СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ

 

 

В современном русском языке типы склонения имен существительных различаются только по формам единственного числа, тогда как во множественном, по существу, есть единое склонение: отличия в падежных формах выступают здесь лишь отчасти в именительном падеже и в большей степени в родительном. Однако эти отличия не дают возможности выделить по формам множественного числа те же три типа склонения, какие выделяются по формам единственного числа.

В древнерусском языке шесть типов склонения выделялись и по формам множественного числа, т. е. различия типов склонения были выражены намного более отчетливо.

Однако на протяжении истории русского языка общее сближение типов склонений, разрушение старых отношений и установление новых выразилось во множественном числе в том, что старые различия в падежных формах, связанные с многотипностью склонения, были утрачены.

Так, в древнерусском языке окончание имен. пад. в основах на 6 было [и] в муж. р. и [а] в ср. р. (столи, села), в основах на й- [ове] (сынове), в основах на ǐ— [ие] (гостие, поутие), в основах на а— [ы] и [ё] (сестры, землэ), в основах на согласный (муж. р.) — [е] (камене).

 

Таким образом, уже по формам имен. пад. в древнерусском языке можно выделить те же пять (или шесть) типов склонения, какие выделяются и по формам единственного числа. В современном же языке есть, по существу, одно окончание, выступающее в двух разновидностях— [и] или [ы], различие между которыми определяется характером конечного согласного основы. В имен. пад. мн. ч. у некоторых слов мужского рода иногда выступает окончание [а| или ['а] под ударением (например, города, берега, учителя, слесаря), однако появление его не определяется типом склонения, ибо оно выступает в словах 2-го склонения наряду с обычным [и) или [ы]. Точно так же окончание [а], [*а] в среднем роде, являющееся обычным для этих слов, не определяет тип склонения, ибо они входят в один тип со словами мужского рода, имеющими обычно окончание [и], [ы].

 

Если обратиться к формам родительного падежа множественного числа древнерусского языка, то и здесь можно обнаружить различные окончания, наличие которых связано с многотипностью склонения существительных. Так, в основах на о в род. пад. была форма, равная форме имен. пад. ед. ч., в основах на а — форма с окончанием [овъ], в основах на ǐ— с окончанием [ии] >• [ей], в основах на а— форма с окончанием [ъ] или, после падения редуцированных, без окончания, равная чистой основе, в основах на согласный и ū — такая же форма, что и в основах на ā, но равная основе, выступающей в косвенных падежах. В современном языке в род. пад, мн. ч. могут быть окончания [ов), [ев] и [ей], а также могут выступать и формы без окончания (ср.: столов, хлебцев, ножей, полей. Жен, основ и т. п.), однако их различие не совпадает с различием трех современных типов склонения, ибо, скажем, слова мужского рода, относящиеся ко второму склонению, могут иметь и окончание [ов], [ев], и окончание [ей], и не иметь окончания, причем все эти различия определяются характером основы, а иногда и лексическими факторами, но не типом склонения.

 

Таким образом, развитие форм склонения существительных во множественном числе шло по пути утраты различий, связанных с различием древнерусских типов склонения, по пути унификации. Особенно отчетливо эта унификация сказалась на формах дательного, творительного и местного падежей множественного числа, где на протяжении истории русского языка установились единые формы для всех существительных мужского, среднего и женского рода

В установлении единых форм дат., твор. и местн. пад. мн. ч. большую роль сыграло склонение с древней основой на ā;, из' которого окончания (амъ], [ами], |ахъ] в рассматриваемых падежах проникли в остальные типы склонения. Ср. состояние ДРЯ:

 

Относительно причин развития рассматриваемых форм именно в таком направлении существуют различные мнения, хотя точного объяснения здесь пока не найдено. Возможно, как предполагал И. В. Ягич, распространение форм дат., творит, и местн. пад. мн. ч., ранее свойственных существительным с древней основой на ā, на иные типы склонения началось с существительных среднего рода с бывшей основой на ŏ, у которых имен. и вин. пад. мн. ч. оканчивались на [а],

Установление новых форм в дат., творит, и местн. пад. мн. ч. не означало полной утраты старых форм, которые в той или иной мере сохранились в русском языке. Таким остатком старины является форма поделом в сочетании поделом ему; точно так же формы детьми, лошадьми, людьми — это сохранение старого окончания твор. пад. основ на i. В некоторых случаях наблюдаются колебания в формах, например дверьми и дверями; ср. еще выражение лечь костьми при общем литературном костями. Формы твор. пад. мн. ч. на [ми) после мягкого согласного были широко распространены в литературном языке еще в XIX в. (ср., например, такие формы, как гостьми у Крылова, желудьми у Жуковского, когтьми, ушьми у Лермонтова, и т. п.).

