего доверия и непорочного благочестия – что ты не отказываешься следовать здесь нашему и римской церкви суду и, покорно повинуясь ему, с доверием молишь о помощи, сообщим, когда ты после принятия этой веры вступишь в лоно церкви, тем же магистру и братьям посланием нашим, [заключенным] в мандатах, и сделаем по воле господа и благодаря тщательно продуманной предусмотрительности апостольского престола так, чтобы они полностью одумались [чинить] тебе такого рода неприятности, убытки и несправедливости и с тобой постарались жить по-братски и в мире, без которого зиждитель мира почитается недостаточно; и кроме того, поскольку после апостола блюсти всеобщую справедливость обязаны мы, то в отношении тех противоречий, тяжб и спорных дел, которые, как.ты утверждаешь, у тебя имеются с указанными магистром: и братьями, мы решили, после свершения твоего счастливого обращения [в христианскую веру], явить величайшую справедливость и оказать защиту тебе и твоим родным и королевству; так что ты, избрав, как сообщается, вместе со своими сыновьями нас и указанных кардиналов, братьев наших, в отцы, можешь заслуженно радоваться, что выбрал таких отцов и что ты в. нас и указанной римской церкви найдешь то, что надеялся найти в помощи отца и матери.

Впрочем, и упомянутым епископу и аббату мы предписали в мандатах, чтобы они между тобой и упомянутыми магистром и братьями относительно указанного постарались все уладить и примирить, что приведет к славе и хвале господа, возвышению католической веры, чести апостольского престола, возвеличению церквей и ободрению бедных, спасению души и тела.

Итак, мы твою королевскую милость просим, призываем и настоятельно требуем, чтобы ты во имя господне, а также указанного апостольского престола и нашего величия ради, приняв радушно и встретив достойно тех епископа и аббата, вернее говоря, нас в их [лице], разумно согласился бы с их указаниями и был бы для христиан-католиков, которые у тебя проживают, благочестивым и милосердным, благожелательным и благосклонным, и разрешил бы, чтобы эти епископ и аббат и другие достойные лица, имеющие благодать евангельской проповеди, которых они [епископ и аббат] привели бы для ее свершения, свободно проповедовали [учение] Иисуса Христа вышеупомянутым христианам, а равно и другим [людям], неверным, находящимся под твоей властью.

Дано в Авиньоне.

 

Послание Папы Иоанна XXII Немецкому ордену (1 июня 1324 г.)

 

Иоанн XXII и пр[очее] любезным сыновьям магистру и братьям [ордена] Тевтонских госпитальеров святой Марии Иерусалимской [шлет] привет и пр[очее].

Отец светозарный, от которого, как известно, исходит всякое благое даяние и всякий совершенный дар, подготовил, как представляется, ум славного мужа Гедимина, короля литовцев и многих русских, к познанию и приятию света католической веры, что мы узнали из преданнейших посланий его к нам и братьям нашим, кардиналам святой римской церкви, направленных нам лично; поэтому ввиду настоятельного стремления указанного короля к познанию [символа веры католической] мы позаботились направить в эти земли в качестве особых нунциев апостольского престола досточтимого брата нашего Бартоломея, епископа электензийского и любезного сына Бернарда, аббата монастыря святого Теофрида анициенского епископства, мужей, особенно известных ученостью, похвально проявивших себя ранее в ведении важных и трудных дел и горячих поборников католической веры, надеясь, что их рукой этот король и другие князья и знать вместе с народом указанных земель, возрожденные благодатью святого крещения, примут истинное и святое учение католической веры и евангельскую истину.

И поскольку этот король в противоречиях, тяжбах и спорных делах, которые, как утверждает, он имеет с вами, не отказывается следовать нашему суду и суду католической церкви, но, более того, с доверием молит о помощи, то, желая его и каждого неверного обратить в католическую веру и стремясь, насколько нам с божьей помощью удастся, достигнуть этого милостями и сохранить благодеяниями, мы вас всех убедительно просим, призываем и требуем, решительно вменяя вам в добродетель благочестивой покорности, чтобы, после того как этот король примет по воле божьей католическую веру, вы совершенно отказались бы чинить неприятности, убытки и несправедливости ему и людям его королевства, и мы желаем даже, чтобы вы с названным королем и другими обратившимися к вере католической людьми этих земель жили по-братски и в мире, без которого зиждитель мира почитается недостаточно.

Мы же, поскольку вслед за апостолом должны блюсти для всех справедливость, намереваемся после обращения этого короля в католическую веру явить относительно вышеуказанных противоречий, тяжб и спорных дел знаки апостольского попечения с целью скорейшего установления наивысшей справедливости.

