Тема 4. Теория познания. Кажется, мы довольно много знаем об окружающем нас мире, об обществе, в котором живем, о людях, которые нас окружают

Кажется, мы довольно много знаем об окружающем нас мире, об обществе, в котором живем, о людях, которые нас окружают. Однако мы знаем также, что наши представления о вещах и людях порой оказываются ошибочными. Я считаю человека добрым приятелем, а он неожиданно подкладывает мне немалую свинью; покупаю дорогую вещь, а она разваливается через два дня… Как же получить надежное, достоверное знание? Как отличить истину от заблуждения? Как избежать ошибок? На вопросы такого рода отвечает область философии, традиционно называемая «гносеологией» (от греч. gnosis – знание и logos – понятие, учение) или «теорией познания». Иногда для обозначения этой области используют термин «эпистемология» (от греч. episteme – достоверное знание), однако в отечественной философской литературе последним термином чаще всего обозначают теорию научного познания.

 

1. Познавательные способности: чувства и разум

Человек обладает двумя главными познавательными способностями – чувствами и разумом. У нас, как известно, пять органов чувств, с помощью которых мы познаем мир, вступая в непосредственный контакт с вещами и явлениями. Элементарной формой чувственного познания считается ощущение.

Ощущение есть результат взаимодействия внешнего мира с тем или иным органом чувств.

Воздействие на глаз порождает зрительные ощущения, на слух – слуховые и т.д. Запахи, цвета, гладкость и твердость, сочность и сладость – все это ощущения.

Восприятие – целостный образ предмета, непосредственно воздействующего на органы чувств.

Окружающие нас вещи, воздействуя одновременно на разные органы чувств, порождают не просто отдельные ощущения, но целостные образы: мы живем и действуем среди столов и стульев, домов и автомобилей, деревьев и облаков, т.е. объектов, рождающих в нашем сознании именно эти образы. Дело не обстоит так, что сначала мы ощущаем коричневое, твердое, гладкое, прямоугольное, а потом, складывая все это, получаем образ стола. Нет, мы сразу имеем образ стола, который лишь потом может быть разложен на отдельные ощущения. И эта целостность образа в значительной мере обусловлена участием в чувственном восприятии языка, слова.

Наконец, представление есть образ предмета, создаваемый памятью и воображением.

Я могу вызвать в своем сознании образ своего любимого письменного стола, даже если нахожусь от него очень далеко. Этот образ может быть бледнее, нежели непосредственное восприятие, зато воображение способно украсить его такими достоинствами, которыми реальный стол не обладает.

Таковы формы чувственного познания, которые присущи также и животным. Посмотрите на свою собаку: она поднимает ухо, услышав звук – ощущение; она радостно бросается навстречу хозяину – восприятие; она горестно скулит, когда его нет – представление. Формы чувственного познания подробно изучает психология, в частности, когнитивная психология.

Но вот чего у животных, по-видимому, нет – это разума, мышления с его тремя формами.

Понятие есть форма мышления, представляющая предметы и явления в их наиболее общих и существенных свойствах.

В языке понятия выражаются отдельными словами и словосочетаниями: «собака», «дом», «президент Гватемалы», «колбаса» – это понятия.

Суждение есть форма мышления, что-либо утверждающая или отрицающая относительно предметов, их свойств и отношений.

Благодаря наличию утверждения или отрицания суждения могут быть истинными или ложными. Истина, которую мы ищем, ложь, которую мы разоблачаем и отвергаем, представлены именно в суждениях. В языке суждения выражаются повествовательными предложениями, например, «Киты не рыбы», «Если у меня нет занятий, я сижу дома» и т.п. Считается, что ни вопросительные, ни побудительные предложения суждений не выражают. Более того, не всякое языковое выражение, имеющее грамматическую структуру повествовательного предложения, выражает суждение. В наших разговорах и речах немало бессмысленных псевдопредложений, за которыми не стоит никакая мысль, например: «Не только противодействовать, а будем отстаивать это, чтобы этого не допустить» (В.С.Черномырдин, «Итоги», 1999,н.28); «Улучрясение воздуха?»

