Политика КНР на Ближнем Востоке определяется сочетанием ряда факторов, доминирующими из которых являются стремление Пекина играть ключевую роль в мировой политике. Ближний Восток является регионом с ключевым геополитическим значением, который определяет глобальный политический баланс сил. В этой связи активное участие в делах ближневосточного региона является необходимым условием для Пекина в реализации его планов приобретения статуса глобальной державы.
Также китайская политика в отношении Ближнего Востока определена потребностью КНР в обеспечении стабильных импортных поставок энергоресурсов из региона. На сегодняшний день около 50 % импортной нефти КНР приходится на ближневосточной регион. По оценкам Международного энергетического Агентства к 2017 г. доля Ближнего Востока, в общем импорте сырой нефти КНР может достигнуть 70 %. Исходя из этого обеспечение прочных позиций для китайских нефтяных компаний в энергетических секторах стран Ближнего Востока, является приоритетным направлением политики КНР в отношении данного региона.
По обеим из этих позиций главным конкурентом Китая в данном регионе выступают США, что, в свою очередь, определяет само содержание и характер проводимой Пекином политики в ближневосточном регионе.
Также необходимо отметить тот факт, что многие страны региона как и союзники США, так и страны с которыми у США сложные отношения рассматривают КНР в качестве балансира влиянию Вашингтона в регионе. Так традиционный союзник США, Саудовская Аравия, часто критикуемая со стороны Вашингтона по таким вопросам как несоблюдение демократических норм и финансировании террористических организаций рассматривает КНР как альтернативу отношениям с Америкой. Такие страны как Иран видят в КНР альтернативного источника капитала и технологии, а также защитника своих национальных интересов. Данный момент существенно облегчает КНР продвигать свои интересы в регионе, а также конкурировать с США.
В качестве отличительных моментов политики КНР в отношении региона можно выделить следующие моменты:
КНР стремится развивать взаимоотношения со странами региона, как на двухсторонней основе, так и в формате многосторонней дипломатии. Так КНР поддерживает стабильные двухсторонние связи не только со стратегически важными странами региона (Иран, Саудовская Аравия), но также и со странами занимающих меньшую долю в структуре импорта энергоносителей КНР и не представляющих для нее существенную стратегическую значимость. Одновременно КНР учредила с 22 арабскими странами в 2004 г. Китайско-арабский форум сотрудничества, а также тесно взаимодействует с Советом сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), с которым планирует создать зону свободной торговли.
Кроме этого необходимо отметить то, что в прошлом Китай реагировал на заявления высокопоставленных американских руководителей, в которых выражалась озабоченность угрозами безопасности США, и тормозил самые опасные направления своей деятельности на Ближнем Востоке. Однако, на данный момент увеличение энергетических потребностей Китая и осознание им своей крепнущей политической и прежде всего, экономической мощи все чаще затрудняет действия Вашингтона по оказанию влияния на ближневосточную политику Пекина. Характерным показателем данной политики является позиция КНР по иранской ядерной проблеме. Так, попытки Вашингтона ужесточить санкции против Тегерана наталкиваются на сопротивления Пекина, который имеет глубокие экономические интересы в Иране, основывающихся, главным образом, на потребностях КНР в иранских энергоресурсах. Несмотря на критику США КНР, продолжает осуществлять инвестирование в энергетический сектор ИРИ. В феврале 2007 г. Синопек подписала контракт на вложение 2 млрд. долл. США на разработку нефтяного месторождения Ядавар, на юго-западе Ирана.[16] Также, несмотря на протесты запада КНР для укрепления своих позиций в регионе осуществляет поставки вооружений странам региона. КНР продает оружие не только странам изгоям, но и союзникам США, таким как Саудовская Аравия. О масштабах распространенности китайской военной техники говорит тот факт, что во время вооруженных столкновений Израиля и Хезболлы в июле-августа 2006 г. один из израильских вертолетов был сбит китайской ракетой C-802 в Бейруте.[17]
