ТРИДЦАТАЯ ГЛАВА

— Можно уже открывать глаза?

— Нет.

Вздох.

— Ладно. Сколько еще идти?

— Недолго. Просто не открывай глаза.

— Я и не открываю… Даже если бы открыла, то все равно ничего не увидела бы. Твои ладони мешают, — и, чтобы убедиться в своих словах, я прикоснулась к тыльной стороне рук Зака, прикрывающих верхнюю половину моего лица.

— Не хочу, чтобы ты увидела раньше времени, — просто пояснил он.

— Хмм.

— Тебе понравится, но не жди чего-то сверхъестественно романтичного, — предупредил заранее.

Я тихо ухмыльнулась.

— Надеюсь, то, что я увижу, оправдает карабканье в гору, — шутливо сказала я. Почему-то была уверена, что мне определенно понравится место, где мы окажемся. Черт, я буду безмерно рада свиданию даже в затюханом баре, пропитанном потом жирных, пьяных байкеров. Ведь Зак будет рядом. Мы будем вместе. А это главное.

— Это не гора, а холм, — поправил Зак, хватая меня за локоть, когда я, споткнувшись обо что-то, собиралась упасть. — Осторожнее.

Я замолчала. Попыталась представить, где мы могли оказаться. Последнее указание о нашем месторасположении была огромная вывеска с названием небольшой придорожной закусочной, у которой скопился годовой запас шума. А затем мы свернули с дороги, и Зак попросил меня закрыть глаза, как только внедорожник скрылся в тени плотно примкнувших друг к другу деревьев.

И вот с того момента я понятия не имела, куда мы движемся. Но ясно ощущала одно — наш путь пролегал в прямом смысле слова наверх. Мы определенно взбирались по наклонной местности.

У меня болели ноги, да и все тело, в прочем, но я старалась не жаловаться. Не хотела испортить свидание своим нытьем. Ведь Зак старался, буквально таща меня за собой, потому что я не могла передвигаться самостоятельно в связи с отсутствием способности видеть.

— Еще чуть-чуть, — сказал Зак.

Я вздрогнула, так как его голос прозвучал неожиданно близко к моему лицу. Почувствовав мое волнение, Зак усмехнулся с каким-то необъяснимым удовольствием и, наконец, убрал руку с моих глаз.

— Все. Пришли.

Так быстро?

Я медленно разлепила глаза и тут же зажмурила их. Что это? Почему так светло?

Потерпев несколько секунд, вновь попыталась увидеть хоть что-нибудь. Слепящий свет медленно рассеивался, и появлялся неясный, расплывчатый образ крохотных зданий. Прищурившись, я поняла, что они вовсе не крохотные. Это — небоскребы центра Индианаполиса. А крохотные они потому, что мы находимся далеко. Очень далеко. Настолько, что я разом обхватила взглядом весь огромный город. Мы находились на холме головокружительной высоты и взирали на столицу штата Индианы, которая казалась неестественно спокойной. Я ни разу не видела свой родной город таким тихим и таким… маленьким. Его накрыло полотном мерцающих, переливающихся огоньков, чье сияние было сравнимо со блеском звезд. А тех и след простыл на ночном небе, уходящем в неизведанную бесконечность и оберегающем наш крохотный мир от опасностей космоса, таящего в себе миллионы тайн.

Мы находились явно за чертой города. Будь в Индианаполисе такое замечательное место с воистину завораживающим зрелищем, то я бы непременно отыскала его, переворошив каждый скрытый от глаз жителей уголок. Я бы нашла и приходила бы сюда каждый вечер, сидела и наблюдала бы за тем, как чарующая ночь поглощает город, крепко укутывает в свои щедрые объятия и погружает в состояние умиротворения.

Я бы ни за что не ушла отсюда.

Чувство, появившееся крохотным отголоском в душе и моментально разросшееся по всему телу, проникшее вглубь сознания, напомнило мне вечер, когда Зак уговорил меня прокатиться на колесе обозрения. В тот момент, когда мы достигли пик допустимой высоты, я испытывала похожий восторг и свободу.

Сейчас у меня словно убрали землю из-под ног. И я парила. Зависла в воздухе и восхищенно вглядывалась в едва уловимое движение автомобилей.

— Ну, как? Нравится? — мою талию обвили сильные руки и прижали к теплой груди.

