НАКАЗАНИЕ

 

Ион, затаив дыхание, стоял в темноте, рядом с дверями кузницы, раскрытыми настежь. Он прижался глазом к щели в стене и наблюдал за тем, что происходило внутри. Его мучили сомнения. Тремблак неслышно пришел следом за своими друзьями, которых притащили сюда гвардейцы. Если его обнаружат здесь, сидящим на корточках в пыли, то могут догадаться, что он тоже участвовал в похищении наложницы.

Ион прикоснулся пальцами к дверному косяку и вдруг услышал едва различимый шорох в дальнем конце кузницы. Там явно кто-то двигался. Он пригляделся и увидел двух мужчин, стоявших по обеим сторонам от Мурада. Это были султанские лучники, его личные телохранители, вооруженные особыми зазубренными стрелами. Ион знал, что один из них стреляет с левой руки, а другой — с правой, так что они постоянно держали своего господина под прикрытием. Ему было хорошо известно, что эти люди никогда не промахиваются.

Пока он размышлял и сомневался, удачный момент прошел. Мурад двинулся вперед, и Иону оставалось только хлопать глазами. Прежде он видел султана дважды, но на расстоянии. Здесь, сейчас, в непосредственной близости, подтвердилось все, что парень слышал о нем.

Султан выглядел вполне обыденно, как любой ремесленник на улицах Эдирне. Это был человек среднего роста, с развитыми плечами и широкой грудью. У него были мускулистые, сильные руки, какие обычно бывают у кузнецов. Борода у него была серая, как и глаза на круглом, ничем не примечательном лице, к тому же запачканном сажей. Пройдись он по улицам, переполненным подданными, и на него никто не обратил бы внимания. Кстати, Мурад часто поступал так. Кроме того, в отличие от своего сына, разряженного как павлин, одет султан был скромно. Под передником кузнеца виднелись простая серая рубаха и шаровары.

Конечно, Ион не ожидал, что великий правитель может выглядеть столь обыденно. Да это еще слабо сказано! Ведь перед ним был человек, который призвал в город Галиполи Влада Дракула, воеводу Валахии, отца его друга, самого сильного и отважного воина, которого Ион когда-либо знал, приковал его цепью к колесу повозки и продержал так неделю. Двумя годами раньше Мурад бросил вызов самой большой и хорошо обученной армии христианских государств, какая только собиралась за последние сто лет, и полностью разгромил ее под Варной.

Затем этот человек неожиданно отказался от власти в пользу своего четырнадцатилетнего сына. Он решил отправиться на остров Маниза и проводить время с поэтами, в созерцании и раздумье, потягивая вино, но через два года вынужден был вернуться по причине безответственности, с которой Мехмет управлял империей.

Таков был человек, который сделал шаг вперед и поставил ногу на шею Владу.

Несколько мгновений Мурад молчал, а когда заговорил, голос его звучал тихо, почти как шепот.

— Дракул-а, — произнес он это имя как два слова.

Так оно звучало на родном для заложников румынском наречии, но не на османлика, то есть турецком языке, на котором принято было говорить в его стране.

— Сын Дьявола.

В тоне султана промелькнуло что-то такое, чего Ион, ожидавший тяжкого наказания для своих друзей, никак не рассчитывал услышать. Это была искренняя печаль.

— Преподаватели сказали мне, что ты — один из самых лучших учеников у них в школе, великолепно читаешь наизусть Коран, хорошо знаешь персидскую поэзию, философские учения римлян и греков. Я знаю, что ты так же ловко обращаешься с нитками, как я с молотом, то есть владеешь ремеслом на черный день, выделяешься в состязаниях, требующих мужества и смелости, — на борцовском ковре, в стрельбе из лука на скаку, в джериде.

Он взглянул вниз, на обильно расшитую красную куртку сына. Слабая улыбка тронула его губы, а потом сразу исчезла.

— Но хочешь, я скажу, что мне не нравится?

Мурад помедлил и посильнее нажал ногой на шею Влада.

«Начинается!» — подумал Ион, судорожно проглотив слюну.

Он знал, как турки умеют наказывать, испытал кое-что на собственной шкуре, но был уверен в том, что все, пережитое им, не сравнится с возмездием за такой проступок, как похищение избранной девушки.

— Мне не нравится, что ты сын Дьявола, — продолжил тем временем Мурад.

