Статистическая независимость Каца. Кости, атомы, буквы, шифровки и История.

Настала пора вернуться к вопросам, а что собственно представляет метод А. Фоменко и, вообще, какова роль и место статистических изысканий в исторических исследованиях. Статистика — наука почтенная, если используется в рамках своих возможностей, и заслуги ее, особенно в молекулярной физике, известны. Достаточно назвать имена Планка, Максвелла, Боль-цмана, внесших статистические методы в физику. Статистика — форма лжи, если ее выводы используются вне рамок применимости методов, а результаты подвержены трансформациям при помощи произвола выборок и параметрическим искажениям — введением влияющих коэффициентов.

Статистика успешно применяется для анализа зашифрованных текстов с целью определения языка, на котором передается шифровка, поскольку каждый национальный язык имеет свой набор «любимых» букв, которые повторяются чаще других, а статистика как раз и интересуется повторяемостью знаков (элементов) в тексте. Для этого нужно иметь достаточно большой кусок текста. Например, текст из 10 знаков статистическими методами уже не дешифруется — мало элементов. Это всё достаточно известные факты. Но есть еще одна особенность применения статистических методов, которой уделено меньшее внимание. Отдельные элементы, которыми оперирует аппарат статистики, должны быть неотличимы друг от друга. Если это атомы — они должны быть все одинаковы, статистически обезличены. Если это игра в кости или подбрасываемая монета — все положения кости или монеты не должны зависеть друг от друга и от предшествующего состояния (бросания). Если это буквы — употребление одной буквы не должно зависеть от употребления другой, они должны быть одинаковы. Что это означает в математическом смысле и как выполняется можно узнать из достаточно популярной книжки М. Каца [34]:

«При этом возникает склонность рассматривать события, которые кажутся не связанными, как независимые друг от друга. Так физик, рассматривая события, происходящие в двух удаленных друг от друга пробах газа, будет считать их независимыми. К сожалению, действуя таким образом, он может (непреднамеренно и непроизвольно), создать впечатление, что сказанное им — это строгое логическое заключение.» «Длительное время основным мотивом и движущей силой развития теории вероятностей были неопределенные интуитивные представления. И в то время, как создавался впечатляющий формализм, математики оставались в стороне, так как не очень ясно понимали, к каким объектам формализм применим».

Наиболее просто решается этот вопрос о применимости методов к монете [34]: а) обе ее стороны должны быть одинаковы (симметричны); б) последовательные бросания монеты независимы.

А что же является объектом статистических испытаний у А. Фоменко? Автор отвечает на этот вопрос так: статистический анализ «различных числовых характеристик, содержащихся в текстах» [26, 27], В этих же работах приводится краткое описание статистического теста для исторических повествовательных текстов [26, с. 60]. За основной элемент в тексте принят объем текста в строках или страницах, посвященных определенному году Т рассматриваемого исторического периода А—В. По горизонтали откладываются годы, по вертикали — объем текста, посвященного данному году. Если на кривой будут всплески (рост объемов), значит этому году и его событиям данное произведение (или хроника) уделила больше внимания. В физике такие кривые называются «плотности распределения*. Значит, здесь рассматривается «плотность распределения объемов текстов по годам». Если мы накладываем на эти кривые статистические методы, то, как следует из вышеизложенного, приходится принять, что отдельные строки, куски, объемчики никак не связаны друг с другом, независимы. Насколько эдакое можно применять для истории — нужно смотреть каждый конкретный анализ и разбираться в допустимости выводов, но одно можно сказать сразу: поскольку вся История построена на связях, на взаимных обусловленностях и смысловых нюансах, а все это подвергается сплошному обрезанию, и из текста уходит его смысл, — такой метод может подходить лишь как косвенный, вспомогательный, ориентировочный. Выводов по сдвигам шкал по результатам такой пробы делать нельзя.

Чтобы не дискутировать сложный вопрос: как на анализе исторического текста скажется перевод его содержания из связанного и обусловленного в кусочно-обособленный [35], рассмотрим, как оперирует А. Фоменко с описанными выше плотностями распределения объемов текстов по годам. Отметим только, что обрезав все привязки, связи и смыслы, можно всё что угодно безболезнено таскать из эпохи в эпоху и с континента на континент. Цитирую А. Фоменко [26, с. 62—63]:

«Итак, окончательно наш принцип корреляции максимумов звучит следующим образом:

1) Если тексты (хроники) X и Y зависимы (т.е. описывают примерно одни и те же события на одном и том же интервале времени (А, В) в истории одного и того же региона), то точки локальных максимумов их функций объемов должны коррелировать. (Крайне неудачное по многим соображениям применение термина «зависимы», - либо нарушение применимости статистического аппарата подпольным внесением смысла текста, - что недопустимо, т. к. аппарат позволяет сравнивать лишь объемы текста. Либо нарушения принципа независимости нет, - но тогда соответствия точек максимумов может не быть — сравниваются только объемы текстов по годам на интервале. Это лазейка для полного произвола. — Л.Р.)

