Последняя встреча

 

Итак, мы вернулись на прежний путь. Еще семь месяцев. Мы не знали, что седьмого апреля произошел поворот судьбы, и ощущали не тревогу, а вопрос в сердце. Мы прекрасно видели, что Мать страдает все сильнее, но... посмеем ли сказать, что воспринимали это как битву с ирреальным? Достаточно было коснуться Ее атмосферы, чтобы понять и куда сильнее чем все страдания почувствовать невероятную Реальность. Мать билась с прошлым земли, со всеми призраками эволюции, представленными в сконцентрировавшемся вокруг Нее Отрицании. Победить нужно было не «смерть», призрак призраков, а Нет земли. Матери не было девяносто пять лет. Ей было ровно столько, сколько хотели окружающие.

А чего они хотели?

Какой была реальность для них?

«Мне кажется, что старый и новый мир тянут меня в разные стороны...» Страницы лабораторной тетради пустеют: у нас в сердце не было ни единого вопроса. 7 апреля поток посетителей (сто, двести человек) остановился. Осталось лишь десяток «обычных» учеников, но это и было хуже всего, ведь они знали, что Мать «умирает». О, они знали все — прекрасная осведомленность — и давили куда сильнее, чем остальные сто пятьдесят. Матери пришлось сражаться до конца. «Мне хочется кричать... Ну... Утром я никого не видела, все ждут. Малыш, что мне делать?» Как страшен был это вопрос. Вот уж действительно, «что делать»? А что тут можно было поделать? «Милая Мать, ты нам нужна», — только и сказали мы. — «Ох!.. Спасибо», — ответила Мать. Как печально... В следующую секунду Мать погрузилась в свою вечность и оставалась в ней полчаса. Они трясли над ней колокольчиком. «Они озверели».

14 апреля произошла последняя операция — мы уже упоминали о ней — переход нервной системы. Отныне тело функционировало автоматически и автономно. Слабая вибрация клеток, новое тело, обволакивало его, приводило в движение, позволяло дышать и чувствовать: старым законам уже не подчинялось ничто. Конечно, логика тут была, но какая? Очень может быть, что гусеница в коконе в последний момент тоже переживает уничтожение нервной системы. Но если это так, то что произойдет без материального кокона, защищающего от натиска внешнего мира, или без светового кокона (он постоянно рассыпался под действием внешних контактов, неизменно приносивших боль), ведь каталептический транс оказался невозможным, а «среда» так и не нашла достаточно терпения? Где выход? «Что делать»? «Мне приходится сдерживаться, чтобы не закричать, — сказала Она 14 мая. — Иногда приходит чудесный момент, но он слишком краток». Мать не могла оборвать контакты: только контакт позволял трансформировать старую Материю — оборви его, и все пропало. Даже экстериоризация была Ей заказана — а ведь сколько раз прежде Она в доли секунды покидала земную суматоху: «Долгие-долгие годы я ложилась в постель и возвращалась к Господу. А теперь это запрещено, и боль становится еще сильнее. Едва начав выходить, я чувствую ужасное недомогание: это НЕТ. А если я упорствую, то буквально кричу, словно меня пытают... Только сосредоточившись на здешнем мире, я чувствую себя лучше». Но это «лучше» оказывалось страшным адом. Несомненно, искать надо было здесь, и Мать корчилась, пока не находила решения. Но единственным решением оставалась трансформация, — другого не дано, — однако обстоятельства как будто сговорились и пытались не допустить единственного условия, при котором Мать могла вынести операцию. Итак?..

Итак, наступило 19 мая. Это была наша последняя встреча, хоть мы и не подозревали об этом.

