Критика интроспекции

 

Самая суровая критика структурализма была направлена против метода интроспекции. Эти обвинения имеют гораздо большее отношение к интроспекции, применявшейся в лабораториях Титченера и Кюльпе, которые имели дело с субъективными сообщениями об элементах сознания, чем к методу внутренней перцепции Вундта, использовавшему более объективные, определенные количественно, реакции на внешние стимулы.

 

Применение интроспекции, в ее широком понимании, имело долгую историю, и ее критика стала привычным явлением. За сто лет до появления работ Титченера немецкий философ Иммануил Кант писал, что любая попытка интроспекции неизбежно приводит к изменению изучаемого сознательного опыта, поскольку вводит в его состав наблюдающий элемент.

 

Философ-позитивист Огюст Конт также критиковал интроспективный метод, утверждая, что, если рассудок способен наблюдать свою собственную деятельность, то он должен состоять из двух частей - наблюдающей и наблюдаемой, что, по мнению Конта, было невозможно (Wilson. 1991). За несколько десятилетий до того, как Титченер разработал свою структурную психологию, Конт писал:

 

Разум может наблюдать все явления, за исключением происходящих в нем самом... Наблюдающий и наблюдаемый органы в этом случае представляют собой одно и то же, а подобное действие не может быть безупречным и естественным. Для того, чтобы наблюдать, ваш ум должен прервать свою деятельность: однако, это и есть та деятельность, которую вы хотите наблюдать. Если вы не можете осуществлять ее, то не можете и наблюдать: если же вы ее осуществляете, то вам нечем производить наблюдение. Результаты применения такого метода соизмеримы с его абсурдностью (Cornte. 1830/1896. Vol. 1. P. 9).

 

В 1867 году английский врач Генри Модели в своей пространной работе по психопатологии продолжил критику интроспекции:

 

Среди приверженцев интроспекции существует мало согласия. Там же. где согласие присутствует, оно может быть отнесено за счет того. что интроспекционисты проходят тщательную подготовку и таким образом имеют предубеждения, которые сказываются на их наблюдениях. В силу существования патологии психики вряд ли можно доверять подобным самоотчетам. Интроспективное знание не может иметь той всеобщности, которой мы ждем от науки. Оно должно быть отнесено только к группе соответствующим образом подготовленных взрослых объектов исследования. Большинство типов поведения человека (привычек и поступков) осуществляется без сознательной взаимосвязи друг с другом. (Цит. по: Turner. 1967. P. 11.)

 

Таким образом, сомнения в возможностях интроспекции существовали задолго до того, как Титченер модернизировал и усовершенствовал этот метод с целью сделать его в большей степени отвечающим требованиям науки. Но по мере того, как его подход к интроспекции становился более точным, критика метода продолжалась.

 

Один из ее пунктов касался определения интроспекции. По-видимому, оно создавало проблемы и самому Титченеру, и он пытался найти выход из положения за счет связи определения с особыми условиями эксперимента. <Порядок, которому следует наблюдатель, - писал Тит-ченер, - будет изменяться в деталях вместе с природой наблюдаемого сознания, в соответствии с целью эксперимента и указаниями экспериментатора. Интроспекция при этом становится общим понятием и охватывает неограниченно широкие группы особых методических процедур> (Titchener. 1912b. P. 485).

 

Второе направление критики методологии Титченера было связано с вопросом о том, что же, собственно говоря, учились делать люди, занимавшиеся структурной интроспекцией. Обучавшиеся этому аспиранты Титченера получали инструкцию не использовать некоторые группы слов (так называемые смысловые слова), которые получили определенное закрепление в их словаре. Например, фраза: <Я вижу стол> - для структуралиста была лишена научного смысла, поскольку слово <стол> являлось смысловым, основанным на ранее установленном общепринятом знании определенных комбинаций ощущений, которые мы выучили, чтобы распознавать и относить к специальной категории предметов.

 

Таким образом, наблюдение, выраженное фразой <Я вижу стол>, ничего не могло сказать структуралисту о сознательном опыте наблюдателя. Структуралист был заинтересован не в наборе ощущений, заключенных в смысловом слове, а в особых элементарных формах опыта. Наблюдатели, которые произносили слово <стол>, совершали, по его мнению, <ошибку стимула>.

 

Однако, если бы эти обыкновенные слова были исключены из лексикона, то как бы наблюдатели стали описывать свои переживания? Для этого требовалось разработать особый интроспективный язык. Поскольку Титченер (а также и Вундт) подчеркивал особую важность строгого контроля внешних условий эксперимента для обеспечения четкого определения сознательного опыта, то два наблюдателя должны были бы иметь одинаковые переживания, а полученные ими результаты должны были бы подтверждать друг друга. Так как эти сходные переживания наблюдались при строгом контроле за внешними условиями, то теоретически было бы возможно разработать для наблюдателей специальный рабочий словарь, свободный от значимых слов. В конце концов, именно из-за того, что переживания людей во многом сходны, они разработали и используют общие для них слова, передающие одно и то же значение.

 

Идея разработки интроспективного языка никогда не была реализована. Среди наблюдателей часто возникали разногласия даже при самом строгом контроле условий эксперимента. В разных лабораториях сторонники интроспекции получали разные результаты. Несогласие возникало даже среди наблюдателей в одной и той же лаборатории. Тем не менее Титченер утверждал, что согласованность данных будет в конце концов достигнута. Так что, если бы в свое время им было получено достаточное количество сходных результатов, то школа структурализма смогла бы просуществовать дольше.

 

Критики интроспекции также утверждали, что она на самом деле является формой ретроспекции, так как между самим опытом и сообщением о нем всегда проходит определенное время. Как было показано Эббингаузом, скорость нашего забывания имеет наивысшее значение сразу после опыта - так что, по-видимому, часть его должна утрачиваться прежде, чем завершится интроспекция и будет получен самоотчет. На это структуралисты отвечали, что, во-первых, их наблюдения проводятся с минимальным временным запаздыванием, и, во-вторых, по их предположениям, существует первичный психический образ, который поддерживает переживание до тех пор, пока наблюдатель не сделает о нем сообщение.

 

Мы отмечали, что использование интроспекции для исследования переживания может вызывать в нем изменения. Рассмотрим, в чем состоит трудность интроспекции сознательного состояния гнева. При сознательной концентрации внимания на этом состоянии и попытках его расчленения на отдельные составляющие сам гнев может ослабнуть или вовсе исчезнуть. Однако, Титченер верил, что опытные и хорошо подготовленные наблюдатели, имеющие постоянную практику, выполняют свою задачу автоматически, без сознательного изменения переживания.