Дано в Авиньоне, в июньские календы, в год восьмой.

 

Сообщение посланцев папских легатов (22 сентября 1324 г.)

 

Да будет вам известно, что мы..., посланные господами легатами апостольского престола, [а также] господином архиепископом [рижским] и советниками города Риги к королю Литвы..., прибыли в его город Вильну в субботу после праздника всех святых, и под вечер король приказал позвать нас к себе.

Когда мы пришли к королю, восседавшему вместе с советниками в своих палатах, мы вручили ему послания господ легатов, господина архиепископа, епископа эзельского и дерптского и советников Риги, которые он милостиво принял.

После этого мы сказали ему, что хотим обсудить с ним дела от лица господина апостольского наместника и ранее указанных господ. Он ответил, что в такой час [сделать это] неудобно, так как мы прибыли с дороги и после тягот [пути] должны отдохнуть и быть довольными и веселыми.

На следующее утро мы пошли к братьям-миноритам слушать мессу, и до мессы мы говорили с братом Николаем, стараясь узнать, придерживается ли король прежнего намерения, о котором он писал господину апостольскому наместнику и всему миру, [и] настоятельно просили его [брата Николая] дать совет (из которого мы 'поняли, что брат Николай состоит в совете короля), дабы брат Николай ради любви к христианству научил нас, каким образом мы могли бы вести дело господина апостольского наместника, вверенное нам. Он сказал, что намерения короля изменились таким образом, что он вовсе не хочет принимать веру Христову, и ничего другого мы добиться от него не смогли и так пошли в церковь слушать мессу.

Когда кончилась месса, мы говорили с братом Генрихом и Бертольдом, братьями-миноритами, как и прежде прося совета. Они ответили, что у короля были добрые намерения, но – увы, – под влиянием других неожиданно возникших обстоятельств он совершенно изменил и отклонил [свой первоначальный замысел]. Они даже в течение целого года не были в его совете, а был [там] только брат Николай, которого они подозревали в том, [что он является причиной] этого несчастья и того, что [король] отклонился от предстоящего благого дела, которое он начал по внушению святого духа.

Между тем, когда мы были у мессы, король послал за братом Николаем, и, когда после мессы мы хотели идти на подворье в сопровождении брата Бертольда, пришел королевский посол и позвал братьев Бертольда и Генриха к королю.

После того как была совершена трапеза, король послал за нами, но когда мы пришли, мы нашли его в королевских палатах вместе с его советниками, примерно двадцатью, что нам было очень неприятно, так как мы надеялись найти его одного.

После того как мы посовещались между собой, нам стал ясен [замысел короля] и из него мы поняли, что король изменил [свое решение], [и] чтобы снискать его благосклонность начали говорить о прибытии господ [легатов] и об имевшем место процессе против братьев [Ордена] и о возвращении после заключения мира пленных и их добра, за что он очень благодарил и был доволен.

После этого мы напомнили королю, как он направил свое послание господам советникам в Ригу, указывая, что он не может направить в город своих послов с посланием: ведь в предшествующем году он направил в город своего посла, [а] того в пути схватили, морили голодом и пытали – [и] обращаясь с просьбой к советникам [Риги], чтобы они сами направили к апостольскому наместнику кого-нибудь из своих [доверенных людей] с посланием и делами короля и чтобы они не скупились на плату, потому что подошло время, которое в союзе с малым принесло бы великое; вследствие чего советники с радостью отправили меня… с вашим посланием к господину нашему папе, который через господина архиепископа с несказанной радостью принял ваше послание и на следующий день приказал созвать в консисторию кардиналов, которым он, согласно вашему желанию, сообщил то, что содержалось в вашем послании; при этом присутствовали господин архиепископ и я.

И тотчас господин папа не мог найти подходящих лиц для выполнения дела столь значительного и несущего спасение, но через некоторый промежуток времени он послал, согласно вашему желанию, о котором вы писали господину апостольскому наместнику и архиепископу, достойных уважения во Христе отцов и господ..., [облеченных] полнотой власти, которые с благословения господа вместе с господином архиепископом невредимыми прибыли в Ригу, направив нас пред лицо ваше пожелать вам все больших благ, посланы же они ради вашего обращения [в христианство], которого долго добивались вы и ваши предки, и с великим нетерпением желают видеть вас, так как они направлены [сюда] для вашего спасения и возвышения вашего королевства.

Тогда король спросил, знаем ли мы, что содержалось в послании, которое он предназначил господину апостольскому наместнику и архиепископу, и всему миру.

Мы сказали, каков был смысл послания, что-де король желал принять христианскую веру и креститься.

