Структурная когнитивная терапия: структура индивидуального знания

Структурное направление в когнитивной терапии исходит из признания главенствующей роли отношений между различными аспектами и уровнями познавательной системы, иными словами, настаивает на системном строении индивидуального знания чело­века о самом себе и об окружающем мире. В своем происхождении и функционировании когниции вступают во взаимодействие с аф­фективными (в том числе неосознаваемыми) и интерперсональны­ми процессами. Основы СКТ закладывались на всем протяжении развития когнитивной психологии и в 1950-е гг. нашли воплоще­ние в теории личностных конструктов Дж.Келли и соответствующем терапевтическом направлении конструктивизма. Из идеи струк­турной организации познавательной системы исходят, как было показано выше, и А. Бек и А. Эллис; отличительной особенностью СКТ является интеграция когнитивизма с эволюционной эписте­мологией, психологией развития и психологией Я (В. Гвидано, 1987 1991 и Дж.Лиотти, 1983). СКТ, опираясь на идеи Ж.Пиаже, при­влекает внимание к истокам и процессу развития когнитивных структур в онтогенезе индивида, к условиям внутрисемейных взаи­моотношений, благодаря которым у ребенка формируются опре­деленные когнитивные схемы, или «структуры», которые из-за аф­фективной насыщенности отношений закрепляются, становятся ригидными и навязчиво воспроизводящимися. Теория эмоциональ­ной привязанности Дж. Боулби представляется создателям СКТ наи­более подходящей интегрирующей парадигмой для понимания меж­личностного происхождения, динамики и реорганизации познава­тельных структур в процессе индивидуального развития, психопа­тологии и психотерапии.

Основные положения структурного подхода, сформулированные в 1960-1980-х гг. применительно к модели человеческого познания, состоят в следующем.

Порядок. В индивидуальном потоке сознания имеют место раз­личные события: восприятие, мечты-образы, образы памяти, вер­бализованные мысли и чувства разной интенсивности, которые воз­никают и смешиваются друг с другом. В недрах этого хаоса, изме­няющегося содержания потока сознания с точки зрения структур­ной теории существует порядок, или структура.

Рассмотрим простой пример. Вот человек пробуждается от печаль­ного сна. Вставая с постели, он настроен тоскливо и мрачно. Детали сна невольно припоминаются ему, вот он подходит к окну и выгля­дывает на улицу. Его взгляд на какой-то момент приковала яркая герань на подоконнике, затем он перевел его на голые деревья во дворе. «Моя жизнь похожа на холодную зиму, она такая же безрадо­стная, как эти деревья, - подумал он, - но моя зима не сменится вес­ной». Воспоминания об одиноком детстве автоматически всплыли в памяти и завладели его мыслями, как бы доказывая безнадежность всей его жизни как в прошлом, так и в будущем. Новый день пока­зался ему невыносимым придатком к бессмысленному существованию.

Есть структура, порядок, лежащие в глубине потока перемежа­ющихся элементов сознания главного героя этого эпизода. Детали сна, грусть, избирательное внимание к голым деревьям, а не к яр­ким цветам, внутренний диалог о безнадежности существования, безрадостные воспоминания, негативная окраска предстоящего дня образуют часть депрессивного опыта. То, что А. Бек (1976) назвал «когнитивной триадой депрессии», есть часть структуры, связую­щей фрагменты перцептивного, творческого, эмоционального и ин­теллектуального опыта.

Иерархия структуры. Структура человеческого познания пред­ставляется как иерархическая по своей природе и по определению взаимодействующая с эмоциями и поведением. Высшие уровни иерархии определяют стратегические цели деятельности субъекта, в то время как решение конкретных ситуативных жизненных задач входит в компетенцию нижележащих подчиненных уровней.

В когнитивной организации депрессивной личности иерархиче­ски высший уровень квалифицирует (категоризирует) большое ко­личество действий как «бессмысленных» и тем самым санкциони­рует бездействие и пассивность как наиболее «благоразумное» ре­шение сохранить силы, не тратя их на указанные действия. Подчи­ненные уровни когнитивной структуры руководствуются этим ре­шением (не тратить усилия на бессмысленные действия) с учетом окружающей обстановки: когда есть выбор (либо оставаться дома, либо идти на встречу с друзьями), пациент выбирает первый вари­ант; когда его призывают принять участие в беседе, он говорит по возможности мало и уклоняется от прямых взглядов; когда он по­лучает приглашение принять участие в каком-либо совместном ме­роприятии, начинает отказываться, и т. д.