Экономическое сотрудничество КНР со странами Ближнего Востока развивается не только в энергетическом секторе, но также и в других областях. Так КНР участвует в формировании в Иране широкополосной сети, китайская автомобильная компания «Chery» планирует совместно с иранской стороной производить ежегодно около 50000 автомобилей марки «Geely», а китайская северная промышленная корпорация (NORINCO) заключила контракт на сумму 680 млн. долл. США для сооружения метро в Тегеране. При этом необходимо отметить, что КНР также привлекает в свою экономику ближневосточные инвестиции, в частности капитал арабских стран. В 2007 г. на форуме «Ближний Восток - Китай» председатель Международного финансового центра Дубая Омар бен Сулейман заявил, что в течение ближайших пяти лет страны Ближнего Востока могут вложить в экономику Китая «большую часть из 250 млрд. долл. США, инвестируемых в Азию.[18]
Также КНР стремится максимально расширить свое экономическое присутствие в регионе путем развития торговли со странами региона. Таким образом, КНР стремится стать важным фактором для экономик стран Ближнего Востока. В 2006 г. Товарооборот между КНР и 22 странами Лиги Арабских государств составил около 56 млрд. долл. США (рост по сравнению с аналогичным периодом- 29,6%). По оценкам экспертов уровень торговли к 2010 г. Может достигнуть 100 млрд. долл. США. Также растет уровень торговли КНР с Ираном. На сегодняшний КНР стал крупнейшим торговым партнером для ИРИ, а уровень двухсторонней торговли достиг 20 млрд. долл. США.[19]
***
Таким образом, можно констатировать, что стремление КНР максимально расширить сферу своего влияние в регионе Ближнего Востока обусловлена стратегическими задачами удовлетворения своих политических амбиций и обеспечения потребностей своей экономики надежными поставками энергетического сырья. Для достижения этих целей Китай использует различные средства: от дипломатических заявлений до поставок вооружений странам-изгоям. При этом необходимо отметить факт увеличение независимости КНР как в высказывании своей позиции по вопросам ближневосточной политики, так и в выборе способов влияния на политический процесс в регионе.
89 вопрос: Региональные конфликты и проблемы безопасности в СВА: угрозы, вызовы, противостояния, риски. Политика стран СВА в области национальной и региональной безопасности. Вооружённые силы стран СВА.
Несмотря на резко продвинувшееся экономическое и культурное сотрудничество между странами субрегиона, военно-политическая ситуация в Северо-восточной Азии (СВА) остается фактически на уровне "холодной войны". Проблемы все те же, да и инструментарий прежний - союзы США с Японией и Южной Кореей. Очевидна необходимость создания многосторонней структуры разрешения прежних и предотвращения новых конфликтов, формирования определенной системы коллективной безопасности.
Сама идея безопасности в СВА обсуждается достаточно активно и какое-то время перспективы складывания системы безопасности в субрегионе уже в недалеком будущем выглядели вполне реальными. В ее поддержку выступают не только ученые, эксперты, но и крупные политические и государственные деятели. Однако практической отдачи все официальные заявления, декларации, проекты и аналитические разработки пока не имели. На деле большинство стран субрегиона продолжает заниматься усилением своих военных потенциалов и проводит политику в духе традиционных принципов "баланса сил".
Системный кризис в Северной Корее, постоянно ухудшающаяся экономико-политическая и социальная обстановка на Российском Дальнем Востоке, глубокие противоречия китайского развития и многие другие процессы способны в любой момент поджечь фитиль к пороховой бочке, которой, собственно, и является Северо-восточная Азия.
По-своему это подтверждают высокие темпы милитаризации стран СВА, равно как и всей Восточной Азии. Крупнейшая азиатская страна субрегиона - Китай - обладает ядерным оружием, Япония готова к его производству, а вплотную к СВА примыкают два новых члена ядерного клуба - Индия и Пакистан, что является дополнительным доводом в пользу неотложных усилий по созданию субрегиональной структуры безопасности. К тому же индийские и пакистанские ядерные испытания восприняты странами Северо-восточной Азии как серьезный довод в пользу продолжения собственных ядерных программ.
Часто говорится, что в АТР развиваются экономические интеграционные процессы, которые рано или поздно будут дополнены сотрудничеством в области безопасности.
