ЦЕННОСТЬ ИСТОРИИ: ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫПрофильный уровень Зав. редакцией Л. А. Соколова Редактор Е. А Крючкова Художественный редактор С. Н. Болоболов Художник А. С. Побезинский Технические редакторы Н. Т. Рудникова, Г. В. Субочева Корректор Г. М. Махова Налоговая льгота — Общероссийский классификатор продукции ОК 005-93—953000. Изд. лиц. Серия ИД № 05824 от 12.09.01. Подписано в печать с диапозитивов 25.03.08. Формат 6OX9O!/i6. Бумага офсетная. Гарнитура SchoolBook. Печать офсетная. Уч.-изд. л. 26,23. Доп. тираж 20 000 экз. Заказ № 20014 (к-гз). Открытое акционерное общество «Издательство «Просвещение». 127521, Москва, 3-й проезд Марьиной рощи, 41. Открытое акционерное общество «Смоленский полиграфический комбинат». 214020, г. Смоленск, ул. Смольянинова, 1. ПРОГРАММА ОБНОВЛЕНИЕ ГУМАНИТАРНОГО ОБРАЗОВАНИЯ В РОССИИ М.Ю. Брандт, Л.М. Ляшенко ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ ПОСОБИЕ ДЛЯ СТУДЕНТОВ ПЕДАГОГИЧЕСКИХ ИНСТИТУТОВ НЕИСТОРИЧЕСКИХ ФАКУЛЬТЕТОВ Под ред. доктора исторических наук, профессора А.А. Данилова Москва 1994 Оглавление ОТ АВТОРОВ ЦЕННОСТЬ ИСТОРИИ: ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ ПОНЯТИЕ ИСТОРИИ И ЕЕ ПРЕДМЕТ ИСТОРИЧЕСКОЕ СОБЫТИЕ И ЕГО ОБРАЗЫ ЧТО ТАКОЕ ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК? понятия, КОТОРЫМИ ПОЛЬЗУЕТСЯ ИСТОРИК ПОНИМАНИЕ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА: ТЕОРИИ И ПОДХОДЫ ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ: РЕАЛЬНОСТЬ ИЛИ ИДЕЯ? ОБ ОСНОВНЫХ ОСОБЕННОСТЯХ ДРЕВНЕЙ И НОВОЙ ИСТОРИИ РОССИИ ЦЕННОСТЬ ИСТОРИИ: ПОПЫТКА ОТВЕТА РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА ОТ АВТОРОВ Приступая к работе, мы надеялись познакомить читателя с миром исторической науки, с «ремеслом историка», с «философией истории», с проблемами и трудностями исторического познания. В этом, собственно, и состоит основная цель данного пособия. Мы писали об истории, стремясь не столько к новизне, сколько к широте охвата проблем, постановки вопросов, обзора концепций и мнений. Мы пытались показать парадоксальность истории, ее уникальность и многомерность. Истории, которая имеет дело с тем, что давно прошло, исчезло, отшумело, оставив лишь неясные следы и отражения в других событиях. Истории, которая должна быть объективной и беспристрастной, но вопрошает прошлое, желая понять настоящее, и потому вопросы ставит пристрастно и субъективно. Истории, которая стремится к истине и наперед знает, что в добытой историком истине всегда присутствуют его душа, его страсти, его сомнения, что, следовательно, истина эта обязательно окажется — рано или поздно — неполной, неточной, ущербной. Короче, мы хотели показать историческую науку живой, противоречивой, полной исканий и борьбы. Мы избегали однозначных оценок и простых решений.
Помещая специальный очерк, посвященный анализу основных особенностей древней и новой истории России, мы хотели обозначить главные из множества спорных проблем и предложить читателю спокойно, без «квасного», или, пользуясь выражением П.А. Вяземского, «сивушного», патриотизма, но и без нарочитого самоуничижения, поразмышлять над ними. Любая вольная или невольная попытка принизить или преувеличить достигнутое Россией опасна, ибо грозит искажением смысла ее истории, ее исторической миссии, мифологизацией ее прошлого. Таким был наш замысел. Реализован ли он — судить не нам, но и нам тоже. Не станем скрывать свои сомнения. Мы хотели написать другую книгу; та, что получилась в итоге, мало похожа на первоначальный проект: многое осталось «за кадром», о многом сказано вскользь, скороговоркой, что-то просто не получилось. Мы надеемся, однако, что публикуемые материалы помогут сделать шаг навстречу истории, услышать ее дыхание, почувствовать биение ее пульса, ощутить напряжение нитей, связывающих настоящее с прошлым и будущим. Хочется верить, что эти надежды не совсем иллюзорны.
