Глава 23. Мне снится, что я снова с Раффи.

 

Мне снится, что я снова с Раффи.

Антураж мне знаком. Мы находимся в гостевом домике, в котором останавливались в ночь, когда покинули офис. В ночь, когда я узнала его имя. В ночь, когда он из заложника превратился в партнера. И, наконец, в ночь, когда он держал меня в своих руках, пока я дрожала, видя кошмарные сны.

Стук капель дождя за окном наполняет коттедж.

Я вглядываюсь в себя тогдашнюю, уснувшую на диване под тоненьким одеялом.

Раффи лежит на софе напротив и наблюдает за мной. Его мускулистое тело напряжено и вытянуто вдоль диванных подушек. Мысли, которых мне не услышать, тонут в водовороте темно-синих глаз. Словно меч спохватился из-за того, как многое мне раскрыл, и на этот раз оставляет чувства Раффи за кадром. А может быть, я сама виновата, нечего было лезть с вопросами о поцелуе.

Взгляд Раффи лучится такой нежностью, какой я раньше в нем не замечала. Не то чтобы он смотрит на меня с желанием или даже любовью, вовсе нет. А если и так, то это плод моей больной фантазии.

И для ремарки: я о нем не фантазирую.

Раффи скорее похож на сурового парня, который не любит кошек, но вот он глядит на котенка и впервые за всю свою жизнь замечает, что эти косматые существа, в общем-то, могут быть милыми. Этот взгляд есть некая форма тайного и неохотного признания самому себе, что, возможно, кошки плохи, но отнюдь не все.

Секунда и момент обнажения чувств завершен. Раффи переводит взгляд на темный коридор. Он что-то услышал и тут же напрягся.

Напрягаюсь и я, замерев в ожидании, глядя во тьму.

В ночи загораются две пары глаз. Красные точки становятся больше. Кто-то приближается, бесшумный как сама смерть. Существа заглядывают в гостиную, выныривая из темноты коридора. Они с интересом следят за мной.

Ничего себе заявочки! И почему я об этом не знала?

В мгновение ока Раффи оказывается на ногах, на пути в прихожую он успевает обнажить меч.

Адские тени подпрыгивают на месте и пятятся к спальне, абсолютно черные на темно-сером фоне. Они бросаются наутек через распахнутую дверь, из которой, словно речной поток, хлынул холодный воздух.

Раффи и адские твари начинаются двигаться в уже знакомом мне замедленном варианте, они достигают разбитого окна, под которым стоит кровать. Дождь проникает в помещение, ныряя в оконную раму, в то время как шторы танцуют на ветру в неспешном ритме.

Я знаю, что должна повторять за Раффи его приемы, но никак не могу отвлечься – мне интересно, что дальше. А дальше все очень просто – существа сдаются без боя и пытаются убежать.

Что это было? Разведка? Теперь ожидать подкрепления?

Адские твари могли бы удрать в окно, но один из них подтолкнул второго и тот угодил в занавеску, а после, поддавшись панике, вцепился когтями в первого.

Пока демоны сбиты с толку, Раффи наносит удар по тому, что ближе, разрубая его пополам. Перерезав глотку второму, он выглядывает во двор, проверяя, нет ли еще гостей.

Пошатываясь, Раффи медленно опускается на кровать и морщится от боли. Он наклоняется вперед, пытаясь отдышаться. Бинты на его спины расцветают кровавыми пятнами в тех местах, где должны были быть крылья.

В течение нескольких часов, прошедших с того момента, как Раффи очнулся от своего исцеляющего сна, он трижды успел подраться. Со мной, с уличной бандой, ворвавшейся в офисное здание, и с этими ползучими тварями. О том, насколько ему трудно, я даже судить не берусь – отрезан от стаи, кругом враги и вдобавок смертельно ранен. Одиноко – хоть волком вой.

Он использует постельные принадлежности, чтобы очистить клинок, и бережно полирует его о простыни. Когда Раффи выходит из спальни, адская тварь испускает последний вздох.

Поразительно, но я даже не шелохнулась. Стабильный недосып вылился в нечто бессознательное. От усталости я вполне могла бы впасть в кому.

Я дрожу. Вернее, дрожит тело, спящее на диване. В нашу комнату сквозь открытые в спальню двери успел просочиться холод.

Раффи упирается руками в спинку софы и тяжело дышит.

Я, продолжая дрожать, издаю хнычущий стон.

О чем он думает, глядя на это?

О том, что адским тварям неважно, спим мы на разных диванах или же на одном? Что я все равно подписала себе приговор, оставаясь с ним рядом так долго?

Не прекращая хныкать, я прижимаю колени к груди, ежась под тонким пледом.

Раффи подходит ко мне и, наклонившись, шепчет:

- Тсс, тише…

Не знаю, быть может, дело в желание ощутить чье-то тепло после столь болезненного опыта с ампутацией крыльев. Или Раффи настолько измотан, что ему уже даже плевать на то, что я дочь человеческая – такая же странная, дикая, как и жены его Хранителей.

Каким бы ни был мотив, скрепя сердце, он принимается вытаскивать диванные подушки из-за моей спины. После он застывает, как будто успел передумать, но проходит секунда и Раффи ложится рядом со мной.

Поначалу он напряжен, и в его руках некомфортно.

Но Раффи начинает расслабляться, смягчаются черты его лица.

Он шепчет, перебирая мои волосы:

- Шшш…

Как бы ни было мне хорошо, я плачу ему той же монетой, выступая в роли источника тепла, к которому так хочется прижаться, когда больше всего на свете нуждаешься в утешении.

Во сне я неосознанно придвигаюсь к нему ближе, мои всхлипы обращаются тихими вздохами удовольствия. Мне больно видеть, как Раффи прикрывает глаза и обнимает меня так, как дитя, льнущее к мягкой игрушке в поисках тепла и покоя.

Я тянусь к нему своей бестелесной ладонью, чтобы коснуться лица. Конечно же, я ничего не смогу почувствовать. Мне доступны лишь те ощущения, которые помнит меч.

Но я все равно провожу рукой вдоль его шеи и мускулистых плеч.

Притворяясь, что ощущаю исходящее от него тепло.

Вспоминая, что чувствовала тогда, отдыхая в его руках.