В себя пришел в больнице. Ну, наверное, в больнице. Вокруг все серо-зеленое, запах лекарств и полумрак. Хотя нет, кажется, просто в глазах темно. Шея болит. Пытаюсь оглядеться.
– Пашка?
Оборачиваюсь на голос. Антон. Я так соскучился. Пробую улыбнуться.
– Котик, маленький? Как ты? – родная ладонь мягко касается щеки. Тепло.
– Мне такая жуть приснилась, – голос сипит. Горло больно, гланды.
– Ты не говори пока, тебе вредно. Прости меня, – столько сожаления в голосе.
Медленно доходит, что не приснилось. Антона больше нет. Начинает трясти, а из глаз катятся слезы.
– Паш, успокойся, – Антон тут же бросается ко мне, начинает обнимать.
А я не понимаю. Что реально?
– Я видел машину, – шепчу ему в плечо.
– Прости, котик, прости, – Антон прижимает меня к себе. Так тепло. – Это все ошибка. Страшное недоразумение. За рулем был не я. Ты же понимаешь, я здесь. Живой, я с тобой.
Немного отстраняюсь, смотрю в любимые серые глаза. Он сегодня без линз, и взгляд затравленный. Осторожно, словно боюсь, что от прикосновения он исчезнет, глажу щеку. Уже ощущается щетина. Значит, время к одиннадцати.
– Паш, ты понимаешь, что я реален?
– Не знаю, – не могу разобрать, что правда, а что страшный бред. Если правда там, на перекрестке, то я не хочу становиться нормальным. Я хочу остаться здесь, со своим бредом, в мире, где есть Антон.
– Паш, подожди минутку, – Чехов отстраняется, но я вцепляюсь в него мертвой хваткой. Нет. Я его не отпущу. Пусть останется здесь, со мной.
– Не уходи.
– Я на минутку, подожди тут, – все-таки выворачивается и выбегает из палаты.
Начинаю считать. Секунды или удары сердца. Почему он снова уходит?
– Вот, – слышу голос Антона и сразу забываю, до скольки досчитал.
– Да успокойтесь Вы, – незнакомый голос. Смотрю на обладателя. Мужик, полный, бородатый, усталый. В халате. Врач, наверное. – Не свихнулся он, просто под кайфом еще. Его же лекарствами под завязку накачали. Сейчас отойдет и восстановится.
– Зачем столько лекарств? – Чехов в своем репертуаре, даже в моих глюках должен все знать.
– А вот как раз чтобы не свихнулся и накачали. Другу его Герману спасибо скажите, вовремя сообразил, что в скорую надо звонить. Через полчасика отойдет. Просто побудьте с ним, а не шастайте по коридорам.
– Спасибо, – Антон возвращается ко мне, и присаживается на край койки. А врач уходит.
Кстати, если врач говорил с Чеховым, то он, наверное, не совсем глюк? Или врач тоже глюк? А, пофиг. Главное, мышка рядом. Прижимаюсь к нему и постепенно проваливаюсь в дрему.
***
С определением времени по щетине Чехова я, конечно, пролетел. Когда полностью отошел от лекарств и меня отпустили домой, было еще только около девяти вечера. Понять, что я реально не шизанулся, помог, как ни странно, все тот же Герыч. Даже я не мог представить Чехова, орущего на парня благим матом и угрожающего ему оторвать руки-ноги, голову и язык.
Я друга не виню. Он поступил правильно. Он узнал ауди, увидел, как на носилках унесли окровавленную груду мяса. И он правильно решил, что если бы он мне не сказал сам, то я мог узнать обо всем из новостей. И накрыло бы меня дома, одного. А там и до петли недалеко. Гер, кажется, намного раньше меня самого понял, как для меня важен Антон. А вот я не осознавал этого.
А Чехов бывает разный. Прямой, как шпала, непрошибаемый. Мягкий, словно пух, окутывающий теплом и заботой. А еще бешеный, дикий, готовый уничтожить все на своем пути.
