Что ждет завербованного в тоталитарной секте

 

Наверное, самым эффективным средством снятия ореола исключительности, «святости» тоталитарных сект является предельно конкретное, без высоких слов описание того, что ждет человека после вербовки в секту.

Любая секта организована по иерархическому принципу. Между высшим уровнем (богоподобный лидер секты) и низшим (рядовые адепты) всегда находятся один или несколько уровней управления (апостолы, посвященные, наставники и т. д.). На каждом из этих уровней человеку предписан свой образ жизни, свой круг прав и обязанностей.

Следователь украинской прокуратуры, ведший дело «Белого братства», Виктор Шокин сообщает: «В то время как сектанты вели полуголодный образ жизни, их «святые» Кривоногов и Цвигун «не вылезали» из заграничных командировок. Если посмотреть на географию поездок руководства, выяснится, что они не были только в Гренландии и Антарктиде». А вот его же свидетельство о жизни сектантов на нижнем уровне иерархии: «В ходе расследования мы выяснили, что суточный режим «братьев» напоминал чем-то лагерный, с тем отличием, что преступникам давалось время на сон, а сектантам — нет. Вместо полноценного сна им предписывалось по нескольку раз за ночь вставать с постелей и молиться. Их рацион, включавший в себя какие-то жиденькие кашки и полный отказ от всех тех продуктов, которые заряжают человеческий организм энергией, вместе с бессонными ночами и приводили к тому, что все больше юсмалиан попадали на больничные койки».

Атмосфера «духовно-материального концлагеря» начинается для новообращенного не сразу — по определенной технологической схеме он еще должен быть подготовлен к нужному восприятию своей участи.

Сначала новичок попадает под действие приема «тотальной благожелательности» — его окружают атмосферой внимания, защищенности, заботы. К нему обращаются «брат», «сестра», «отец» и т. п. Подобный прием безотказно воздействует на человека, вызывая к жизни прочные, лежащие глубоко в подсознании воспоминания о делении мира на семейно-родовую общность и всю остальную, чужеродную, враждебную среду.

Многие люди ищут в секте решение острейшей для них проблемы смысла жизни, чаще всего вызванной чувством одиночества или, во всяком случае, относительной социальной или семейной изоляции. Поэтому эта «бомбежка человеколюбием» наполняет новообращенного ощущением наконец-то состоявшегося признания его индивидуальности и благодарностью за это, повышает его самооценку. Благодаря активно создаваемой атмосфере защищенности и уверенности в будущем обращаемому в новую веру начинает казаться, что он может снять с себя ответственность за принятие тех или иных решений (а заодно и избавиться от тревожности, постоянного беспокойства за последствия своих решений). Новичку достается иллюзия решения проблемы, а руководство секты теперь может располагать его доверчивостью, уступчивостью, резким снижением критичности восприятия «новой социальной реальности», в которую он попал.

Когда позднее новообращенный начнет смутно ощущать дискриминацию своих интересов, ему будет просто неудобно сменить доверительный стиль общения с людьми, которые сделали его таким любимым, дорогим и высоко ценимым. С технологической точки зрения «удушение человеколюбием» имеет своей целью формирование у нового сектанта готовности идти на уступки, ущемление своих гражданских прав, чтобы не потерять обретенного благорасположения религиозной группы.

Вторая стадия формирования взаимоотношений новообращенного с сектой связана с требованием исповеди новичка, раскрытия им секте самой интимной негативной информации о себе. Это переломный момент, в котором верующий находится перед непростым выбором: или из-за своей неоткровенности потерять «доверие» столь значимой для него группы, или сознательно стать незащищенным перед сектой — ведь полученная на исповеди информация позволяет оказывать на верующего эффективное давление.

В одних тоталитарных сектах исповедь новообращенного проводится на общем собрании всех членов, в других — в разговоре «один на один». Но так или иначе, значимая с точки зрения управления поведением новичка информация становится известной не только его «куратору», но и вышестоящим звеньям управления секты.

После исповеди следует стадия посвящения, во время которой обращаемому в новую веру дается новое имя как знак его новой социальной индивидуальности, нового статуса и новых обязанностей. Ритуал посвящения символизирует процесс изменения личности — как бы к принципиально иной жизни рождается новая личность с иными качествами и взглядами, чем были у нее в «прошлом» социальном окружении.

После ритуала посвящения у верующего происходит как бы разрыв в личностной биографии. Новообращенный не просто становится склонным к кардинальному переосмыслению своего прошлого опыта, он «инвентаризирует» свою память, пропуская эпизоды собственного прошлого через систему смыслов новой веры, через фильтры своей новой «духовной» роли. В результате в его памяти подавляется то, что противоречит его нынешнему восприятию себя. События предыдущей жизни кажутся ему далекими и почти нереальными — в отличие от окружающего в настоящий момент.

