Великий издатель.

 

"Просят пожаловать!" Торжественный лакей, почтительно распахивает двери перед величественной фигурой седого профессора, действительного тайного советника, ректора университета.

 

 

И на встречу ему из-за огромного рабочего бюро поднимается могучая грузная фигура великого издателя великой газеты.

 

"Рад вашему посещению!.." -- и, крепко пожимая руку, издатель увлекает профессора в интимный уголок кабинета, где, в глубоких мягких креслах, за столиком из красного дерева с золотою инкрустацией, с лампой, льющей мягкий свет из-под абажура небесного цвета, так интимно беседуется в облаках дыма великолепных сигар.

 

О, сколько лиц -- и каких замечательных, выдающихся, необыкновенных лиц видит этот уголок!

Здесь беседуют с великим издателем знаменитые писатели, актеры, депутаты, дипломаты, министры, великие банкиры, могущественные биржевики, колоссальнейшие мошенники и грабители целого мира.

Здесь, в этом уголку, в этих глубоких креслах, совершаются величайшие сделки. Даровитый публицист входит сюда честным еще человеком и выходит негодяем, навсегда продавшим свое перо и убеждения. Талантливая актриса входит сюда женщиной, отдававшей свою ласку только тому, кого она любила, и выходит проституткой, отдавшейся в этих же креслах старому негодяю, получив за это брильянты и славу в его газете, создающей и убивающей таланты.

Здесь совершаются величайшие сделки для привлечения газетой умов и капиталов в огромнейшие предприятия величайших акул капитализма, спекуляции, ажиотажа.

Здесь задумываются колоссальные дела во всех частях света и колоссальные провалы конкурентов, -- всех тех, кто обходит бумажник издателя "Великого Отечества".

 

Здесь заключаются величайшие политические сделки. Здесь совершается великое сводничество между продающимися публицистами и политическими деятелями и их покупателями -- государством и капиталом.

Отсюда возвышаются и низвергаются репутации общественных деятелей и талантов. Отсюда поддерживаются, прославляются и рушатся министерства, когда они идут поперек интересам великих патриотов, великих акул патриотической наживы.

Возвышаются и низвергаются... воздвигаются и рушатся... Но изо всего, изо всего текут ручьи золота в кассу этого

 

 

грузного человека, перед которым низко склоняются почитаемые, важные, сановные люди.

И тысячи людей сочли бы за счастье пожать его огромную, жилистую, волосатую руку, небрежно сбрасывающую сейчас пепел с кончика сигары в золотую чашу, которую держит золотой смеющийся амур.

 

Однажды в этом уголку, на этом кресле сидел в интимной беседе с великим издателем сам император.

Да, сам император, в дни жесточайшей избирательной борьбы самолично осчастлививший редакцию "Великого Отечества" своим посещением и лично из своих рук вручивший издателю патент на баронское достоинство за услуги, оказанные родине, -- сам император провел полчаса в этом самом кресле, интимно беседуя с великим издателем.

 

Снилось ли это этому человеку, когда он был обер-лакеем в гостинице "Мавритания", потом комиссионером по сбору реклам, потом содержателем конторы реклам и объявлений, потом владельцем маленькой провинциальной газетки, которая под его искусными руками сделалась победительницей тысяч читательских сердец?

Он нащупал все слабые места читательского сердца. Он попал в жилу. Он постиг все животное, все преступное, гнездящееся в человеке. Он изучил зверя и самца в человеке-читателе и устремился ему на встречу со своей газетой.

Уголовщина! Убийства! Грабежи! Замечательные кражи! Обольщения! Изнасилования! Потрясающие преступление всех родов! Сенсационные процессы с размазыванием всей преступности полового извращения, садизма, гениальных изобретений грабежа и воровства всякого рода от краж со взломом до великих тончайших тайн ограбления миллионов дураков биржевиками и аферистами.

Сенсационные скандалы со всех концов мира!

Бульварные уголовные романы, бьющие по самым крепким нервам, заливающее читательские души грязью, распутством, втягивающее их в атмосферу преступности, одуряя их, как крепчайшая водка.

 

Он схватил читательскую толпу за уздцы и повел ее за собой.

 

 

Но больше всего -- кровь, кровь!

Сладострастие и кровь -- грязь и кровь, -- о, он понял, как читатель любит кровь! Боится ее и любит. Яркие сцены убийств в пламенном изображении репортера и в ярком наброске художника, немедленно прискакавшего по горячим кровавым следам. Надо, чтобы читатель слышал, как нож еще поворачивается в ране и хрустят кости жертвы!

 

Но эти убийства все же так незначительны!

Зато мировая сцена дает постоянно великое массовое убийство -- войну.