Со сказанным можно согласиться, но с существенной оговоркой: экономические интеграционные процессы не всегда и не во всем подталкивают своих участников к решению задач общерегиональной безопасности. В Азии экономический регионализм является не столько "выношенным", сколько "вынужденным". Если к Европе применима формула "регионализм вместо национализма", то в Азии она может звучать по-другому - "регионализм ради национализма". Поэтому не исключено стремление некоторых государств использовать регионализм для укрепления собственного влияния, лидерства - возможно, в ущерб интересам других стран.
Тем не менее создания системы безопасности требуют общие задачи развития стран Северо-восточной Азии и всего региона. Это развитие характеризуется глубоким несоответствием между степенью экономического партнерства и взаимопроникновения и уровнем региональной безопасности, и на каком-то этапе обязательно выяснится, что дальнейший экономический рост, сближение азиатско-тихоокеанских стран в рамках тех или иных процессов тормозится отсутствием приемлемого уровня безопасности.
Актуальность формирования многосторонних структур безопасности резко возросла в связи с азиатским кризисом, который уже обернулся социально-политической нестабильностью в такой стране, как Индонезия, и серьезным образом затронул страны северной части региона. Общеизвестно, что большинство современных угроз международной безопасности имеет внутреннее происхождение и можно только догадываться, какой эффект на ситуацию в Северо-восточной Азии окажет, допустим, финансово-экономический хаос в Китае или в России.
Можно сопоставить коллапс экономической и политической системы коммунизма в Восточной Европе и СССР в конце 80-х - начале 90-х гг. и нынешние проблемы азиатского капитализма. В первом случае негативные последствия в какой-то степени удалось самортизировать благодаря наличию в Европе многосторонних структур безопасности. В АТР, в Северо-восточной Азии подобных структур нет, а вызовы безопасности здесь могут оказаться не менее (если не более) серьезными, нежели в Европе.
Территориальные споры и конфликты
Международного происхождения
А. Проблема островов Южно-Китайского моря, затрагивающая Китай, Японию, Тайвань и государства Юго-Восточной Азии. На нынешнем этапе еще не созрели условия для урегулирования данного конфликта, что подтверждает в частности поведение Китая и его стремление превратить экономически и стратегически Южно-Китайское море в свое "внутреннее" пространство. Само существование конфликта препятствует согласованию позиций стран СВА в области региональной безопасности в целом.
Б. Проблема Южно-Курильских островов в российско-японских отношениях. Без ее решения трудно рассчитывать на создание системы безопасности в Северо-восточной Азии. Несмотря на определенное сближение позиций Москвы и Токио и план Ельцина-Хасимото, едва ли можно ожидать подписания мирного договора к 2000 г.
Характерно, что другие крупные державы региона (США и Китай) нельзя обвинить в большой заинтересованности в разрешении российско-японского спора. Он явно осложняет положение государств, которые в целом ряде случаев являются их конкурентами. К тому же Вашингтон, озабоченный сохранением своей военно-политической гегемонии в СВА, видит в российско-японском споре один из факторов, заставляющих Токио не терять интереса в американском альянсе. Китай - обстоятельство, мешающее экономическому возрождению Российского Дальнего Востока.
Последний представляет для Пекина потенциальный территориальный и сырьевой резерв, и возникновение там динамичного индустриального центра вряд ли будет соответствовать китайским геостратегическим расчетам. Сегодня КНР является главным из внешних претендентов на богатства РДВ, в случае же российско-японского примирения и подписания мирного договора, Токио, скорее всего, начнет разворачивать масштабную экономическую экспансию на Дальнем Востоке РФ. Характерно, что одной из причин, заставивших японского премьер-министра отказаться от прежнего жесткого подхода к отношениям с Россией, были опасения слишком стремительного роста могущества КНР.
Внутреннего происхождения
А. Корейский конфликт, порождающий глубокие противоречия между всеми державами Северо-восточной Азии. США, Япония, Китай и Южная Корея отчетливо сознают, что существование милитаристского режима КНДР - бомба замедленного действия, поэтому все они являются участниками процесса урегулирования, выступая за мирное разрешение конфликта и объединение страны.
