Человек, имеющий процентные бумаги.

 

Вот он, круглый, румяный, благодушный, с солидным брюшком, в прекрасной паре, с золотой цепочкой, владеющий тем, что составляет мечту-идеал культурного человека: толстою пачкой процентных бумаг.

 

В своё время он трудился: продавал, покупал, имел магазин, мастерскую, фабрику, контору; имение, старался за елико возможно меньшую плату выжать из рабочего люда елико возможно большую прибыль и, сколотив себе состояние, накупил себе процентных бумаг, достиг идеала человеческого благополучия.

Теперь он может отдыхать после "праведных" трудов. Для того, чтобы сытно существовать, ему надо только пошевелить немного пальцами, отрезая со своих акций и облигаций, чтобы получать по ним проценты.

 

Пачка этих красивых, разноцветных бумаг в его несгораемом шкафу -- это законное право на владение рабами в 20-м веке. Это право на человеческий труд, который всюду должен безостановочно совершаться для него, владельца процентных бумаг.

Это право с пота и крови рабочих людей, едва влачащих на скудные заработки самое жалкое существование, добывая проценты, проценты и проценты этим безымянным своим хозяевам и повелителям, этим безликим членам акционерных обществ, товариществ, компаний и банков,

 

 

мастерских, среди грохота фабрик и заводов, среди смертельной стужи, врывающейся на паровозы, в адском жару машинных отделений пароходов, на земле, под землей, на воде, под водой, напрягая, надрывая все свои мускулы и мозги, все свое существо, сотни миллионов рабочих людей истощаются в беспрерывных мучительных усилиях для того, чтобы он, человек с процентными бумагами, получал хорошиe проценты.

 

Для него в отравленных рудничным газом штольнях углекоп разбивает, скорчившись, как земляной червь, черный пласт, наполняя свои легкие черной угольной пылью. Для него индусы, китайцы, японцы, феллахи, итальянцы с утра до ночи не разгибают своей спины в лихорадочных испарениях рисовых болот. Для него, застудив свои кости и отравляясь алкоголем, проводит месяцы в воде, разыскивая золото в песке, рабочий золотых приисков. Для него, для владельца процентных бумаг, тысячи людей гибнут среди болот на постройках железных дорог.

 

Для него миллионы мужчин и женщин должны выматывать из себя жилы, отравляться ядом на зеркальных фабриках, на фабриках свинцовых белил. Миллионы женщин должны для него надрываться на чрезсильной, ничтожно оплачиваемой работе, рождая мертвых детей, умирающих в их чреве от ядовитого воздуха табачных фабрик, скидывая недоношенный от чрезмерного труда плод, -- все для того, чтобы он, владеющий процентными бумагами, аккуратно получал хорошие проценты.

 

Для него, для человека с процентными бумагами, совершается одно из величайших преступлений, -- преступленье над сотнями тысяч детей. У десятков тысяч маленьких белых, черных и желтых рабов, ради его процентов, на заре дней убиваются в преступно чрезмерном для них труде их слабые, едва развивающиеся силы. Тысячи мальчиков ради его процентов не видят неделями солнца в отравленном воздухе угольных копей и каменоломен, открывая и затворяя двери в подземных проходах, погоняя лошадей, везущих в подземной тьме вагонетки с углем и камнем. Тысячи детей, разбивающих уголь, работают в такой уголь-

 

 

ной пыли, что они не могут разглядеть уголь у своих ног без рудничной лампочки на их шапке. Они выходят на белый свет с черным покровом угольной пыли на лице и одежде, жестоко отравляющей их недоразвивающуюся от этого детскую грудь. Ради его процентов маленькие дети пробегают в рабочий день по 22 мили взад и вперед в узких опасных проходах среди оглушающего стука тысяч веретен на ткацких фабриках. Ради них, владельцев процентных бумаг, мучаются дети на стеклянных фабриках, перенапрягая все силы на работе, требующей особой быстроты и точности, в адски вредоносном воздухе, -- то пламенной температуры обжигающей до пузырей жары, то температуры ночного холода. Ради них дети отравляются на табачных фабриках никотином, приучаются отравлять свои легкие, желудок и мозг табаком. Ради их процентов маленькие дети засыпают от смертельной усталости над табачными листьями, которые они распрямляют. Ради них дети отравляются мышьяковыми, меркуриальными ядами на химических, на белильных фабриках. Ради их процентов детские силы гаснут от раннего переутомления.

Цветы жизни растаптываются ради прибылей безликого капитализма. Ежедневно, ежечасно, ежеминутно происходит детское закланье на алтарь коммерческого Молоха для того, чтобы человек, владеющий процентными бумагами, получал свои дивиденды.

 

Жесточайшая эксплуатация мужчин, женщин, -- наконец, детей!

Нарушение всех законов божеских и человеческих!

Но есть то, что в этом мире выше всех законов: это процент, это дивиденд.

 

Вся вселенная существует для того, чтобы он получал свои проценты.

Погибай мир, но проценты должны быть получены!

