Глава 4. РЕГИОНАЛЬНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО В ОБЛАСТИ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА 6 страницаТаким образом, прецедентная практика Европейского суда позволяет говорить об имеющихся возможностях международной защиты прав как коммерческих, так и некоммерческих организаций. Более того, поскольку законом о ратификации Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод Российская Федерация признала обязательную юрисдикцию Европейского суда по правам человека в сфере толкования положений Конвенции, это позволяет российским организациям ссылаться в российском судебном процессе на прецеденты Европейского суда по правам человека и содержащиеся в них стандарты защиты и тем самым при помощи новых средств международной защиты решать правовые внутригосударственные проблемы <1>. -------------------------------- <1> Подробнее см.: Шепелева О. Практика российских судов: факторы, влияющие на применение норм Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и решений Европейского суда по правам человека российскими судами (предварительные результаты анализа). http://www.demos-center.ru/projects/GB3771E/70688C12.
Индивидуальные жалобы, как показывает изложенный выше фактический материал, имеют большое значение для защиты прав человека. Индивидуальные жалобы обеспечивают, как правило, более широкий доступ к процедуре петиций, являющихся "краеугольным камнем всего механизма имплементации прав человека" <1>, чем коллективные. -------------------------------- <1> Karel Vasak. The Distinguishing Criteria of Institutions, in Karel Vasak, General Editor (Revised and edited for the English version by Philip Alston), The International Dimensions of Human Rights. 1982. Vol. 1. P. 225.
Как отмечает известный юрист Р. Мюллерсон, индивидуальные жалобы, представленные международным органам, могут выполнять в принципе три функции: во-первых, в результате рассмотрения индивидуальной жалобы лицо, чьи права были нарушены, может получить средство правовой защиты - нарушению может быть положен конец и жертве может быть предоставлена компенсация. Во-вторых, благодаря рассмотрению жалобы не только могут быть восстановлены права данной жертвы, но также могут быть внесены изменения в национальное законодательство и практику. В-третьих, индивидуальные жалобы, точнее, множество таковых, могут выявить систематические или массовые нарушения прав человека в данном государстве <1>. -------------------------------- <1>
Обращаясь в Европейский суд по правам человека, следует помнить, что его роль субсидиарна, т.е. носит дополняющий характер, и состоит в рассмотрении конкретных споров о нарушении прав и свобод, которые не удалось решить на национальном уровне. Обязанность Суда "является субсидиарной по времени и по объему по отношению к деятельности компетентных национальных властей". Задача органов Конвенции - направлять и оказывать содействие национальным правовым институтам, с тем чтобы государства - участники Конвенции могли гарантировать необходимую степень защиты прав человека через собственные правовые институты и процедуры. Важнейшей предпосылкой функционирования системы Европейского суда по правам человека является то, что государства-участники должны обладать определенной свободой принимать такие решения, которые в наибольшей степени учитывали бы традиции и культуру соответствующей страны. Этот принцип лег в основу и доктрины свободы усмотрения, которой Европейский суд часто руководствуется в своих решениях. Суд справедливо полагает, что национальные и в первую очередь судебные власти, зная потребности общества в большей степени, чем международный суд, способны оценить, что именно находится в интересах общества. Субсидиарность также означает, что компетенция Европейского суда в отношении национального правопорядка государств-участников существенно ограничена. Однако она ни в какой мере не должна пониматься как пассивная роль Суда в отношении правовых институтов государств и деятельности их правоприменительных органов. В процедуре рассмотрения конкретных дел Суд имеет возможность оценки как первых, так и вторых. Более того, признав в итоге рассмотрения дела, что нарушение имело место, Суд как бы дезавуирует соответствующие судебные или иные решения властей, хотя отменить их он не вправе. Имея в виду эти свои возможности, Суд часто подчеркивает, что, говоря о субсидиарности, нужно не забывать о европейском контроле за соблюдением Конвенции в государствах-участниках, который призван осуществлять Суд, учрежденный, как гласит ст. 19, "в целях обеспечения соблюдения обязательств, принятых на себя Высокими Договаривающимися Сторонами". "Европейский контроль" - один из важнейших понятийных инструментов Суда. По отношению к принципу субсидиарности "европейский контроль" - как бы оборотная сторона медали. В решениях Суда он неизменно сопровождает почти каждое упоминание принципа субсидиарности и первенствующей роли национального правопорядка в защите прав человека. В достаточно широких, четко не очерченных рамках "европейского контроля" Суд обладает большой свободой