 

В истории множественного числа имен существительных в русском языке изменениям подверглись также формы имен, и вин. пад. Исконно в этих двух формах одинаковые окончания были в твердой разновидности основ на ā жен. р. (например, имен.-вин. пад. стэны, травы и т. п.) и в твердой и мягкой разновидностях основ на ŏ ср. р. (например, села, поля); это же было характерно и для слов средн. и женск. рода с основой на согласный. Однако в других существительных дело обстояло по-иному. Так, в словах муж. р. с основой на о твердой разновидности имен. пад. оканчивался на (и], а вин. — на [ы] (например, имен, столи, городи, плоди; вин. столы, городы, плоды); в мягкой же разновидности имен. пад. имел окончание |и), а вин.— [ё[ (например, имен. пад. ножи, коньци, вин. пад. ножэ, коньцэ). Вследствие общей тенденции сближения и унификации форм склонения происходит и утрата различий между формами имен, и вин. над., причем в мягкой разновидности возобладала бывшая форма имен, пад., укрепившаяся и в вин. пад., а в твердой, наоборот,— форма бывшего вин. пад., вытеснившая старый имен.

 

В современном языке только два слова — соседи и черти — сохранили старую форму имен. пад. и склонение во множественном числе по мягкой разновидности. Возможно, именно это последнее обстоятельство и способствовало сохранению старой формы имен. пад. в этих двух словах.

 

Что касается основ на ǐ существительных муж. р., то и в них различие между имен. пад. на [ие] и вин. пад. на [и] (например, имен, людие, поутие, вин. люди, поути) было утрачено за счет укрепления в имен. пад. бывшей формы вин. пад. Ср. факты памятников: боудоуть оустроени люди и (Прол. 1262 г.), адахоу люди листъ липовъ (Новг. лет.), люди вылезоуть (Милят. ев. 1215 г.) и др.

 

 

Немногочисленная группа слов основ на й исконно также имела различные формы имен, и вин. пад. мн. ч.: в имен. пад. было окончание [ове], а в вин.— [ы] (например, имен. пад. сынове, домове, вин. сыны, домы).

 

Если в целом слова этой группы получили в имен. пад. те же окончания, что и слова с исконной основой на о, т. е, [ы] (ср.: волы, льды, ряды, дары, формы на [а], например дома, верха,— более поздние), то слово сын имеет, по существу, две формы имен, пад.: одну — восходящую к бывшему вин. пад.— сыны, употребляющуюся, пожалуй, только в торжественных сочетаниях сыны отечества, сыны народа; вторую — обычную — сыновья, возникшую из древней сынове под влиянием собирательных на -«я>-е>я (типа брат ut&> братья).

 

В истории русского языка собирательные сущ. стали постепенно осмысляться не как собирательные, а как формы имен. пад. мн. ч. от соответствующих существительных, имеющих исконно другие формы этого падежа. Так, например, слово братъ исконно имело форму имен. пад. мн. ч. брати (или позже под влиянием в^ин. пад.— браты; эта форма сохраняется до сих пор в диалектах), тогда как братия представляло собой собирательное существительное жен. р. Оно изменялось по мягкой разновидности склонения с древней основой на ā- Однако постепенно братия~> братья начало осмысляться именно как имен. пад. мн. ч. от брат, и это привело к вытеснению из языка старой формы имен. пад. Вероятно, так же произошло и переосмысление иных собирательных существительных в русском языке.

 

Следует сказать также, что в русском языке есть целая группа слов, сохранивших старую форму имен. пад. мн. ч. Это существительные, которые обозначали совокупность людей по их принадлежности к племени, местности, городу и т. п. Во множественном числе они склонялись по основам на согласный, а в единственном по основам на д. К словам этого типа относились такие, как крестьане, бояре, горожане, северяне н т. п. (ед. ч. крестьянин, бояринъ, горожанинъ, северя-нинъ и т. п.).

 

 

СБЛИЖЕНИЕТВЕРДОЙ И МЯГКОЙ РАЗНОВИДНОСТЕЙ СКЛОНЕНИЯ С ОСНОВАМИ НА ŏ И НА ā;

 

 

В древнерусском языке твердая и мягкая разновидности склонения существительных с древней основой на ŏ и на ā отличались друг от друга не только тем, что в первой основа оканчивалась на твердый, а во второй— на мягкий согласный, но и тем, что в некоторых падежах они имели разные окончания.

В словах муж. и ср. р. древней основы на ŏ разные окончания в твердой и мягкой разновидностях были в ед. ч. в формах имен.-вин. пад. {столъ, село и конь, лице), твор. над, (сто-лъмь, селъмь и коньмь, лицьмь), местн. пад. (столэ, селэ. и кони, лици) и в зват. форме (ветре и коню); в дв. ч. в формах имен.-вин. (только у слов ср. р.: селэ и лици) и в дат.-твор. пад. (сто-лома, селома и конема, лицема); во мн. ч. в формах дат. пад. (столомъ, селомъ и конемъ, лицемъ), вин. пад. (только у слов муж. р.: столы и конэ) и в местн. пад, (столэхъ, селэхъ и ко-нихъ. лицихъ).

