ПОСЛЕДНИЙ РУБЕЖ

 

— Придет ли Корвин?

Это вопрос князь впервые задал сам себе еще в июне. Тогда он стоял на берегу Дуная, подыскивая подходящее место для переправы, и глядел на огромную турецкую армию, которая шла за ним по пятам. Потом он повторял его много раз, когда отступал под нажимом турок по своей земле, стараясь задержать противника всеми возможными способами, при помощи огня, яда, заразных болезней, голода, жажды, стрел, мечей и пороха, ужаса и страха. Туркам приходилось дорого платить за каждую пядь выжженной валашской земли.

Теперь, в самом конце августа, Влад задал его снова, находясь в главном зале крепости, возвышавшейся на горе Поэнари, на дальней окраине его княжества. С башни замка он мог видеть свои земли, лежащие в долине реки Аргес. Когда князь смотрел на север, его взору представали вершины холмов. За ними лежала еще одна провинция Валахии — Трансильвания, в которой он родился.

Дракула перевел взгляд на длинный стол и два десятка воинов, сидевших за ним. Перед ними стояли блюда с остатками простой пищи. В июне, когда валашский князь впервые поинтересовался тем, придет ли ему на помощь король Корвин, под его началом находилось двадцать тысяч человек. Сюда он привел просто двадцать. От некогда дорогих и прочных черных доспехов уцелевших витязей мало что осталось.

Эти двадцать человек и те тридцать, которые уже несколько месяцев охраняли стены замка, составляли теперь войско Дракулы. Он сам строил Поэнари, был уверен в том, что его можно удержать силами пятидесяти человек, и теперь собирался это доказать.

Если, конечно, Корвин все-таки придет.

Каждое лицо, на которое сейчас смотрел Влад, было, по сути, отражением его собственного. Если князь почти не спал за эти месяцы, то и его витязи спали не больше. Нечеловеческая усталость проглядывала в их запавших глазах, отражалась в заострившихся чертах, сквозила в сероватой, мертвенной бледности лиц, которую не мог скрыть даже летний загар.

Дракула хорошо знал, эти люди готовы и дальше биться за него, но так же ясно отдавал себе отчет в том, что надежда на помощь венгров весьма призрачна. Именно поэтому он сейчас вслух проговорил тот вопрос, который обычно задавал только самому себе. Нет, он искал у своих сподвижников вовсе не совета. По сути, это даже был не вопрос. Но немногочисленные защитники Валахии, оставшиеся в живых, оказались на грани истощения сил и на самом краю страны. Они должны были найти в себе мужество, чтобы оборонять последний бастион. Князь должен был задать этот вопрос, чтобы пробудить в них надежду, может быть, в последний раз.

Он построил замок Поэнари, который вполне можно было удержать силами пятидесяти человек. Теперь Влад должен был побудить их сражаться.

Вопрос повис под потолком зала, как дым от огня, на котором готовился нехитрый обед.

Дракула подошел к столу, наклонился, уперся в него кулаками и уверенно сказал:

— Он придет! Корвин должен прийти. Он поднял знамя Крестового похода так же, как и мы, и навсегда будет обесчещен, если прекратит его, так и не нанеся ни одного удара по врагу. Мое последнее письмо король получил три недели назад. Да, он все еще не покинул пределов своего королевства, но мои гонцы должны были рассказать ему о том опасном положении, в котором мы оказались. Если Корвин намерен выполнить обещание, то его авангард уже должен пересечь Трансильванию и приближаться теперь к Фагарасу. Они будут здесь всего через неделю.

Несколько мгновений все молчали, потом кто-то спросил:

— А идут ли они, воевода?

В зале опять повисло молчание, которое явно затянулось. Встревоженные воины задвигались на своих местах, поглядывая друг на друга. Им и прежде приходилось наблюдать, как Влад впадал в подобную задумчивость. Порой она длилась пару минут, иногда и дольше.

— Воевода?

— Да, Ион?

Могучий, сильно загорелый воин как-то неловко оглянулся.

— Меня зовут Илья, князь, — смущенно продолжил он. — Ион… уехал.

— Да, Илья. — Зеленые глаза Влада взглянули прямо ему в лицо. — Корвин идет.

 

— За короля Корвина, — объявил Туркул. — За ворона с обрезанными крылышками.

Послышался смех, звяканье дюжины кубков. Ион тоже пил и смеялся, хотя и сдержанно.

— Где он находился, когда ты в последний раз писал ему? — насмешливо продолжил Туркул.

