Лондон, несколько дней спустяПариж
– Помнишь Каролину Леблон? – Второй «А», всегда сидела на задних партах. Твой первый поцелуй. Сколько лет уже… – Она была хороша до чертиков, эта Каролина Леблон. – С чего ты о ней вспомнил именно сейчас? – Вон, внизу, рядом с каруселью, та женщина на нее похожа, как мне кажется. Антуан внимательно оглядел молодую мамашу, которая читала, сидя на стуле. Переворачивая страницу, она бросала быстрый взгляд на маленького сынишку, который хохотал, вцепившись в холку своей деревянной лошадки. – Этой женщине у карусели рке за тридцать пять. – Нам тоже за тридцать пять, – заметил Матиас. – Думаешь, это она? Ты прав, чем-то она напоминает Каролину Леблон. – Как же я был в нее влюблен! – Ты тоже делал за нее задания по математике в обмен на поцелуй? – Что за мерзости ты говоришь. – Почему мерзости? Она целовала всех мальчишек, которые набирали от 14 до 20 [1]. – Я же сказал тебе, что был по уши влюблен в нее! – Ну и ладно, самое время перевернуть страницу. Сидя бок о бок на скамейке у площадки с аттракционами, Антуан и Матиас отвлеклись от молодой мамы и стали разглядывать мужчину в синем костюме, который пристроил большую розовую сумку у ножки стула и повел свою маленькую дочурку к карусели. – Спорим, у него уже месяцев шесть срока, – изрек Антуан. Матиас вгляделся в бедолагу. Молния на сумке была приоткрыта, и оттуда высовывались пачка печенья, бутылочка апельсинового сока и лапа плюшевого мишки. – Давай! Три месяца, не больше! Матиас протянул руку, Антуан хлопнул по ладони: – Спорим! Девчушка на лошадке с позолоченной гривой на секунду потеряла равновесие. Отец ринулся вперед, но служитель карусели подоспел раньше и посадил ее обратно в седло. – Ты проиграл… – заверил Матиас. Он подошел к мужчине в синем костюме и уселся рядом. – Поначалу трудно, а? – снисходительно спросил Матиас. – Еще как! – со вздохом согласился мужчина. – Потом станет еще сложнее, вот увидите. Матиас бросил беглый взгляд на бутылочку без соски, торчащую из сумки. – Давно вы разошлись? – Три месяца… Матиас похлопал его по плечу, с победоносным видом направился обратно к Антуану и сделал другу знак следовать за ним. – С тебя двадцать евро! Вдвоем они двинулись прочь по аллее Люксембургского сада. – Ты возвращаешься в Лондон завтра? – спросил Матиас. – Сегодня вечером. – Так мы даже не поужинаем вместе? – Только если ты сядешь в поезд вместе со мной. – Я завтра работаю! – Перебирайся работать туда. – Не начинай по новой. Что, по-твоему, мне делать в Лондоне? – Быть счастливым! I Лондон, несколько дней спустя
Сидя за рабочим столом, Антуан дописывал последние строчки письма. Перечитал его, остался доволен, аккуратно сложил и убрал в карман. Свет прекрасного осеннего дня просачивался сквозь жалюзи окна, выходящего на Бьют-стрит, и стекал на светлый паркет архитектурного бюро. Антуан накинул пиджак, висевший на спинке его стула, поправил рукава свитера и быстрым шагом направился к вестибюлю. По дороге притормозил и склонился над плечом одного из своих инженеров, чтобы рассмотреть чертеж, над которым тот корпел. Антуан переместил угольник и поправил линию в разрезе. Маккензи поблагодарил его простым кивком, Антуан ответил улыбкой и продолжил свой путь к двери, поглядывая на часы. На стенах были развешаны фотографии и чертежи проектов, осуществленных агентством со дня своего основания. – Вы сегодня уходите в декрет? – спросил он у секретарши. – Ну да, пора мне уже наконец произвести на свет этого ребенка. – Мальчик или девочка? Молодая женщина скорчила гримаску, положив руку на круглый живот. – Футболист! Антуан обошел стойку, обнял женщину и осторожно прижал к себе. – Возвращайтесь скорее… не слишком быстро, и все же поскорее! В общем, возвращайтесь, когда захотите. Он ласково помахал ей рукой, отошел и толкнул стеклянные двери, ведущие к лифтам.
|
