ГЛАВА 8. ПРИМЕНЕНИЕ СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ

НА ПРАКТИКЕ 327

Некоторые методологические уроки для исследователей-практиков и их клиентов 329

О пользе «чистых экспериментов» 330 / Хоуторнская сага 336

Когда «крупные» социальные проекты терпят крах 340

Ситуационизм, либерализм и политика социальных воздействий 340 / История одного эксперимента: Кэмбриджско-Сомервилльское исследование мальчиков 342

Когда «мелкие» социальные проекты удаются 350

Дискуссионные группы Левина и демократические процедуры 350 / Влияние «социальных моделей» на просоциальное поведение 355 / Программы, направленные на стимулирование успеваемости студентов, принадлежащих к социальным меньшинствам 357 / Воздействия в раннем возрасте в сравнении с воздействиями в более позднем возрасте 360

Влияния атрибуций и навешивания ярлычков в школьном классе 362

Социальные ярлычки и самореализующиеся ожидания 363 / Навешивание ярлычков в сравнении с призывами к изменению поведения 364 / Мотивационные последствия избыточных побуждений 366 / Атрибуция учебных успехов и неудач в школе 370

Субъективные восприятия и их объективные последствия для здоровья 373

Прямой и обратный эффект плацебо 374 / Благотворный эффект заблаговременного предупреждения и информации о том, как справляться с трудностями 378 / Как влияет на здоровье восприятие собственной эффективности в достижении цели 382 Применение социальной психологии в повседневной жизни 385

Литература 390

Именной указатель 413

Предметный указатель 418

Предисловие научных редакторов русского издания

Мы испытываем огромную радость, представляя читателям книгу «Человек и ситуация» и ее авторов.

Ли Росс — профессор психологии Стэнфордского университета США, один из основателей Стэнфордского центра по изучению конфликтов и переговоров, действительный член Американской академии наук и искусств. Он родился в 1942 г. в Канаде, его предки по материнской линии — выходцы из России. Росс учился в Торонтском университете (Канада), а затем поступил в аспирантуру Колумбийского университета, где его наставником стал известный американский психолог, ученик Л. Фестинге-ра (который в свою очередь был учеником Курта Левина) Стэнли Шехтер. В 1969 г. Росс окончил аспирантуру и с тех пор преподает и ведет исследования в Стэнфордском университете, в Калифорнии.

Перу Л. Росса принадлежат десятки статей и несколько книг, но особенно широкую известность принесла ему статья «Интуитивный психолог и его несовершенства: искажения в процессе атрибуции» («The intuitive psychologist and his shortcomings: distortions in the attribution process»), опубликованная в 1977 г. и ставшая в 80-е годы самой цитируемой статьей в социальной психологии. Именно в этой публикации Россом впервые было сформулировано понятие фундаментальной ошибки атрибуции.'

В 70—80-е годы Росс был более всего известен своими исследованиями социального познания, которые выдвинули его в число лидеров свершившейся в это время когнитивной революции в социальной психологии. В 90-е годы еще одним предметом его научных интересов становится психология социальных конфликтов. Продолжая свои исследования психологических несовершенств человека, он обращается к сфере, где эти несовершенства выражены, пожалуй, особенно ярко и имеют наиболее пагубные последствия, — к социальным конфликтам. Психологические барьеры на пути разрешения подобных конфликтов и стратегии их преодоления — одна из приоритетных тем нынешних исследований Л.Росса.

10 Предисловие

Росс участвовал в организации переговоров по разрешению или смягче­нию наиболее острых противостояний в современном мире. Летом 1991 г. он был организатором встречи видных представителей Израиля и Фронта освобождения Палестины, на которой произошел важный прорыв в от­ношениях между этими двумя народами. Позже Л. Росс организовывал переговоры между участниками армяно-азербайджанского конфликта, а сейчас помогает религиозным деятелям противостоящих общин в Север­ной Ирландии наладить диалог между католиками и протестантами.

В 1981 г. Росс посетил Советский Союз и был первым (или одним из первых) американским ученым, прочитавшим курс лекций по социаль­ной психологии.