Тогда в ответ он начал говорить, что не приказывал писать этого, а если брат Бертольд написал, то пусть это падет на его голову. «Но если у меня было когда-нибудь [такое] намерение, то пусть меня крестит дьявол».

После этого он стал уверять, что он хотел бы, как он и писал, господина апостольского наместника почитать отцом, так как он старше меня, и таковых я буду почитать отцами, и господина архиепископа я также почитаю отцом, так как он старше меня, а моих ровесников я буду почитать братьями, а тех, кто моложе меня, – сыновьями, и пусть христиане чтут бога своего по-своему, русские – по-своему, поляки – по-своему, а мы чтим бога по нашему обычаю, и у всех [нас] один бог.

И, короче говоря, король целиком подтверждал содержание послания, исключив только крещение, поскольку он не желал креститься, и в связи с этим прибавил, такие слова: «Что вы мне говорите о христианах? Где больше несправедливости, насилия, жестокости, бесчестия и излишества, чем у христиан, особенно у тех, которые кажутся благочестивыми, как, например, крестоносцы, которые совершают всякое зло; они захватывали епископов, бросали их в темницу и содержали в тяжелых условиях до тех пор, пока те не соглашались на все их желания, а других они изгоняли. Они убивали клириков и священнослужителей, нанесли огромный ущерб городу Риге и не выполнили ничего из того, что в первое время насаждения этой христианской веры клятвенно обещали. Особенно [это относится] к прошлому году, когда здесь находились послы правителей земель и единодушно, без принуждения заключили мир для всего христианства, и скрепили его клятвами и, вдобавок, целовали крест, и тотчас ничего из того, что скрепили клятвами, не выполнили: ведь они убили моих послов, которых я, как мы постановили, направил ради укрепления мира, да и не только их, но многократно и многих других убивали, брали в плен, бросали в темницы и содержали в тяжелых условиях, и вследствие этого всем их клятвам я не верю».

На следующий день мы отправились в церковь миноритов и слушали мессу. По окончании мессы мы вернулись на наше подворье и, когда была завершена трапеза, король прислал к нам послов из [людей] своего совета, чтобы они спросили у нас, будем ли мы сохранять мир, который был установлен, и кто будет и кто не будет сохранять, и есть ли кто-нибудь, кто будет сохранять мир. Сам-де он готов сохранять, сообразно с тем, что он обещал, а тех, кто сохранять не будет, он-де приведет к покорности, и на это они потребовали ответ.

Посовещавшись между собой, мы ответили что мы не знаем, почему король отказался от предстоящего благого дела, о котором он сообщил господину апостольскому наместнику, господину архиепископу и всему миру, [и] не знаем, что намереваются делать господа легаты, архиепископ и его помощники, но если королю желательно, то пусть он отправит вместе с нами своих послов, которые смогли бы обстоятельнее объяснить ему, будет сохраняться мир или нет.

И ему это было желательно при том [однако] условии, что мы возьмем этих послов под свою ответственность с тем, чтобы они могли прийти и уйти в полной безопасности, что мы и сделали.

После этого на следующий день переводчик короля, христианин, позвал нас на подворье братьев миноритов. Там мы нашли королевского уполномоченного вместе с его советниками в присутствии братьев доминиканцев и миноритов, и этот-то королевский уполномоченный спросил у братьев-миноритов, кто [писал] первое послание, направленное апостольскому наместнику.

Брат Генрих ответил, что то послание, с которым король направил своего собственного посла в город, писал он сам. С послом [же] тем в дороге обошлись плохо, бросили в темницу и морили голодом, а послание господину папе было переслано.

Тогда [уполномоченный] спросил у брата Бертольда, не он ли составлял послание, будто король хочет креститься.

Тот отвечал, что он составлял второе послание, которое было направлено через советников Риги, и в нем ничего не писал, кроме исходившего из уст самого короля, что тот-де желает быть покорным сыном и войти в лоно святой матери-церкви, принять христиан и, короче говоря, прославить веру христову, ибо он осознал свое [духовное] заблуждение.

И уполномоченный сказал в ответ так: «Значит, ты припоминаешь, что король не приказывал тебе писать о крещении?»

Тогда сам Бертольд и брат Николай из Ордена доминиканцев и мы все возразили, что быть покорным сыном и войти в лоно святой матери церкви есть не что иное, как крещение.

На это уполномоченный и брат Николай сказали в ответ, что именно брат Бертольд был тем, кто ввел короля в столь великое заблуждение, и, сказав так, они удалились.