Последние два слова он произнес очень громко, почти выкрикнул, и резко скомандовал, не дав никому опомниться:

— Встать!

Его приказание было немедленно исполнено. Все поднялись на колени и сидели так, низко склонив головы. Среди них был и Влад. Голова его теперь была свободна, но руки по-прежнему крепко держали прислужники султана. В полный рост стояли только сам Мурад, его телохранители, скрытые в полутьме, да Ион, спрятавшийся за дверями кузницы.

— Неужели Дракул думает, что я вдруг упущу из виду его старшего сына, твоего брата Мирку, который возглавлял валахов в сражении при Варне, только потому, что он, видите ли, свернул свое знамя и притих? — продолжал Мурад, снова понизив голос. — Разве ему не известно, что у меня всюду имеются шпионы, которые докладывают о каждом его шаге? — Он взглянул вниз. — Они сообщили мне, что Дракул объявил, будто он ненавидит моего злейшего врага Хуньяди, этого проклятого Белого рыцаря, так же, как и я, но теперь заключил с ним союз и готов предоставить ему войска. Этот валах собирает силы под якобы спущенными флагами, чтобы венгр сделал то, что сам Дьявол совершить не может. — Мурад вернулся к наковальне и снова надел рукавицы. — Похоже, он забыл, что обозначает слово «заложник» на любом языке, на каком его только можно произнести. Дракул должен отдавать себе отчет в последствиях своих поступков. — И султан поднял с углей раскаленные щипцы.

— Отец! — послышался взволнованный голос Мехмета. — Позволь мне!..

— Тебе пока лучше заниматься с растениями, а не с металлом, — резко осадил его Мурад. — Сперва ты сумеешь вырастить из семечка огурец и лишь потом начнешь работать в моей кузнице. — Он соединил щипцы и внимательно рассматривал металл, поблескивающий на их концах. — Пока у меня еще нет особого желания наказывать. Но не стоит пренебрегать заветами Моисея, величайшего среди пророков, который говорил о том, что грехи отцов отражаются на сыновьях.

Султан подошел к Владу. Раскаленные щипцы поблескивали в его руках.

— Нам следует послать Дракулу весточку, и вполне определенную.

Ион, прячущийся за дверью, почувствовал нервный озноб. На поясе у него висел кинжал. Он подумал, что сейчас мог бы броситься вперед и ударить Мурада ножом, спасая тем самым глаза своего друга. Самого Иона, конечно, постигнет смерть, но она станет геройской, если Мурад тоже умрет. Но нет, рука парня так и не потянулась к ремню.

Он даже не пошевелился, только слеза скатилась по щеке, когда султан наклонился к Владу и красноватый блеск раскаленного металла осветил их обоих.

— Вот что я говорю вам обоим, сыновья Дьявола. Ваше обучение здесь закончилось. Теперь вас ждут уроки в замке Токат. Иные учителя станут преподавать вам совсем другие науки, далеко не столь благородные, но такие же поучительные. Отец узнает о ваших страданиях и поймет, каковы бывают последствия предательства.

Он отвел щипцы, выпрямился и коротко приказал:

— Уведите их.

Прислужники поставили Влада на ноги. На его запястьях захлопнулись наручники. Они развернули лицом к двери младшего брата, который все еще плакал, но вдруг перед ними возник Мехмет.

Он поднял руку, приказывая охране остановиться, и выкрикнул:

— У меня одна просьба, отец!

— Говори. — Мурад обернулся.

— Разве нет других способов сказать Дракулу то же самое? — Он искоса бросил взгляд на Влада и улыбнулся. — Я тоже считаю, что нельзя придумать ничего более благотворного, чем уроки, которые ожидают его сыновей в Токате. Но вот этот…

Он протянул руку, тронул каштановые кудри Раду, разворошив их, потом провел пальцем вниз по носу и остановил его на губах мальчика.

— Разве нет еще какого-нибудь способа заставить Дьявола подчиниться?

До этого момента Влад чувствовал себя так, как будто некий злой дух захватил и околдовал его. Дракулу держали вовсе не люди султана, а его собственная воля, словно уснувшая, беспомощная. Как будто такова была его судьба. Султан мог бы ослепить его, и он ничего не сумел бы сделать ради своего спасения. Потом рок вдруг изменился. Глаза Влада остались целы. Ему по-прежнему приходилось покоряться, но едва угроза нависла над его братом, родной кровинушкой, как путы бездействия и апатии были разорваны.