Однако каждое из этих государств в конце концов преследует собственные цели и их интересы трудно совместимы. Япония и Китай отнюдь не в восторге от перспективы возникновения нового мощного государства, способного стать для них гораздо более серьезным конкурентом на региональной арене, нежели нынешняя Республика Корея. Последняя, понятно, придерживается иной точки зрения. Кроме того, Соединенные Штаты не без оснований подозреваются в намерении использовать появление нового государства для упрочения своих военно-политических позиций в СВА. Сеул без всякого удовольствия наблюдает за тем, как США перехватывают лидерство в процессе урегулирования конфликта, оттесняя его самого на второй план.
Нынешний характер урегулирования совершенно не учитывает интересов России, которая фактически исключена из этого процесса урегулирования и в состоянии оказывать на него лишь незначительное влияние. Это может привести к тому, что предполагаемый результат (если его удастся достигнуть) будет противоречить российским национальным интересам.
Многое зависит не столько от самого разрешения конфликта и самого объединения, а от того, как это произойдет. Если, к примеру, объединенное корейское государство сохранит военный альянс с Соединенными Штатами, это будет означать существенное приближение передового рубежа американского стратегического базирования к жизненно важным центрам Российского Дальнего Востока.
Также очевидно, что государством, которое не может не проиграть в результате урегулирования, является Северная Корея, поскольку выживание пхеньянского режима напрямую связано с сохранением раздела страны и конфликта между Севером и Югом.
Б. Противостояние Пекина и Тайбэя неизбежно ставит в сложное положение многие государства, имеющие солидные экономические интересы как в континентальном, так и в островном Китае. При этом существование данной проблемы может рассматриваться не только как угроза безопасности субрегиона, но и как фактор, в определенной степени ограничивающий амбиции КНР, явно претендующей на региональное доминирование.
Сегодня региональные конфликты в СВА не столько побуждают государства региона объединять свои усилия в области безопасности, сколько разводят их интересы.
Социально-политическая нестабильность и внутренние кризисы
А. Потенциально возможная дезинтеграция России, чреватая развалом нынешней политической системы и развитием неуправляемых процессов, способных реально угрожать не только российской национальной безопасности, но и региональной безопасности. Имеется в виду не только потеря централизованного контроля над ракетно-ядерными силами, но и образование на Российском Дальнем Востоке очага социальной, этнической и экономической нестабильности. Вместе с тем, нельзя исключать, что ряд государств региона могут усмотреть в подобной перспективе возможность укрепить собственные позиции за счет слабого соседа.
Б. Кризис политической системы в Китае, где бурные темпы роста сопровождаются резким усилением социального расслоения, обнищанием значительной части населения и неравномерностью развития. Рано или поздно тоталитарно-олигархическая система управления может вступить в противоречие с потребностями современного прогресса и тогда неизбежно наступит время общественных потрясений.
Этот процесс, чреватый малопредсказуемыми последствиями для региональной безопасности, одновременно будет означать ряд плюсов для держав-соседей, которые а) заинтересованы в ослаблении державы, способной стать одним из лидеров XXI века, причем лидером, способным на достаточно жесткую экспансионистскую политику; б) в трансформации китайской общественно-политической системы в направлении либерально-демократических ценностей, которые давно усвоены США и на которые в той или иной степени ориентируются Россия и Япония.
В целом сегодня в СВА отсутствует осознание необходимости совместных усилий для предотвращения вспышки социально-экономическое нестабильности в регионе.
Сепаратизм
Угроза сепаратизма прямо связана с угрозами безопасности. В результате обострения противоречий "центр-периферия" российский сепаратизм может в перспективе привести к отделению Российского Дальнего Востока и созданию там одного или нескольких квазигосударств. Нечто подобное, при известных обстоятельствах, нельзя исключать и в Китае, где национально-этническая ситуация в отдельных провинциях (в частности, в Синьцзяне) может благоприятствовать "рывку" к самостоятельности.