 

Человек с процентными бумагами широко смотрит на вещи: сегодня выгодны займы республики, -- хорошо, он покупает их. Завтра выгоднее займы конституционной монархии, -- прекрасно, он приобретает их. Послезавтра оказываются выгоднее займы для германского солдатского режима, -- превос-

 

 

ходно, он покупает их. Еще через день выгоднее всего займы для русской тирании, -- отлично, он закупает их. На другой день высший дивиденд дают займы для турецкой деспотии, -- великолепно, он скупает их.

 

-- Господа турки! вы желаете получить от меня деньги, чтобы устроить армянскую резню, -- говорит человек с процентными бумагами: -- извольте, вот вам мои деньги, но за это вы будете платить мне лишних два процента.

 

-- Господа русские цари! Вы хотите получить от меня денег на то, чтобы задушить революцию, -- пожалуйста, но за это вы заплатите мне три процента лишних.

 

-- Вы хотите получать деньги для правительства, которое устраивает еврейские погромы, -- я к вашим услугам, только за это вы заплатите мне лишних четыре процента.

 

Так говорит владелец процентных бумаг, либеральный европейский, американский рантье, христианин, магометанин или еврей -- все равно, как бы он ни назывался, -- Бог у всех их один: процент.

 

Человек с процентными бумагами выше всех предрассудков. Он вкладывает свои деньги во все, что может дать хороший процент, хотя бы это был заем для самого дьявола.

 

Во время бурской войны оказалось, что, прекрасно зная, что готовится война буров с англичанами, английские военно-промышленные фирмы перед самой войной, и чуть ли не во время самой войны, продавали бурцам оружие и снаряды, которыми буры стреляли в их соотечественников. Английские ружья расстреливали английские сердца, но зато акционеры английских военнопромышленных заводов получали прекрасные проценты на свои акции.

"Отечество" -- это прекрасно. Но есть то, что выше всякого отечества: это -- высокий процент!

 

Всякая война есть прежде всего афера. Военнопромышленные предприятия дают самые большие прибыли. Значит, надо вкладывать в них свои деньги. Это мудрость жизни, ясная, простая, деловая. Это дело. Это не бредни каких-нибудь Иисусов и Толстых.

 

 

Акционерные капиталы -- это общая международная кровь. Братства людей никакого нет, но есть братство акций, братство денег, братство процентов. Все деньги переплетаются вместе, переливаются вместе в один всемирный союз наживы. Какие-нибудь французские деньги, переливаясь из рук в руки, в конце концов работают на германских заводах, изготовляющих пушки против Франции, и германские деньги работают в русских заводах, изготовляющих патроны для будущего убийства немцев.

В то время, когда солдаты разных наций будут лить свою кровь на полях всемирной войны, деньги акционеров всех этих наций будут все вместе работать на заводах и фабриках всех воюющих стран, изготовляя вместе орудия и снаряды для взаимного убийства.

Да здравствует великое всемирное братство наживы!

 

-- Что ж делать, что проливается кровь! -- говорит владелец процентных бумаг. -- Я тут ни при чем. Я никого не убиваю.

 

Как ни оберегают императоров, фельдмаршалов, великих миллиардеров, они на виду у всех: одни их чтут и благословляют, другие ненавидят и проклинают. Они на виду у всех: несмотря на миллион предосторожностей, на тысячи полицейских и сыщиков, пуля может все же попасть когда-нибудь в их голову, кинжал революционера в их сердце, бомба анархиста может разорвать того или другого из них в куски.

Но он, владелец процентных бумаг, безликий владелец государственных займов и военнопромышленных предприятий, он, -- тот, который дает деньги на все мировые злодеяния, убийства и грабежи, -- он в безопасности. Его никто не знает. Он ни при чем. Он может спокойно спать и резать свои купоны.

 

Он, безликий человек с процентными бумагами, он невидим, невинен и спокоен. Совесть его чиста. Он только дает деньги. Он только снимает пенки с кровавой похлебки человечества. Он не виноват, что барыши военнопромышленных предприятий самые высокие из всех.

 

 

Имеет же он право думать о своей семье, об обеспечении себя под старость, о приданом для своих дочерей, о наследстве для своих милых внучат?...

 

Совесть его чиста.

 

Где-то смердят трупы негров, забитых при эксплуатировании их его африканской акционерной компанией. Где-то валяются кости армян, изрубленных турецким правительством, которому он даёт денег взаймы. Где-то запеклась кровь на еврейских черепах, разбитых во время погромов, по наущению русской администрации, которую он снабжает деньгами. Где-то замирают в последнем содраганьи на виселицах русские революционеры, умервщляемые правительством, займы которого деятельно им покупаются.

Но ведь он, владелец процентных бумаг, ни при чём тут. Сам ведь он никого не режет, не громит, не вешает. Руки его чисты. Он только даёт деньги и стрежёт купоны.

 

Прогремит труба страшного самоистребления человечества, прольётся океанами жертвенная кровь человеческая, а он, человек с процентными бумагами, только извлечёт из неё огромные барыши.

 

Что же делать, если самые большие проценты даёт кровь человеческая?!

 

Ночь приближается.