«Мы, жрецы, должны жить в двух мирах:
Мире форм и Потустороннем Мире Силы,
потому что истинное существование — это постоянное
общение между обоими мирами.
Поэтому мы должны стремиться к тому, чтобы
жить и преуспевать между формой и силой —
быть в Мире, но не принадлежать ему».
(Сен-Корнель, «Желтая книга Фернса»)
Я шел по извилистой лесной тропе, которая на протяжении почти пяти лиг петляла вдоль берега небесно-лазурного озера Бала и в конце концов терялась среди высоких Северных гор.
Был один из прекрасных дней поздней осени. Время уже перевалило за полдень, когда я вдруг осознал, что прошел большое расстояние от дома, не отдавая себе в этом отчета — настолько мой ум был занят тем испытанием, которое рано утром предложил мне Экториус.
—Артур, — сказал он, —скоро пройдет шесть месяцев с тех пор, как ты стал моим учеником, и я чувствую, что пришло наконец время вручить тебе сообщение, которое Верховный Друид острова Англси поручил мне передать тебе в подходящий момент. —И он вынул пергамент, исписанный греческими буквами и скрепленный Золотым Ддрайгоас —официальной эмблемой Жречества.
— Знай, что пришло время, — прочел он вслух, — когда ты должен приступить к первому из трех Поисков Видения. Я, Высший Друид Моны»
предписываю этим тебе немедленно начать свой поиск — искать в том joipe, который вызывает у тебя самый большой страх. Мне не разрешено давать больше никакихуказаний, кроме того, что ты должен идти один, без какой бы то ни было помощи и что ты не должен брать с собой никакого оружия, Вооруженный только тем, чему тебя успели научить, ты должен идти вперед и не отдыхать до тех пор, пока этот Поиск не будет завершен,
— после чего ты должен предстать передо мной, здесь, в Белой Хижине Острова Друидов.
Обдумывая все, что услышал, я покинул Дом Каэргаи и направился по старой римской дороге, ведущей в лес. Пока я шел, миры Поиска в беспорядке вспыхивали в моей голове. Как мне хотелось, чтобы со мной опять был Мерлин! Казалось, прошла вечность с тех пор, как он отправился ко двору короля Утера и его захлестнули новые заботы и обязанности. Как мне хотелось, чтобы я стал волшебником и мог оказаться там, где пожелаю! Но ведь он обещал, что «я никогда не исчезну из его поля зрения», и одно это вселяло в меня надежду, что однажды мы неожиданно встретимся где-нибудь в чаще
— среди той дикой природы, неотъемлемой частью которой он всегда являлся. И я думал о том, что сделал бы Мерлин, услышав зловещие слова Верховного Друида...
Я этим вовсе не хочу сказать, что время, проведенное с Экториусом, было потрачено зря — никогда в своей жизни я не работал так тяжело, не успевал столько сделать за такой короткий промежуток времени. Мы много путешествовали, я был представлен некоторым наиболее уважаемым британским полководцам и даже заключил договор с Кадором Келлиуика, что буду служить под его руководством, когда мое обучение подойдет к концу. В эти дни я все больше и больше думал об этом договоре, потому что жена Кадора была дочерью самого Благородного Короля Утера и он имел от нее двух сыновей. (С того момента, как Морфин еще много лет назад уехал на остров Айону, я был лишен компании мальчиков моего возраста.) Но как бы то ни было — все эти мысли мало чем могли помочь мне избавиться от той путаницы и замешательства, которые царили в моей голове.
Последние лучи заходящего солнца вспыхнули длинными оранжевыми полосами на серой поверхности воды, и клочья сырого осеннего тумана заклубились над озером, подобно затерявшимся призракам. Я плотнее запахнул свою мантию, и мне опять захотелось, чтобы я никогда непокидал нашего Жилища на горе Ньюэйс. Вдруг я обнаружил, что стою, как на острове, среди моря серого тумана, который быстро сомкнулся вокруг меня.
— Как я мог такое допустить? — вслух пожаловался я сам себе. — Сколько раз меня предупреждали, чтобы я не позволял захватить себя врасплох? — Но было уже слишком поздно, видимость ограничилась настолько, что я ничего не мог рассмотреть дальше вытянутой руки.
