Волнение публики.

Такое категорическое заявление Альтшуллера взбудоражило публику. Она опять заволновалась, как море в бурную погоду. Товарищи коммунисты давно уже покинули эстраду. На возвышении, близ кафедры, одиноко стоял председатель, а вдали от него сидел, погружённый в свои мысли, докладчик. Публика шумно требовала ответа на поставленный вопрос.

-- Отвечайте! Отвечайте на вопрос! -- неслись настойчивые крики из публики.

-- А, попались, безбожники, в мешок. Не вырваться вам теперь из него, -- кто-то угрожающе крикнул из первых рядов.

Безбожие, посеянное коммунистами в деревне Покровской, до такой степени опротивело и омерзело всем благоразумным жителям деревни своим бесстыдством и наглым торжеством, своей неудержимой назойливостью и кощунственным издевательством, что публика искренно радовалась его посрамлению и провалу на настоящем собрании. Она не могла сдержать своих порывов и ликующих чувств. А безбожие, что ядовитая змея уже поражённое, раздавленное, всё ещё шевелилось и пряталось в нору недобитым. Нужно совершенно уничтожить этого врага, опасного и коварного, низкого и подлого, и публика держала его за хвост, не давая ему ускользнуть куда-нибудь.

-- Одного нажалили пчёлы, так ушёл уже, -- слышалось из шумящей и волнующейся публики, --а другого птицы заклевали, так удирать собирается. Нет, не пустим! Отвечай!!!

-- Отвечай! Отвеч-а-а-й!!! -- сотня голосов вторили этому голосу.

Председатель, стоя у кафедры, что-то кричал во всё горло и размахивал руками. Но его никто не слышал за шумом публики. В этот момент подошёл к кафедре Матюнин. Сильные крики публики и председателя вывели его из глубокого раздумья. Он очнулся и с удивлением глядел на разбушевавшихся слушателей, соображая, что случилось. Появление его у кафедры сразу успокоило публику, она смолкла и вся превратилась во внимание. Председатель что-то разъяснял докладчику, волнуясь и жестикулируя. На кафедре докладчик опять стал на прежнюю дорогу коммунистическая агитатора. Он приободрился и почувствовал в себе силы, чтобы дать ответ на вопросы своего собеседника.

22. Кто умнее: природа или человек.

-- Вы хотите знать: умна ли природа? -- обратился он с обычной у него вежливостью к Д-ну Л-чу.

-- Я должен сказать, что природа, какой мы её знаем, не имеет ума, такого ума, каким обладает человек. Мы имеем сознание, мы знаем свои поступки, знаем, что мы делаем, мы размышляем, рассуждаем, решаем и меняем свои решения. Всё это доказывает, что мы сознательные, разумные существа. Природа же ничего подобного не имеет: она не рассуждает, не размышляет, она не сознаёт, что делает. Природа -- бессознательна. Наш социалистический знаменитый философ, Иосиф Дицген, писал: «ни в беге звёзд, ни в яйце кукушки, ни в других проявлениях природы нет сознания». Природа -- слепа. Вот ответ на Ваш вопрос.

-- Спаси тебя, Господи, за твой ответ, -- сказал на это Д. Л. и поставил новый вопрос:

-- Значит, человек умнее, природы?

-- Конечно, -- уверенно ответил Матюнин. -- Человек мыслит, он -- разумное существо, он подчиняет себе природу, заставляет её работать на себя. А природа слепая материя и бессознательное движение.

-- Скажи же мне, пожалуйста, дорогой мой, -- опять новый вопрос поставил Д. Л., -- может ли человек, такое умное и сознательное существо сделать, например, такую машину, которая говорила бы, как человек, как, вот, мы с тобой говорим?

-- Не только может, -- улыбаясь, ответил докладчик, -- но уже это сделал. Разве вы не знаете, что давно уже существуют машины говорящие и поющие: фонографы, граммофоны.

-- Я не о таких машинах спрашиваю. Граммофоны я слышал, Это не они говорят, а человек говорит и поёт через них. Вот, как например, гармонист выигрывает какую-нибудь песню. И в граммофоны слышишь какого-нибудь артиста или оратора. Сам граммофон от себя ничего не может сказать. Это -- мёртвая машина. А я спрашиваю: может ли человек сделать живую, умственную машину, чтобы она сама думала, как думает и говорит человек?

-- Подь-ка сюда, Трофимушка, -- вдруг обратился Д. Л. к сидевшему неподалеку от возвышения мальчику лет десяти. Тот подошёл.

-- Вот, видишь этого мальчика, -- обратился Д. Л. к Матюину, гладя по головке бойкого мальчишку, -- отец у него глухонемой, а сыночек, вот, вышел резвый, речистый, смышлёный. Глухонемая привычка отца не перешла к нему.

Д. Л. задал несколько вопросов Трофимушке; тот отвечал бойко и толково.

-- Вот, видишь, -- опять обратился к Матюнину Д. Л., -- какого смышлёного ребёнка создала, по-вашему, природа, слепая, как ты говоришь, и глупая. А может ли человек, -- спрашиваю, -- сделать такую машину живую и умственную, как этот мальчик? Ведь, человек, как ты объяснил, разумнее природы. Да это же пишет и ваш философ Есель Цицкин.

-- Иосиф Дицген, -- внушительно и строго поправил Д-на Л-ча председатель, успевший уже успокоиться после криков и волнений.