Ричард Нисбетг — профессор психологии Мичиганского университета (Энн Арбор, США). Он родился в 1941 г. в Эль Пасо, штат Техас. В 1962 г. окончил Тафтский университет, а затем поступил в аспирантуру Колум­бийского университета, где его научным руководителем стал Стэнли Шех-тер. После окончания аспирантуры Нисбетт преподавал в Йельском уни­верситете, а с 1971 г. и по сей день работает в Мичиганском университете.

Р. Нисбетт принадлежит к числу самых известных современных соци­альных психологов. Он удостоен двух наиболее престижных профессио­нальных наград — премии Американской психологической ассоциации за выдающийся вклад в науку (1991) и премии Общества эксперименталь­ной социальной психологии выдающемуся ученому старшего поколения (1995). Нисбетт внес значительный вклад во многие области социальной психологии — в изучение проблем избыточного веса и психологии пита­ния, процессов причинной атрибуции (он вместе с Э. Джонсом открыл знаменитый феномен различий в атрибуциях деятеля и наблюдателя), обы­денных статистических рассуждении, индуктивного мышления.

В 1980 г. вместе с Россом Нисбетт выпустил одну из лучших книг, ознаменовавших когнитивную революцию в социальной психологии — «Человеческое умозаключение: стратегии и недостатки социальных сужде­ний» («Human inference: strategies and shortcomings of social judgment», 1980).

В 90-х годах Нисбетт также активно включается в изучение культурных факторов и их влияния на социально-психологические процессы. Частич­но эти его интересы отражены в книге «Культура чести: психология наси­лия на юге США» («Culture of honor: the psychology of violence in the south», 1996), написанной вместе с Д. Козном. • Итак, «Человек и ситуация» — результат плодотворного сотрудниче­ства двух лидеров мировой социальной психологии, двух учеников Стэн­ли Шехтера (и последователей Курта Левина), двух активных участников когнитивной революции в социальной психологии, счастливому соавтор­ству которых не мешает территориальная удаленность друг от друга (они живут в разных концах Соединенных Штатов Америки на расстоянии не­скольких тысяч километров).

Книга «Человек и ситуация* посвящена ключевому для поведенческих наук вопросу о связности человеческого поведения, о наличии в нем за­кономерностей и о возможности на основе этих закономерностей пред-

Предисловие 11

сказывать поведение. Основной пафос авторов заключается в демонстра­ции всей сложности этого вопроса и ошибочности распространенных от­ветов на него. Авторы убеждены, что трудно, а чаще всего невозможно, предсказать поведение человека в конкретной новой ситуации на основа­нии наблюдений за его действиями в других ситуациях или на основании знаний о его чертах личности. И эта их позиция бросает вызов здравому смыслу, привычным убеждениям, присущим всем нам как интуитивным психологам. Таким образом, читателю сразу становится интересно, и ав­торам (и научным редакторам!) не нужно, как это часто приходится де­лать, оправдываться, объяснять, почему наука не сообщает нам о челове­ке ничего неожиданного. Социально-психологическое знание, как пишут авторы, для начала не столько помогает нам предсказывать поведение конкретных людей или групп, сколько лишает нас уверенности в принци­пиальной возможности делать такое предсказание на основе той инфор­мации, которую обычно используют для этих целей*.

Чтобы обосновать свою позицию и показать, на основе каких законо­мерностей и какой информации все же можно осуществлять успешные пред­сказания (или хотя бы объяснения) поведения, авторы проводят своеоб­разную инвентаризацию идейных, теоретических достижений социально-пси­хологической науки. Они формулируют три основные идеи, на которых, по их мнению, покоится здание современной социальной психологии.

Первая идея — это положение о сильном детерминирующем влиянии непосредственной социальной ситуации, в которой находится человек, при­чем влиянии, которое часто идет со стороны неочевидных или незначи­тельных, на первый взгляд, особенностей ситуации (таких, например, как наличие в ней определенных «каналов», способствующих проявле­нию активности индивида).