усмотрения, и некоторые его правовые позиции довольно трудно совместить с принципом субсидиарности. В соответствии со ст. 32 Европейской конвенции о правах человека Европейский суд прибегает к толкованию положений Конвенции применительно к обстоятельствам конкретного дела. Результатом такого толкования является использование Судом в процессе рассмотрения аналогичных дел. Осуществляя толкование Европейской конвенции и протоколов к ней, Европейский суд по правам человека руководствуется следующими принципами. Принцип субсидиарности, состоящий в том, что Конвенция возлагает заботу об обеспечении реализации прав и свобод каждого государства-участника прежде всего на само государство. Принцип приоритета целей Конвенции как международного акта о защите прав человека, к которым относятся реализация идеалов Совета Европы, провозглашенных в его Уставе; эффективная и реальная защита основных прав конкретных лиц от нарушений со стороны государств - участников Конвенции; установление определенных стандартов, которые должны соблюдаться государствами - участниками Конвенции. Принцип реальности и эффективности гарантий Конвенции, основанный на общем принципе толкования норм международных договоров. Суд рассматривает эффективность и реальность как основные элементы, позволяющие достичь целей Конвенции. Принцип объективного толкования Конвенции, положения которой толкуются Судом в соответствии с целями Конвенции и правовыми стандартами Суда применительно к обстоятельствам конкретного дела. При этом учитываются законодательство государства - участника Конвенции и его официальное толкование. Но это законодательство не является для Суда определяющим. Принцип эволюционного толкования Конвенции, означающий, что положения этого акта следует толковать с учетом изменяющихся политических, экономических, социальных и культурных условий жизни общества, что свидетельствует о динамике, являющейся существенной характеристикой европейской системы защиты прав человека. Принцип отказа от абстрактного контроля, означающий, что Суд не вправе рассматривать внутреннее право государств - участников Конвенции на предмет его соответствия нормам Конвенции или правовым стандартам Суда вне связи с конкретной жалобой на нарушение соответствующим государством определенных прав и свобод человека, гарантируемых Конвенцией и протоколами к ней. Принцип соразмерности и пропорциональности, на основании которого Суд оставляет за собой право оценивать ограничения определенных прав и свобод, вводимых государствами - участниками Конвенции. Соразмерность - это справедливое равновесие между соблюдением интересов общества и уважением основных прав конкретного лица. Ограничения, распространяемые на отдельного человека в общих интересах, должны быть пропорциональными, соразмерными необходимости. Рассмотрим несколько примеров толкования Европейской конвенции Европейским судом по правам человека. Примером разъяснения конвенционных положений, гарантирующих право на жизнь, является Постановление по делу Финуйкен против Соединенного Королевства (жалоба N 29178/95 от 1 июля 2003 г.). Суд указал, что обязательство охранять право на жизнь, предусмотренное ст. 2 Конвенции, необходимо рассматривать в совокупности со ст. 1 Конвенции, устанавливающей обязанность обеспечивать "каждому, находящемуся под [их] юрисдикцией, права и свободы, определенные настоящей Конвенцией", требует в случае убийства человека проведения эффективного официального расследования. Чтобы расследование государственными служащими предполагаемого незаконного убийства было эффективным, необходимо, чтобы лица, проводящие это расследование, не имели никакой заинтересованности в его исходе. По этим же причинам в расследовании должен присутствовать элемент общественного контроля самого расследования или его результатов для обеспечения соответствия теории практике. Близкие родственники жертвы должны принимать участие во всех делах в пределах, обеспечивающих соблюдение ее интересов. Толкование ст. 3 Конвенции (запрет пыток и жестокого обращения) осуществлено Судом в Постановлении по делу Калашников против Российской Федерации (жалоба N 47095/99 от 15 июля 2002 г.). Суд указал, что ст. 3 Конвенции в абсолютных выражениях запрещает пытку либо бесчеловечное или унижающее достоинство человека обращение или наказание вне зависимости от обстоятельств и образа действий жертвы. Государство должно принимать меры к тому, чтобы лицо содержалось бы под стражей в условиях, которые совместимы с уважением к человеческому достоинству. При этом формы и методы реализации этой меры пресечения не должны причинять ему лишения и страдания в более высокой степени, чем тот уровень страданий, который неизбежен при лишении свободы, а его здоровье и благополучие - с учетом практических требований режима лишения свободы - должны быть адекватно гарантированы <1>. --------------------------------
КонсультантПлюс: примечание. Учебник "Международное право и правовая система Российской Федерации. Особенная часть: Курс лекций" (Зимненко Б.Л.) включен в информационный банк согласно публикации - Статут, РАП, 2010.