ЦЕННОСТЬ ИСТОРИИ: ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ
— Вы еще не такие счастливые, какими я хотел бы вас видеть. — Мы боимся, что ты отошлешь нас назад, Аслан,— ответила Люси. — Ты так часто отсылал нас обратно в наш собственный мир. Клайв Стейплз Льюис «Хроники Нарнии»
Вопрос этот, простой и невинный с виду, подспудно в размышлениях историка присутствует всегда: «Какой толк в твоих ученых занятиях, в чем польза от твоих трудов?» Говоря шире, в чем социальная ценность исторического знания? Какими социальными функциями оно владеет? Какая польза от науки, обращенной в прошлое, уводящей в прошлое, напоминающей о прошлом, прошлое человеческого общества имеющей предметом своего изучения? Конечно, можно ответить кратко: прошлое — «наш собственный мир», ибо без него нет настоящего. Можно напомнить о прекрасных мыслях, в которых необходимость истории обосновывается ярко и афористично: «История в некотором смысле есть священная книга народов, главная, необходимая; зерцало их бытия и деятельности; скрижаль откровений и правил; завет предков к потомству; дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего» (Н. М. Карамзин). Можно рассказать о судьбе последней книги погибшего в фашистском застенке крупнейшего французского историка XX в. Марка Блока, книги, вышедшей после смерти автора и названной «Апология истории». Участник Сопротивления, он писал ее с ясным пониманием, что она будет последней, что жизнь на исходе. Он писал книгу, выросшую из детского желания: «Папа, объясни мне, зачем нужна история?» и взрослого недоумения, услышанного в день вступления немцев в Париж в июле 1940 г.: «Надо ли думать, что история нас обманула?» Эти ответы и рассуждения будут правильными, но очевидность истины не всегда убедительна, а скептиков, 1*-6894 7
отказывающих истории в полезности и социальной оправданности, немало. К аргументам скептиков тоже стоит прислушаться, тем более что среди них — Гегель и Ницше, Вольтер и Декарт, Поль Валери и Жан Жак Руссо. Негативное отношение к истории простирается от ее полного неприятия как «самого опасного продукта» интеллектуальной деятельности ученых (П. Валери) до признания неизбежными ее спутниками искажения истины и неправды (Вольтер, как известно, делил всех историков на тех, кто лжет, тех, кто ошибается, и тех, кто просто ничего не знает). Для Рене Декарта главное следствие увлечения прошлым состояло в растущем невежестве относительно настоящего. Гегель, создатель одной из величайших систем философии истории, оставался сторонником мнения о бесплодности исторического знания как знания о единичных, уникальных, неповторимых и преходящих событиях прошлого: единственное, чему мы можем научиться у истории,— это тому, что она никого и ничему не учит. Руссо с большой опаской размышлял о влиянии истории на формирование личности ребенка. В ней больше примеров дурного, чем доброго; картины прошлого, заведомо искаженные, навязывают знания и убивают самостоятельность интеллектуального поиска. В чем-то созвучная с этими рассуждениями мысль Ницше (счастлив только ребенок, и именно потому, что он не способен понимать значения слова «было») обретает глобальные масштабы: «...существует такая степень бессонницы, постоянного пережевывания жвачки, такая степень развития исторического чувства, которая влечет за собой громадный ущерб для всего живого и в конце концов приводит его к гибели, будет ли то отдельный человек, или народ, или культура». Неприятие истории становится здесь основой миросозерцания, трагического и разрушительного одновременно. И этот трагизм, оборачивающийся то усмешкой, то скепсисом, то гневом, то раздражением, увы, понятен нам сегодня больше, чем еще несколько лет тому назад. Опыт последнего времени — опыт бесспорно жестокий. Радостный оптимизм, порожденный верой в быстрое самоочищение общества, средствами подлинной и правдивой истории в том числе, омрачен пришедшим осознанием того, что историческое знание может унижать, служить орудием разрушения и катализатором ненависти. Аргументы «от истории», звучащие в перерывах между треском автомат
ных очередей, право, ничем не лучше «исторических обоснований», включенных в тексты партийных докладов. И вновь мы оказываемся перед вопросом о ценности истории, понимая уже, что ответ на него не может быть ни простым, ни кратким: он из тех, которые предполагают серьезный, обстоятельный разговор, исключающий согласие в выводах без глубокого анализа отправных посылок и ключевых понятий. Нам предстоит подумать о предмете нашего разговора, о понятии истории. Мы поставим вопросы о сущности исторического факта, попытаемся разобраться в специфике исторического источника, поразмышляем о терминологии исторической науки и о подходах к пониманию исторического процесса, задумаемся над проблемой своеобразия исторического пути России. И только после этого мы сможем вернуться к вопросу, с которого начали: в чем социальный смысл исторического познания?
|