Представляя эту идею, авторы воздают должное научному подвигу би-хевиористов, решившихся наложить условный запрет на апелляции к внут­реннему миру человека и сосредоточивших внимание на «власти стимулов» в детерминации поведения. Однако отцом ситуационистского подхода в со­циальной психологии они считают, конечно, Курта Левина, чьи экспери-

' Памятуя о том, что перевод книги Росса и Нисбетта в России стал возмо­жен благодаря поддержке Фонда Сороса, мы рады отметить одно в высшей степе­ни примечательное совпадение во взглядах Дж. Сороса и авторов этой книги. Росс и Нисбетт, работая в рамках когнитивной социальной психологии, внесли важ­ный вклад в открытие и систематизацию многих важных несовершенств челове­ческого познания, в том числе и тех, что связаны с предсказанием поведения. Не случайно одной из тем настоящей книги авторы считают наше «с трудом осознан­ное невежество». Но и для последних работ Дж. Сороса, посвященных открытому обществу, эта тема принципиально важна. Он полагает, что на смену «страстной вере в разум», характерной для идеологии Просвещения, должна прийти идея о том, что «у разума есть свои ограничения». Необходимо, по мнению Сороса, при­нять своеобразный обет погреишмости (Сорос Дж. Новый взгляд на открытое об­щество. М., 1997.С. 30).

12 Предисловие

ментальные работы ~ начиная со знаменитого эксперимента с демократи­ческим и авторитарным групповым климатом — неизменно привлекали внимание к могуществу влияния непосредственной социальной ситуации.

Вторая идея касается субъективной интерпретации (construct) и ее вли­яния на поведение человека. В этом пункте социально-психологический си-туационизм отличается от бихевиористского и даже противостоит ему. По мысли авторов, субъективная интерпретация не является ни зеркальным отражением внешней ситуации, ни продуктом абсолютно произвольного «конструирования реальности» познающим субъектом, а представляет со­бой результат именно взаимодействия между человеком и ситуацией.

И здесь снова речь идет не просто о том, что субъективное восприятие и понимание важны, а о том, что люди не осознают наличие этого влия­ния («наивный реализм»), недооценивают изменчивость и разнообразие субъективных интерпретаций одной и той же объективной ситуации и, когда объясняют чужое поведение, бывают не в состоянии сделать по­правки на межиндивидуальные различия интерпретаций.

Третья идея касается конфигурации сил, которые действуют внутри пси­хологических систем субъекта, а также в тех социальных системах, частью которых он является. Конкретно речь идет о том, что спокойствие этих сис­тем лишь кажущееся. На самом деле эти системы являются внутренне напря­женными и их стабильность поддерживается сложным балансом множества противоположно направленных сил, которые находятся в равновесии. Это равновесие достаточно устойчиво и может до поры до времени противосто­ять напору внешних воздействий. Но если все же его удается нарушить, то изменения приобретают лавинообразный характер, поскольку высвобож­даются мощные силы, уже до этого существовавшие внутри системы. Для внешних наблюдателей эти изменения выглядят неожиданными, посколь­ку они часто не замечают динамического («квазистационарного») характе­ра стабильности напряженных систем. Примечательно, что в качестве при­меров такого впечатляющего изменения квазистационарной системы авто­ры рассматривают разрушения социалистических режимов в СССР и странах бывшего Восточного блока, последовавшие друг за другом как цепная ре­акция в конце 80-х — начале 90-х годов.

Уже самого по себе описания этих «трех китов» социальной психоло­гии хватило бы для новаторской и поучительной книги (и мы уверены, что многие преподаватели будут считать достаточным, если студенты или аспиранты ознакомятся с тремя первыми ее главами), но авторы пошли дальше и рассмотрели то, каким образом эти идейные достижения соци­альной психологии связаны с задачами предсказания (или, как мини­мум, объяснения) человеческого поведения.

Четвертая, пятая и шестая главы книги посвящены скрупулезному анализу того, что могут (и главное, чего не могут) дать для предсказания поведения опирающиеся на информацию только о свойствах личности подходы, которые принято называть диспозиционными. Вызывает восхи­щение та тщательность и глубина, с которой авторы пытаются докопать-

Предисловие 13

ся до психологического смысла столь хорошо всем известных коэффици­ентов корреляции и других привычных статистических показателей (по этой причине, кстати, четвертая глава — самая трудная, и ее при первом чтении книги можно пропустить).

