БОРЬБА ЗА ПРАВО

(Извлечение)

Цель права есть мир, средство для достижения этой цели – борьба. До тех пор, пока право должно держаться наготове против посягательств со стороны беззакония – а это будет продолжаться, пока стоит свет, – оно не может обойтись без борьбы.

Всякое право в мире было добыто путем столкновений, каждое важное правоположение надо было сначала отвоевать у тех, кто ему противился, и каждое право – все равно, отдельного ли лица, или целого народа – предполагает постоянную готовность его отстаивать. Право есть не просто мысль, а живая сила. Поэтому-то богиня правосудия, имеющая в одной руке весы, на которых она взвешивает право, в другой держит меч, которым она его отстаивает. Меч без весов есть голое насилие, весы без меча – бессилие права. Тот и другой атрибуты дополняют друг друга, и действительное правовое состояние существует лишь там, где сила, с которой правосудие держит меч, не уступает искусству, с каким оно применяет весы.

Право есть непрерывная работа, притом не одной только государственной власти, но всего народа.

Конечно, не всем достается здесь одинаковая роль. Тысячи индивидуумов без помехи и толчка проходят свою жизнь по выровненным путям права, и, если сказать им: «Право есть борьба», – они не поймут этого, так как право известно им лишь как состояние мира и порядка. И они вполне правы с точки зрения своего собственного опыта точно так же, как прав богатый наследник, который, заполучив без всяких усилий плоды чужого труда, оспаривает положение, что собственность есть труд. В обоих случаях заблуждение имеет ту причину, что две стороны, которые содержат в себе как право, так и собственность, в субъективном отношении могут разъединяться таким образом, что одному выпадают на долю наслаждение и мир, а другому – труд и борьба.

Эту именно мысль, что борьба есть работа права и по своей практической необходимости, а также по своему этическому значению должна быть поставлена в такое же отношение к праву, в каком труд стоит к собственности, я и думаю здесь развить. Мне кажется, что это не будет лишним, что, напротив, таким образом будет исправлено упущение, в котором стала повинна наша теория (я разумею не только философию права, но и положительную юриспруденцию). На этой теории слишком уж явно сказывается, что ей приходится иметь дело более с весами, чем с мечом правосудия. Односторонность чисто научной точки зрения, с какой она рассматривает право и которую вкратце можно резюмировать так, что для нее право обнаруживается не столько со своей реалистической стороны как понятие силы, сколько со стороны логической как система абстрактных правоположений, односторонность эта, по моему мнению, сообщила всему нашему представлению о праве такой характер, который весьма мало соответствует грубой действительности. В дальнейшем моем изложении не будет недостатка в доказательствах справедливости этого упрека.

Выражение «право», как известно, употребляется в двояком смысле – в объективном и субъективном. Право в объективном смысле есть совокупность применяемых государством правовых принципов, законный распорядок жизни, право в субъективном смысле – конкретное воплощение абстрактного правила в конкретном правомочии личности. В обоих направлениях право встречается с противодействиями, в обоих ему приходится их преодолевать, т.е. путем борьбы завоевать или отстаивать свое существование. В качестве предмета своего обсуждения я избрал собственно борьбу во втором случае, но я не вправе уклоняться от доказательства того, что мое утверждение, будто борьба лежит в самой сущности права, имеет силу и для первого случая.

Что касается осуществления права со стороны государства, положение это не подлежит спору и потому не нуждается в дальнейшем разъяснении: поддержание правового порядка государством есть не что иное, как непрерывная борьба против посягающего на него беззакония. Но иначе обстоит дело с вопросом о возникновении права, не только об его первоначальном возникновении на пороге истории, но об его ежедневно повторяющемся перед нашими глазами обновлении, упразднении существующих учреждений, замене имеющихся правоположений новыми – словом, о прогрессе в праве. Здесь, по моему мнению, указывающему и для формировки прав тот же самый закон, которому подчиняется все его бытие, противостоит другой взгляд, который пока пользуется еще всеобщим признанием, по крайней мере, в нашей романистической науке и который я по имени двух его главных представителей вкратце обозначу как савиньи-пухтовскую теорию о возникновении права. Согласно этой теории, право образуется столь же незаметно и безболезненно, как и язык; для него не требуется напряжения, борьбы, не требуется даже искания· здесь действует тихая сила истины, без потрясений, медленно, но верно пробивающая себе дорогу, власть убеждения, постепенно покоряющего людей и получающего себе выражение в их деятельности, – новое правоположение столь же легко вступает в жизнь, как какое-нибудь грамматическое правило.