Умозаключение есть форма мысли, позволяющая из известных суждений получать новое суждение.

Грубо говоря, это способность из имеющейся у нас информации получать новую информацию. Например, если я знаю, что «Все французы европейцы» и что «Сидоров француз», то отсюда с помощью умозаключения я могу получить новое суждение: «Сидоров европеец».

Разнообразные формы мысли изучаются логикой – традиционной и математической.

Знание

Стремление понять, что такое знание и чем оно отличается от других продуктов человеческого сознания характерно уже для философов античности, которые поставили и пытались разрешить проблему: чем знание (episteme) отличается от мнения (doxa)? Если кратко резюмировать воззрения Ксенофана, Гераклита, Парменида, Платона и Аристотеля по этому вопросу, то можно сказать, что античные мыслители относили мнение к чувственно воспринимаемому изменчивому миру, а знание – к умопостигаемому миру вечных сущностей. Мнение может быть истинным или ложным, знание – всегда истинно. Это обусловлено тем, что чувственно воспринимаемые вещи изменчивы и любое утверждение, истинное для них в настоящий момент, через некоторое время может стать ложным. Например, высказывание «Сократ сидит» в настоящий момент может быть истинным, если сейчас Сократ действительно сидит. Но вот Сократ встал на ноги и это высказывание стало ложным. Стало быть, оно выражает не более чем мнение. Мир идеальных объектов не изменяется, поэтому высказывания об объектах этого мира всегда остаются истинными, например, высказывание «Человек есть разумное животное» остается истинным, какие бы изменения ни происходили в чувственно воспринимаемом мире и с отдельными конкретными людьми. Это – знание. Таким образом, античные мыслители полагали, что знание всегда остается истинным и может быть получено лишь посредством разума. Некоторые из них склонялись к мысли о том, что знанием владеют лишь бессмертные боги, а на долю людей остается лишь ненадежное мнение.

Для философов Средневековья главной проблемой становится проблема разграничения знания и веры и выяснения отношений между ними. Знание истолковывалось как то, что может быть рационально обосновано, вера же принимается безо всякого обоснования. В связи с истолкованием взаимоотношений между верой и знанием выделилось три основных позиции. Представители одной (Августин, Ансельм Кентерберийский) утверждали, что постулаты веры предшествуют всякому знанию и служат отправным пунктом при построении рациональных рассуждений («верую, чтобы понимать» – вот их кредо); сторонники второй позиции (Абеляр), напротив, настаивали на том, что знание должно предшествовать вере и использоваться для ее обоснования («понимаю, чтобы веровать»); наконец, третья позиция (Тертуллиан, Петр Дамиани) провозглашает несовместимость знания и веры и невозможность рационального обоснования догматов веры («верую, ибо абсурдно»). Любопытно, что все эти три позиции можно ныне встретить при обсуждении вопроса о соотношении религии и науки.

Современная философия, в частности, философия ХХ в., продолжая старую традицию выделения знания из всей совокупности человеческих убеждений, верований, предрассудков и т.п., ставит вопрос об отличении научного знания от религиозных, философских, идеологических построений (проблема демаркации). К отличительным особенностям научного знания в настоящее время обычно относят: непротиворечивость, эмпирическую проверяемость, логическую или эмпирическую обоснованность. Утверждения и концепции, не обладающие этими характеристиками, остаются вне сферы знания. Таким образом, можно констатировать: знание есть такой результат познавательной деятельности, который обладает непреходящей истинностью, может быть логически или фактически обоснован и допускает эмпирическую или практическую проверку.

