Фаза ориентацииНаходясь в этой фазе, говорящий разбирается в "состоянии дел" на старте. На данном этапе следует отчетливо' представлять себе лишь общее направление сообщения, не углубляясь в частности. Предполагается, что состав фактов к этому моменту уже известен говорящему, однако точного представления о том, какие из них будут использованы, а какие останутся за пределами сообщения, еще нет. Именно на данной фазе определяется, каким количеством возможных аспектов для подачи предмета располагает говорящий: от этого будет зависеть уровень оригинальности сообщения. Фазу ориентации иногда уподобляют созданию своего рода каталога, из которого впоследствии можно будет черпать лишь релевантные сведения. Уже отмечено, что на всем протяжении этой фазы составитель сообщения работает лишь с эмпирическим материалом. Эмпирический материал квалифицируется как опирающийся на данные, добытые самим автором, то есть данные, которые являются результатом его самостоятельной работы - будь то работа в области вербальной (словесной) или невербальной (реальной) действительности. Именно за эмпирический материал автор нес личную ответственность, именно этот материал представлял собой оригинальный вклад автора в разработку той или иной темы. Особенность эмпирического материала в том, что он непосредственно связан с объектом, будучи результатом его изучения. Тот объект, который предполагала риторика на ранних этапах своего существования, был соотнесен с судебной практикой, то есть с конкретными жизненными ситуациями, подлежащими оценке в суде. Работе с этим объектом и посвящались рекомендации античной риторики. Вопрос ставился таким образом, что эмпирический материал должен был составлять основу сообщения: без эмпирического материала сообщение вообще не имело смысла. По качеству эмпирического материала судили о креативных возможностях говорящего, о его умении '"продуцировать" информацию. Работая с эмпирическим материалом, составитель сообщения пользовался результатами своих наблюдений, исследований, обобщений, которые он и предлагал на суд публики и которые могли быть приняты, отвергнуты или оспорены. Именно эмпирический материал служил источником новых идей, научных и прочих открытий, формировал нетривиальные подходы' к темам, стабилизировал концепции. Иными словами, эмпирический материал давал возможность выявить позицию составителя сообщения, круг его интересов и особенности подхода к избранной им теме. Базисный характер материала этого типа задавал как его пропорции в составе целого, так и уровень значимости относительно прочих типов материала. Каждый из нас, готовя то или иное сообщение, понимает, как много зависит от того, насколько обеспечена фактическая база и чем, какими фактами она конкретно обеспечена. Уровень обеспеченности теоретической базы - вопрос первостепенной важности: театральная шутка '"что говорить, когда нечего говорить?" здесь как нельзя более актуальна. Практика показывает, что фактов никогда не бывает ровно столько, сколько нужно: их всегда либо значительно больше, чем требуется, либо, наоборот, значительно меньше. При этом обычно кажется, что "лучше больше, чем меньше", но это отнюдь не очевидно. Дело в том, что составитель сообщения, сокращающий эмпирический материал, и составитель сообщения, дополняющий эмпирический материал, обнаруживают разные модели поведения еще до начала соответствующих процедур. Избыток материала предполагает недооценку его значимости, в то время как недостаток - его переоценку. При избытке материала всегда существует вероятность того, что во время отбора часть существенных фактов окажется за пределами сообщения, при недостатке - вероятность того, что в состав сообщения войдут все, в том числе и несущественные факты. Во избежание этих неприятных последствий инвенция и предлагала такую процедуру, как оценку значимости фактов. Процедура эта должна была развертываться в двух направлениях - в направлении цели, телеологически, и в направлении темы, тематически. Первое направление предполагало решение вопроса, зачем делается сообщение, второе - решений вопроса, о чем делается сообщение. Круг проблем в связи с "зачем" группировался вокруг такой категории. как интенция. Интенция в концепции, например Аристотеля, была представлена в виде энтелехии - энергии, переводящей потенцию в вещь, в "актуальность", наличность предмета. Таким образом, энтелехию действительно можно рассматривать как предшественницу интенции, ибо интенция тоже призвана сообщить материалу энергию, то есть направленность в определенную сторону. В современных исследованиях интенция определяется как намерение говорящего подать материал определенным образом. Существует отнюдь не так много общих способов подать материал. Он может предлагаться · позитивно. · негативно, · нейтрально. Формулировки классической риторики' типа вызвать сочувствие", ''вызвать негодование", "предложить к сведению" реферируют именно к этим трем типам интенции. К чему бы ни стремился автор, ему следовало, однако, иметь в виду, что вызывать сочувствие '"похвалой", вызывать негодование "'порицанием" и изложить (предложить к сведению) '"равнодушно" суть именно то, от чего ему следовало воздерживаться. Вопрос о реализации интенции - независимо