Все еще не в силах отвести взгляда от завораживающих, гипнотизирующих огней, я кивнула.

— Ничего сверхъестественно романтичного, говоришь? — с трудом сумела выдавить это из себя. Не хотелось говорить — только стоять и смотреть вперед.

— Даже не спрашивай, как я нашел это место, — зарывшись носом в моих волосах, пробормотал Зак, крепче прижимая к себе.

— А если все-таки спрошу? — я откинула голову ему на плечо.

— Тогда я отвечу, что в самый неподходящий момент у меня вырубился мобильник. Было темно и тихо. Пришлось подняться сюда, чтобы поймать связь и дозвониться Джейсону. Тогда меня будто прошибло насквозь каким-то странным чувством, когда я увидел, какой открывается вид на город, в котором мне придется начать все с начала, — издав глубокий вдох, Зак устроил подбородок на моей макушке. — Я просто замер, и время остановилось. Простоял, как дурак, черт знает сколько. Опомнился только тогда, когда услышал звонок.

— Здесь и в правду красиво, — прошептала я, потому что не была способна говорить в полный голос. — Спасибо, что показал мне это место.

— Прости, что пришлось заставлять тебя подниматься сюда.

— Ерунда.

— Но ты устала….

— Теперь неважно. Оно того стоило, — я согнула руку в локте и обвила пальцами запястье руки Зака, расположившейся прямо под грудью.

— Ты скажешь, что произошло?

Сначала я не поняла, что он имел в виду. Но стоило осознанию настигнуть мои мысли, как озорные, ночные огоньки стали меркнуть в глазах, теряя свое причудливое сияние.

— Мама беременна, — прямо ответила я, отбросив в сторону чувство неуверенности. Больше не желала ничего скрывать от Зака. — Ей стало плохо прошлой ночью. После больницы я приглядывала за ней весь вчерашний день. Поэтому не пришла в кафе.

— О-о-о, — последовала незамедлительная реакция в виде этого приглушенного, протяжного звука, обозначающего удивление. Но я пока что не определилась, был ли он изумлен в приятном смысле, или в плохом.

— Прости, — я устало прикрыла глаза, расслабляясь в его объятиях, защищающих от прохлады вечера. — Мы ведь собирались увидеться вчера…

— Не извиняйся. Я… все понимаю, — Зак несколько смущенно прокашлялся. — И… поздравляю.

— Спасибо, — я натянула на лицо крошечную улыбку. — Не думаю, что тебе интересно знать об этом, и вообще, стоило ли мне вообще говорить о маме и…

— Слушай, — Зак ослабил хватку вокруг моих плеч, и я испугалась, что он собрался отпустить меня. Но он всего лишь развернул меня к себе лицом и вновь сомкнул руки на талии. — Во-первых, ты должна делиться со мной всем, даже самыми незначительными мелочами. Желательно, каждое утро информировать меня о цвете и форме своих трусиков…

— Эй! — я шлепнула его по плечу, и Зак расхохотался, притягивая меня к себе, кладя одну ладонь на мой затылок.

— Это всего лишь предложение, — его теплые губы коснулись моего лба.

— Извращенец, — буркнула я, покраснев до кончиков пальцев ног.

— Да ладно тебе, — легкомысленно фыркнул Зак.

Промолчав, я жадно втянула в легкие его парфюм, от притягательного, резковато-сладкого аромата которого слабо закружилась голова. В хорошем смысле.

— Ну, и во-вторых, — вернулся к теме Зак, — я простил Линдси. Как и папа. Давным-давно. И я искренне рад за нее. Надеюсь, она будет счастлива.

Стиснув зубы, я проглотила ругательство и шумно выдохнула.

— Я тоже хочу этого для нее, — призналась негромко.

— Так и будет, — отстранившись, Зак погладил меня по щеке и ободряюще улыбнулся. — Просто верь.

Мои губы самовольно растянулись в улыбке.

— Все же… так непривычно слышать от тебя нечто подобное.

— В смысле? — не понял Зак.

— Ну… прошлым летом ты был абсолютным отморозком и козлом, — выдала без стеснений. — Тебе было фиолетово на все. И уж точно от тебя невозможно было дождаться слов о вере, или типа того.

— Не правда, — проворчал он, пытаясь показаться оскорбленным. — Мне не на все было плевать.

— Правда? А до чего тебе было дело? — прикусив губу, поинтересовалась я невинно.