Опасности, которые несет в себе сепаратизм, очевидны. Во-первых, сепаратистские настроения подобны дурной болезни и могут перекидываться из страны в страну, из региона в регион. Во-вторых, дробление некогда централизованных государств рождает новые конфликты, способные угрожать благополучию соседей (примеры распада СССР или Югославии подтверждают более, чем наглядно).
С другой стороны, чрезвычайно велик соблазн использовать сепаратистские движения и возникающие на их основе государственные образования для продвижения своих интересов, экономической и даже военно-политической экспансии. Трудно быть уверенным в том, что все страны Северо-восточной Азии в состоянии устоять перед подобным соблазном.
Поэтому сомнительно, чтобы сегодня вполне реальная угроза сепаратизма могла сплотить их в построении такой структуры, которая была бы способна эту угрозу предотвратить.
Экспансионистская политика отдельных государств
В данном случае чаще всего подразумевают Китай и Японию, которые в недалеком будущем якобы способны вступить на путь не только экономической, но и военно-политической экспансии. Оба этих варианта носят весьма гипотетический характер.
Как бы то ни было, исследователи обязаны принимать во внимание и подобное развитие событий и говорить в этом случае о совместимости интересов государств СВА в плане безопасности не приходится, поскольку одно из них будет обязательно противостоять другим. Разумеется, и в таких обстоятельствах можно будет говорить о создании системы безопасности, но системы, уносящий в прошлое, в межвоенный период или в эпоху "холодной войны", когда группа стран объединялась против общего противника.
Исторически укоренившееся взаимное недоверие
Былая вражда и неприязнь могут оказывать существенное влияние на развитие современных политических отношений. Примеры - память азиатских народов о японской агрессии в годы второй мировой войны, до сих пор сказывающиеся последствия гражданской войны в Китае на контакты между КНР и Республикой Китай. Все страны Северо-восточной Азии воевали друг с другом, войны эти были жестокими и кровопролитными, а мирный период в развитии субрегиона представляется сравнительно непродолжительным.
Поэтому память о прошлом является существенным препятствием на пути строительства совместной системы безопасности.
Милитаризация стран региона
Специфика Северо-восточной Азии заключается в том, что исторически укоренившееся недоверие сочетается с высокой концентрацией в субрегионе современных вооружений - в том числе ядерных - и вооруженных сил.
Обладание государством разрушительным оружием, особенно ядерным, само по себе может восприниматься соседями в качестве вызова или угрозы безопасности. Между тем в СВА расположены государства, которые либо владеют ядерным оружием и средствами его доставки, либо располагают достаточным потенциалом для начала его производства в сжатые сроки.
Милитаризация неизбежна в отсутствие политических структур, обеспечивающих безопасность, и может являться верным симптомом возрождения военно-силовых отношений.
Сам факт существования вызовов безопасности может провоцировать сотрудничество, как реакцию на конфликт или на потенциальный конфликт. Однако, как было отмечено, эти вызовы воспринимаются странами региона весьма дифференцировано, и то, что для одной страны явится угрозой, для другой - как возможность "поправить свои дела".
В известном смысле страны СВА могут сожалеть об исчезновении "советской угрозы", которая худо ли бедно имела объединяющий эффект и отодвигала на второй и третий план иные, не столь первостепенные угрозы и вызовы. Разумеется, сегодня можно "на перспективу" рассуждать о китайской или японской угрозах, однако трудно наверняка утверждать, действительно ли эти страны предпримут в обозримом будущем попытки утверждения национального лидерства в ущерб безопасности соседей.
Таким образом, на современном этапе перед странами Северо-восточной Азии стоит принципиально новая задача - формирование системы безопасности в условиях резко дифференцированного восприятия возможных угроз и рисков и в отсутствие определенного противника.
Система коллективной безопасности - самая примитивная, самая надежная и самая недолговечная - ее проще всего создать (был бы враг, против которого можно объединиться) и проще всего развалить - дождаться, пока этот враг исчезнет. Так что, может, и не стоит печалиться, что сегодня в СВА отсутствует почва для формирования такой системы. В любом случае уровень современного развития, специфика международной ситуации требует иного подхода, который позволил бы добиваться сочетания различных интересов стран субрегиона в области безопасности или, по крайней мере, сосредоточивал их внимание не на том, что их разъединяет, а на том, что объединяет.