Он дико закричал, наклонился и вырвал закованные руки у стражника, который держал его, стоя слева. Затем Влад напрягся что было сил и двинул головой в челюсть другого, правого. Тот упал навзничь. Прислужник слева кинулся на Влада, чтобы схватить его, но юноша ударил ему в лицо наручниками и разбил его в кровь. Этот человек тоже упал. Теперь Влад был свободен. Он двинулся к Мехмету, осознавая каждый шорох так же, как всего несколько мгновений назад не чувствовал ровным счетом ничего. Заложник слышал плач брата, голоса охранников, скрип тетивы, натянутой в темноте телохранителями султана.

— Подождите! — приказал им Мурад, подняв руку.

Стрелы, положенные на тетиву, остались на месте. Пускать их пока не было необходимости. Влад был приземистый, крепкий, напоминал молодого бычка, но так и не смог справиться с полудюжиной охранников, которые накинулись на него со всех сторон и повалили на землю, когда до Мехмета оставалось рукой подать.

Наследник престола отступил назад, подготовившись к нападению. Он все еще держал Раду, но, наверное, ослабил хватку. Мальчишка схватился за рукоять кинжала, украшенную драгоценными каменьями, и выхватил его из ножен, висевших на поясе у Мехмета.

— Оставь его мне! — пронзительно крикнул он и ударил коротким клинком по вытянутой руке турка.

Мехмет взвизгнул. Еще несколько охранников метнулись вперед, набросились на Раду, отобрали у него кинжал, бросили на пол и прижали к нему.

— Тебя сильно поранили, сын мой? — озабоченно спросил Мурад.

— Не слабо, — всхлипнул тот, показывая надрез от кинжала, который красовался у него на ладони.

Султан наклонился, взял руку сына и рассмотрел ее.

— Ничего, жить будешь, — заключил он. — Однако мы получили урок. Даже у молодых дьяволят имеются зубы.

Он улыбнулся и спросил:

— Ты по-прежнему жаждешь его?

— Да. — Мехмет кивнул, глаза его блеснули. — Даже больше, чем прежде.

— Тогда ты его получишь.

Мурад повысил голос:

— Отведите младшего в покои моего сына, а старшего — в повозку. Пусть его отправят немедленно. Все могут быть свободны. Только Мехмет останется.

— Влад! — отчаянно крикнул Раду.

Старший брат лежал на полу. Крик младшего пробился к нему сквозь туман бессознательности, который окутывал избитого. Он попытался собрать силы, чтобы бороться снова, но толку из этого не вышло. Исполняя волю владыки, слуги подняли обоих заложников и вытащили их из помещения.

Уже через мгновение все было кончено. Все ушли, кроме султана, его сына и телохранителей. Они стояли в полутьме, отпустив наконец тетиву на луках. За дверью по-прежнему прятался Ион, потрясенный и неподвижный.

Некоторое время в кузнице царила тишина. Тремблак был уверен в том, что если кто-то хорошенько прислушается, то сможет различить, как он дышит, как слезы скатываются у него по щекам.

Потом послышались приглушенные шаги по земляному полу. В кузницу вошел человек. На руке он держал ястреба.

— Хамза-ага, как мой отважный Зеки? — поинтересовался султан.

— Он готов летать и убивать по твоему приказу, эниште.

«Он называет его эниште, то есть дядей», — мелькнуло в голове у Иона.

Потом он вспомнил, что Хамза-ага только недавно был назначен султанским сокольничим. До этого привлекательный лицом сын дубильщика кожи из города Лаца служил у Мурада виночерпием, и не только, надо полагать.

Султан вытащил кусочек сырого мяса из мешочка, висящего на поясе у Хамзы, и поманил птицу, чтобы она пересела с руки сокольничего к нему. Это получилось легко.

Когда Зеки уселся, Мурад поднял голову.

— Теперь о другом ястребе. Я имею в виду валаха. Можно ли сделать его послушным? Будет ли и он когда-нибудь убивать по моему приказу?

— Я думаю, да, эниште. У меня есть кое-какие соображения на этот счет.