Знание принято разделять на обыденное и научное. Обыденное знание, опирающееся на здравый смысл и повседневный опыт человека, служит для его ориентации в окружающем мире и организации практической деятельности. Считается, что это знание не всегда выражается в языке и отчасти существует в чувственных образах, наглядных представлениях о вещах и явлениях. Такого рода знание в элементарных формах присуще уже высшим животным. Обыденное знание относится к отдельным предметам и явлениям, оно не проникает в суть вещей, носит обрывочный и фрагментарный характер. Знание о глубинной структуре предметов и явлений, об существенных взаимосвязях дает наука.

Научное знание отличается систематичностью и опирается на целенаправленные познавательные процедуры. Оно разделяется на эмпирическое и теоретическое знание. Первое является результатом применения эмпирических методов познания (наблюдения и эксперимента) и относится к чувственно воспринимаемым вещам и явлениям. В этом отношении оно близко подходит к обыденному знанию. Теоретическое знание выражает существенные, закономерные связи изучаемой области явлений и, как правило, относится к идеализированным, абстрактным объектам. Некоторые исследователи (например, М.Полани) полагают, что в науке – наряду с вербальным – имеется еще и невербальное, так называемое «неявное» знание, представленное навыками и умениями.

Основная проблема, обсуждавшаяся в философии ХХ в. в связи с понятием знания, это проблема отношения знания, главным образом, научно-теоретического знания, к реальности. Представители марксистской философии, пользовавшейся широким влиянием в ХХ в., истолковывали знание как адекватное отражение действительности, т.е. считали, что знание дает нам образ, картину окружающего мира. Когда речь идет об общей картине мира, создаваемой человечеством в ходе его исторического развития, то понимание знания как отражения или описания реальности в той или иной мере разделяется многими философами. Однако в применении к отдельным элементам знания – понятиям, законам, теориям – принцип отражения вызывает трудности и споры. В настоящее время этот принцип в какой-то мере поддерживают представители «научного реализма», полагающие, что понятиям научных теорий соответствуют реальные объекты и их связи.

С реалистской интерпретацией знания конкурирует инструментализм, сторонники которого считают, что знание, главным образом, теоретическое, не является описанием реальности, а представляет собой лишь инструмент для установления фактов, их систематизации и предсказания. Инструменталистская концепция возникла еще в ХУ1 в., когда была предпринята попытка истолковать учение Коперника не как описание Солнечной системы, а как математический инструмент для вычисления положений звезд и планет. И каждый раз, когда в науке происходит смена теорий, связанная с отказом от прежних представлений, инструментализм возрождается. В ХХ в. в связи с возникновением теории относительности, квантовой механики и крушением картины мира классической физики, оживились попытки рассматривать теоретическое знание только как инструмент, а не подлинное описание.

Одна из интересных и недавних попыток истолкования знания, получившая широкое признание во второй половине ХХ в., принадлежит британскому философу К.Попперу. Он исходит из невозможности обосновать истинность знания и считает всякое знание принципиально недостоверным. Конечно, научное знание претендует на описание реальности, но наука не может надежно обосновать этих претензий, поэтому получаемое ею знание всегда остается предположительным и ненадежным. Можно сказать, что эта трактовка в определенной мере возвращает нас к античности: истинное знание доступно только богам, люди же вынуждены довольствоваться изменчивым и ненадежным мнением. В конце ХХ в. именно такое понимание знания стало наиболее распространенным: знание есть такой результат познания, который претендует на адекватное описание реальности, поэтому может оцениваться как истинный или ложный, который может быть рационально обоснован, однако при этом все наши оценки и обоснования относительны, поэтому всякое знание никогда не является абсолютно надежным и достоверным.

До сих пор нет общепризнанных ответов на многие интересные и сложные вопросы: считать ли знанием то, что не может быть выражено в языке? В каком смысле можно говорить о «ложном знании»? Наконец, самый главный вопрос: в какой мере знание обусловлено особенностями познаваемого объекта, а в какой – деятельностью познающего субъекта?

Эти вопросы ждут вас!