Росс и Нисбетт убедительно показывают,, что, судя по корреляциям, полученным в строго контролируемых научных исследованиях, диспози-ционные, т.е. базирующиеся на свойствах человека, прогнозы поведения конкретного человека в конкретной новой ситуации малоэффективны. Данный вывод покушается не только на наши интуитивные убеждения, но и на огромное количество процедур и традиций, принятых в совре­менном обществе. Речь идет о практике отбора и подбора людей на раз­личные профессиональные позиции — практике, которая существует как в обычных службах по подбору кадров, так и у специалистов по разработ­ке утонченных программ отбора космонавтов, сотрудников спецслужб и т.п. Этот вывод покушается также на предвыборные программы, акценти­рующие сложившиеся черты личности кандидата, на литературную и жур­налистскую традиции, задающие образ героя набором его устойчивых черт и «пожизненных» особенностей поведения, и, наконец, на наши соб­ственные повседневные обсуждения друг друга и самих себя, сплошь по­строенные на объяснениях поведения на основе личностных особеннос­тей. И вдруг оказывается, что все эти процедуры и традиции лишены смысла, поскольку, судя по результатам эмпирических исследований, со­гласованность поведения человека в разных ситуациях очень низка.

К счастью, дело обстоит не столь трагично, поскольку в повседнев­ной жизни человек обычно действует в ограниченном круге повторяю­щихся ситуаций. И потому, наблюдая и прогнозируя его поведение, мы неявно исходим из того, что даже другая ситуация будет не так уж сильно отличаться от нынешней. Это обстоятельство помогает нам успешно про­гнозировать поведение и эффективно взаимодействовать с людьми, ины­ми словами, черты личности в определенном диапазоне «работают», по­скольку на самом деле они, если так можно выразиться, являются «чер­тами личности-и-ситуаций» данного человека.

Чтобы пояснить этот сложный ход своих рассуждении, авторы при­бегают к аналогии с физикой. Почти во всех физических взаимодействи­ях, с которыми нам приходится сталкиваться в повседневной жизни, мы вполне обходимся, ньютоновской и даже еще более некорректной аристотелевской физикой, и только в особых условиях (при скоростях, близких к скорости света) ученым приходится использовать более об­щую физическую теорию Эйнштейна. Точно так же дело обстоит и с человеческим поведением: обыденный диспозиционизм вполне сраба­тывает, пока не возникает некая нетипичная, нестандартная, «остра-ненная» ситуация, например, та, что смоделировал в своем знаменитом исследовании Стэнли Милгрэм. И в этих случаях часто пропадают инди­видуальные различия, а большинство людей начинают действовать так, как диктуют внешние давления и ограничения и стоящие за ними люди-манипуляторы разного масштаба.

14 Предисловие

Для того чтобы представить действие иных — «эйнштейновских» — законов в социальной жизни, нам нет нужды воображать скорости, близ­кие к скорости света. Достаточно лишь вспомнить описанный А.И. Солже­ницыным и В.Т.Шаламовым архипелаг ГУЛАГ или упоминаемые автора­ми книги нравы фашистской Германии и трагедию Холокоста.

Седьмая глава книги посвящена тому, что может дать знание культу­ры, к которой принадлежит человек, и культурных различий для предска­зания и понимания его поведения. Воздействие культуры авторы продол­жают рассматривать сквозь тот же трехгранный «магический кристалл» социальной психологии. Они показывают, что разные культуры ставят человека в разные ситуации, помещают его в различные напряженные системы и вооружают его разными средствами субъективной интерпрета­ции реальности. Что произвело на нас в этом разделе книги наиболее силь­ное впечатление, так это показ изменчивости культурно детерминиро­ванных характеристик людей.

В сегодняшних российских условиях культура является объяснитель­ной палочкой-выручалочкой для всех наших неприятностей и трудностей. Например, именно культурной спецификой россиян, их «менталитетом» чаще всего объясняют трудности на пути либеральных реформ. И подоб­ная специфика действительно существует, но нет ничего ошибочнее счи­тать сложившуюся конфигурацию этих отличий вечной, раз навсегда дан­ной. Росс и Нисбетт убедительно демонстрируют изменчивость культурно детерминированных психологических образований и поведенческих при­вычек. Достаточно упомянуть хотя бы колоритное описание ими того, как за несколько десятилетий XX века изменился «менталитет» ирландцев в США и отношение к ним окружающих. На наш взгляд, российский мен­талитет и российская культура тоже меняются буквально на наших гла­зах, но в общественном мнении это пока недостаточно осознано.