— Не сомневаюсь в этом. — Мурад усмехнулся. — Ты всегда был умнейшим мальчиком, племянник. — Он взглянул в сторону, и приветливое выражение сползло с его лица. — Я часто говорю своему сыну, чтобы он брал с тебя пример.

Мехмет смутился и покраснел.

Султан снова перевел взгляд на Хамзу.

— Так, может быть, ты поделишься этими мыслями?

— Все так, как ты сказал, мой господин. Дракула — хищный дикий сокол. Существует много способов приручить такую птицу. Иногда надо действовать с жесткостью, даже грубостью, когда-то с лаской, потом — чередуя одно и другое. Как в этом случае. — Хамза вздохнул. — Надеюсь, что учителя из Токата справятся со старшим братом.

— Хотел бы я посмотреть на это, — пробубнил Мехмет.

— Тебя волнует его судьба, Хамза? — Мурад слегка сдвинул брови, ему не понравилось, что Мехмет вмешался в разговор. — Ты сожалеешь по поводу уроков, которые этому заложнику придется выучить?

— Если ты имеешь дело с по-настоящему гордой, неукротимой птицей, то есть только один способ подчинить такую. Надо окатить ее водой, а потом выставить на всю ночь на морозный воздух. — Хамза пожал плечами. — Это тоже вызывает у меня сожаление, но порой я вынужден бываю признать, что иначе нельзя.

Мурад наклонился, поднял руку Хамзы, на которой была надета перчатка, и поднес ее к огню.

— «Я в западне, — прочитал он громко. — Я заключен в темницу тела. Но я хотел бы быть ястребом, который свободно парит». — Султан поднял голову. — Это та перчатка, которую он сшил для тебя?

— Да.

Мурад прочел двустишие еще раз, уже про себя.

— Это Джалаладдин. Но мальчишка позволил себе некоторые вольности в стихе.

— Я указал ему на это, эниште.

Мурад отпустил руку аги.

— Он, наверное, привязан к тебе?

— Возможно. — Хамза опять пожал плечами.

— А ты к нему?

Сокольничий ничего не ответил.

— Хорошо. — Мурад улыбнулся. — Ты говорил, что некоторым птицам требуется ласка и забота после сурового обращения.

Мужчины повернулись к огню. Мехмет подошел поближе к ним, стараясь ничего не пропустить.

Теперь Ион видел, что все трое закрывали его от лучников. Он вышел из укрытия.

Только одни глаза следили за ним, и они принадлежали не человеку. Крупный ястреб наверняка был подарен султану каким-нибудь из князей-вассалов, правящих на севере, значит, этот хищник летал в тех же самых буковых лесах, где родился и вырос Ион.

Парень шевельнулся, про себя умоляя соотечественника не поднимать шум, но ничего из этого не получилось.

— Кри-ак! Кри-ак! — послышался охотничий призыв птицы.

Ион бросился назад. Его колени, ослабшие от напряжения, подкосились, и это спасло ему жизнь. Стрела пролетела впритирку над головой валаха и врезалась в дверь.

— Задержать! — крикнул Мурад второму лучнику, который уже раздвинул людей, мешавших ему целиться, и был готов стрелять. — Стража! — позвал султан.

Пять человек вбежали в комнату и схватили Тремблака.

— Ты больше не служишь у меня, потому что промахнулся, — веско сказал Мурад первому стрелку. — А ты подойди сюда, — продолжал он, обернувшись к Иону.

Едва разжалованный лучник удалился, стражники подхватили парня под руки, подтащили к султану, положили наземь и прижали к полу.

Мурад наклонился, взял его за волосы, поднял голову.

— Мальчишка, — сказал он. — И одет как учащийся школы. Ты его знаешь, племянник?

— Да, эниште. Его зовут Ион Тремблак. Это сын одного из знатных бояр из Валахии, товарищ Влада. Сюда его прислали, чтобы тот здесь был не один.

— В самом деле? — Мурад несколько мгновений внимательно рассматривал Иона. — А теперь он оказался шпионом.

Тремблак поднял голову и взглянул в серые глаза султана. Он знал, что прочитает в них свой смертный приговор, но, как ни странно, его страх даже утих. Ион почти не боялся.

— Я не шпион, — проговорил он. — А всего лишь покорный слуга моего господина и друга Влада Дракулы.

Эти слова прозвучали куда более дерзко, чем заложник намеревался их произнести. Все напряглись, ожидая, какое наказание последует за это.