Действуя инстинктивно, я лег на землю и медленно пополз по влажной дорожной пыли, пока эта пыль не сменилась сырыми листьями, и я понял, что нахожусь в лесу. Наступила почти полная темнота, и все мои остальные чувства обострились до предела: казалось, каждый звук, издаваемый веткой или камнем, в сотни раз усиливается холодным воздухом, а прелый запах опавших листьев поднимается от земли, подобно запаху дыма из камина. Я остановился на ровной площадке под деревом и быстро начертил в мягком грунте сплошной круг вокруг своих стоп. Потом, взяв небольшой кожаный мешочек, который висел у моего пояса, я вынул оттуда двенадцать магических камней и, раскладывая ихпо часовой стрелке вокруг этого круга, произнес нараспев:
Трижды окружи это место узором,
Трижды освяти его своим танцем,
Трижды очисть ею своим огнем.
Как только я положил на место последний камень, туман мгновенно покинул то крошечное место, на котором я находился, подобно дождю над костром. Я сел на землю, скрестив ноги как духовный воин. (Имела ли эта странная ситуация какое-нибудь отношение к моему поиску?) И самым странным было то, что я не ощущал никакого страха — Мерлин очень хорошо справился со своей работой. Подсознательно я знал, что победа над этим противником будет принадлежать мне — у меня был Авторитет, заработанный много лет назад.
Итак, что я должен делать со всеми этими... совпадениями? Хорошо известно, что Друиды никогда не верили в подобные совпадения, и у меня никогда не было причин сомневаться в их правоте.
«Туман, и опять туман...» — снова заговорил я сам с собой, начиная подозревать, что меня сюда завлекли по какой-то неизвестной причине. Но какова бы ни была эта причина, одно не вызывало сомнений: этой ночью дорога больше никуда меня не приведет.
Вынув из сумки новую восковую свечу и кремни, я вскоре приобрел единственного товарища среди этих мрачных туманов. Мне опять показалось, будто я сижу среди моря плотного дыма, который пенится и сжимается, стремясь поглотить моемаленькоеосвещенноепространство. Никогда прежде я не ощущал ночь как живое существо с тысячью глаз, шарящих вокруг, подобно птице, высматривающей свою добычу. Потом я вспомнил, что говорил мне Мерлин о «ночи» перед моей первой Дикой Охотой: он называл ее «Черным Стражем» и намекал, что ее намерения далеко не безгрешны. И тем не менее я не боялся.
—Постарайся найти, что тебя пугает, —говорил Верховный Друид. И именно эти слова больше всего пугали меня.
Как раз в тот момент, когда я решил больше ни о чем подобном не думать, звук — хорошо знакомый и как будто преследующий меня — таинственным образом приплыл из других времен. Я услышал на некотором расстоянии (и это не вызывало никаких сомнений) шелест морского прибоя, бьющегося о скалы, и среди этих звуков — приглушенные удары церковного колокола!
— Иллюзия... это иллюзия7. — закричал я в туман, внезапно почувствовав налетевший порыв свежего ветра. Быть может... призраки, порождаемые туманом, помрачили мое сознание. Но мое Зрение говорило мне о другом.
«Желание пробуждает прошедшее от сна» — эта аксиома сама всплыла в моей памяти, предоставив мне ключ к разгадке. Но как это может быть? Звуки были настолько четкими во всех подробностях, что не оставляли никакого сомнения в своем источнике. Сколько раз они убаюкивали меня... сколько лет я каждую ночь засыпал под звуки волн и перезвон колоколов Тинта-гильского монастыря! Ошибки тут быть не могло.
Как будто услышав чей-то зов, я поднялся и вперился в темноту — но сквозь окружавшую меня пелену ничего не было видно. Время ползло медленно, я стоял без движений, освещенный свечой, снова и снова испытывая соблазн выйти из безопасного круга. Но неотступные подозрения удерживали меня внутри.
«Никогда не пытайся измерить глубину реки обеими ногами сразу» — напомнил я себе любимое изречение Мерлина, но вслед за этим я как будто услышал другой голос, который настаивал: «Преодолей свой страх и воспользуйся уроком, который тебе предлагает все вокруг». Наконец, отбросив сомнения и руководимый храбростью или просто какими-то незамысловатыми соображениями, я решил разорвать круг и рискнуть погрузиться в море знакомых звуков.