Увлекающийся Матюнин не сразу понял, в какую западню поймал его этот неучёный мужик, Демьян, и на его вопрос быстро ответил:

-- Наука весьма успешно развивается и делает человека с каждым открытием более сильным, более могущественным, более знающим. То, что казалось ещё недавно невозможным, неосуществимым, теперь стало обычным явлением. Если бы наши предки воскресли сейчас, то им показался бы наш век чудесным. Мы теперь разговариваем за сотни вёрст, плаваем под водою, летаем по воздуху, имеем всевозможнейшие машины, необычайно сложные и хитроумные. Уже есть машины пишущие, читающие, считающие. Нужно верить, что скоро наступит время, когда наука будет создавать живые существа, самостоятельно рассуждающие и от себя говорящие, по своему желанию.

-- Вот, будет хорошо-то: пошёл на фабрику и заказал детей, сколько хочешь и каких хочешь. А пчёлок не будут делать? -- спросил Д Л. докладчика иронически. Но тот убеждённо ответил:

-- Наука до всего может дойти, будут и пчёлы искусственные.

-- Почему же она теперь не может этого сделать?

-- Теперь ещё не дошёл человек до такого совершенства.

-- А глупая природа дошла? -- поставил Д. Л. роковой вопрос. -- Кто же из них умнее?

Только теперь Матюнин догадался, в какое безвыходное положение загнал его совопросник. Он обдумывал, что ответить на поставленный вопрос, ведь на самом деле оказалось, что природа умнее человека. Она уже миллионы лет производит то, до чего человёк не дошёл ещё и теперь, несмотря на блестящее развитие научных знаний. Человек не может ещё создать какой-нибудь козявки, даже простой былинки, а природа создаёт самих людей, -- наиболее совершенное существо из всего животного мира. Что же это означало бы? Как бы в ответ на эти мысли Матюнина, Д. Л. пользуясь молчанием докладчика, продолжал говорить:

Вопросы до точки доведенные.

-- Ты, милый мой, уже разъяснил мне, что пчёлы тысячи лет существуют и знают своё мудрое занятие. Да ещё какое мудрое, какого никто из людей не знает и не может сделать!

-- Опять за пчёл взялся -- с досадой проворчал председатель.

-- А без тебя, -- продолжал свою речь Д. Л., -- я спрашивал председателя насчёт птичек: кто их научил весьма мудрому, прямо-таки чудотворному делу, как перелёт на целые тысячи вёрст, чего человек не может сделать? Председатель ответил, что их природа научила такому мудрому делу.

-- Я этого не говорил, -- смущённо заявил Альтшуллер.

-- Гово-ри-л! Гово-ри-л! -- раздалось несколько голосов из публики.

-- Я вот, и добиваюсь, -- продолжал Д. Л. совершенно спокойно, -- кто же именно научил птиц такой мудрости: глупый кто, или разумный, зрячий или слепой?

-- Вон, ведь, куда птички-то привели! – кто-то заметил среди публики.

-- Знамо, не даром он их спрашивает, -- ответил другой голос. -- Ай, да Лукич! Ума палата!

-- До точки доводит. У него, брат, не вырвешься, -- сказал ещё один голос из публики.

Демьян Лукич действительно до точки довёл свои вопросы. Матюнину оставалось или признать, что над природой существует какой-то Всемирный, Всезнающий и Всюдупроникающий Разум, т. е., признать, что существует Бог, или признать самую природу, рождающую пчёл, птиц и самого человека, такой разумной и мудрой, что самый учёный человек кажется перед ней ничтожеством со всеми своими познаниями и изобретениями, т. е. признать самую природу Всемогущим и Вездесущим Богом. Как ни вертись, а кого-то и где-то нужно признать Разумной Сознательной, Творящей Силой. Матюнин только что доказывал, что природа бессознательна и слепа, что она ниже разумного человека. Как же теперь отказаться от этого мнения? Неудобно и постыдно! Да если и откажешься, всё равно выхода нет: нужно признавать Бога в природе или над природой. Смущённо и значительно поколебленный в своих атеистических верованиях, Матюнин дал привычный, давно затверженный ответ, которому он в настоящий момент и сам уже не верил.

-- Я уже Вам объяснил, -- сказал он Д-ну Л-чу, -- что в природе всё постепенно развивается, совершенствуется, приспособляясь к существующим условиям. В природе идёт непрерывная борьба за существование. Она и создаёт у животных новые и полезные органы, необходимые для этой борьбы. Перелёт птиц относится именно к этой борьбе за существование. Птицы отлетают в теплые страны с той целью, чтобы не погибнуть на севере от сильных морозов, а также от прекращения на всю зиму пищевых продуктов. Птицы приспособились к этому ежегодному отлёту, привыкли к нему, и привычка стала уже прирождённым инстинктом. Теперь уже птицы повинуются ему безвольно и бессознательно. Вот вам мой ответ, я больше ничего не могу прибавить, -- закончил Матюнин, точно извиняясь перед своим совопросником.

Демьяну Лукичу ничего не стоило опровергнуть этот ответ, да он уже и опроверг его, когда имел схватку с председателем собрания. Тогда он указал, что человеку после рождения всегда приходится учиться ходить, несмотря на то, что все его предки ходили целые тысячелетия, а цыплёнок вылупливается из яйца с готовой способностью бегать. От чего это человека не наградила этой способностью ни природа, ни борьба, а цыплёнка наградила? Альтшуллер не ответил на этот вопрос. Д. Л. мог бы снова поставить его уже Матюнину и этим сразу покончить е его ответом. Но он, по-видимому, не хотел.повторяться, а поэтому обратился к другому вопросу.