— До одной девчонки, оказавшейся дочерью подружки моего отца. Она сводила меня с ума своим упрямством, острым языком и шикарным телом.

Если бы я прикоснулась сейчас к своему лицу, то непременно получила бы ожог последней степени.

— И эта самая девушка с невероятными глазами, в которые мне хотелось смотреть, не переставая, повлияла на меня. Изменила. Пробила стену, в которую я замуровал себя. Ты вытащила меня, Наоми. Ты помогла мне сделать глоток свежего воздуха и понять, что любить — вовсе не плохо, хоть и больно в какой-то степени. Но я сам создал себе проблемы, оттолкнув тебя, — не видя его лица, но слушая голос, я могла представить, что сейчас Зак стиснул зубы. — Если б не мой тупой эгоизм, я бы давно тебя вернул.

Сомкнув веки, я подалась вперед и прижалась щекой к его груди.

— Помнишь, что ты говорил мне? Нужно оставить это в прошлом и двигаться дальше, — обвила свои руки вокруг него, пытаясь обнять как можно сильнее. — Мы движемся. Вместе. Это главное.

— Ты права, — кратко выдохнув, согласился он.

Мы должны уметь прощать себя за свое прошлое. Без этого нет смысла в будущем.

— Знаешь, — неожиданно взбодрившимся голосом начал Зак.

— Ммм?

— Мама хочет познакомиться с тобой.

Я застыла в его объятиях, широко распахнув глаза. Пыталась сфокусировать взгляд на клетчатом узоре его фланелевой, красной рубашке, но все безрезультатно.

— П-познакомиться? — заикаясь, переспросила я.

— Ну да, — без колебаний отозвался Зак. — Давно, причем.

Раскрыв рот, я стала глубоко и часто дышать. Положив ладони на грудь Зака, отодвинулась от него и подняла голову, чтобы убедиться, что мне не послышалось. Серьезный, прямой взгляд, посланный мне, подтверждал теорию, что его слова не были моей слуховой галлюцинацией.

Мои щеки покрылись уже ставшим обычным румянцем. Он не сводил с меня проникновенных голубых глаз, и я мысленно приказала себе собраться.

— Я… даже не знаю, что сказать, — когда ко мне вернулся дар речи, я тут же попыталась объяснить свое затянувшееся молчание. — Я совершенно не готова, да и…

Расслабленно подняв уголки губ, Зак поспешил успокоить меня.

— Не волнуйся. Вряд ли вам удастся познакомиться в ближайшее время, — вновь последовал тяжелый вздох, и ясные глаза цвета лазурного берега, устремились за мою макушку. В его зрачках заиграли огни ночного Индианаполиса. — Сейчас мама находится в онкологическом центре. Проходит курс химиотерапии. Я бы устроил вам встречу сразу же, как только мы сошлись. Но мама отказалась. Она сказала, что не желает предстать перед моей девушкой в абсолютно беспомощном, отвратительном состоянии, — робкая улыбка превратилась в печальную. — Она хочет, чтобы ты увидела ее более… живой.

К горлу подкатил огромный ком рыданий, но попытки проглотить его не увенчались успехом.

— Но ей не терпится познакомиться с тобой, — тише добавил Зак. — Я много рассказывай ей о тебе, и она заразилась мыслью во что бы то ни стало увидеть тебя. Она боится, что не успеет познакомиться с той, в кого я влюблен.

Ужасно хотелось расплакаться, и я чувствовала, как слезы подступили к глазам, но из последних сил старалась удержать их.

— Я бы тоже хотела познакомиться с ней, — мне потребовалось несколько секунд, чтобы отойти от растерянности и извлечь из своей вскруженной смятением головы наиболее вяжущиеся между собой слова, а затем выстроить их в логичное предложение, послужившее своего рода признанием.

Я вдруг поняла, что хочу увидеть его маму, услышать ее голос. Вспышка любопытства проделала брешь в мрачном сгустке грустной энергии, облепившей меня со всех сторон. Но окончательно тьму рассеяло осознание того, что знакомство с миссис Роджерс будет означать, что у меня и Зака все серьезно. По-настоящему.

От этой мысли перехватило дыхание, и я не знала, улыбнуться мне, или все-таки расплакаться. Я была счастлива и одновременно угнетена напоминанием о его смертельно-больной матери.