2) Если тексты (хроники) X и Y независимы (т. е. описывают существенно разные исторические периоды или разные регионы), то точки локальных максимумов их функций объемов не коррелируют.» (Тоже неправильно. Если они описывают разные периоды, - шкала абсцисс, аргумент, - то сравнения формы плотности распределения и положения максимума не получится - таскать их по шкале нельзя. Либо опять подпольное протаскивание смысла — субъективный произвол. — Л.Р.)

«Другими словами, графики объемов глав для зависимых текстов (не зависимых, а похожих по частной характеристике объема текста — Л.P.) должны делать всплески одновременно (т. е. годы, подробно описанные в X и подробно описанные в Y, должны совпадать или быть близкими). (Совершенно не обязательно, либо здесь протянут уже другой смысл термина "зависимый", отличающийся от 1, — Л.Р.) Напротив, если тексты независимы, то графики объемов достигают локальных максимумов в разных точках (после совмещения двух описываемых в них периодов времени)». (Опять противоречие с исходным положением 2 — 'независимость' — это разные периоды времени, — и совмещать, таскать их по шкале абсцисс нельзя. — Л.Р.)

«После математической формализации принципа корреляции максимумов был проведен эксперимент, в котором модель проверялась на заведомо зависимых и заведомо независимых парах исторических текстов. Принцип подтвердился. Это позволило предложить методику распознаваний зависимых и независимых текстов, а также методику датирования событий, описанных в текстах. Например, чтобы датировать события, описанные в какой-то хронике, надо попытаться подобрать такой достоверно датированный текст, чтобы графики объемов достигали максимумов практически одновременно. Если это удается, то мы датируем события, описанные в исследуемом тексте.» (Опять произвол. Процесс суммирования объемов строчек и страничек - это процесс интегральный. Полученный объем не может рассказать, как он сложился, поэтому решение обратных вопросов относится к области некорректных задач, и может оказаться недопустимым. Так можно получить существенный сдвиг датировки события в область другого описания, если у них совпал объем текстов. — Л.Р.)

«Если же датировки событий двух сравниваемых текстов неизвестны, но всплески их графиков объемов практически совпадают, то мы можем с большой вероятностью предположить их зависимость, т. е. близость или совпадение описываемых в них событий. (Например, подробное описание изнасилования, предположительно Лавинии, и занимающее не меньшее число страниц другой рукописи битвы с галлами. Повторяю, статистика может сравнивать лишь объемы текстов, смысл их ей недоступен. Если же оператор вносит смысл - это уже произвол, недопустимое расширительное применение метода вне границ его строгой определенности. — Л.Р.)

Например, если при сравнении двух династий царей будет обнаружена зависимость времен их правлений (т. е. соответствующие графики периодов правлений чрезвычайно близки), то это можно интерпретировать по-разному.

Одна интерпретация заключается в том, что мы обнаружили намеренное подражание летописца некоему авторитетному образцу.

Но возможно и другое толкование: мы обнаружили дубликаты, которые в свое время не были распознаны (хронологами) как тождественные, об одном и том же говорящие тексты и были отнесены к разным историческим периодам.» (Вот здесь и начинается таскание династий по векам и странам. Стоит только совпасть приблизительно одинаковые периоды правления. — Л.Р.)

«Иногда с помощью таких методик можно обнаружить родство хроник, наличие у них общего прототипа. Теперь настала пора четко сформулировать нашу задачу; найти по возможности все статистические дубликаты в древней и средневековой истории и, если это удастся, построить на этой основе такую новую гипотетическую хронологию, в которой уже не будет повторов и труднообъяснимых "эпох возрождений"» (К чему это приводит, - читайте «гипотезы», - к уйме «зеркальных династий», к перетаскиванию Англии - в Византию и назад, к изъятию средневекового христианства и части античности, - к сокрушительной «перестройке» всего исторического багажа, - и всё лишь из-за расширительного толкования узкоспециального статистического теста шире границ его применимости. — Л.Р.)