Читая интереснейшие страницы о межкультурных различиях поведе­ния и психических процессов, мы испытывали громадное сожаление, что в книге отсутствует материал о России, о том самом нашем менталитете, который пока, к сожалению, мало включен в межкультурные сопоставле­ния. Насколько более полезными были бы подобные исследования, неже­ли бесконечные рассуждения о нашей социально-психологической спе­цифике, часто служащие лишь оправданием самоизоляции и игнориро­вания достижений мировой науки и культуры!

Восьмая, заключительная, глава посвящена практическим приложе­ниям социально-психологического знания. Она принципиально важна для замысла книги, ведь если верно, что «нет ничего практичнее хорошей теории», то теоретическая триада — ситуационизм, субъективизм, динамизм напряженных систем — должна оказаться полезной для планирования прак­тических приложений и их анализа.

И в этой главе читателя тоже ждет масса неожиданного и интересного. Прежде всего поражает обилие практических приложений. Авторы назы­вают их социальными вмешательствами. И хотя мы заменили используемое в оригинале книги слово «intervention» более привычными нам его сино-

Предисловие 15

нимами, однако ассоциирующийся со словом «интервенция» динамизм кажется нам весьма привлекательным и заслуживающим заимствования.

Проанализировав большое количество реализованных в США соци­альных программ и реформ, начиная с решения общенациональной зада­чи расовой десегрегации и заканчивая многочисленными локальными программами помощи трудным подросткам из малообеспеченных слоев населения, Росс и Нисбетт приходят к чрезвычайно важному для рядово­го налогоплательщика (а именно перед ним приходится отчитываться за те деньги, которые тратятся на шумные социальные программы и экспе­рименты) выводу. Оказывается, что часто наблюдается обратная зависи­мость между масштабом реализуемой программы и соответственно объе­мом вложенных в ее реализацию средств и ее практическими, особенно долгосрочными результатами. Чем более масштабным является социаль­ное воздействие, тем труднее учесть в нем разнообразные варианты ин­дивидуального реагирования человека на изменение ситуации. И наобо­рот, относительно незначительные по масштабам воздействия, при кото­рых существует реальная возможность точнее учесть реакции людей на то, что Росс и Нисбетт называют «тонкими особенностями ситуации», часто приводят к более значительным результатам, превосходящим эффекты широкомасштабных программ.

Весьма поучителен в этом смысле критический социально-психоло­гический анализ гигантских социальных программ (типа уничтожения трущоб), окончившихся неудачами. Но наибольший энтузиазм, конечно, вызывают примеры успешных социальных проектов, которых в книге тоже более чем достаточно.

Из этой главы.(как и из некоторых ей предшествующих) возникает нерекламный, неприглаженный образ американского общества, в кото­ром существует много проблем: в организации производства, в межэтни­ческих отношениях, в системах городского расселения, в образовании, здравоохранении и в других сферах. Но одновременно мы видим, как ре­агируют на эти проблемы ответственные и образованные граждане этой страны. Американские интеллигенты, замечательными представителями которых являются Ли Росс и Ричард Нисбетт, не только фиксируют и научно описывают проблемы (что тоже, конечно, немало), но и мобили­зуют для их решения имеющиеся интеллектуальные, в том числе соци­ально-психологические ресурсы.

Еще одно важное достоинство главы о практических приложениях со­стоит в том, что она избавляет российских ученых от необходимости самим придумывать доказательства высокого прикладного потенциала социально-психологического знания и аргументы в пользу того, что для добывания, хранения, передачи и использования этого знания необходимо создавать отсутствующие сегодня организационные и экономические условия.

