Социально-философская концепция западников

Философская концепция П.Я. Чаадаева (1794-1856) несомненно самостоятельна, хотя в ней чувствуется влияние немецкой классической философии, особенно Шеллинга. Одна из основных проблем его философии – концепция бытия и человека в нем. С его точки зрения человек существует одновременно в двух своеобразных, специфических мирах – материальном и духовном, находящихся в таинственной взаимосвязи. И если материальный мир нам еще как-то "дается", благодаря практике, опыту, то духовный мир практически нам недоступен, так как он недоступен опыту.

Таким образом, Чаадаев, по существу, утверждает иррациональность бытия человека. Но знание о мире духовном мы тем не менее имеем: это особое знание цельности, в которой все мысли связаны между собой. Чаадаев пишет: “подобно тому, как в природе всякая вещь связана со всем, так и всякая мысль человека связана со всеми человеческими мыслями, предшествующими и последующими; и как природа едина, так и каждый из нас участник работы сознания, которая совершается на протяжении веков; и если я постигаю мир как единое, то я должен одинаково воспринимать и всю совокупность сознаний, как единое и единственное сознание " (126. С.77). Таким образом, Чаадаев один из первых мыслителей в русской философии выдвигает идею единства всех сознательно мыслящих людей в одном общем сознании. Эта мысль об Абсолютной идее, Мировом духе фактически в чем-то родственна Платону, Гегелю, Н. Федорову.

Другим важным направлением в философии Чаадаева является концепция философии истории. С точки зрения Чаадаева, история имеет цель – достижение Царства Божия. Средством для достижения цели истории служит единение человечества в единой вселенской церкви. Таковой, по Чаадаеву, может быть лишь Римская католическая церковь.

К философии истории тесно примыкает концепция человека. Человек принадлежит обоим мирам. Но высшее начало в нем – духовный мир, мир сознания. Однако раздвоенность природы человека обусловила трагизм его положения. Если при сотворении человека Богом он был наделен божественным разумом, то вследствие грехопадения индивидуальное сознание принимает за действительную реальность не мировое сознание, а себя самого. В таком случае воля человека полагает себя самостоятельно. Так возникает ложное понимание свободы человека. А поскольку история есть творение Бога, постольку воля человека подчинена Божественной воле. Следовательно, свобода человека состоит именно в том, что он не знает своей зависимости от Божьей воли. Когда же воля человека отходит от Божьей воли, человек творит произвольные действия, а свобода становится "страшной силой".

Чаадаев не ограничивается философскими рассуждениями о мире и человеке. Он проецирует их на историю России.

Исходя из того, что смысл истории состоит в движении человечества к единению, Чаадаев приходит к резкому противопоставлению Запада и России. Оценивая Запад, он заявляет: "... невзирая на все незаконченное, порочное и преступное в европейском обществе, как оно сейчас сложилось, все же Царство Божие в известном смысле в нем действительно осуществлено, потому что общество это содержит в себе начало бесконечного прогресса и обладает, в зародыше, всем необходимым для его окончательного установления в будущем на земле" (126. С.43-44). У России же судьба иная: "...мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого. Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространилось" (126. С.18). Чаадаев столь последовательно развивает эту мысль, что в одном из своих философских писем не останавливается перед гипертрофированной критикой России. "Россия не имеет ни пленительных воспоминаний, ни грандиозных образов в памяти народа, ни мощных поучений в его предании. Окиньте взглядом все прожитые нами века, все занимаемое нами пространство, вы не найдете ни одного привлекательного воспоминания, ни одного почтенного памятника, который говорил бы вам о прошлом. Мы живем одним настоящим в самых тесных его пределах, без прошедшего и будущего, среди мертвого застоя" (126. С.19-20).

Итак, Россия, по Чаадаеву, как бы выпала из истории. "Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в человечество, а существуют лишь для того, чтобы преподать миру великий урок бездействия" (126. С.27).

Поскольку для Чаадаева движущей силой истории является христианство, то главную причину бедствий России он находит в православной церкви, которая передала русским от "презираемой Европой Византии" идею, "искаженную человеческой страстью". Необходимо особо подчеркнуть, что именно в искажении идеи христианства, которая заключается в единении человечества, тогда как православная церковь стремится противопоставить себя католической церкви, освободиться от нее, Чаадаев видит главную вину православия. "Мы замкнулись в свое религиозное обособление, и ничто из происходящего в Европе не достигло нас. В России нет созидания, царит застой. Мы по-прежнему прозябаем, забившись в свои лачуги, сложенные из бревен и соломы. Словом, новые судьбы рода человеческого совершались помимо нас. Хотя мы и называемся христианами, плод христианства для нас не созревал" (126. С.37).

Итак, обособление и, как следствие, – застой – вот печальная судьба России. Причина тому – крепостничество. Оно – заколдованный круг, "проклятая действительность", превращающая в ничто самые благородные усилия, парализуя волю всех нас, превращая в рабов" (126. С.40). И вину за рабство он опять-таки возлагает на православную церковь: "...по признанию даже самых упорных скептиков уничтожению крепостничества в Европе мы обязаны христианству. Почему же оно не имеет таких же последствий в России, а наоборот, русские стали рабами, став христианами?" Чаадаев требует ответа у церкви.

Правда, позже, в статье "Апология сумасшедшего", не отказываясь от своей концепции, он все же вносит в нее ряд поправок. Он находит в истории России два значительных момента: деятельность Петра I и выход России из Смутного времени. Да и к русскому народу он относится уже по-другому, пытаясь определить даже его историческую мессианскую роль в общечеловеческой истории. Он отстаивает право человека любить свою Родину, но с открытыми глазами, то есть видеть и положительные и отрицательные моменты в ее судьбе. Чаадаев впервые в русской литературе формулирует принцип, который позже получил столь значительное развитие: "Прекрасная вещь любовь к Отечеству, но есть еще нечто более прекрасное – это любовь к Истине".

Но все-таки основа его социально-философской концепции осталась неизменной: история России не была включена во взаимосвязь идей, это не духовная история в противоположность истории Запада. Так, впервые в русской философской мысли были сформулированы те альтернативы, которые возникают, когда ставится вопрос о национальной судьбе, национальной культуре России и ее месте и значении среди других культур.