от того, какую из речевых тактик в дальнейшем выбирал говорящий - не решался риторикой в эмоциональных категориях. Говорящий должен был уметь вызвать необходимые ему эмоции (как это уже отмечалось при характеристике пафоса), не 'впадая в оценочные суждения. При этом он мог воспользоваться прямыми формами выражения интенции, прибегнув к аппарату логики, и косвенными формами выражения интенции, прибегнув к аппарату фигур и тропов.. Разобраться в этих двух тактиках, оценив преимущества и недостатки каждой из них, мы сможем лишь впоследствии, при анализе логической и паралогической процедур. На данный же момент нам достаточно просто отдавать себе отчет в том, что форма воздействия на слушателей могла быть как прямой, так и косвенной - выбор оставался за говорящим. Используя одну из них (или комбинируя обе, что сложно, но достижимо), говорящий как раз и мог добиться представления материала в нужном ему свете: в свете одобрения (положительная интенция), в свете порицания " (отрицательная интенция) или в нейтральном свете (сообщение конструктивного, или аналитического типа). Разумеется, выбор типа интенции зависел от выбора темы. Именно вокруг темы группировались вопросы, связанные с "о чем". Корпус фактов, которым намеревался располагать говорящий, и задавал направления тематизирования. Этих направлений не могло быть слишком много: факты, как известно, "упрямая вещь" и логично выстраиваются лишь в том случае, если ими не злоупотребляют. Вне всякого сомнения, "риторическое мастерство" оратора могло быть настолько высоким, что ему не составляло ••особого труда "запустить" факты в любом направлении. Однако категория этоса (см. выше) в принципе должна была гарантировать от злоупотреблений такого рода. Потому-то направление тематизирования и понималось как поиск аспектов, пригодных для подачи материала естественным образом. Только выстраивание фактов в естественных для них аспектах могло обеспечить успешность выступления; риторика была этичной наукой. Решение вопроса об интенции и соответствующей ей тактике подачи материала, а также тематизация - определение естественных аспектов; в которых могло быть развернуто сообщение (с выбором того из них, который наиболее полно отвечает условиям речевой ситуации), предполагали, что уровень значимости материала составителем сообщения осознан. Для определения же объема эмпирического материала в будущем сообщении существовал лишь один надежный путь, а именно - составление плана. Следует иметь в виду, что понятие плана для риторики было понятием первостепенной важности. Подготавливавшееся сообщение в дальнейшем предстояло заучить наизусть для устного произнесения: вот почему план для ораторов был не обременительной формальностью, но одним из главных условием успешности будущего выступления. Ведь очевидно, что удержать в памяти хаотичную структуру было непросто и во времена античности. Планы, рекомендованные риторикой, представляли собой так называемые многоуровневые планы. Моделью многоуровневого плана может служить хотя бы такая схема:
1. 1.1. 1.1.1. 1.1.1.1. 1.1.1.2. 1.1.2. 1.1.2.1. 1.1.2.2. 1.2. 1.2.1. 1.2.1.1. 1.2:1.2. 1.2.2. 1.2.2.1. 1.2.2.2. 2. 2.1. 2.2. Схема эта дает представление о довольно глубоком, четырехуровневом плане, структуры которого, как понимает читатель, нельзя было "предвидеть" на стадии ориентации. Однако "глубина плана" не задана изначально; сам предмет должен дать говорящему представление о том, на каком уровне погружения ему придется работать. В фазе же. ориентации было вполне достаточно предварительного плана,[31]который мог выглядеть как перечень (или список) вопросов, в принципе подлежащих обсуждению. При составлении предварительного плана не требовалось следить даже за масштабом вопросов; хватало и наброска, дающего самые приблизительные очертания речи. К наброску, однако, предъявлялось требование гомогенности: он не должен был отражать ничего, кроме собственно эмпирического материала. В фазе ориентации не было места ассоциациям. Видимо, не нужно уточнять, что перечень вполне мог быть одноуровневым. Предполагалось, что, завершив фазу ориентации, говорящий определился по поводу интенции (1), остановился на определенном типе речевой тактики, прямой или косвенной (2) установил направление тематизации (3) и имеет в своем распоряжении контуры предмета, зафиксированные перечнем (4). Фаза выбора Данная стадия предполагала работу с перечнем и определялась как этап самоограничений. Поэтому она тоже была ориентирована прежде всего на эмпирический материал. При этом понятно: чем удачнее был пройден первый этап, фаза ориентации, тем более определенное представление о составе фактов к этому моменту имел составитель сообщения. В фазе выбора естественным образом решался вопрос о том, что из собранного заслуживает более пристального рассмотрения в связи с задачами говорящего. Иными словами, естественным для этой фазы было приоритирование эмпирического материала: здесь определялось, в каких отношениях будут находиться между собой различные аспекты темы. Предлагалось работать такими дихотомиями, как:
главное - второстепенное, существенное - несущественное, старое - новое, известное - неизвестное, общепринятое - оригинальное, понятное - непонятное и пр.