Книга Росса и Нисбетта, кроме трех идейных уроков, о которых мы уже не раз говорили, содержит и четвертый — более общий урок. Речь идет о роли науки в понимании сложнейших явлений внутреннего мира человека и его деятельности. Многие десятилетия развитию социальных

Предисловие

Посвящается Стэнли Шехтеру

наук в СССР препятствовали идеологические запреты, которые сегодня, к счастью, отменены жизнью. Но возникли новые, если можно так выра­зиться, методологические сопротивления на пути научного подхода к со­циальным и психологическим феноменам. Мы имеем в виду популярные сегодня рассуждения о неприменимости «позитивистских» подходов к изучению сложных феноменов человеческой деятельности, о различии между «объяснением» (применимым якобы лишь к объектам физическо­го мира) и «пониманием» (претендующим на монополию в познании антропологических и социальных феноменов), о преимуществах «каче­ственной» методологии в сравнении с «количественной» и т.д. Лучшим ответом на подобный методологический скепсис (а также на попытки заменить науку мистикой) служит описание Россом и Нисбеттом реаль­ных идейных достижений научной социальной психологии, демонстра­ция их преимуществ перед житейскими стереотипами и их рабочего по­тенциала в решении теоретических и прикладных задач.

Из того, что мы, рассказали о книге, видно, что она полностью или отдельными своими главами послужит полезным учебным пособием для студентов и аспирантов разных специальностей — психологов, социоло­гов, политологов, экономистов, культурологов, менеджеров, социальных работников и др. Интересна будет она и соответствующим специалистам, причем как «теоретикам», так и «практикам». Вообще ее можно рассмат­ривать как пособие для всех тех, кто хочет составить представление об основных теоретических идеях социальной психологии и их применимос­ти в разных областях науки и жизни. Важным достоинством этой книги является то, что ее можно читать частями или даже отдельными главами. В то же время мы уверены, что для многих из тех, кто приступит к чте­нию, эта книга станет настольной. Издательство и научные редакторы будут весьма признательны читателям за критические замечания и поже­лания, которые будут учтены в последующих изданиях.

Мы благодарны издательству «Аспект Пресс» за то, что несмотря на неблагоприятные изменения экономической ситуации в стране, оно не отказалось от издания этой книги и всячески содействовало ее подготовке к печати. Мы также хотели бы выразить глубокую благодарность Ирине Ивановне Жибровой за литературное редактирование книги и проявлен­ные при этом высочайший профессионализм и готовность к диалогу.

Владимир Магун кандидат психологических наук заведующий сектором исследований личности Института социологии РАН

Евгений Емельянов кандидат психологических наук старший научный сотрудник

Института истории естествознания и техники РАН апрель 1999 г.

Предисловие авторов к

русскому изданию

Приступая к написанию этой книги, мы хотели донести до читателя все, что представлялось нам существенным и ценным из сделанного к настоящему времени американскими социальными психологами. Теперь, почти десятилетие спустя, обращаясь к российскому читателю, было бы нелишним сосредоточиться на некоторых отличительных особенностях и ограничениях очерченной нами перспективы. Пользуясь случаем, мы ко­ротко остановимся на некоторых новейших разработках в области соци­альной психологии, а также на практических достижениях, благодаря ко­торым наша книга могла бы быть в чем-то совершенно иной, возьмись мы за ее написание сегодня.

ОТЛИЧИТЕЛЬНЫЕ ЧЕРТЫ АМЕРИКАНСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

Несмотря на наше сознательное стремление заострять внимание на идеях наиболее широкого и общего плана, мы подозреваем, что европей­ский и азиатский читатели будут удивлены узостью рамок нашего рас­смотрения. Один из аспектов подобного ограничения осознавался нами еще в период написания книги. Мы намеренно решили сделать акцент на специфически американской экспериментальной традиции, получившей развитие в США в течение трех послевоенных десятилетий. Ее особенно­стью является использование «демонстрационных экспериментов», про­водимых как в лабораторных, так и в «полевых» условиях. Наиболее изве­стные из них, включая эксперименты Соломона Эша, Музафера Шери­фа, Стэнли Милгрэма, Леона Фестингера, Стэнли Шехтера и Эллиота Аронсона, явились важнейшим вкладом в преподавание и экспликацию социально-психологических знаний. Результаты этих экспериментов не столько смогли подтвердить достоверность тех или иных теоретических ги­потез, сколько выявить наличие феноменов реальной жизни. Причем дела­лось это так, что действие отдельных психических процессов или источни­ков социального влияния проявлялось со всей ясностью и драматизмом.