<1> Подробнее см.: Зимненко Б.Л. Международное право и правовая система Российской Федерации. М., 2006. С. 302.
В Постановлении по делу Ракевич против Российской Федерации (жалоба N 58973/00 от 28 октября 2003 г.) Суд разъяснил содержание п. "e" ч. 1 ст. 5 Конвенции (законное содержание под стражей душевнобольных). Суд напомнил, что термин "душевнобольной" не поддается точному определению, поскольку психиатрия является развивающейся областью, как с точки зрения медицины, так и с точки зрения социальных подходов, просто на том основании, что взгляды или поведение душевнобольного отличаются от установленных норм <1>. --------------------------------
КонсультантПлюс: примечание. Учебник "Международное право и правовая система Российской Федерации. Особенная часть: Курс лекций" (Зимненко Б.Л.) включен в информационный банк согласно публикации - Статут, РАП, 2010.
<1> Подробнее см.: Там же. С. 304 - 305.
Чтобы признать принудительное заключение под стражу по причине психического расстройства "законным" по смыслу п. "е" ч. 1 ст. 5 Конвенции, необходимо соблюсти следующие требования: 1) объективная медицинская экспертиза должна достоверно показать, что соответствующее физическое лицо страдает от "действительного психического расстройства", кроме случая критической ситуации; 2) расстройство должно быть такого вида или степени, которые оправдывали бы принудительное заключение под стражу; 3) расстройство должно сохраняться в течение периода заключения под стражу. В Постановлении по делу Панченко против Российской Федерации (жалоба N 45100/98 от 8 февраля 2005 г.) Суд напомнил, что вопрос о том, является ли период содержания под стражей разумным, не может быть рассмотрен абстрактно. Обоснованность содержания обвиняемого под стражей должна быть оценена в каждом конкретном деле на основании его особенностей. Длительное содержание под стражей может быть оправдано в отдельном деле, только если имеются особые указания на требование общественных интересов, которое, независимо от презумпции невиновности, перевешивает положение об уважении свободы каждого. Наличие обоснованного подозрения о том, что указанное лицо совершило преступление, является условием законности его длительного лишения свободы, но спустя определенный период времени этого становится недостаточно. В подобных случаях Суд должен установить, могли ли иные основания, приведенные судебными органами, служить оправданием продолжения лишения свободы. Если такие основания "применимы" и "достаточны", Суд также проводит оценку, проявили ли соответствующие органы власти "особое усердие" при рассмотрении дела. Тяжесть предъявленного обвинения не может сама по себе служить оправданием длительного срока содержания под стражей. В том же Постановлении Суд напомнил, что рассматриваемый для определения длительности судебного разбирательства по уголовному делу период времени начинается в день, когда лицу предъявлено обвинение, в автономном и материальном смысле этого понятия. Он заканчивается в день, когда по обвинению вынесено окончательное решение и разбирательство по делу прекращено. Разумность срока судебного разбирательства должна быть оценена в свете конкретных обстоятельств дела с учетом критериев, установленных прецедентной практикой Суда, в частности сложности дела, действия заявителя и соответствующих органов власти. Суд также сослался на то, что ст. 6 Конвенции не требует от лица, обвиняемого в совершении преступления, активно сотрудничать с судебными органами. В частности, заявителю нельзя ставить в вину пользование всеми средствами, предоставляемыми ему национальным законодательством для осуществления своей защиты. Бездействие национальных властей и низкое качество предварительного расследования влияют на продолжительность судебного разбирательства. К неоправданным задержкам в судебном разбирательстве приводят также большие промежутки между судебными заседаниями в ходе второго судебного разбирательства. В Постановлении по делу Вебер против Эстонии (жалоба N 45771/99 от 21 января 2003 г.) Суд разъяснил содержание п. 1 ст. 7 Конвенции (ретроспективное применение уголовного закона). Суд напомнил, что закрепленная в ст. 7 Конвенции гарантия, являющаяся основным элементом принципа верховенства права, занимает важное место в конвенционной системе защиты, что подтверждается тем фактом, что в соответствии со ст. 15 Конвенции не допускается отступление от норм ст. 7 Конвенции в случае войны или иных чрезвычайных обстоятельств. Как следует