Когда они собирались уходить, мы обратились с настойчивым вопросом к уполномоченному, сможем ли мы поговорить наедине с королем и лично с ним. Он ответил, что сообщит [об этом] королю.

И на следующий день король прислал [к нам] того же самого своего уполномоченного с некоторыми другими из [людей] своего совета, чтобы они поговорили с нами наедине, потому что сам король не мог говорить с нами лично, так как был занят с татарами.

И вот мы начали излагать им дело сообразно с тем, что было нам поручено нашими господами, и, как могли, растолковали им, и просили, чтобы они сами при обсуждении [на совете] разъяснили королю, что если он останется верным и постоянным в прежнем благом намерении, то он сам достигнет такого же великого почета, какой имеет на земле каждый христианский король, и [даже] большего, и высоко вознесет свое королевство и весь свой род.

Ведь господин апостольский наместник дал нашим господам легатам всю полноту власти, какую он лично сам имеет, и что бы король ни пожелал, они предоставят ему вдвое больше и, короче говоря, он станет столь великим и могущественным королем и повелителем, как никто в мире.

Кроме того, мы просили, чтобы [король] дал ответ в посланиях господам нашим легатам, архиепископу и городу, [а] они сказали, что король сделает [это] и отправит [грамоты] со своими послами, чего он [однако] не сделал.

То, что произошло потом [и] что мы тайно услыхали относительно этого дела.

Позднее мы услыхали от брата Генриха, брата Бертольда и других братьев и даже от лиц недуховного звания, что братья из Пруссии дали много дорогой одежды и добра тем, кто повлиятельнее из Жемайтии, поэтому те поднялись против короля, говоря, что если он примет веру, они захватят его самого, сыновей и всех близких к нему и при содействии братьев Тевтонского дома изгонят из его королевства и полностью истребят.

Такие угрозы они много раз на протяжении этого года бросали в лицо королю; тем же королю угрожали и русские, и будто поэтому-то король отклонился [от принятия] веры, так что он не решается больше говорить о крещении.

Сверх того, мы слыхали от тех же братьев-миноритов, что они слышали от сотоварища брата Николая из Ордена доминиканцев и даже мы сами... из его [сотоварища] уст слыхали, но [держали] промеж себя втайне, что брат Николай сказал ему следующее: «Однажды, когда я беседовал с королем, король заговорил о своем обращении, прося у меня совета, что делать. Я ответил: "Мне кажется, что вы поступаете не мудро. Вы почитаете отцом рижского архиепископа, [а] он сам себя не может защитить, ведь он сам добрый двенадцатый год находится в Риме по своим делам, и до сих пор конца этому нет. Следовательно, как вас защитит тот, кто себе самому не может помочь; а господин апостольский наместник так далеко, что вы будете полностью и совершенно уничтожены прежде, чем он придет к вам на помощь. Но если вы хотите идти по этому пути, то вы должны предпочесть какого-нибудь могущественного короля, как король Венгрии или Богемии. Они смогут вас защищать и оберегать"».

И много такого мы слыхали, но в памяти удержать не смогли.

Позже, когда мы должны были возвращаться, мы направились к отцу Геннекину, переводчику короля, и сказали ему следующее: «Геннекин, ты христианин и обязан почитать Христа и христианскую веру, что ты, как мы знаем, [и] делаешь от всего сердца. Так как мы узнали, что ты был переводчиком между королем и братом Бер[тольдом], когда он писал вышеназванное послание, то призываем тебя во имя крещения, которое ты принял, чтобы ты подумал о спасении своей души и о страшном суде, где каждый обязан будет дать отчет о всех своих делах явных и тайных, и сказал бы нам истину, был ли у короля такой замысел, как писал он господину нашему папе о своем обращении и принятии веры Иисуса Христа».

Он ответил на это, прося, чтобы то, что он скажет, мы хранили в строжайшей тайне, так как, если [это] кому-нибудь станет известно, он лишится жизни: «Вы, господа, так усиленно уговаривали меня, что мне следует сказать правду. Я знаю, что король был тверд в своем решении креститься, так как он с величайшей охотой приказал написать послание, а почему он отклонился, я не знаю. Но дьявол посеял семя свое, и я прошу, как и прежде, чтобы вы держали это в тайне».

После этого мы услыхали от некоего брата Ордена миноритов, будто одна женщина из приближенных королевы открыла ему, что, когда мы там были [и] после того как ушли с беседы, король на всю ночь удалился в свою опочивальню, взяв с собой родственника своего Ерудоне, и горько плакал и, перестав, начинал снова, и как будто каждую ночь он делал так трижды, и, насколько эта женщина могла судить, он делал это потому, что он должен отказаться от своего первоначального решения.