Во второй половине 80-х гг. предложения о создании в АТР многосторонней структуры безопасности выдвигались Россией, Австралией и Канадой. Они "не прошли" - отчасти потому, что предлагались в известном европейском политическом стиле: выдвинуть идею, собрать внушительный саммит, подписать установочный документ и только потом начинать думать, как наполнить его реальным содержанием. Политическое мышление Азиатского Востока предпочитает идти не от общего к частному, а наоборот. Сперва созревание предпосылок на локальном и субрегиональном уровнях, создание местных структур и только потом создание договорно-правового каркаса общерегиональной системы.
Нечто подобное происходит в Юго-Восточной Азии и в Южной части Тихого океана, где появляются зачатки "сообществ безопасности" - субрегиональных образований, представляющих сочетание двусторонних и многосторонних отношений, регулирующих состояние безопасности в различных областях. В их основе лежат не столько представления о существовании общей внешней угрозы, сколько единство стран-партнеров в своем стремлении к миру - независимо от источников его нарушения. На первый план выходят не военно-политические, а экономические, экологические, демографические, продовольственные и другие проблемы, борьба с наркобизнесом, международным терроризмом и т.д.
Известны концепции "общей безопасности", "полной" или "исчерпывающей безопасности", кооперативной безопасности, которые в гораздо большей степени отвечают потребностям современного развития, нежели столь популярная прежде коллективная безопасность. Разработка этих и других концепций в научно-политических кругах азиатско-тихоокеанских стран идет полным ходом, и им отвечают усилия, предпринимаемые на практическом уровне.
С 1992 г. вопросы военно-политической безопасности обсуждаются на региональных постминистерских конференциях в рамках АСЕАН, в 1994 г. создается асеановский Региональный форум по вопросам безопасности (АРФ), на неофициальном уровне функционирует Совет по безопасности и сотрудничеству. В Юго-Восточной Азии и в Южной части Тихого океана созданы безъядерные зоны.
Однако Северо-восточная Азия, демонстрирующая наиболее впечатляющий экономический рост, фактически остается в стороне от инициированных процессов, хотя ей, казалось бы, они нужны прежде всего. Причина не только в том, что страны СВА еще не преодолели той промежуточной стадии, когда близость и взаимодействие рождают не взаимопонимание, а столкновение интересов. Главное в том, что на Севере экономическое сотрудничество не привело пока к региональной консолидации.
Выше отмечалось, что интеграционные процессы не гарантируют автоматически решения вопросов безопасности. Но без интеграции они уж точно решены не будут. Без субрегиональной общности не будет того фундамента, на котором можно конструировать те или иные структуры безопасности. К сожалению, такой общности в Северо-восточной Азии пока не существует.
В конце 60-х гг. американский политолог Брюс Рассет определил пять критериев региональной общности: 1) социально-культурная гомогенность; 2) приверженность схожим политическим подходам или схожее внешнее поведение; 3) политическая взаимозависимость, обусловленная наличием системы межнациональных, межправительственных организаций; 4) экономическая взаимозависимость; 5) географическая близость.
Северо-восточная Азия отвечает лишь последнему критерию - географической близости. Фактор экономической взаимозависимости, который для Тихоокеанской Азии в целом играет определяющую роль, не распространяется на такие страны, как Россия и Северная Корея, от которых (правда, в силу разных причин) зависит судьба субрегиона. Социально-культурная гомогенность весьма условна, о схожем внешнем поведении или совпадении политических подходов говорить не приходится.
В Северо-восточной Азии нет ни сплоченной команды, которая целеустремленно боролась бы за обеспечение безопасности, ни одного или двух лидеров, озабоченных тем же. Здесь, в отличие от других субрегионов АТР, отсутствует четкая внутренняя структура, и он (субрегион) больше напоминает просто неоднородную группу государств, которые не в состоянии подняться над своими узконациональными интересами.