из ее предмета и цели, ст. 7 Конвенции должна трактоваться таким образом, чтобы предоставлять эффективные гарантии против произвольного уголовного преследования, осуждения или наказания. В соответствии с прецедентным правом Суда ст. 7 Конвенции не ограничивается запрещением ретроспективного применения уголовного закона во вред обвиняемому, в ней также содержатся в более общей форме принцип, согласно которому только закон устанавливает преступность деяния и наказание, и принцип, согласно которому не допускается расширительное толкование уголовного закона во вред обвиняемому. Из этих принципов следует, что преступление должно быть четко определено в законе. Данное требование считается соблюденным, если любое лицо может понять из формулировки соответствующей нормы и, в случае необходимости, с помощью толкования этой нормы судом, какие действие (или) бездействие могут повлечь наступление уголовной ответственности. В Постановлении по делу Никитин против Российской Федерации (жалоба N 50178/99 от 20 июля 2004 г.) Суд отметил, что защита от повторного суда по уголовному делу является одним из специфических инструментов, имеющих отношение к общей гарантии справедливого судебного разбирательства уголовного дела. Суд напомнил, что целью ст. 4 Протокола N 7 является запрет на повторное рассмотрение уголовного дела. Суд также отметил, что п. 2 ст. 4 Протокола N 7 прямо предусматривает возможность того, что в соответствии с внутренним правом лицо может быть привлечено к суду по тому же обвинению в тех случаях, когда дело возобновляется в связи с появлением новых доказательств или установлением существенных нарушений, допущенных в ходе предыдущего разбирательства. В Постановлении по делу Прокопович против Российской Федерации (жалоба N 58255/00 от 18 ноября 2004 г.) Суд указал, что концепция "жилища" по смыслу ст. 8 Конвенции не ограничена жилищем, занимаемым на законных основаниях или в установленном законом порядке. "Жилище" - это автономная концепция, которая не зависит от классификации в национальном праве. То, является ли место конкретного проживания "жилищем", которое бы влекло защиту на основании п. 1 ст. 8 Конвенции, зависит от фактических обстоятельств дела, а именно от наличия достаточных продолжающихся связей с конкретным местом проживания. Суд в данном деле пришел к выводу, что заявительница имела значительные и длящиеся связи с квартирой сожителя, чтобы эта квартира рассматривалась как ее "жилище" по смыслу ст. 8 Конвенции. Суд установил, что в данном деле выселение заявительницы из оспариваемой квартиры государственными служащими представляло собой незаконное вмешательство (п. 2 ст. 8 Конвенции) в ее право на уважение ее жилища со стороны органов государственной власти. В Постановлении по делу Пек против Соединенного Королевства (жалоба N 44647/98 от 28 января 2003 г.) Суд напомнил, что частная жизнь - это широкое понятие, не подразумевающее исключительного определения. Статья 8 предусматривает право на личность и личное развитие, право на установление и продолжение взаимоотношений с другими людьми и окружающим миром, также она включает деятельность профессионального и делового характера. Наблюдение за действиями лица в общественном месте посредством фотографического оборудования, которое не производит запись видеоинформации, не производит вмешательства в личную жизнь. Вместе с тем систематическая или постоянная запись информации может вызвать такое мнение. При установлении того факта, было ли опубликование записи "необходимым в демократическом обществе", Суд будет учитывать, насколько причины, приводимые для обоснования необходимости опубликования материалов, являются "существенными и достаточными" и были ли принятые меры соответствующими преследуемым законным целям. В делах, касающихся раскрытия личных сведений, суд признал, что установление пределов вмешательства государства должно быть поручено компетентному национальному органу власти для установления равновесия между относящимися к делу спорными публичными и частными интересами. В Постановлении по делу Лейла Шахин против Турции (жалоба N 44774/98 от 10 ноября 2005 г.) палата Суда постановила, что инструкции, принятые в Стамбульском университете, ограничившие право на ношение исламского хиджаба, и меры, принятые в соответствии с этими инструкциями, являлись вмешательством в право заявителя исповедовать свою религию. Данное вмешательство было предписано законом и преследовало одну из законных целей, изложенных в п. 2 ст. 