Удалив один камень из восточной дуги круга, я поднял руки над головой и приготовился к Магическому моменту.
«Хен Ддихенодд...» —произнес я громко, выговаривая слова нараспев, и мощным взмахом опустил руки вниз. Когда я сделал шаг из круга, от меня валил густой пар. Несмотря на сырость и ветер, моя маленькая свеча продолжала ярко светить в ночи.
«Лучше оставить свет там, где он есть, — подумал я про себя, — чтобы я видел, куда возвращаться, если попаду в ловушку». (Слишком много Диких Охот провел я за последние годы, и ни Короли Стихий, ни местная лесная нечисть уже не могли так просто обмануть меня.) Затолкав маленький каме-Шек в свою сумку, я осторожно пополз в том направлении, откуда доносились звуки церковных колоколов.
В каком бы направлении я ни передвигался, рокот моря становился все громче и яснее — и наконец я вышел на хорошо знакомые истертые ступеньки, которые вели вниз к Бухте Касбэда. Здесь непроницаемый туман, казалось, немного отступил, как будто его удерживала в стороне от бухты явная сила этого места. Я старательно искал следы чьего-нибудь пребывания среди этих камней или в доме, но все было напрасно. Ничего не осталось, кроме берега, волн и нестихающего звона колоколов.
Я направил свои стопы по тропе, ведущей к поселку, но потом передумал и взобрался на более высокий отрог в надежде обнаружить вершину утеса, не нарушенную временем. И вот наконец она: точно такая же, как была много лет назад, когда я покидал эти места, точно такая же, как и должна быть. Узкий каменный тоннель вел к верхнему мысу — к тому самому мысу, где я впервые встретил Мерлина! Вновь ощутив себя ребенком, я стремительно ринулся в темный туннель... меньше всего на свете я ожидал еще раз оказаться на поросших травой утесах Тинтагиля.
На другом конце туннеля меня ждало зрелище, которое выходило далеко за пределы всех логических мыслей и ожиданий. После неустанных ветров... после тьмы и туманов, я погрузился в летний полдень — такой ясный и зеленый, какой только можно себе вообразить!
Выбежав на яркий солнечный свет, я уже почти готов был увидеть друга своего детства, Иллтуда, хмуро смотрящего на меня, потому что месса уже должна была начаться, а я, «как обычно», опаздывал. Но этого не произошло: здесь не было никого, чтобы возвестить о моем возвращении домой, — ни один монах не работал в поле или саду {что было одновременно и странным, и отрезвляющим). Казалось, на всем вокруг лежит особая печать «вечности», все было похоже скорее на живописную картину, нарисованную художником, чем на реальную действительность. И я ощутил, что просто не могу не поддаться ностальгическим настроениям этого момента.
Широко улыбнувшись, я отбросил все скептические доводы и, ни о чем больше не думая, бросился бегом через сад по хорошо знакомым «тайным тропам», которые вели к журчавшему за ними ручью. Все снова стало реальным, и я еще раз почувствовал замешательство и неуверенность.
— Не поддавайся... — вдруг услышал я голос у себя за спиной. — Этот мир на самом деле не так уж неуправляем, как ты можешь подумать...
С трудом веря своим ушам, я медленно обернулся и увидел Мерлина, который сидел среди черных корней старой ивы, довольно попыхивая своей трубкой.
— Мне очень странно видеть тебя здесь, Медвежонок, — сказал он небрежно, —...здесь, за пределами мирских границ. Но я, конечно, восхищен! Иди сюда... садись рядом со мной и давай поговорим.
* * *
Мало сказать, что, увидев Друида, я был вне себя от радости — хотя всё здесь казалось «слишком хорошим», чтобы я мог чувствовать себя спокойно. Тем не менее я опять, как малый ребенок, сидел у его ног и улыбался до ушей.
—Расскажи мне, — выждав достаточно долго, попросил Мерлин, — что за тяжесть лежит у тебя на сердце? — После этих слов никакое самообладание, которому я успел уже научиться, не могло мне помочь сдержать слезы, хлынувшие из моих глаз.
— Маг, — произнес я прерывающимся голосом, — с момента твоего отъезда моя жизнь утратила направление — она превратилась в сплошную неопределенность. А сейчас... сейчас от меня ждут, что я совершу Поиск Видения, для которого я не обладаю нужной интуицией... и которого я не понимаю. Это...