Мне рассказали, как Антон позвонил после совещания мне, а услышал Гера. Чехов, конечно, не признался, но я себе представил, что он подумал в тот момент. Включил телефон, обнаружил несколько пропущенных звонков от меня, перезвонил и услышал: «Это кто?». Ну да, он сказал, будто подумал, что я посеял трубу. Но он же ревнивый, как тысяча чертей. Даже Гер услышал его гневное сопение на том конце.
Геру тоже не позавидуешь. Разговаривать с покойниками, которые звонят с того света и требуют срочно дать мне трубку. Объяснять же ему, что я в больнице, потому что у меня нервный срыв, истерика и, кажется, крыша немного поехала, – врагу не пожелаешь. В общем, Герману очень повезло отделаться парой угроз. Его даже впустили в нашу халупу, и позволили убедиться, что я оклемался. Правда, вскоре погнали, но это мелочи. Я только до сих пор не понимаю, как кто-то левый оказался в машине Антона.
– Паш, как ты? – Чехов присаживается рядом и осторожно трогает за колено.
– Нормально. Правда. По крайней мере, понимаю, что ты вроде не глюк.
– Прости. Не думал, что так может получиться.
– Антон, а кто в машине был? – задаю наболевший вопрос. Кому он мог доверить монстра, если даже мне ни разу не предложил за руль сесть?
– Не знаю. Я же машину в сервис отогнал с утра еще. Хотел завтра забрать.
– Ты туда не ездил еще?
– Да я сразу с работы к тебе в больницу и не отходил.
– Чехов, матери позвони, пока не поздно, – понимаю, что если он от меня не отходил, то труп опознали как Чехова Антона Павловича и хорошо, если еще не успели сообщить родителям, что их сын мертв.
– Черт, надо же в ГАИ ехать еще? – Антон подрывается с дивана и набирает мать. – Мам, привет, ты в порядке?.. Значит, не звонили еще?... Ты не переживай только, тут ошибка произошла, мою машину угнали, кажется. Угонщик попал в аварию и погиб. Если будут звонить, то я в полном порядке. Я с Пашкой, в ментовку уже завтра поеду… Да нет, Паша нормально, просто перенервничал слегка… В машине его не было. Я не знаю, кто был в машине. Из сервиса угнали… Хорошо. В общем, если что, это ошибка. Завтра все буду утрясать. Пока.
– Не звонили? – смотрю на мужчину.
– Нет, не успели, наверное, или не опознали еще как меня, – возвращается ко мне.
Значит, из сервиса? Хороший у Ауди сервис в городе. Машины стоимостью три ляма угоняют и разбивают – и все молчат.
– В сервис в этот заедь еще, пусть моральный ущерб возмещают.
– Они мне не только моральный ущерб возместят. Я с них шкуру спущу. Такую славу об их салоне распространю.
– Грозный мышь, – обнимаю Чехова за шею.
– Еще какой грозный. Из-за них ты в больницу попал.
– Антон, давай, может я еще посплю, а? Устал что-то.
– Конечно, отдыхай. Еще раз прости, что испортил праздник.
– Ты не виноват в чужой безалаберности. А праздник ты мне еще устроишь.
– Конечно, котик. Какой захочешь.
– Хочу дорогой ресторан, лобстеров и номер после, – отлипаю от Чехова и забираюсь под одеяло.
– Все, что пожелаешь. Ты только потом не уходи, как в тот раз?
– Хрен я от тебя теперь уйду. И в квартиру твою жить перееду. И тачку тебе новую вместе выбирать будем. А еще нам ремонт в детской сделать надо. Настя скоро приедет, а там конь не валялся. В общем, Чехов, ты крупно попал.
Антон какое-то время молчал, наверное переваривал, и я начал проваливаться в дрему. И только спустя время услышал его горячий шепот мне в ухо:
– Спасибо, Паш.