Конструктивная активность. Люди активно создают и моделиру­ют (представляют) себя и «реальность», на которую они реагируют, иными словами, придают «значения» внутренней и внешней реаль­ности и действуют, исходя из созданной ими системы «означивания». Мы все - «активные решатели проблем». С детства мы склонны рас­сматривать и исследовать неразрешимые, трудные и странные аспек­ты физической и социальной реальности; с этой точки зрения мы постоянно только тем и заняты, что исследуем возможности «реше­ния проблем». Мы включаем в свой арсенал процессы решений и сами решения, которые находим в моделях, репрезентирующих, представ­ляющих образы Я и мира. Неосознанные, бессознательные процес­сы, бесспорно, играют существенно важную роль как в формирова­нии самих репрезентаций, так и в процессе принятия решения.

Биологические возможности. Активное моделирование образов Я и мира обусловливается и ограничивается врожденными пред-расположенностями и формами поведения. Опыт и обучение дора­батывают такие врожденные формы, но не могут полностью их за­менить. Депрессивный пациент может моделировать образ себя как одинокого и полагать, что другие отвергают его. Он может выра­ботать своего рода привычку конструировать образ своего Я, от­ражающий хроническое чувство самонедостаточности. Эти моде­ли и формы поведения тем не менее не могут полностью вытеснить или заменить присущую человеческому существу врожденную пред­расположенность быть «аффективно связанным с окружающими» (Дж.Боулби, 1977, 1980, 1982).

Неосознанные процессы. Есть уровень психической активности вне контроля сознания, или «неосознанный» уровень. Структурная теория, не отождествляющая неосознаваемые процессы с идеей Фрейда о бессознательном, скорее приближается в их толковании к точке зрения, принятой в современной нейропсихологии. Неосоз­наваемые процессы, вероятно, неизменны при работе сознания и функционируют посредством: а) оценки контраста между воспри­нимаемой сенсорной информацией и накопленными априорными моделями опыта; б) устранения различий между притоком инфор­мации и имеющейся априорной информацией (схемами).

По терминологии Ж. Пиаже, неосознанные процессы функцио­нируют в психике через динамику аккомодации и ассимиляции. Новая информация, частично отличающаяся от закодированной в схемах памяти, сначала аккомодируется (оценка контраста), а за­тем ассимилируется (устранение различий) в процессах когнитив­ного предструктурирования. Согласно этой теории, невозможно ощутить (в условных единицах ощущения) даже неожиданную аб­солютно новую информацию.

Конкурирующие между собой неосознанные процессы, посто­янно абстрагируя характерные признаки взаимодействия с реаль­ностью, являются, следовательно, центральным звеном в организа­ции, хранении и изменении наших знаний о себе и мире.

В клинической практике можно найти случаи, подтверждающие существование процессов аккомодации. Один пациент утверждал, что «интеллектуально» он понимал и принимал объяснение (или ин­терпретацию), предложенное терапевтом, но и поныне склонен дей­ствовать согласно своим прошлым представлениям о себе и реаль­ности. Новая установка, возникшая в результате «принятия» тера­певтического вмешательства, оказалась аккомодированной в его познавательной структуре, но еще не ассимилировалась.

Влияние прошлого опыта. Когнитивная структура пополняется элементами, накопленными в различные периоды жизни. Эпизоди­ческие воспоминания о детстве, ранние эмоциональные схемы и вербализованные представления, полученные позже, - все эти про­цессы участвуют в оценке происходящих событий в актуальном настоящем, в выборе путей решения проблем и влияют на пове­дение.

Организация. Различные аспекты и уровни индивидуального познания могут быть представлены в моделировании как элементы интегрированной организации. Для наглядности полезно сравнить структуру программы научного исследования (И. Лакатос, 1970) с целостной структурой знаний о себе и мире. Так, любая программа научного исследования имеет «метафизический» стержень. Этот стержень основывается на гипотезах, которые не могут быть под­вергнуты сомнению или опровергнуты во время выполнения про­граммы исследований, так как они - основной источник, на кото­ром базируется программа. Отталкиваясь от основной гипотезы, ученый эвристически развивает ряд вспомогательных гипотез, образующих защитную зону, которая схематично может быть пред­ставлена как расположенная вокруг стержня (рис. 1, А).