— Меньше всего это нужно объяснять мне, — прервал меня Мерлин. — Прежде всего тебе было приказано проследить и встретиться лицом к лицу со своим самым большим страхом, а потом уже приступать ко второму из трех Поисков, так ведь? — Я слабо кивнул, вытирая заплаканные глаза. — Так скажи мне, в чем проблема? Мне все это кажется абсолютно простым и разумным — мало чем отличающимся от того урока, который ты мог получить от меня сто лет назад.
Когда я столкнулся с необходимостью выразить словами переполнявшие меня чувства, оказалось, что слов мне не хватает.
— Мерлин... большинство моих уроков Друидизма сводились к тому, чтобы научиться справляться с различными видами страха... и, мне кажется, я хорошо выучил эти уроки. Я не боюсь ни змей, ни чар, ни демонов, ни стихий, ни лесных животных, ни нечистой силы — и после этого я должен искать свой страх! Ты — мой учитель. Скажи мне, как это сделать, и я сделаю это.
—Милый мой, как ты будешь идти дальше, — строго начал он, но потом голос его смягчился, —...когда так явно видно, как ты встревожен, и одного этого вполне достаточно. Успокойся, Артур, — только обретя спокойствие, ты сможешь понять смысл этой задачи.
Как обычно, Мерлин был прав: я был возбужден и напуган. Сделав глубокий вдох, я, по старинному методу, начал считать замедляющиеся удары пульса, пока мои мысли не перестали прыгать и наступило спокойствие «приостановки».
Как только я смог лучше соображать, мне вдруг стало ясно, что мое беспокойство началось не с послания Верховного Друида, а значительно раньше, почти с первых дней моего обучения у Экториуса на озере Бала. Что-то в его науке очень сильно меня смущало.
— Наверное, я могу сказать, что это такое, — отважился я наконец, —...я имею в виду свой страх, и он не имеет отношения ни к какому чудовищу,
большому или маленькому. В течение всех этих месяцев я обучался тому, что Эктор называет «спортивным искусством и искусством состязания», но я не чувствую, чтобы это было искусством. Напротив, мне кажется, что он учит меня «жестокости, нападению и агрессии». Называть эти вещи «спортом» —. это, по-моему, просто скрывать правду — особенно в наши мрачные дни, когда вокруг все время льется кровь. Ножи и шпаги — это возмутительное занятие, Мерлин... возмутительное. Как могут Друиды находить этому оправдание?
Мерлин снова прикурил свою трубку. Он выглядел почти удовлетворенным.
— Ты иногда бываешь по-настоящему мудр, мой мальчик... по-настоящему мудр. Но что касается возмущения — это ненужная эмоция для любого из нас — будь он Друид или нет — для всех сильных учителей. И как я тебе уже много раз говорил, Медвежонок, вредна даже не сама по себе эмоция, а то, как мы ее выражаем, вешая ярлык «плохой» или «хороший» —независимо от того, подходит этот ярлык или нет. О гневе есть древняя аксиома, которая гласит: «Гнев оправдан только тогда, когда он направлен на то, чтобы предотвратить повторение несправедливости». Да... я поступаю именно так, — и он опять сел на корни дерева и принялся выпускать кольца дыма. — Достаточно сказать, Артур, что тебя ждет впереди важный урок, который покажет тебе, как важно выступать перед разными людьми в разных ролях: иногда в роли Друида, чаще в роли надсмотрщика — но всегда быть богом для толпы.
Поэтому (м это все, что я тебе скажу) не пугайся, когда ты берешь в руки меч вместо орала: ты сам поймешь почему. Незаработанные советы часто остаются незамеченными.
— Но если жадность и агрессивность станут образом жизни? — спросил я. —Что станет со Жрецами... и со страной? Конечно, чтобы этому противостоять, я должен каким-то образом служить примером, какой бы незначительной ни была моя роль.
—Свою роль ты узнаешь довольно скоро, —уверенно сказал Мерлин, — когда тебе наконец откроется смысл твоей жизни и твоя будущая судьба предстанет перед тобой во всей своей наготе. Запомни, что истинная добродетельность сосредоточена вокруг сохранения знаний и культуры — двух вещей, за которые стоит бороться — и никогда не вступай в борьбу, руководствуясь злостью или страхом, которые всегда ведут к невежеству. Выучи этот урок — и не будет пределов тому, чего ты сможешь достичь в этой жизни.