О, счастье! Войны, благодетельные войны не прекращаются ни на минуту! Нет минуты на этом безумном земном шаре, когда бы где-нибудь в каком-нибудь его углу человеческие стада не резали бы друг друга для своих грабителей и владык.

 

Бросая в это все свои деньги, он шлет от своей провинциальной газеты на всякую войну специальных корреспондентов, -- ловких, отчаянных парней, не смущающихся ни перед какою ложью и кровью, посылающих, при случае, собственные пули в головы каких-нибудь дикарей, которых колониальные войска режут во славу великого отечества, и шлющих великолепные корреспонденции, которыми зачитываются за кружкою пива обыватели, охочие до человеческой крови.

 

Скандал, кровь, преступление, сладострастие, -- все это в утонченной форме он переносит в большую столичную газету, которая через десять лет побивает рекорд всей отечественной прессе.

Кровь, преступление, сладострастие, -- и к этому еще выгоднейшая из всех афер: патриотизм, -- пылающая, как вулкан, великая любовь к великому отечеству!

Она забрасывает его миллионами. Она делает его, лакея, собирателя реклам, литературного шулера бароном империи. Она украшает его лакейский фрак звездою. Она делает его властителем миллионов голов человеческого стада.

Теперь у него есть еще только одна великая, заветная мечта: "Великая всемирная война".

 

 

О, если бы она!

"Военные известия его газеты, превосходящие всех! Военные корреспонденции, затмевающие всех в мире! Миллионные затраты, возвращающиеся в десятках миллионов!

И океаны, океаны крови, увеличивающее в тысячи раз тираж его газеты!"

 

"Самый огромный барыш с крови людской!"

И он готовит эту войну. Он плетет, с великими политическими убийцами и грабителями, с шайкой своих писак, кровавую паутину, оплетающую невылазною преступною сетью умы человеческих стад великого отечества.

Он упорно стравляет свой народ с другими народами.

Он готовит великие союзы убийц.

Вместе с отечественными стратегами и министрами политики он готовит ужасающее из преступлений.

 

................................................................

 

-- "Да... Да... -- говорит он старому величественному профессору. -- Ваши статьи о великих идеалах нашей нации превосходны... превосходны...

-- А затем, -- медленно, важно, растягивая слова, говорит профессор, -- по моему плану, как я вам уже сообщал, должна следовать статья о России, как о враге цивилизации, но я хотел бы сначала получить от вас ответ на мое последнее письмо.

Его письмо? Ах, да, просьба об увеличении еще его гонорара, хотя и так гонорар был недавно еще чрезвычайно повышен. Старый жаднюга!

Но статья его так нужна, так нужен сейчас усиленный поток патриотического дурмана из уважаемых уст знаменитого историка-патриота.

 

Сколько же ему еще прибавить?

 

"За сколько его можно купить?"

Вот вопрос, который задает себе великий издатель, при свидании с каждым человеком. О, он знает, можно купить каждого, -- вопрос только в цене, -- каждого: писателя, ученого, депутата, профессора, священника, министра, лакея, служанку, даму, актрису, художника, философа.

 

 

Ученость, талант, совесть, убеждения, душа, тело -- все продажно. -- "Сколько?" -- в этом лишь вопрос.

 

Сделка совершена. Величественный профессор поднимается с кресла, крепко пожимаются руки, и они расстаются, эти союзники, ненавидящие и презирающие друг друга, --

 

Этот ученый отравитель умов студенческой молодежи и миллионов читательских мозгов, этот продавец, извратитель науки, страстно воспевающий отечество, потому что нет ничего выгоднее, как доить святую родину и натравливать сынов ее на другие народы. Сотни тысяч в имперском банке, и вилла в Швейцарии, и звезды, которые сияют во время придворных празднеств на профессорской груди, -- все так красноречиво говорит об этом!

 

И этот шулер журналистики, торговец продажным человеческим словом, одуритель и растлитель духа огромных человеческих масс, который был бы в старину бандитом, пристанодержателем, пиратом, содержателем публичного дома, а теперь, в 20-м веке, это великий властитель духа, великий властелин умов великой империи, великий издатель величайшей газеты, -- этого великого публичного дома человеческого духа.

 

И такие же, как он, сидят повсюду. Повсюду такие же великие, жадные до золота и крови, газетные пауки -- в Лондоне, Париже, Вене, Петербурге, Москве, Нью-Йорке, Риме, Токио -- везде плетут свою кровавую паутину, свои кровавые сети, в которых, как ослепленная бабочка, бьется ослепленная мысль человеческая.

 

Все они -- вся эта шайка отравителей души народов -- беспрерывно готовят войну, готовят ненависть и кровь.

Все они работают во славу своих отечеств. Народы, режьте для них друг друга, потому что святое отечество и их издательский бумажник выше всего!