К этому параграфу я не буду писать вывода, — пусть читатель подумает сам. Приведу лишь одну цитату одного историка: «Доказывая "зеркальность" отображения истории Англии от Византии (например в кн. Носовского Г. В. и Фоменко А. Т. "Новая хронология и концепции древней Руси, Англии и Рима" т. И, М.: МГУ, 1985г.), сравниваются разные периоды: для Англии около 500 лет, а для Византии более 1100 лет. Это приводит к тому, что отождествляя по продолжительности правления Кнуда I (Англия) с Константином VI (Византия), авторы вынуждены отождествлять и Эдуарда Исповедника (Англия) с Мануилом I (Византия). При этом получается "странная арифметика": между правлениями Кнуда I и Эдуарда Исповедника охватывается период в 51 год, а между Константином VI и Мануилом I — 400 лет с пропуском 31 императора Византии. Так можно подобрать "отображения" и российских правителей от Ленина до Ельцина хоть в Англии, хоть в любой другой стране. Таких несогласий с авторами можно было бы привести множество» [16].

Действительно, сентенций, гипотез и др. «исторических» фантазий за этот период натиражировано много, и здесь не нужно разбирать, опровергать и дезавуировать всё. Многие из них не имеют никакого отношения к тому статистическому тесту, прикрываясь которым «новой хронологией» таскаются шкалы-абсциссы по векам и странам, а попросту сфантазированы или скалькированы у Морозова [25 - 27].

Многое из написанного А. Фоменко раздражает читателей в этих построениях, — и некрасивые попытки унизить историка Скалигера, записав его в «квадратуристы», т. е. ищущие квадратуру круга, и повторяющееся зачисление оппонентов в «дезинформаторов неискушенного читателя», которые плодят «унылые ссылки на учебники истории и хронологические таблицы», или в «унылые пересказчики ученических сведений о хронологии из исторических учебников», — это по поводу И. Дьяконова, одного из немногих наших знаменитых историков древности с мировым авторитетом [8].

Мою чашу терпения переполнил один эпизод, после которого я потерял всякое уважение к А. Фоменко. Нет, это не случай с фальсификацией им цитаты Тита Ливия для ва-банка с Троей. Это другое. Цитирую:

«Термины войско и воин являются славянскими, а не русскими и вошли в употребление лишь с 17 века; старая терминология была такова: Орда, казак, хан.» [26, с. 172].

Такую фразу мог написать только человек, ничего не слышавший о лингвистике, и не читавший, хотя бы у Мейе, что славянским является — общее для всех славянских языков, а национальным — различное: «Языковое единство славян очевидно». — Писал Мейе, — «Даже теперь оно повсюду бросается в глаза; что при изучении же древних форм славянских языков мы обнаруживаем в них черты сходства, часто приближающиеся к тождеству». Т. е. противопоставление русского и славянского невежественно. Единственное известное лицо, которое противопоставляло славянское и русское, — был революционный сокрушитель языка Н. Марр, относивший русский язык к грузинским, а не славянским.

Но главное в этой фразе А. Фоменко то, что это — злостная ложь (по нашему эпиграфу из Твена)! Что каждый читатель, взявший почти единственный «Словарь древнерусского языка» Срезневского [31] или первые датированные Русские рукописные книги — Остромирово евангелие (1056) или Изборник Святослава (1073) может найти в них: «воин (1056, 1073), воинский, воинство (1073), войско» как самые древние письменные русские слова, а в летописях есть ссылки, что встречались они и раньше, например в договоре Игоря (945).

А вот слово «хан» — позднее, встречается лишь у Афанасия Никитина, а до этого его у нас заменяют «Хаган (Каган)» и «Царь». Слово «орда» впервые появляется в повествовании о поездке Александра Невского в Золотую орду к царю татар Батыю (по фантазиям А. Фоменко они — родственники — отец и сын, — вот к чему приводят «сдвиги»),

А это значит, что не читал А. Фоменко и этого. Ни Мейе, ни Срезневского, ни «Изборника». А как же можно тогда об этом всем писать? Не читая?

Вообще, отождествление Руси с монгольской ордой — это любимая пропагандистская песня А. Фоменко:

«Так, может быть, Русь попросту И БЫЛА (с самого начала) ТАТАРО-МОНГОЛИЕЙ, т. е. "Великой империей" (Монголией), в состав населения которой естественно входила (и до сих пор входит!) мусульманская часть населения — татары» [26, с. 173].