—А если я потерплю поражение? — быстро спросил я, ощущая прилив панического страха.
— Человек никогда не терпит поражения, пока он не начинает обвинять в своих ошнбках других людей. Запомни это, — сказал Мерлин. — Есть еще одно высказывание, значительно более древнее, которое утверждает, что:
«Поражение существует только тогда,
когда успех измеряется Словами
Не-бога».
— Эта аксиома звучит слегка напыщенно, но я не сомневаюсь, что со временем ты ее оценишь. Проще говоря, она призывает нас придерживаться божественных стандартов —тех, которые отражены в окружающих нас циклах, а не норм, созданных человеком... пока, конечно, мы не увидим, что мы можем создавать свои собственные стандарты! Греческому философу Васи-лиду Александрийскому принадлежат следующие слова:
«Бесчисленные боги ждут того, чтобы стать людьми.
Бесчисленные боги, уже стали людьми.
Человек — участник существования богов:
он происходит от богов и идет к Богу».
Не помню, как долго продолжалась наша беседа, но наконец Мерлин поднялся и потянулся, широко зевнув.
— А теперь скажи мне, юный Артур, что именно ты смог узнать благодаря этому необыкновенному визиту?
Это был совсем не тот вопрос, которого я ожидал.
— Я обнаружил... — ответил я, поднимаясь и прохаживаясь между камнями, — что будущее будет для меня постоянным источником страха, пока я не пойму, что я один обладаю силой превратить его во что-нибудь получше. Военные виды спорта, которымобучаетменя Эктор, предназначены лишь для того, чтобы открыть мне путь к значительно более глубоким, едва понятным чувствам, с которыми я еще не сталкивался. Сила, которая способна разрушать, может быть также использована для того, чтобы сохранять... я правильно понял?
Друид довольно хмыкнул.
— По существу... да, по существу это совершенно верно. Итак, не время ли после такого урока вернуться в мир живых людей, где твоя вновь приобретенная способность проникновения в суть вещей может послужить улучшению дел в Британии?
Это были слова, которые я больше всего боялся услышать — у меня не было никакого желания возвращаться на «поле битвы» у озера Бала. И кроме того... как может маленький Бард, каким был я, повлиять на судьбу Британии?
— Если, как ты утверждаешь, я действительно обладаю силой, чтобы создать свое собственное будущее, то позволь мне с этого момента остаться здесь с тобой!
— Остаться здесь? —Мерлингромко рассмеялся. — Со мной? Я неуверен, что ты до конца понимаешь, где ты сейчас находишься... ведь так? — Я как можно более небрежно пожал плечами.
— Ты задержался между мирами, — продолжал он, — и сейчас не принадлежишь ни одному из них. Это Королевство Звезд Потустороннего Мира, где не могут жить люди, — здесь живут лишь волшебные чары, воспоминания и сны. Только когда ты сам станешь сном, ты сможешь здесь остаться — и даже тогда ненадолго. Это мир иллюзий... он не для тебя, поверь мне.
Как ни больно мне было это слышать, я прекрасно понимал, что Мерлин говорит правду. Я последовал за Друидом назад на освещенную солнцем поляну, туда, где находился спрятанный в кустах вход в туннель. Здесь он секунду помедлил, а потом обернулся ко мне с видом крайней озабоченности.
— Передай Экториусу, что он должен немедленно отправишь тебя на остров Англси... вот что ты должен ему сказать.
—Анемогуя еще чуточку остаться здесь с тобой? —стал умолять я, хотя и понимал, что веду себя как малый ребенок.
— Еще? — резко ответил он. — Еще!.. Ты скоро поймешь, что и так ты оставался здесь слишком долго! А теперь — быстро в туннель.
Видя, что никакие доводы больше не помогут, я вскочил на ноги и втиснулся между грязными стенами туннеля.
— До свидания, Мерлин... и спасибо тебе, — крикнул я, обернувшись назад.