В словах жен. р. древней основы на ā отличия твердой и мягкой разновидностей выступали в ед. ч, в род. пад. (жены и землэ), в дат. и местн. пад. (женэ и земли) и в зват. форме (жено и земле); в дв. ч. в имен.-вин. пад. (женэ и земли); во мн. ч. в имен, и вин. пад. (жены и землэ).

Таким образом, отличия твердой и мягкой разновидностей склонений на ŏ и ā в древнерусском языке были выражены намного отчетливее и являлись более резкими, чем отличия твердой и мягкой разновидностей современного первого и второго склонения, заключающиеся лишь в различном качестве конечного согласного основы. Следовательно, путь развития этих разновидностей заключался в их сближении, в утрате различий в окончаниях падежных форм при сохранении различного качества конечных согласных основы.

При рассмотрении конкретных процессов истории взаимодействия твердой и мягкой разновидностей склонения с основой на б следует сразу же отметить ряд исконно различавшихся, но не сохранившихся вообще в истории русского языка форм, а также тех, история которых была связана не со взаимодействием разновидностей данного типа склонения, а с иными процессами. Речь здесь идет прежде всего о формах двойственного числа и о звательной форме, утратившихся в русском языке, а также о формах множественного числа, где процесс изменения дат., творит. и местн. пад. был связан с влиянием склонения с основой на ŏ, а история формы вин. лад. мягкой разновидности была обусловлена воздействием на нее формы имен, над., имевшей окончание (и]. Поэтому, по существу, история взаимодействия твердой и мягкой разновидностей в словах с основой на ŏ коснулась лишь твор. и местн. над. ед. ч.

Что касается склонения с основой на ā, то здесь взаимодействие разновидностей затронуло как формы единственного, так и формы множественного числа; явления же в двойственном числе и в звательной форме можно не принимать во внимание исходя из того, что уже говорилось выше.

Факты влияния форм твердой разновидности на мягкую наблюдаются в памятниках начиная с XI в. Так, в Новгородской Минее XI в, отмечается форма въ одежэ., тогда как исконно в силу мягкости [ж] это слово принадлежало мягкой разновидности и должно было иметь здесь окончание [и]: одежи. Точно так же обстоит дело и в следующих словах: въ поустынэ. (Мин. 1096 г.), на землэ. (Милят. ев. 1215 г.), въ продаже (Рус. Пр.) и т. д.

Во многих диалектах русского языка, в том числе и в тех, которые легли в основу литературной нормы, процесс сближения разновидностей пошел таким путем, что окончания мягкого варианта были вытеснены окончаниями твердого варианта. Именно поэтому в местн, пад. ед. ч. основ на ŏ появились формы [конэ] >• [коне], [лицэ] > [лице], параллельные [столэ] > [столе], [селэ] > [селе], а в твор. пад. — [кон'ом], [лицом], параллельные [столом], [селом]; в род. пад. ед. ч. основ на а— [земли] параллельно [жены]; в дат. и местн. пад,— [землэ] *> [земле] параллельно [женэ] > [жене]; в творительном — [земл'ою] параллельно [женою], а в имен. пад. мн. ч. — [земли] параллельно [жены].

В результате всего этого твердая и мягкая разновидности склонений на ŏ и ā перестали различаться наличием особых окончаний в отдельных падежных формах, их отличия стали касаться лишь качества конечного согласного основы и связанных с этим изменений последующих гласных звуков.

Во всех этих морфологических процессах сыграли роль явления, возникшие в фонетической системе древнерусского языка. Прежде всего речь здесь должна идти о функциональном объединении [и] и [ы], когда распределение этих двух аллофонов одной фонемы стало полностью определяться качеством предшествующего согласного. Поэтому если в твердой разновидности склонения есть или устанавливается окончание [ы], то в мягкой уже нет места какому-либо иному окончанию, кроме [и]. Фонологические отношения между [и] и [ы] определили судьбу окончаний некоторых падежных форм твердой и мягкой разновидностей склонения с бывшей основой на о и о.

Точно так же только возможность изменения [е] в ['о] в дневнерусском языке определила становление двух аллофонов фонемы [о] — после твердого и после мягкого согласного. Это установление также способствовало сближению определенных форм твердой и мягкой разновидностей склонения существительных с основами на о и а.

Но путь вытеснения окончаний мягкой разновидности окончаниями твердой осуществлялся не во всех диалектах русского языка: в некоторых из них этот путь был обратным, т. е. победу одерживали формы мягкой разновидности.

Именно поэтому в говорах можно встретить формы род. пад. ед. ч. у слов с бывшей основой на ā с окончанием [е]: у же[не], без сестре, от во[де], точно так же и в дат. и местн. пад. ед. ч. могут существовать формы к жены, к сестры, к воды вместо к жене, к сестре, к воде, в которых появление [ы] вместо [э] является результатом влияния мягкой разновидности [к земли]. Такие формы широко известны и в памятниках письменности начиная с XI в.; например, съ высотэ (Минея 1096 г.), отъ неправьдэ (Парем. 1271 г.).