 

А. Структура программы научного исследования	Б. Модель структуры когнитивной организации человека

 

Рис. 1. Сравнение структуры научной теории и когнитивной организации

Человека

 

Защитная зона предохраняет основную гипотезу от опроверже­ния: неожиданные результаты исследований приписываются недо­статкам скорее вспомогательных гипотез, чем основной. Если про­тивостояние вспомогательных гипотез и ожидаемого результата ис­следований ведет к предполагаемым изменениям, коррекции или фактически подтверждает действенность защитной зоны, програм­ма, как сказано, ведет к прогрессивным сдвигам. Если не предпо­лагаемые исследованием результаты противоречат новой модели защитных гипотез, можно говорить о «замутнении» проективной зоны и о том, что программа исследований ведет к регрессивному сдвигу.

Можно выявить три уровня когнитивной организации психи­ки человека, которые являются аналогами соответственно «мета­физического» стержня, защитной зоны и уровня текущих планов исследования, определяемого ходом и результатами исследования (рис. 1,Б).

Центральный уровень когнитивной организации психики содержит схемы, возникшие обычно в период детства и отрочества и неосоз­нанно сохраняемые человеком как не подлежащие сомнению пред­ставления о важных аспектах своего Я и окружающего мира.

Человек не может усомниться в действенности и ограничить генерализованное влияние старых, ранее приобретенных схем ввиду действия ряда факторов: ребенок имеет ограниченную способность откладывать или раз­бивать на части выполнение действия в течение длительной стадии раннего умственного развития, предшествующей возникновению практического мышления и овладению конкретными операциями (Дж.Флавел, 1963). Следовательно, в этом возрасте ребенок не мо­жет рефлексировать и тем более сравнивать критически узнавае­мое с тем, что демонстрируют окружающие его люди;

у любого ребенка регулярно вызывают эмоции в основном ситу­ации внутрисемейного общения. Стиль взаимодействия у каждой семьи довольно стабилен во времени. Следовательно, эмоциональ­ные схемы ребенка, возникшие под влиянием эмоциогенных семей­ных взаимодействий, возможно, повторно проигрываются и уси­ливаются при последующих взаимодействиях ребенка с семьей, ведя, таким образом, к возникновению прочных представлений о себе и других людях;

процесс моделирования, схематизации у ребенка повторно уси­ливается, подкрепляется процессом обучения и самоидентификаци­ей в подростковом возрасте;

догматическое изображение характера ребенка или важных ас­пектов реальности может навязываться ребенку родителями, учи­телями и другими, имеющими на него влияние лицами, и быть при­нятым на веру, не помогая, а, напротив, препятствуя его активным попыткам самостоятельного самоисследования. Если такая догма­тическая репрезентация в ущерб собственно детскому опыту силь­на, становление когнитивной организации психики ребенка может стать почвой для развития серьезной психопатологии в будущем.

Нередко во время психотерапии депрессии видно, как один из родителей пациента (вероятно, имевший несчастливое детство) бо­ится напоминания о прошлых злоключениях и полагает, что оста­новка на печальных воспоминаниях неизбежно приведет к возник­новению депрессии. Пациент при этом может вспомнить, что роди­тели всегда хотели видеть его счастливым и уверенным, что мир всегда хорош и приятен. Один из пациентов (Дж. Боулби, 1985) в конце терапии так объяснил свою детскую привычку: «Я сейчас вижу, что в детстве мне было страшно одиноко, но я никогда не позволял себе это знать».

