Лоренцо Балла

(1406 -1457)

З наменитый итальянский гуманист, филолог, историк и философ. Преподавал риторику в Университете Павии, затем в Милане, Генуе, Флоренции и Неаполе. Служил также секретарем арагонского короля Аль­фонса V. Одно время был обвинен церковью в ереси за его антиклерикалъную деятельность. Однако в конце жизни, при папе Николае V, симпатизировавшем гуманистам, при римской курии. Из философских работ Валлы наиболее извест­ны трактаты «О наслаждении, как об истинном благе» (1431) и «Диалектические опровержения против аристотеликов» (1439). Первый трактат представляет собой диспут, где основными оппо­нентами выступают стоик, эпикуреец и христианин. Воз­зрения Баллы выражает эпи­куреец, который в новых ус­ловиях формулирует прин­ципы эпикурейской морали. Ниже приведен отрывок из этого произведе­ния.

О бессмысленности самопожертвования

Ты, [Катон], привел много примеров. Поскольку каж­дый из них в отдельности мне нет смысла опровергать, нужно сразу заметить следующее: что бы ни делали те, которых ты перечислил, они делали это ради одного наслаждения, и этого даже ты не смог бы опровергнуть. Чтобы укрепить эту основу, скажу, что роду живых существ ничего так не выделено при­родой, как сохранять свою жизнь и тело и уклоняться от того, что покажется вредным. Ничто более не сохраняет жизнь, чем наслаждение с помощью органов вкуса, зрения, слуха, обоня­ния, осязания, без чего мы не можем жить, без добродетели же можем. Так что, если кто-то жесток и несправедлив по отно­шению к любому из чувств, он действует вопреки природе и вопреки своей пользе.

Ты выдвигаешь славные и блестя­щие понятия — «спасение», «свобода», «величие» и не объяс­няешь их смысла для меня после моей смерти. Только ведь, умирая, я не получу обещанного; дадут ли мне то же самое, чего я лишусь, и оставляет ли что-то себе тот, кто идет на смерть? Но разве смерть этих людей, скажешь ты, не помогла родине и разве спасение родины не является благом?... Хорошо! Ты говоришь верно, и я с тобой согласен. Но зачем тогда так проповедовать и возно­сить к звездам добродетель, которая добывает то, из чего более всего состоит наслаждение? А те, кто действовал мужественно? [Ты скажешь], что родина была спасена и достигла процвета­ния. Но помогли ли они спасению и процветанию родины, если сами исключены из наслаждения этими благами? О глупые …храбрейшие мужи! Благодаря вашей божественной добродетели вы только то и приобрели, что приняли смерть, лишив себя обманным путем того, что является наградой за мужество и труды… вы добровольно стремитесь к смерти, чтобы не погибли другие, которые, оставленные вами для жизни, со своей сторо­ны даже не считают должным для себя ради вашего достоин­ства претерпеть трудности… Но я скорее должен спасти себя, чем сто тысяч других. Для меня самого моя жизнь боль­шее благо, чем жизнь всех остальных [...]. И вообще я сказал бы: что может быть выдумано более извращенное, чем счесть кого-то более дорогим тебе, чем ты сам.

Чувства как побудитель добрых поступков

[...] Не может быть такого, чтобы люди, за исключением глубоко несчастных и привыкших к злодеяниям, не радовались благу другого человека и, более того, сами не были причиной его радости, например, спасши его от нужды, пожара, корабле­крушения, плена. На основании ежедневной практики надо научиться радоваться благам других людей и всеми силами постараться, чтобы они нас полюбили. Это случится только тогда, если мы их полюбим и будем стремиться оказать им большие услуги, если мы пренебрежем этим, то никогда не сможем вести жизнь с радостью.

О наслаждении и пользе

Но пора воздать наконец похвалу наслаждению [...]. Ведь не только законы (о них я говорил выше) созданы для поль­зы, которая рождает наслаждение, но также города и государ­ства, где, если говорить об управлении, государя, правителя или короля никогда не избирают люди, если не в ожидании себе высшей пользы. Зачем упоминать столь многочисленные искусства (кроме свободных), которые или удовлетворяют не­обходимые потребности, или украшают жизнь, например агри­культуру [...], архитектуру, ткачество, живопись, корабельное дело, ваяние, изготовление пурпура? Разве в любом из этих искусств создается что-либо из любви к добродетели? И разве такие свободные искусства, как искусства чисел, меры, пения, рождают что-то, связанное с добродетелью? А медицина, за­нимаясь которой не стремятся ни к чему другому, кроме здоровья других людей [...] и собственной выгоды? … А из-за чего другого, скажи, возникла дружба, столь восхваляемая во все века и у всех народов, если не из-за взаимных услуг, как, например, давать и принимать то, что требует общая польза, если не из-за радости говорить, слушать и делать вместе другие вещи? … А что сказать об учителях и учениках? Наставники не могут относиться к ученикам с любовью, если не надеются, благодаря им, добыть себе выгоды или приумножить свою славу. Сами же ученики обычно не уважают наставников, если узнали хвастунов вместо ученых, придир вместо обходитель­ных, из чего первое относится к пользе, второе к наслажде­нию. Пойдем далее, к самому важному. Даже родителей и детей связывает цепь пользы и наслаждения. [...] Еще менее сомнений должно быть в отношении мужа и жены, братьев и сестер. Сам брак, как соединение мужчины и женщины, рож­ден, по-видимому, из обоюдного наслаждения. И когда нужно что-то сделать для родителей, детей, родственников или прочих людей по совести и усердию, даем совет: не взывать к добро­детели, как считают некоторые, а попытаться возбудить чув­ство. [...]

Текст печатается с сокращениями по: Антология мировой философии: В 4-х т. – Т.2. Европейская философия от эпохи Возрождения до эпохи просвещения / Редактор-составитель В.В. Соколов. – М.: Мысль, 1970. – С.78-84.