2"

20 Предисловие

Уделяя столь большое внимание именно этой экспериментальной тра­диции, мы сознавали, что обходим молчанием важнейшие теоретические идеи, в те времена имевшие хождение в Восточной и Западной Европе. Мы также понимали, что этой традиции свойственно пренебрегать кол­лективными психическими процессами в пользу процессов индивидуаль­ной психики. Поэтому ее представители сосредоточивались на исследова­нии реакций одиночных испытуемых либо групп, составленных из незна­комых ранее людей, действующих вне социального контекста семьи, работы или какого-либо иного окружения.

В период написания книги мы действительно не могли в полном объеме оценить, до какой степени созданная нами картина личности, ситуации и их взаимодействия является отражением не только работы ограниченного круга психологов, но и психологии ограниченного круга людей. Исследования, осуществленные в течение последнего десятиле­тия Гарри Трайэндисом, Хэйзел Маркус, Синобу Китиямой, Тосё Яма-гиси и другими специалистами в области психологии культуры, со всей ясностью продемонстрировали, что люди, которых мы исследуем в Аме­рике (а до некоторой степени и в Западной Европе), рассматривают про­исходящее сквозь призму своей собственной, крайне индивидуализиро­ванной культуры.

В главе 7 мы отчасти обсудили роль культуры, однако если бы мы писали эту главу сегодня, то мы смогли бы сообщить гораздо больше о социальном мире с точки зрения менее индивидуализированных культур. Мы сделали бы гораздо больший акцент на детерминантах социального восприятия и поведения, коренящихся не в индивидуальном сознании и не в давлении и ограничивающем влиянии непосредственной ситуации, а в самой ткани культуры, к которой принадлежит интересующий нас индивид. Кроме того, мы уделили бы больше внимания работам совре­менных европейских теоретиков — таких, как Московичи и Тэджфел, а также достижениям российских ученых-психологов более старшего поко­ления — таких, как Выготский'и Лурия, подчеркивавших социокультур-ную природу многих наиболее мощных детерминант социального пони­мания и социального действия. Более подробно мы проанализировали бы влияние образовательной и политической систем, организационной струк­туры бизнеса, образов личностей и социальных групп, создаваемых сред­ствами массовой коммуникации, равно как и иными источниками тех социальных представлений, которые руководят нашим поведением и за­дают направление интерпретации нами чужого поведения.

Cf/>wkmiiSti3/i и «наитш реализуя»

Главнейшей темой нашей книги является та роль, которую играет субъективная интерпретация (construal) как фактор, определяющий со­циальное поведение. Для того чтобы понимать, предсказывать и управлять социальным поведением, необходимо уметь понимать, предсказывать и управлять процессами, посредством которых индивид наделяет значени-

Предисловие 21

ем стимулы окружающей среды и свой собственный опыт. В книге мы рассматриваем следствия этого положения для исследования межличнос­тных различий. Предметом нашего рассмотрения стала также проблема ошибочной интерпретации и ошибочной атрибуции, возникающая из-за различий в объяснениях, которые дают разные люди происходящим со­бытиям, а также по причине неполного осознания самими людьми того, до какой степени их собственные интерпретации представляют собой ре­зультат активного и неизбежно тенденциозного психического процесса.

Если бы мы писали эту книгу сегодня, мы гораздо подробнее остано­вились бы на том, каким образом подобный «наивный реализм», т.е. до­пущение о простом, неопосредованном отношении между внешней ре­альностью и ее субъективным видением, способствует разжиганию меж­групповых конфликтов. События на Ближнем Востоке, в Боснии, на Кавказе и в Руанде со всей непреклонностью свидетельствуют о том, что каждая из сторон, вовлеченных в международные или межэтнические стол­кновения, пребывает в уверенности, что только она обладает «объектив­ным», т.е. соответствующим реальности, видением проблемы. Претензии, действия и их оправдания, приводимые противоположной стороной, объясняются корыстными намерениями или предвзятостью подхода и даже расцениваются как свидетельство присущей противнику непорядочности и бесчеловечности. Более того, протесты и попытки вмешательства со сто­роны третьих лиц отметаются из-за того, что они якобы основаны на ложных посылках, что служит дополнительным подтверждением того, что лишь «наша» сторона видит истину и вполне понимает создавшееся поло­жение, что лишь «мы» одни в состоянии оценить неразумность и веро­ломство противоположной стороны.