Промежуточный уровень когнитивной организации психики со­ставляют вербализованные, осознаваемые представления о себе, других людях и мире. Отношения между эксплицитными представ­лениями на промежуточном уровне и центральным эмоциональным уровнем сродни отношениям между семантической и кратковремен­ной памятью (Дж. Боулби, 1980; Э.Тулвинг, 1972). Четкая проек­ция образа Я на промежуточном уровне способна функциониро­вать как «защитная зона» центральных конструктов, что подтвер­ждают результаты исследований, проведенных В. Сваном и К. Хил­лом (1982). Согласно данным этих исследований, самопортрет (или образ Я)удивительно легко на некоторое время изменить: доста­точно предложить альтернативный вербальный вариант, так как пациент, занятый нейтральной когнитивной задачей, отвлечен от диалога с человеком, предлагающим этот вариант. Тем не менее спустя несколько минут или часов, пациент, самопортрет которого оказался измененным, приступает к внутреннему или внешнему диалогу, призванному изменить автоматически принятый самопорт­рет, так что в конце диалога подтверждается исходный вариант видения себя, что демонстрирует защитную функцию устойчивого образа Я на центральном эмоциональном уровне. Эти исследова­ния наталкивают на мысль, что эксплицитные, вербализированные представления о себе конкурируют (в неосознанной форме, авто­матически) с центральными конструктами и что такая конкурен­ция имеет сильную тенденцию подтверждать превосходство послед­них. Вербализованные, коммуникативные аспекты личности (лег­ко изменяемые сами по себе) защищаются от опровержения неосоз­наваемыми конструктами представлений о себе. Именно поэтому такое подтверждающее соперничество между самопортретом и кон­структами ведет к стабильности эксплицитных аспектов личности. При исследовании динамических взаимоотношений между цент­ральными конструктами и словесным самопортретом использует­ся термин «отношение к себе». Иллюстрация того, что подразуме­вается под термином «расположение», или «отношение», к себе, мо­жет быть найдена в современной когнитивно-бихевиористской ли­тературе в рубриках «Избирательное внимание к себе», «Самоусиле­ние или самоублажение как стиль саморегуляции», «Деиндивидуа-лизация», «Самообман», «Слепота по отношению к себе» и «Отво­рачивание от себя» (Р. Баумейстер и М. Джонс, 1978; М. Элайк, 1985). Полагаем, что настоящая проблематика имеет непосредствен­ное отношение к изучению структуры интегрального образа Я и механизмам его стабилизации и защиты, иначе говоря, позволяет приблизиться к пониманию некоторых из когнитивных механизмов формирования и патологического функционирования самоидентич­ности. Кроме того, очевидно, что сама логика развития когнитивизма и когнитивной терапии вела и ведет к осознанию необходи­мости изменения исходной методологии с ее переоценкой когни­тивных процессов и недооценкой аффективных. Современное стрем­ление КТ приблизиться к «трудным» для традиционно когнитив­ной курации пациентам с расстройствами личности, по всей види­мости, и обусловило появление таких интегративных (на методо­логическом, теоретическом или «технологическом» уровне) моде­лей, как структурная терапия, конструктивная терапия, «когнитивно-динамическая терапия» (Дж. Норкросс, 1993; М.Мэхони, 1994; М.Линехан и Д.Тьитек, 1993). В русле идеи интеграции когнитив­ного и психодинамического подходов к исследованию нарушения самоидентичности было показано (Е.Т. Соколова, 1989), что для пациентов с отличающейся личностной структурой при невротичес­ком и пограничном уровнях расстройства характерны некоторые специфические стратегии, или стили, защитной саморегуляции эмо­ционально-ценностного отношения к себе. Оказалось, что в своей внутренней организации каждый индивидуальный стиль обязатель­но содержит в качестве ядра единство образов себя и значимого Другого. Целостная структурная единица Я-Другой и была поло­жена в основу категоризации защитных паттернов как устойчивых структурных единиц самосознания. Исследование, проведенное с помощью методик ТАТ, ОРТ, теста Роршаха, показало, что паци­енты с близкой к пограничной организацией личности обнаружи­вают некоторые типичные стили, а именно: самоприукрашивание или идеализация Я - дискредитация Другого; самоинвалидация и самоинфантилизация - самоэффективный Другой; ипохондричес­кая соматизация образа Я - преувеличение физической силы и при­влекательности Другого; эмоционально голодный Я - напитываю­щий Другой. Полученные данные обсуждались как в контексте вза­имодействия аффективных и когнитивных процессов в самосозна­нии и саморегуляции, так и в связи с особенностями самоидентич­ности при расстройствах (аномалиях) личности.

В метафорическом сравнении моделей научного исследования и когнитивной организации, проведенной И. Лакатосом, отношение к себе похоже на эвристическую процедуру выработки ученым вспо­могательных гипотез в зависимости от основной.

В рамках предлагаемой модели периферический уровень когни­тивной организации психики отражает планы деятельности чело­века и способы решения проблем, которые он изо дня в день ис­пользует, находясь в окружающем мире. Оценка внутренних (эмо­циональных) и внешних (межличностных) событий также может быть понята как процесс, протекающий на периферийном уровне. Новые навыки аккомодируются на периферическом уровне через процессы каузальной атрибуции, прежде чем стать ассимилирован­ными внутри предструктур промежуточного уровня.