Все взоры обратились к Раду, князю Валахии, который сидел во главе стола.

Тот улыбнулся и ответил:

— Похоже, он все еще топтался на венгерской границе, причем со своей стороны.

— Если Корвин все-таки намеревается сражаться, то не слишком ли поздно он собрался выступать?

— У него никогда не было таких намерений, — произнес Ион, и все посмотрели в его сторону. — Золото, которое король выпросил у Папы для Крестового похода, он потратил вовсе не на подготовку армии, а на выкуп короны святого Стефана у германского императора и укрепление своей личной власти в Венгрии.

— А что Корвин будет делать сейчас, Ион Тремблак? — осведомился Раду.

— Он направится в Трансильванию. Король давно уже точит зубы на эту землю и сможет закрепиться там, если мы решим ударить с севера. Если же мы не двинемся, то он вернется в Буду и станет всем рассказывать, как Влад предал его, а заодно и Господа Бога.

— Откуда тебе известно, что Корвин поступит именно так? — спросил Раду.

— А как поступили бы вы, мой князь? Неужели как-то иначе? Когда разумные люди видят, что дело проиграно, они стремятся как можно скорее отойти подальше от неудачника.

— Да, именно так поступил ты. — Раду улыбнулся, а Ион залился краской. — А что же, по-твоему, Ворон станет делать потом?

— Он заключит мир с победителем, то есть с тобой, воевода. Король предложит мириться, как только к тебе вернется армия, которую султан позаимствовал, чтобы завоевать нашу землю.

— Моя армия — это армия Валахии, спатар. — Раду нахмурился.

Ион кивнул, но не произнес ни слова.

Тогда заговорил Михайлоглу-али-бей, турок, предводительствующий войсками Раду:

— Мехмет Фатих, да будет благословенно в веках его имя, остается здесь только ради того, чтобы сделать работу, угодную Аллаху. Он старается избавить землю своих драгоценных собратьев от дикого зверя, бесчинствующего на ней.

— А что мы сделаем, если захватим этого зверя живым? — спросил Туркул и стукнул кубком об стол.

Глаза боярина загорелись.

— Голова этого мерзкого человека должна быть отправлена султану, — ответил турок.

— Конечно, — зло усмехнулся жупан. — Но я думаю, что не стоит торопиться отделять ее от тела.

— Его следует посадить на кол! — завопил другой боярин.

Эта мысль нашла за столом широкий отклик. Все стали кричать о том, как лучше осуществить это намерение, смакуя подробности.

Пока длилась вся эта вакханалия, Ион внимательно смотрел на Раду, красивое лицо которого ничего не выражало. Он спокойно выслушивал предложения по поводу того, что следует сотворить с его братом, живым или мертвым, потом поднял руку, чтобы остановить не в меру расхорохорившихся бояр.

— Нам для начала надо бы поймать его, — заявил Раду. — Пора подумать о том, как мы собираемся сделать это, например, завтра.

— Без всякого сомнения, наши союзники, воины великого султана, бросятся к стенам крепости и выстроят из своих собственных тел мост, как они сделали это при взятии Константинополя, — грубо хохотнул Туркул. — Разве мусульмане не ищут благородной смерти от руки неверного, чтобы попасть в рай?

— Да, — ответил ему Михайлоглу и поднялся. — Но не ради дураков. — Он обошел стол, взял кубок Туркула и выплеснул его содержимое на стол, замарав камзол боярина. — Ты, по-моему, слишком много выпил, если осмеливаешься насмехаться над нами и нашей верой.

Туркул побледнел, вскочил и обратился к Раду:

— Мой князь, я возражаю!..

— Замолчи, Туркул, пока почтенный бей не утвердился в своем мнении относительно тебя.

Когда жупан плюхнулся на свое место, Раду продолжил:

— Зачем нужно мученичество, когда можно обойтись предательством? — Он взглянул на Иона, который не поднял глаз. — Когда мой брат выбрал Поэнари, он поступил правильно. Этот замок построен на славу. Склоны холма довольно крутые, стены слишком высокие, чтобы эту крепость можно было взять приступом. Однако в обороне замка есть одно слабое место. Влад однажды рассказал о нем своему приближенному человеку. Поведай-ка теперь нам, Ион Тремблак, что это за слабое место такое.

Это была часть наказания за предательство — публичное признание в нем.