Если бы мы писали эту книгу сегодня, мы, конечно же, в главе, посвященной практическому применению методов социальной психоло­гии, отвели бы достойное место рассмотрению стратегий, позволяющих преодолевать подобные психические барьеры на пути успешного дости­жения договоренностей и разрешения конфликтов.

П0стсотЛийлир

За десятилетие, прошедшее с момента публикации нашей книги, мы стали свидетелями поистине исторических изменений во всем мире и осо­бенно в бывшем Советском Союзе. В 70-е и 80-е годы мы оба посещали Москву и Ленинград. Увиденное оказало глубокое воздействие на наши бесконечные дискуссии о коммунизме и капитализме, либерализме и консерватизме, о проблеме создания социальных, политических и эко­номических институтов, которые способствовали бы личному и коллек­тивному благополучию. Изменения в политической жизни Америки, бу­дучи менее значительными, породили тем не менее аналогичные дискус­сии, поскольку в настоящее время наше общество вынуждено бороться с проблемами расизма и растущего социального неравенства в постиндуст­риальном обществе.

22 Предисловие

В центре всех этих дискуссий вырисовываются две взаимосвязанные задачи. Одна из них состоит в том, чтобы изыскать пути оказания помощи нуждающимся или ущербным членам общества, избежав при этом неже­лательных последствий в виде зависимости, стигматизации и разрушения социальных процессов и институтов, которые могли бы оказывать подоб­ную помощь (либо помогать нуждающимся оказывать помощь самим себе) при отсутствии какого-либо вмешательства со стороны государства. Дру­гая задача связана с поиском политических методов, которые позволили бы экономике и обществу в целом соответствовать требованиям мирового хозяйства, не усугубляя при этом неравенства между «победителями» и «неудачниками» в рамках этого общества.

В главе 8 мы касаемся некоторых из вышеупомянутых проблем в ходе обсуждения социальных программ и динамики напряженных систем, столь часто служащих причиной непреднамеренных и неожиданных последствий. Если бы мы писали эту книгу сегодня, мы обсудили бы эти вопросы более подробно и тщательно. В частности, мы уделили бы больше внима­ния драматическим событиям в бывшем Советском Союзе, которые в момент ее публикации только начинали разворачиваться. Происходящие там перемены в социальном контексте повседневной жизни людей и их влияние на личность или «характер» человека невероятно глубоки. При этом нам никогда еще не доводилось быть свидетелями таких быстрых со­циальных изменений, происходящих в «напряженных системах», причи­ной которых послужило столь незначительная, на первый взгляд, пертурба­ция, происшедшая в расстановке противоборствующих сил, которые под­держивали до этого систему в относительно стабильном состоянии.

И в самом деле, еще не успели высохнуть чернила на английском издании нашей книги, как мы уже успели пожалеть о том, что не можем включить в нее анализ этих масштабных событий, произведенный с точ­ки зрения динамики напряженных систем. Предлагая книгу «Человек и ситуация» широкому кругу российских читателей, мы испытываем осо­бое удовлетворение от того, что она может внести свой вклад в осознание непреходящего значения основных положений социальной психологии для анализа наиболее сложных социальных феноменов, включая те, ко­торые имеют особую актуальность для понимания современной ситуации в России.

БЛАГОДАРНОСТИ

Мы завершаем эти вводные заметки выражением нашей признатель­ности людям, которые сделали все возможное для подготовки перевода нашей книги. В первую очередь мы благодарим нашего дорогого друга и коллегу Владимира Магуна. Его воодушевление, терпение, усилия и спо­собность к сотрудничеству помогли преодолеть многие, кажущиеся не­преодолимыми препятствия на пути «Человека и ситуации» к российско­му читателю.

Предисловие 23

Мы также очень признательны Марии Осориной, Александру Эткин-ду и Владимиру Трусову, общение с которыми сделало пребывание Ли Росса в Ленинграде в 1981 г. поистине незабываемым событием.

Мы глубоко благодарны нашему коллеге Евгению Емельянову. Имея большой исследовательский опыт, в последние годы он активно занима­ется прикладными исследованиями и консультированием. Его согласие принять участие в научном редактировании перевода нашей, по преиму­ществу теоретической книги дает нам основание надеяться, что она будет интересна и тем российским читателям, которые хотят применять соци­ально-психологические знания для решения практических задач в разных сфер