Мы поднялись по ступенькам, покрытым шерстяным ковром. Мы открыли дверь и увидели луч света на Ее затылке. Кресло Матери было развернуто к могиле Шри Ауробиндо. Она сидела, наклонившись вперед, раскрытые ладони лежали на коленях, словно Она дарила Господу весь этот мир и его нищету: «В Твоей воле, в Твоей воле...». Она действительно была молитвой земли. Затем Она открыла глаза и с улыбкой приняла у нас цветы: «Что это?» — «Радость в физическом». Речь шла о маленьком желтоватом гибискусе с ярко-красной сердцевиной. «Как она нужна нам! — воскликнула Мать. — Ну, а ты спросишь о чем-нибудь?» У нас было полно вопросов, ведь молчали несколько недель. «Конечно, я думал об одном отрывке из "Савитри". Там Шри Ауробиндо ясно говорит: "Всемогущие силы заперты в клетках"[25]». — «А, это интересно! А дальше?..» — «На эту тему больше ничего... Мне кажется, что пробудилось сознание твоих клеток, но не сила». — «Ты говоришь, "пробудилось"?» — «Да, а если бы пробудилась Сила, в твоем теле не было бы слабости». — «Вовсе нет». Мы были настолько глупы, что никак не могли понять: «пробудившаяся», проявившаяся Сила перевернула бы и снесла все отрицание вокруг. Даже здесь Мать натыкалась на тупик — везде тупик: даже условия трансформации не могли проявиться без «чуда, которое перевернуло бы слишком многое». Итак?.. «Но что же пробудит это?» — спросили мы. — «Бера, наша вера. Знать и верить... Но мое тело слишком быстро приходит в негодность, правда? Что может поправить его?» — «Я НЕ думаю, что оно приходит в негодность, — отвечали мы. — Лично мне кажется, что ты доведена до такой беспомощности, что Сила должна проявиться». — «Ах, ну конечно!» — сказала Она. — «Сила ВЫНУЖДЕНА выйти».

Она замолчала, положив руку на губы. На дереве за окном сидели вороны; там было полно цветов, ведь май был в полном разгаре. «Или... Или я оставляю тело, да?» Мать сказала это слишком спокойно; быть может, Она хотела немного поддразнить нас или всю землю, посмотреть, считается ли она с Ней. «О, нет! Милая Мать, теперь это должно произойти. Я чувствую, что это НЕ распад, вовсе нет. НЕ распад. Сама посуди, когда дело доходит до крайностей, всегда появляется противоположный полюс. Ну, и в этой беспомощности должна появиться высшая Сила. Какой же это распад?!» — «Для меня, — отвечала Мать, — встает вопрос питания. Я не могу есть. А разве тело выживет без еды?» — «Милая Мать, — продолжали мы свое (нам казалось, что мы вместе с Матерью вступили в битву против внушения, давившего на Нее, против «совершенно гнилой» атмосферы), — я действительно думаю, что ты дошла до точки, за которой должно проявиться что-то другое. Понимаешь, пока ты не пришла к точке... невозможности...» — «Но это и так почти невозможно». — «Ну конечно! Конечно, милая Мать, именно это я и чувствую. Я чувствую, что ты пришла к точке появления иного...» Она промолчала. «Это не конец, наоборот, скорее, начало...» — «Мне говорили, что начало будет, когда мне исполнится сто лет, но это слишком много». — «Да нет же, так долго ждать не придется. Нет и нет. Установится другая жизнедеятельность. Но сначала надо дойти до конца старой, а этот конец ужаснее всего». — «Ох! — сказала Она. — Я, правда, не имею в виду... Я не буду утверждать, но действительно...» Она покачала головой, и в этом жесте была заключена вся боль земли. «Сознание сейчас чисто и сильно как никогда раньше. Мне кажется...» — «Да, милая Мать, ты ОБЯЗАТЕЛЬНО перейдешь к иному, я чувствую. Это говорит не вера: что-то другое в глубине понимает это. Переход будет. Что-то говорит мне: ОН БУДЕТ».

Она закрыла глаза, погрузившись в свою вечность.

Мы никогда больше не видели Ее глаз.

Это были наши последние слова.

Через день всех выставили за дверь.

Связь с внешним миром прервалась.

«Больше ничего не будет», — ответили мы ошеломленному ученику. Они не понимали, что, закрыв дверь, они разорвали нить. Боже! Всегда были два взгляда на вещи; оба исключительны, но все следует Божественному плану. Вероятно, Она должна была остаться одна. Все равно иногда мы размышляем, не могли ли события пойти иначе — о, если бы могли, то и пошли бы... Но тогда у всей земли была бы иная участь. Итак?..

Больше некому было протянуть нить.

Она осталась наедине с Отрицанием.

Или, быть может, наедине с Ответом.

«Не покой нужен мне, но Твоя полная победа», — говорила Она.

Каким путем?

Нам вспоминаются слова Шри Ауробиндо — последние стихи «Книги Судьбы» «Савитри», продиктованные им в 1950 году:

 

Может прийти день, когда Она окажется беспомощной

На опасной грани между судьбой мира и своей собственной,

В одиночестве несущей на плечах будущее Земли,

Несущей в опустошенном сердце надежду человека

На победу или поражение на последнем рубеже

В битве один на один со смертью и на грани исчезновения.

Ей, великой и единственной в этой ужасной сцене,

Придется в одиночку перейти через опасный мост времени

И достичь последней точки участи мира,

Где для человека все — или победа, или поражение [26].