Мурад помолчал, а когда начал говорить, голос его звучал мягко, в нем не слышалось ни тени раздражения:

— У этого мальчика есть мужество, Хамза. Этот боярский сын такой же одаренный, как и тот, кому он служит?

— Даже близко нет. Но некоторые способности у него имеются.

Вперед выступил Мехмет.

— Он был одним из тех, кто устроил заговор, чтобы унизить меня на поле для джерида, отец. Этот шпион должен замолчать навсегда. Отдай его мне.

Поднятая рука султана оборвала его гневную речь.

Мурад продолжил так, словно и вовсе ничего не слышал:

— Было бы жалко загасить искру, тлеющую в нем. Он может оказаться полезным для нас.

— Но каким образом, эниште?

— Знает ли он, что делают в Токате?

— Все они это знают. — Хамза кивнул. — По ночам в школе мальчишки пугают друг дружку рассказами о том, что происходит в темницах замка.

— Хорошо. — Мурад улыбнулся. — Наше послание вернее достигнет ушей Дьявола, если его доставит знакомый человек. Этот мальчик расскажет Дракулу, что случилось с его сыновьями. Он вполне догадывается, как Мехмет собирается обращаться с Раду, знает, какие уроки придется выучить старшему брату в замке Токат. Боярский сын сообщит воеводе, что мы пока еще весьма умеренно наказали их.

Султан снова протянул руку к мешочку с мясом, который висел на поясе у Хамзы, вытащил кусок и дал его птице, которая мирно сидела у него на руке.

— Мехмет, проследи, чтобы все было подготовлено для путешествия нашего посланника. Теперь пришло время проверить храбрость и ретивость этой птицы. Хамза, нам пора на охоту!

Он направился к выходу. Гвардейцы следовали за ним с обеих сторон, лучник вышел из темноты и присоединился к ним. Стрела по-прежнему лежала у него на тетиве, готовая сорваться с нее.

У самых дверей Мурад остановился и обернулся к сыну, который сделал шаг по направлению к Иону, лежащему ничком.

— Помни, Мехмет, чтобы посланец мог говорить, он должен быть по крайней мере жив, — предупредил султан и вышел.

Хамза и гвардейцы последовали за ним. В кузнице остались только Мехмет и двое прислужников, которые держали Иона.

Пленник неотрывно смотрел в коричневые глаза турецкого наследника. По форме они были такими же, как и у его великого отца, но во взоре Мехмета невозможно было найти даже отблеска насмешки или снисходительности.

Он вскинул руку, словно хотел ударить Тремблака, тут же медленно опустил ее, собрал волосы, упавшие Иону на лицо, и резко рванул их.

— Тебе сохранили жизнь, собака! Так что теперь ты должен пролаять наше послание своему хозяину. — Сын султана улыбнулся. — Но это вовсе не означает, что сообщение будет выражено только в словесной форме.

Мехмет отвел глаза, отыскивая что-то взглядом возле наковальни, и наконец увидел горячие угли.

— Держите его крепче. За голову! — приказал он охранникам.

Стражники подтащили к Мехмету сопротивляющегося Иона. Тот перебирал железные прутья в подставке, вскрикнул от радости, вытащил один и бросил его в огонь.

— Ты знаешь, пес, — произнес он с издевкой, надевая рукавицы, — у каждого султана имеется своя тугра. Это его личный знак, клеймо, которым он отмечает документы, вроде как печати у ваших князей и королей. Иногда этим знаком мы отмечаем и нашу собственность — овец, верблюдов, лошадей. Я думал, что отец избавился от моего клейма, когда он вернулся к власти.

Мехмет повернул железный прут на огне, потом поднял его, подул на конец. Глубокий красный свет замерцал, переливаясь.

— А оказалось, что нет.

Ион ничего не мог поделать. Он был совершенно беспомощен. Невозможно было преодолеть силу, с которой стражники держали его. Он закрыл глаза и молился о том, чтобы судьба ослепленных сербов Бранковичей не постигла его. Мурад сказал, что Ион должен сохранить способность говорить. А видеть?

Он испытал облегчение в тот момент, когда жар окутал его лицо, услышал, как хрустят волосы, а потом ощутил запах паленого. Только это мгновение отпечаталось в его памяти до того, как началась настоящая мука и Мехмет выжег на коже парня свою тугру.