Ион смирился и заговорил:

— Тут есть гора, вершина которой примыкает к Поэнари. С нее можно напасть на замок. Туда ведет единственная тропа. Чтобы выйти на нее, надо пробиться через заросли колючего кустарника. Эта дорожка настолько крутая и каменистая, что взобраться по ней может разве что горный козел. Она теперь так густо заросла, что идти придется гуськом, след в след. — Тремблак вздохнул. — Но там, где может пробраться этот самый козел, пройдет и человек. Если вас не страшат возможные потери, то наверх можно поднять и пушку, хотя для этого понадобятся усилия очень многих людей. Но для начала дорогу все-таки надо расчистить.

— Что ж, мы так и сделаем.

Послышалась команда, и вскоре вдалеке раздался стук топора. К нему присоединился еще один, потом еще. Теперь с полной уверенностью можно было сказать, что за дело взялась целая армия.

— Ночью мы будем сжигать и вырубать деревья, — сказал Раду. — Я думаю, мы расчистим дорогу к рассвету, а к полудню сумеем устроить так, что можно будет использовать пушки. Тогда сразу и начнем обстрел. Стены Поэнари, конечно, могучие и высокие, но все-таки они сделаны всего лишь из кирпича. Только главная башня выстроена из гранита. Если передовые стены падут, то…

Он прервал свою речь и улыбнулся.

За него закончил турок, Михайлоглу-али-бей:

— Имея столько дров, мы запросто обложим ими башню и спалим Цепеша заживо. — Турок встал, поднял бокал. — Выпьем за то, чтобы завтра ночью, в это же время, мы уже разглядывали его обугленное тело или водрузили нечестивца на кол.

Все поднялись, держа в руках кубки и бокалы, радостно приветствовали Раду и его военачальника.

Ион тоже встал и поднял кубок, но кричать он не мог. Слова застревали у него в горле. Тремблак взглянул через стол на Раду, который теперь широко улыбался, приподнял кубок, давая понять, что приветствует своего князя, пьет за него, и даже нашел в себе силы улыбнуться, после чего закрыл глаза.

Восторженные крики, смех, тосты, славословия звучали долго. Люди выходили из-за столов, толпились посреди зала.

Ион веселился вместе со всеми, даже смеялся. Но что-то зашевелилось у него внутри, что-то нарастало, подавляя даже влияние вина, которого он выпил немало, дабы убедить себя в том, что находится там, где ему и нужно быть, рядом с истинным Дракулой.

Значительно позже, когда Тремблак убедился в том, что никто из изрядно выпивших, шумящих бояр уже не обращает на него внимания, он выскользнул из шатра, вышел на берег реки, ступил на песок, упал на колени и согнулся. Его вырвало раз, потом другой. Так продолжалось до тех пор, пока желудок полностью не очистился, а рот не наполнился желчью. Она была такой же горькой, как и его предательство. Ион долго стоял на коленях, желчь стекала по его губам, а он не торопился стереть ее.

Этот человек страстно ненавидел Влада. Это чувство сменило его прежнюю любовь в то самое мгновение, когда он лежал ничком на полу собора, слышал предсмертные крики Илоны и шепот ужаса, доносившийся из толпы бояр, собравшихся у алтарных врат. Эта женщина никогда не принадлежала ему, но это не имело никакого значения. Ион любил ее. Если бы Дракула сейчас оказался перед ним, то Тремблак с радостью пронзил бы мечом его грудь.

Но все же то, что он видел теперь… Все эти лоснящиеся, расплывшиеся лица предателей, эти победоносные самоуверенные турки, этот красавец, готовый с радостью замучить до смерти настоящего валашского князя и своего родного брата. Ион не один раз спасал жизнь Влада в узких переулках и на бескрайних полях сражений. Тот поступал точно так же и получил не один шрам, доказывающий это. Они много лет сражались друг за друга, бессчетное количество раз прикрывали спины один другому.

Тремблак взглянул наверх. Верхушки холмов и высокие деревья скрывали башню замка. От реки ее не было видно, но Влад находился там, наверху, с немногими людьми, оставшимися со своим воеводой.

Ион вытер с губ остатки желчи. Он ненавидел человека, который укрылся в крепости, и хотел бы первым взобраться на стену замка и убить его. Но Тремблак знал о себе и еще кое-что. Он совершенно точно не сможет стоять в стороне и смотреть, как эти мелкие шакалы станут пытать Влада.

Ион прошел в свою палатку, написал письмо, потом взял турецкий лук и начал взбираться на холм.