Отражаясь от стен прохода, до меня донесся голос Друида — как будто он находился где-то очень далеко:
— Не забывай, Артур: Когда нет воображения, нет и страха... нет страха. Помни это! — И я опять окунулся в мир тьмы и тумана.
Я долго стоял неподвижно уморя, пытаясь приучить свои глаза —и свое сердце — к внезапному изменению света. Ничто не изменилось: густая тьма, одинокий звук прибоя... туман. С трудом разбирая дорогу, я зашагал по песчаной бухте, пока наконец рев воды не заглох вдали. И тут я увидел, что моя тропа разветвляется, к тому же появились камни — на какое-то мгновение я испугался, осознав, что все это мне незнакомо. Потом я вспомнил о свече.
Став неподвижно, я плотно закрыл глаза и вызвал в своем воображении желтый огонек, ярко светящий в темноте. «Мысль сопровождается действием...» — заверил я себя и стал ждать.
Потом, как будто ведомый невидимым магнитом, я сфокусировал внимание на одном уступе и сделал несколько шагов вперед. Не могло быть никаких сомнений — в траве тускло мерцал крошечный огонек, и я быстро двинулся к нему. Войдя в круг, я положил на место двенадцатую гальку и выпрямился, приготовившись к Магическому действию. Медленно выдыхая воздух, я поднял руки и произнес нараспев слова силы:
«Нид дим онд дув, Нид дув онд дим...»
— О боги... что случилось? — изумленно вскрикнул я, щуря глаза от яркого света при виде белого покрывала на деревьях. Вздрогнув от внезапного холода, я обхватил себя руками и осмотрелся вокруг. Исчезли кучи осенних листьев, пропал их густой прелый запах, — все было похоронено под хрустящей коркой заледеневшего снега. Не тратя времени на размышления, я стал прокладывать через сугробы тропу к дороге.
— Но это невозможно! —произнес я вслух — из груди моей вырывались клубы пара, когда я подбегал к коттеджу. — Сейчас только... — и тут я вспомнил слова Мерлина, сказанные им при расставании: «Ты скоро поймешь, что и так ты оставался здесь слишком долго», — и вдруг понял, что произошло. «Время» течет по-разному при переходе из мира в мир, и, пока я виделся с Мерлиным, прошли недели — а может, и месяцы.
— Артур, мой мальчик! Артур... ты опять здесь! — услышал я возбужденный голос Экториуса, который бежал мне навстречу, радостно протягивая
руки.
— Все в порядке, Эктор, со мной все хорошо, —заверил я его, —просто я чуть-чуть сбит с толку, вот и все. Какой сегодня день?
— С тех пор, как ты ушел, прошло уже больше одной луны! — ответил Эктор. Он выглядел еще более обескураженным, чем я.
Я с недоверием покачал головой.
— Целый месяц... это значит, сейчас...
— Декабрь, — не дал мне договорить Эктор, — осталось шесть дней до дня зимнего солнцестояния, и я думал, ты уже погиб или где-нибудь безнадежно затерялся! Тогда я передал Мерлину в Динас Имрис, что он должен немедленно отправиться тебя искать, но вместо этого получил от него сообщение, что «все хорошо и ничего не нужно предпринимать — просто ждать твоего возвращения...». Что мне и пришлось сделать. Но разговоры могут подождать, пока ты поешь и отдохнешь.
— Но есть одна вещь, которая не может ждать, — сказал я серьезно. — Мерлин просил передать, что ты должен незамедлительно отправить меня на Англси. Он не объяснил причин, но сказал, что ты все поймешь.
Эктор медленно кивнул.
— Да, я понимаю. Он имеет в виду, что ты завершил свой первый Поиск Видения и готов к тому, чтобы определить второй. Прими мои поздравления, друг! А теперь идем в тепло — ты слишком легко одет для такой погоды. И может быть, нам стоит зайти в Медовый домик? Лучшего повода для праздника, по-моему, и быть не может!
— С удовольствием, — ответил я, улыбаясь. — И если мы не почувствуем полного удовлетворения от твоей превосходной еды и питья, может быть, мы перед сном сразимся на шпагах? В конце концов, слишком много времени прошло с нашей последней тренировки — а никогда не повредит быть готовым к тому, что может преподнести будущее, не так ли7.
—Действительно, никогда, —ответил Экториус, смешно поднимая одну бровь, —...никогда не повредит!
XIX