Тут придется вновь огорчить окончательно запутавшегося сотрясателя глобальных историй. Поволжье не было мусульманским и «естественным путем» не входило даже в Хазарский каганат. Хазарское и мусульманское иго в Поволжье были итогом кровопролитной борьбы. А мусульманство оно получило в результате трусости Хазарского Кагана, проигравшего в 737 году многолетнюю войну с арабами, которые вынудили его принять мусульманство по всему Поволжью. От всей Средней Азии — до Кавказа кочевые и уже оседлые тюркские и ираноязычные племена вели тогда смертельную борьбу с арабскими захватчиками, кровью насаждавшими ислам. Как насаждался ислам — прочесть можно у известного казахского поэта Олжаса Сулейменова, с болью писавшего: или говори «Аллах велик!» — и приобщайся к священному воинству, — или тут же голова долой.

Цитирую О. Сулейменова:

«А вы знаете как обращали в арабскую веру?
— Повторяй, человек: "Ля-иль-ля-хи, иль-Алла!"
— Тьфу!
— Руби!
А другой повторял. Третий. Сотый.
Но кто же был Первым? Все молчат.
Так обращали в арабскую веру!
Чем порадовать сердце?»

Лишь во времена Чингизидов, разгромивших исламских захватчиков уже на их территории, во времена Золотой Орды монголы начали распространять ислам по всей территории монгольских завоеваний. При этом монголы тоже, как и арабы, сохраняли жизнь лишь сдавшимся изменникам, и они участвовали в грабежах и набегах кочевых «объединений». Сдавшиеся изменники так и ходили с ордой в Европу. Только изменники, желавшие тоже пограбить.

А что собой представляли тогда кочевые объединения гуннов, жужаней, тюркютов, монгол, — можно прочитать у любившего их сыновьей любовью Л. Гумилева [28], — (где уж тут предвзятость!). Например, вот его описание жужаней (описание гуннов, аваров, монгол, тоже имевших «Великие империи», мы рассмотрим ниже).

«... Жужани слились в орду, чтобы с помощью военной мощи жить за счет соседей. Законы соответствовали нуждам войны и грабежа. За 200 лет существования в жужаньской орде незаметно было никакого прогресса — все силы уходили на грабеж соседей» [28].

«... У жужаней, как у народа не было единого этнического корня. Происхождение жужаньского народа было несколько своеобразным. В смутные времена всегда бывало много людей, выбитых из седла и скомпрометированных, Немало таких оказалось и в середине IV века. Все, кто не мог оставаться в ставке тобасского хана или хуннского шаньюя, бежали в степь. Туда же бежали от жестоких господ невольники, а из армий — дезертиры...» [28, с. 11].

«... Великое переселение народов в Европе, сломавшее в 5 в. одряхлевший Рим, в Восточной Азии произошло на 100 лет раньше. Во время, носящее в китайской истории название "эпоха пяти варварских племен" (304-399), Северный Китай был захвачен и покорен хуннами и сяньбийцами, основавших там ряд эфемерных государств, похожих на варварские королевства готов, бургундов и вандалов» [28, с. 9].

В Европу эти кочевые орды шли позднее волнами под названием гуннов, хуннгаров, венгров, гоня перед собой германцев, готов, алан, аваров, набеги которых для Европы были не менее ужасны и сокрушительны [194 21].

Святой Амвросий в конце IV века точно ухватил последовательность таких вторжений:

«Гунны набросились на аланов, аланы — на готов, готы — на тайфалов и сарматов; готы, изгнанные со своей родины, захватили у нас Иллирию».

«За гуннами шли авары, следом болгары (выбитые из Поволжья), еще дальше хазары, потом — венгры (хуннгары). Лоно, породившее бешеных гунноа, не утратило своего плодородия и продолжало "плодоносить" на протяжении целого исторического периода — с IV по X в. Между первым и вторым нашествиями степи на Европу не было передышки. Так продолжалось до эпохи Чингизхана и Тамерлана» [21, с. 175].

Не только средневековье Европы помнит, сокрушающие организованное хозяйство и культуру, кочевые копыта. Это случалось и раньше с древними цивилизациями.

«Падение III династии Ура явилось результатом прорыва аморейских (западносемитских) скотоводческих племен на поля Юго-Восточной Месопотамии. События разворачивались с 2025 по 2004 гг. до н. э. Дезорганизация царского хозяйства и разорение или уничтожение царских складов на всем востоке страны привели к голоду в городах, не попавших в руки к амореям. По мере того, как ирригационная система Нижней Месопотамии. никем не поддерживаемая, (каналы требуют почти ежегодного обновления), приходила в негодность» [8]. Пустыня после набегов начиналась везде.