Если до посвящения к новичку применялся только метод «пряника» (прежде всего «бомбежка человеколюбием»), то после посвящения ситуация принципиально меняется — верующим начинают манипулировать, уже используя сочетание «пряника» и «кнута». В качестве награды могут выступать аудиенции у «Живого Бога» или членов секты с более высоким статусом, чем непосредственный куратор новообращенного. А наказанием может быть лишение ставшей привычной доброжелательной атмосферы общения (или угрозы такого лишения), запугивание перспективой близкого конца света с соответствующей физической и духовной гибелью всех, кроме «добросовестных» членов данной секты (дескать, за плохое поведение тебя могут исключить из списка на спасение души) и др. Начинается изощренная игра на страхах верующего по поводу возвращения во внешний мир со всеми его реальными проблемами.

Важнейшим элементом слияния новообращенного с сектой является его личное участие в системе тотального контроля через доносительство. Так, например, в «Белом братстве» каждый верующий был обязан ежедневно писать отчет под названием «О состоянии души близкого». В нем доносивший рассказывал обо всех разговорах и поступках четырех членов пятерки, в которую он входил.

Следующим приемом формирования из новообращенного «психологического раба» является обучение его особому языку данного культа. Он разработан на основе легко запоминающихся, малопонятных нормальному человеку терминов, при помощи которых все сложные проблемы представляются коротко и просто. Использование этого словаря (в чем-то напоминающего знаменитый словарь Эллочки Щукиной из романа И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев») не только обедняет картину мира адепта, но и увеличивает его отчуждение от прежнего круга близких и знакомых, говорящих на «обычном» языке. Переход на терминологию культа создает мощный барьер, отделяющий для адепта мир секты от остального мира. Верующему теперь гораздо легче общаться с сектантами и гораздо труднее — с родными, друзьями и другими людьми.

Богатство используемого человеком языка во многом определяет его сознание и уровень самовыражения как личности. Тоталитарные секты стремятся примитивизировать язык и логику верующих, в качестве опоры дав им представление о человечестве, жестко разделенном на две группы: «посвященных» и «нечистых». При переходе на образно-упрощенный словарь секты происходит примитивизация навыков мышления, речи и письма. Одна из женщин, чей сын оказался в «Церкви Последнего Завета», рассказала такой случай. Ее сын прислал письмо, в котором сообщил, что скоро ему предстоит аудиенция у «Живого Бога» Виссариона (Сергея Торопа). А следующее письмо сына, написанное уже после посвящения, изумило ее не столько своим содержанием, сколько тем, что сын, получивший высшее образование, чуть ли не в каждом слове стал делать грамматические ошибки.

Когда адепт начинает думать на внутреннем языке секты, в нем помимо его воли происходит перепрограммирование личности, изменяется система его ценностей, подавляется мотивация к логическому анализу и самостоятельным действиям. Для человека может стать вполне приемлемым то, что по этическим соображениям он абсолютно не допускал для себя раньше — игнорирование интересов близких людей, «стукачество», «кража для Бога» и даже самоубийство.

Выражаясь языком психологии, некоторые эмоционально отрицательные установки новообращенного руководство секты замещает на положительные или нейтральные. В результате такой работы по снижению эмоциональной чувствительности верующего нужный секте зависимый тип личности закрепляется сначала в воображаемых, мысленных действиях, потом — в реальных пробных поступках. В конце концов, новый, ранее просто немыслимый стиль поведения становится для человека совершенно привычным.

После этой стадии личность верующего тотально преобразована. Теперь у него уже практически нет возможности самостоятельно изменить предопределенный ему путь отдачи себя под полный контроль и в «абсолютное пользование» руководству секты. Медленно, но весьма системно секта будет вести человека к отказу от тех контактов и отношений, которые могут помешать его всепоглощающей работе на интересы лидеров культа. При попытках принять самостоятельное решение верующий вновь (как и до вступления в секту) начинает испытывать сильнейшую внутреннюю напряженность и ощущение неполноценности — своего рода аналог так называемой ломки у наркоманов.

Довольно частые случаи возвращения в секту после ухода из нее связаны как раз со стремлением выбрать «меньшее из зол» и избежать болезненных психических состояний. Психологическая реабилитация бывших адептов для жизни вне деструктивного культа — процесс многомесячный, чрезвычайно трудно идущий и требующий помощи «специалистов по выходу», то есть выводу жертвы из зомбированного состояния (а профессионалов из этой категории социальных работников сейчас катастрофически не хватает, потому что в России до сих пор нет государственной системы их подготовки).

Информация, усвоенная адептом в секте, чрезвычайно навязчива и весьма трудно поддается корректировке. Ни в коем случае не следует думать, что проблема реабилитации будет решена, если изолировать верующего от секты и вывести его из круга общения с бывшими единоверцами. Значительная протяженность времени возвращения бывшего члена секты в обычную жизнь связана с необходимостью не только выведения жертвы из зомбированного состояния, но и медленного, пошагового восстановления подавленных сектой элементов структуры личности.