9 Конвенции. Суд признал, что оспариваемое вмешательство преследовало главным образом законные цели защиты прав и свобод других лиц и обеспечения общественного порядка. Суд напомнил, что закрепленная в ст. 9 Конвенции свобода мысли, совести и религии является одной из основных ценностей "демократического общества" по смыслу Конвенции. Плюрализм, неотделимый от демократического общества, завоевывался дорогой ценой в течение веков и зависит от него. Эта свобода включает свободу придерживаться религиозных верований или не придерживаться их, а также свободу исповедовать или не исповедовать свою религию. Соответствующие университетские правила должны рассматриваться в данном контексте и представляют собой меру, направленную на достижение вышеупомянутых целей и защиту плюрализма в университете. В Постановлении Гаведа против Польши (жалоба N 26229/95 от 14 марта 2002 г.) Суд напомнил, что свобода выражения мнения является существенной основой демократического общества, одним из первостепенных условий его прогресса, а также самовыражения каждого. Согласно п. 2 ст. 10 Конвенции свобода выражения мнения относится не только к "информации" или "идеям", которые получают одобрение или считаются нейтральными или безобидными, но также и к информации и идеям, которые задевают, шокируют и вызывают озабоченность. К функции распространения информации следует добавить право людей ее получать. Если бы дело обстояло иначе, то пресса не смогла бы играть свою важную роль "сторожевого пса" общественности. Свобода журналиста предполагает также возможность использовать некоторую долю преувеличения и даже провоцирования. Суд считает, что хотя сама по себе ст. 10 Конвенции не запрещает ограничений, предшествующих публикации, в соответствующем законодательстве должны быть ясно указаны обстоятельства, при которых допускаются подобные ограничения, особенно в тех случаях, если они могут привести к полному запрету публикации, как в настоящем деле. Это связано с той потенциальной угрозой, которую, в силу своей природы, несут предварительные ограничения свободе выражения мнения, гарантированной ст. 10. Юрисдикция и экстерриториальные действия и упущения. Дело Илашку и другие против Молдовы и России (жалоба N 48787/99 от 8 июля 2004 г.) касалось заявителей, содержащихся под стражей в Приднестровской Молдавской Республике (ПМР), объявившей о своей независимости в 1991 году. Суд заявил в отношении Молдовы, что молдавское правительство - единственное законное правительство в соответствии с международным правом - несло обязательства по ст. 1 Конвенции и должно было обеспечивать заявителям на территории ПМР права, гарантированные Конвенцией. В отношении России Суд счел, что имела место продолжающаяся и непрерывная ответственность со стороны России за судьбы заявителей, поскольку ее политика по поддержке режима в ПМР и сотрудничеству с ним продолжалась и после 5 мая 1998 года. Поэтому заявители подпадали под "юрисдикцию" России, и ее ответственность имела место в связи с обжалуемыми действиями.
4.1.4.2. Прямое действие постановлений Европейского суда по правам человека во внутреннем праве
В соответствии со ст. 46 Европейской конвенции о защите прав человека и свобод 1950 года постановления Европейского суда обязательны для государств-ответчиков, которые должны быть исполнены под контролем Комитета министров Совета Европы. Помимо выплаты компенсации государством-ответчиком исполнение предполагает также исправление допущенных нарушений прав человека, предотвращение нарушений, подобных тем, которые были выявлены Европейским судом в ходе рассмотрения жалобы заявителя. В большинстве случаев исполнение постановлений Европейского суда достигается путем непосредственного выполнения правоприменительными органами в рамках своей компетенции обязательств, вытекающих из этих постановлений. В этом случае нет необходимости в приведении внутреннего права в соответствие с этими постановлениями Суда. Иначе говоря, постановления Европейского суда имеют прямое действие во внутреннем праве того или иного государства. Комитет министров Совета Европы всячески приветствует и поощряет развитие прямого действия решений Европейского суда во внутреннем праве, считая его наиболее эффективным и зачастую необходимым средством для исполнения обязательства по предупреждению новых нарушений прав человека <1>. -------------------------------- <1> См., например: Applications 60915/00, Messina N 2 and others v. Italy, Interim Resolution ResDH (2005) 56.