Характерный пример - позиция США, которые использовали окончание "холодной войны" во многом для того, чтобы окончательно вытеснить Россию с ее прежних позиций. Судя по всему, многосторонняя система безопасности, с точки зрения США, может не столько способствовать реализации их лидерских амбиций, сколько дать лишний шанс своим конкурентам. Думается, это одна из причин того, что процесс решения корейского конфликта стал развиваться не в рамках многостороннего сотрудничества. Еще раз было подтверждена приверженность США к традиционному двустороннему подходу, который, кстати, государства, стремящиеся к утверждению своего лидерства или гегемонии, всегда предпочитают многосторонним усилиям.
Не наблюдается особой заинтересованности в поддержке проектов многосторонней безопасности на субрегиональном уровне у КНР, полагающей, что эти проекты ограничат ее свободу действий в реализации собственных лидерских амбиций, а также в практическом решении спорных территориальных вопросов.
Вместе с тем сказанное не означает, что дело с безопасностью в Северо-восточной Азии абсолютно безнадежно. С этим можно согласиться в том смысле, что практически невозможно заниматься обеспечением безопасности в Северо-восточной Азии лишь в рамках этого субрегиона. В данном случае теория "строительных кирпичей", предполагающая, что вначале мы выстроим локальные структуры безопасности в каждом из субрегионов АТР, а потом сложим из них нечто общее, не срабатывает.
Проблемы безопасности Северо-восточной Азии целесообразно решать не на субрегиональном уровне, а в общерегиональном контексте, что позволит определенным образом смягчить силу противоречий между странами субрегиона. В Северо-восточной Азии доминируют великие державы, отношения которых являются источником противоречий и конфликтов, в то время как в АТР, в целом, тон задают средние державы, чья деятельность, как показывает практика последних десятилетий, является основным источником стабильности и безопасности в регионе. Эти страны способны выступать в роли "коллективного лидера" и более-менее эффективно влиять на состояние региональной ситуации.
Неудивительно, что в АТР в целом настрой в пользу обеспечения безопасности ощущается значительно сильнее, чем в Северо-восточной Азии. Средние державы в меньшей степени скомпрометированы конфронтационной, экспансионистской политикой, они гораздо прочнее "впаяны" в регион экономически и психологически.
Проблемы безопасности Северо-восточной Азии уже обсуждаются в рамках АРФ, на постминистерских конференциях, однако желательно создание общерегиональной организации, которая непосредственно занималась бы обеспечением безопасности в СВА.
Учитывая, что в Азии попытки формализации тех или иных процессов на их начальной стадии обычно обречены на провал, создаваемая организация должна носить неформальный характер. Можно возразить, что есть уже нечто подобное - Совет безопасности и сотрудничества. Допустим. Но перед созданием Конференции по тихоокеанскому экономическому сотрудничеству (КТЭС) тоже говорили - есть уже много разных организаций, зачем еще одна? И тем не менее именно КТЭС сыграла в 80-е годы ключевую роль в становлении интеграционных процессов.
Если будет создана неформальная организация по разрешению проблем безопасности Северо-восточной Азии, если правительства стран региона с самого начала поддержат ее, то можно рассчитывать на определенные результаты.
* * *
Россия не скрывает своей заинтересованности в создании надежной и эффективной безопасности в Северо-восточной Азии.
В Концепции национальной безопасности Российской Федерации, принятой в декабре 1997 г., отмечается, что "угроза крупномасштабной агрессии против России в обозримом будущем практически отсутствует". Это констатируется и в "Основах (концепции) государственной политики по военному строительству России на период до 2005 года" (август 1998 г.) - исходящем из посыла, что "крупномасштабные войны против России маловероятны".
Наиболее серьезные угрозы безопасности рождают политические, экономические, экологические, социальные, информационные и другие проблемы внутреннего развития. В оборонной же области наиболее существенной опасностью являются локальные и региональные войны и конфликты в непосредственной близости от национальных границ. В этой связи положение в Северо-восточной Азии более, чем актуально.