Комментировать эти дихотомии пока не требовалось - требовалось просто ""поставить галочки" против соответствующих аспектов темы, чтобы обратить на них внимание в дальнейшем. Кроме того, очень рекомендовалось сопоставить полученную структуру с имевшимися в распоряжении составителя сообщения топосами - для того, чтобы проверить, какие из аспектов темы могли быть упущены в фазе ориентации. В некоторых случаях - при ощущении шаткости конструкции имело смысл даже '"подстроить" данную конструкцию к топосу иногда это спасало не слишком удачный набор фактов. Понятно, что в ходе этой процедуры перечень переставал быть перечнем, приобретая определенную глубину, чаще всего он превращался в двухуровневое образование. А это означало, что основное - то, без чего сообщение не может состояться, - вынесено на первый план и сообщение, таким образом, начинает приобретать структуру. Наличие же структуры предполагает, что возможно введение в уже обозначившееся целое некоторого количества "посторонних" элементов', теперь они уже не в состоянии разрушить структуру. Вот почему на данной фазе и предполагалась не только работа с эмприческим, но и работа с так называемым энциклопедическим материалом. Энциклопедический материал рассматривался как материал вспомогательного свойства: он являлся источником цитирования (как сочувственного, так и критического), излагался "близко к тексту". Однако не предполагалось, что он может широко заимствоваться или воспроизводиться в больших количествах по отношению к эмпирическому: взгляд на энциклопедический материал как на "отчасти отработавший свое" был свойствен риторике во все времена. Компиляции, то есть тексты, составленные из уже известных и не принадлежащих автору мыслей, никогда не пользовались успехом: не случайно и само слово "compilatio" переводится с латинского как "ограбление". Энциклопедический материал предлагал широкое использование так называемой "примарной" и "секундарной" литературы из соответствующих областей знания. Поиск его предполагалось вести во всей совокупности текстов, отражающих актуальное состояние того или иного вопроса. Текстами такими считаются:
энциклопедии, тезаурусы, лексиконы, справочники, монографии, научные и деловые документы и т. д. Всех их объединяет то, что в них даются устоявшиеся представления о "фрагментах действительности". Само собой разумеется, что одновременно следовало решить вопрос о том, с чем из корпуса энциклопедических сведений можно/нельзя согласиться. Кстати, введение энциклопедического материала в фазу выбора предполагало даже не столько получение информации. Сколько выявление ее источников - как набора возможностей, которыми в случае необходимости имело бы смысл воспользоваться. Данную фазу вообще следует, вероятно, определить как этап "коллекционирования возможностей": успешность прохождения следующей фазы, фазы погружения, во многом зависит от того, много ли возможностей получить дополнительные сведения имеется в коллекции говорящего. Важно понять, почему обращение к энциклопедическому материалу столь необходимо. Риторика расценивала его как так называемый объективный фон, в который встраивалось сообщение. Уже отобранный и предварительно упорядоченный корпус фактов получал таким образом, необходимую перспективу: историческую, культурную, научную. Появление этой перспективы фактически обозначало появление третьего уровня плана, ибо группа фактов встраивалась в соответствующую ей систему. Данная система не становилась при этом доминирующей: тематический план сообщения был составлен в соответствии с "логикой предмета", а потому энциклопедические сведения могли занять лишь подчиненное, фоновое положение. Возможности оказаться на переднем плане у них, таким образом, не было. Однако функция энциклопедического материала вовсе не была орнаментальной. Вводя его в структуру сообщения, составитель тем самым, во-первых, начинал проверку собственного "сооружения" на прочность (эта задача будет главной на следующей фазе систематизации) и, во-вторых, придавал сообщению полифонию, многоголосие - неотъемлемое, с точки зрения классической риторики, качество полноценной речи. Понятно, что именно данная фаза - после приоритирования и рубрикации фактов в составе эмпирического материала (1), а также введения в речевое целое фрагментов материала энциклопедического (2) - должна была закончиться коррекцией плана. Однако найденный составителем сообщения энциклопедический материал не должен был занимать в плане какого-то определенного места. Этот материал - в систематизированном виде (уровень изученности соответствующей темы, имена, источники, документальные данные и проч.) -предполагалось иметь "под рукой": иногда часть его можно было использовать для введения, заключения или вкрапления в основной корпус сообщения, однако конкретного покоса (места в речи) на протяжении всей процедуры инвенции (в том числе и ее следующей фазы) энциклопедический материал не получал. Считалось необходимым расположить его относительно эмпирического ма1ериалалишь "в целом". План же сообщения оставался предметным планом, базировавшимся на эмпирическом материале.
|