Тезис о прямом, непосредственном действии постановлений Европейского суда требует дополнительного пояснения. Как известно, постановление Суда действует непосредственно и обращено к государству-ответчику, в отношении которого установлен факт нарушения Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Решение Суда является окончательным, не подлежит обжалованию со стороны государства-нарушителя и не требует какого-либо дополнительного подтверждения. Такое решение Суда должно содержать системную правовую позицию, которая, как и решение в целом, является обязательной для государства-нарушителя. От действия постановлений Европейского суда следует отличать их исполнение, требующее активных действий со стороны государства, нарушившего положения Европейской конвенции. Во-первых, как было отмечено выше, государство-нарушитель должно выплатить жертве нарушения Конвенции компенсацию, определенную Европейским судом. Во-вторых, государство обязано в разумные сроки принять необходимые меры по устранению условий и причин, вызвавших конкретное нарушение Конвенции и протоколов к ней. Безусловная обязательность выплаты компенсации отличается от обязательного характера устранения условий и причин, приведших к нарушению Конвенции, поскольку в этом деле государство-нарушитель имеет широкое усмотрение в путях, способах, порядке и сроках решения этой проблемы. Постановления Европейского суда обращены к государству-ответчику непосредственно, а к его законодательным, исполнительным органам - опосредованно. Правовые позиции Суда, выраженные в его постановлениях, обращены в то же время ко всем государствам - участникам Конвенции. Государства в соответствии с принципом международного права о добросовестном исполнении международных обязательств, не дожидаясь жалоб на нарушения Конвенции, должны исправить правовые ситуации, не соответствующие положениям Конвенции и правовым позициям Европейского суда по правам человека, с целью предотвратить у себя нарушения прав человека. В этом заключается, на наш взгляд, превентивная роль постановлений Европейского суда. Правовые позиции Суда имеют также профилактическое значение при разрешении аналогичных дел национальными судами и другими правоприменительными органами <1>. -------------------------------- <1> Подробнее см.: Зорькин В. Роль Конституционного Суда Российской Федерации в реализации Конвенции о защите прав человека и основных свобод // Имплементация решений Европейского суда по правам человека в практике конституционных судов стран Европы: Сборник докладов. М., 2006. С. 189.
Как известно, правовая система Европейского суда является "живой" - living system, так как она основана на прецедентах и изменяется с принятием каждого нового решения. Это означает, что каждый обращающийся в Европейский суд заявитель, восстанавливая свои нарушенные права, потенциально может изменить представление о содержании того или иного права, а также изменить правовую действительность своей страны. Юридически решение, вынесенное Судом, обязательно лишь для государства - ответчика по делу. Однако нередко значимость решений Суда выходит за национальные пределы, воздействуя на право и судебную практику и других государств - участников Конвенции. В настоящее время в подавляющем большинстве государств - участников Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод принят принцип прямого действия постановлений Европейского суда по правам человека. Прямое действие постановлений Европейского суда выражается, как было отмечено выше, во-первых, в исправлении уже допущенных нарушений в области прав человека и, во-вторых, в том, что суды и другие государственные органы в своей повседневной практике действуют в соответствии с требованиями, вытекающими из этих постановлений, тем самым предотвращая новые подобные нарушения. В разных государствах используются различные формы такого прямого действия постановлений Европейского суда. Например, французский Кассационный суд в некоторых случаях ссылается на Конвенцию, как она истолкована в постановлениях Европейского суда, а иногда - просто на Конвенцию. Так, Кассационный суд Франции, ссылаясь на Европейскую конвенцию, отклонил закон обратного действия, нарушающего обоснованные законные ожидания врожденных инвалидов на пожизненную компенсацию за медицинскую ошибку. В свою очередь, данное решение Кассационного суда было принято под влиянием постановлений Европейского суда по делам Драон против Франции и Морис против Франции, вынесенным в октябре 2005 года <1>. -------------------------------- <1> Подробнее см.: Лобов М. Прямое действие постановлений Европейского суда по правам человека во внутреннем праве: сравнительный обзор // Имплементация решений Европейского суда по правам человека в практике конституционных судов стран Европы: Сборник докладов. С. 32.
|
The Efficiency of the Individual Complaint Procedures: the Experience of CCPR, CERD, CAT and ECHR, in A. Bloed et al. (eds.), Monitoring Human Rights in Europe: Comparing International Procedures and Mechanisms. 1993. P. 26.