— Как только закончится курс химиотерапии, я привезу ее в квартиру, — с воодушевлением объявил Зак. — И тогда вы встретитесь.

— Она живет у тебя, когда не находится в больнице? — спросила я, шмыгнув носом.

— Да. Но из-за работы у меня нет возможности быть с ней все время. Поэтому у мамы есть сиделка. Эмма ужасно шумная, — усмехнулся Зак. — Но она ответственная и хорошо ладит с мамой.

Это было глупо, но… я разрыдалась. Внезапно и навзрыд. Слезы градом хлынули из глаз, мгновенно орошая щеки соленой влагой. Зак уставился на меня в абсолютном недоумении и раскрыл рот, пытаясь что-то сказать, но так и не смог.

— Ты такой хороший, — резко прильнув к нему, проревела я.

Я вела себя ужасно нелепо, учитывая то, что являлась совершенно трезвой. Мне не характерно такое поведение, обычно я сдержана в плане слез. Но сейчас… не знаю, что на меня нашло.

Хрипло и мягко рассмеявшись, Зак обнял меня, целуя в макушку.

— Почему ты плачешь? Все же хорошо. Что случилось?

Я не могла подобрать слов, чтобы объяснить свои чувства, рвущие меня на части.

— Ты… твоя мама… — бессвязно промямлила сквозь слезы.

Снисходительно вздохнув, Зак погладил меня по голове.

— Знаю, — прошептал он.

Зажмурившись, я желала раствориться в его объятиях.

— Все-таки, жизнь — странная штука. Любовь, ненависть… все поменялось местами. Я всегда был уверен в своей ненависти к матери. Я не намеревался искать с ней встреч. Я не сомневался, что умру, так и не простив ее, и ничто не могло разубедить меня в этом. Я так упорно ненавидел эту женщину, что не замечал многих вещей, окружавших меня, на которые стоило обратить внимание. На мои отношения с отцом, к примеру. Ненависть ослепляла меня.

— А потом все исчезло. Встретив маму, узнав о ее болезни, я вдруг понял, каким идиотом был. Ведь все, чем я заполнял себя изнутри столько лет после ее ухода, оказалось бессмысленным.

— Половина моей жизни была потрачена в пустую, — Зак глубоко втянул в себя воздух. — Столько лет я учился ненавидеть собственную мать, — он замер. — А сейчас она умирает, — резко выдохнул. — Она, черт подери, просто умирает. И все, что теперь я могу чувствовать, лишь ненависть к себе. Я не был готов к этому, Наоми, — Зак обратил на меня тяжелый взгляд. — Все это время у меня была причина моих страданий. Я знал, на кого можно свалить все свои неприятности, свое дерьмовое поведение. Но сейчас у меня нет даже этого, — он горько рассмеялся. — Я не могу ненавидеть свою мать, потому что она больна.

В мире есть вещи сильнее и страшнее ненависти.

Например, смерть.

Когда человек неизлечимо болен, ты просто обязан простить ему все дерьмо, что он сделал, когда был здоров.

Таков плюс умирания.

Все твои грехи отпускаются.

Решительно избавившись от слез, плавивших кожу лица, я встала на цыпочки и поцеловала Зака. Головокружительно, отчаянно. Он оторопел, но лишь на первое мгновение. А затем одна его рука переместилась на мой затылок, подталкивая к себе, и пульсирующие, горячие губы стали жадно сминать мои. Целуясь жарко, неистово, с горячим рвением, я тонула в калейдоскопе отнимающих дыхание ощущений. Вокруг нас словно разгорелся неистовый пожар, и мы волей-неволей оказались в самом его эпицентре. Я вложила в этот поцелуй — взрывной и неукротимый — всю себя.

Я надеялась, что шквальный огонь наших чувств сожжет дотла его боль.

Я не хотела, чтобы он страдал.

Я хотела стать его лекарством. Его спасением. Здесь и сейчас.

— Я люблю тебя, — прошептала, отстранившись.

Найдя покой для своих рук на его щеках, прижалась лбом к твердому подбородку. Зак не шевелился какое-то время, пока я с упоительным наслаждением вдыхала в себя обжигающий, холодный воздух.

— Я люблю тебя, — медленно произнес Зак, сражая меня. Ослепляя, заглушая.

Судорожно вздрогнув, стала вслушиваться в неровное биение своего сердца, которое с каждым мгновением становилось все отчетливее.