С таким же взглядом на происхождение права я сам оставил в свое время университет и еще много лет после того находился под его влиянием. Можно ли считать его правильным? Надо согласиться, что и в области права, точно так же как в языке, играет роль непреднамеренное и бессознательное, пользуясь традиционным выражением – органическое развитие, идущее изнутри. Такому развитию подлежат все те правоположения, которые постепенно отлагаются благодаря однообразному самостоятельному завершению правовых сделок в общежитии, а также все те абстракции, следствия, правила, какие наука выводит аналитическим путем из существующего права, сообщая им этим сознательный характер. Но сила обоих этих факторов – общественной жизни и науки – ограничена: она может регулировать, облегчать движение в пределах имеющихся уже путей, но она не в состоянии прорвать плотин, мешающих реке пройти по новому направлению. Это может сделать лишь закон, т.е. преднамеренное, к этой именно цели направленное действие государственной власти, и потому-то не случайностью, а глубоко в самой сущности права коренящейся необходимостью объясняется тот факт, что все коренные формы процесса и вещного права связаны с законом.

Так вот, во всех подобных случаях, где существующее право находит такую поддержку в интересах, новому праву, прежде чем оно получит признание, приходится выдерживать борьбу, которая часто тянется целыми столетиями. Высшей степени напряжения достигает она в том случае, если интересы приняли форму приобретенных прав. Тогда образуются две партии, каждая из которых выставляет своим девизом святость права; одна – права исторического, права прошлых времен, другая – права вечно формирующегося и обновляющегося, исконного права людей на всё новые и новые преобразования. Правовая идея вступает здесь в конфликт сама с собой, конфликт, который принимает трагический оборот по отношению к субъектам, отдавшим своему убеждению всю свою силу и все свое существование и в заключение осужденным высшим судом истории. Все великие приобретения, на какие может указать история права: отмена рабства, крепостного состояния, свобода земельной собственности, промыслов, вероисповедания и пр., – все это пришлось добывать лишь таким путем ожесточеннейшей, часто целые столетия продолжавшейся борьбы, и путь, по которому шло при этом право, нередко отмечен потоками крови, всегда же попранными правами.

Таким образом, право в своем историческом движении являет перед нами картину искания, усилий, борьбы – словом, тяжелого напряжения.

Именно то обстоятельство, что право не достается народам без труда, что им приходится за него бороться и спорить, сражаться и проливать кровь, – именно это обстоятельство завязывает между ними и их правом такую же тесную связь, какая образуется между матерью и рождающимся ребенком благодаря тому, что первая рискует при этом жизнью. Без труда приобретенное право стоит на одной доске с детьми, которых приносит аист: что принесет аист, то может вновь унести лиса или коршун. Но мать, родившая ребенка, не позволит его похитить; точно так же и народ не расстанется с правами и учреждениями, которые он должен был добывать кровавым трудом. Можно смело утверждать, что энергия любви, с какой народ держится своего права и отстаивает его, находится в зависимости от величины тех усилий и напряжения, каких оно стоило.

Обращаюсь к борьбе за субъективное или конкретное право. Она возникает в том случае, если последнее подвергается нарушению или встречает себе препятствие. Так как против этой опасности не гарантировано никакое право, ни индивидуальное, ни народное, – обладатель права, заинтересованный в его сохранении, всегда наталкивается на кого-либо другого, заинтересованного в его попрании, – то отсюда происходит, что борьба эта постоянно возобновляется во всех сферах права: в низменностях частного права, как и на высотах права государственного и международного. Война как международная форма защиты нарушенного права, восстание, возмущение, революция как форма народного сопротивления актам насилия, нарушениям конституции со стороны государственной власти, самовольное осуществление частного права в форме так называемого закона Линча, в форме средневекового кулачного и боевого права, последним остатком которого является в настоящее время дуэль, самозащита в форме вынужденной обороны, наконец, правильный способ утверждения права путем гражданского процесса – все это, несмотря на всю разницу в объектах спора и в риске, в характере и размерах борьбы, не более как формы и сцены одной и той же борьбы за право.