Тем не менее порой утверждается, что с точки зрения угроз безопасности проблемы Северо-восточной Азии имеют для России далеко не первоочередное значение и гораздо важнее в этом плане то, что происходит в Центральной Азии, на Кавказе или Украине. Урегулирование таджикского или чеченского конфликта считается более насущным на том основании, что они напрямую связаны с острейшими противоречиями российского внутреннего развития. Но в этом случае и ситуация в СВА должна представлять для Москвы исключительную важность. Можно надеяться, что российские лидеры в ближайшем будущем поймут, что ситуация в СВА представляет исключительно важное значение для безопасности России, что потеря Чечни для России - удар несравненно менее жестокий, по сравнению с потерей Дальнего Востока.
Принимая во внимание численность российского населения в РДВ, размеры российской дальневосточной экономики, степень участия РФ в региональном экономическом развитии, можно утверждать - в рамках Северо-восточной Азии, а также АТР в целом, Россия сегодня по сути выступает в качестве средней державы. Конечно, она по-прежнему обладает стратегическими ядерными вооружениями, однако без своевременной модернизации они с каждым годов теряют свое былое значение. К 1995 г. потенциал Тихоокеанского флота по сравнению с 1985 г. сократился на 40%. Американские и японские ВВС и ВМС в три раза сильнее российских.
Восточная Сибирь и Российский Дальний Восток - слабейшее звено в национальной безопасности страны, здесь она предельно уязвима с военной, экономической и политической точек зрения. Россия обязана всерьез заботиться об экономическом подъеме своего Дальнего Востока, сохранении природных богатств этого края, защите его населения.
В российской концепции национальной безопасности указывается на возрастание роли невоенных факторов, на увеличение эффективности использования договорно-правовых, политических и экономических мер. При этом создание соответствующих многосторонних структур в Северо-восточной Азии рассматривается как одна из приоритетных задач.
Подписанное в 1996 г. Россией, Китаем, Киргизией, Казахстаном и Таджикистаном пятистороннее соглашение о мерах по ограничению и контролю за военной деятельностью в приграничных районах -существенный шаг на пути к распространению мер доверия в Северо-восточной Азии и укреплению безопасности в субрегионе. Бесспорно, значительным вкладом в укрепление общерегиональной безопасности стало соглашение о демаркации российско-китайской границы, подписанное президентом РФ в Пекине в декабре 1997 г. В 1998 г. в Пекине было подписано российско-китайское соглашение о создании и укреплении механизма консультаций по проблемам военной безопасности на море.
Россия твердо выступает за соблюдение трех главных принципов Договора о нераспространении ядерного оружия (предотвращение распространения, ядерное разоружение и международное сотрудничество в области мирного использования ядерной энергии); поддерживает идею создания на Корейском полуострове безъядерной зоны; выступает за укрепление режима контроля за ракетными технологиями - РКРТ (как известно, в число стран, придерживающихся его, не входит Северная Корея).
Далеко не все действия России в СВА отвечали интересам безопасности - ее собственной и региональной. Негативно сказалось в этом плане резкое ухудшение российско-северокорейских отношений в начала 90-х годов, что в целом оказало дестабилизирующее воздействие на ситуацию в регионе. Россия стала более уязвимой в СВА, потеряв возможность оказывать влияние на Северную Корею. Попытки с 1994 г. восстановить в полной мере сотрудничество с КНДР пока не увенчиваются успехом.
В 1994 г. Россия предложила проведение шестисторонней конференции по ситуации на Корейском полуострове с участием Генсекретаря ООН и Гендиректора МАГАТЭ. В случае успеха запускался бы в действие многосторонний механизм решения целого ряда проблем безопасности Корейского полуострова и субрегиона в целом. Однако инициатива не нашла поддержки прежде всего у США, не заинтересованных в усилении влияния России на Корейском полуострове, в Северо-восточной Азии и в АТР в целом.
"Если бы было принято предложение России о созыве международной конференции, - пишет южнокорейский исследователь Кан Бог Гу, - то державы могли бы положить начало процессу обеспечения безопасности и безъядерного статуса Корейского полуострова. Одна
