Кто мешал Петру Великому строить Российскую империю

 

В Балтийском море ее [Великобритании. – Н. С.] флоты ограничивали посягательства Петра Великого на Швецию и таким образом сохраняли равновесие сил в этом море, через которое она не только питала свою морскую торговлю, но и получала главную часть необходимых для нее морских материалов и которое царь намеревался сделать русским озером.

Альфред Тайер Мэхэн

 

Как можно остановить рост России, которая начинает активно строить флот и армия которой становится серьезной силой? Столкнув ее в войне с другой страной. Это классический прием. Его англичане и пытались применить в петровское время, отправив шведского короля Карла завоевывать украинские черноземы. Не получилось. Кто еще может воевать с Россией? Самим, разумеется, не нужно этого делать. Война – это напряжение государственного механизма и огромные расходы. Лучше подрядить на войну других. Но в Европе нанимать некого. Что делать? Подрядить Турцию, которая в тот момент еще вполне себе являлась европейской державой, так как ей принадлежали Молдавия, Румыния, Болгария, Албания, Черногория и др.

И вот в 1711 году Турция объявляет войну России. Кто подтолкнул турок к этому? Французы – пишет часть историков. Однако никакого смысла в этом для французов не было. Дело в том, что англичане, добившись нужного ослабления Франции в Войне за испанское наследство, вдруг… вступили в сепаратные переговоры с ними. Даже не поставив об этом в известность своих австрийских союзников. В итоге именно в 1711 году Британия начала «выходить из войны», предоставив всем остальным ее участникам слабеть дальше. Поэтому связать в этот момент Россию войной с турками для Версаля было невыгодно. Можно было разве что постараться перетянуть русских на свою сторону или по крайней мере использовать их в качестве пугала для англичан. А вот для Лондона прекратить развитие молодой морской державы и ее флота как раз и являлось задачей номер один. «Турецкая война 1711 г. нешуточным бременем легла на Россию. Она очень задержала и кораблестроение, и действия на Балтийском море русского флота».^[145]

Теперь несколько слов о Русско-турецкой войне: до ее начала Швеция и Турция ни в каких особых симпатиях друг к другу замечены не были. Не было между ними и союзного договора. Тем удивительнее звучат требования к России со стороны турок, предъявленные накануне военного конфликта. Собственно говоря, выполнить их Петр никак не мог, а значит, война была неизбежна: «…В требованиях, которые они прислали Петру в ноябре 1710 г., то есть накануне объявления войны, был ряд пунктов в пользу шведов: “Расторгнуть совершенно союз, заключенный с Августом, признать Станислава королем Польским; возвратить всю Лифляндию и вообще все, завоеванное русскими, шведскому королю, а Петербург разорить и срыть до основания; заключить наступательный и оборонительный союз с королями Карлом и Станиславом против Августа и выступить против него, если он возобновит притязания свои на польский престол, им уступленный Станиславу Лещинскому; возвратить натурой “ли иначе, все, что король шведский потерял через Полтавское сражение”».^[146] По сути, Турция ласково так попросила отказаться от всего, что завоевал Петр для России. И это при том, что Петр после Полтавы не помышлял ни о какой войне с Турцией, увязнув в Северной войне. Отчего турецкий султан так возлюбил «брата Карла», который нашел себе пристанище в турецком тогда, а ныне молдавском городе Бендеры, что готов был ради него начать войну? Несмотря на то что беспокойный шведский король Карл доставлял туркам массу хлопот. О какой любви и желании воевать с русскими ради шведских интересов можно говорить, если туркам пришлось его… арестовать? «Турки поначалу приняли его благосклонно, но Карл начал подталкивать султана Ахмеда III к войне с Россией, но тот, утомленный назойливостью шведского короля, приказал арестовать его. 12 февраля 1713 года между отрядом Карла и войском султана произошло настоящее побоище (так называемый “калабалык”), в результате которого Карл был взят под стражу и препровожден в Адрианополь. Там на протяжении десяти месяцев Карл пролежал в постели, не вставая с нее, надеясь, что турки переменят решение и нападут на Россию. За свою назойливость Карл получил от турков прозвище “Демирбаш Шарл”, то есть “Карл – Железная Башка”. Так ничего и не добившись, Карл бежал из плена».^[147]

Так что никакой особой привязанности к шведскому королю турки не питали. Обратите внимание и на последнюю фразу о Карле из процитированного выше источника: «бежал из плена». Так в плену или в гостях находился Карл XII? Сразу и не скажешь. И кто же «попросил» Турцию вдруг резко полюбить Швецию и ее буйного короля и выдвинуть заведомо неприемлемые требования русским, ведущие к войне? Тот, кто хотел остановить развитие России и за это платил золотом и дипломатической поддержкой Турции. Таких войн в истории нашей страны будет еще несколько. Целей их всегда было две – максимальное ослабление России и препятствование выходу русского флота на просторы Мирового океана. А это значит – блокирование захвата Россией проливов Босфор и Дарданеллы на черноморском направлении и попытки выдавливания нас из Балтийского моря.

Вернемся к Прутскому походу Петра Алексеевича. Сложно сказать, что стало главной причиной – «головокружение от успехов» или что иное, но войну туркам мы проиграли. Во время неудачного похода русская армия была окружена и, казалось, обречена. И тут на помощь пришла смекалка. И коррупция. Смекалка была русской, а вот коррупция – турецкой. Визирь Балтаджи Мехмед-паша, осадивший лагерь русской армии, получил взятку, и мир был заключен. Россия отделалась относительно легко – мы вернули туркам Азов и срыли укрепления Таганрога.^[148]

Характерный штрих: буйный шведский король, узнав об окружении русских, мигом примчался в турецкий лагерь и потребовал добить петровскую армию. Но на него никто не обратил внимания, что потом и послужило поводом для Карла начать буянить, призывая к новой войне с русскими, а для султана посадить короля под арест в нарушение всех законов восточного гостеприимства. И еще более характерная деталь: вступившие в войну якобы ради блага Швеции турки «забыли» вставить в текст мирного договора с Россией хотя бы одну уступку в пользу шведского государства со стороны Петра. Удивительно? Нет. За деньги начали войну, за деньги ее и закончили. Только плательщики были разными – вот и все. Поэтому в тексте договора есть одно условие: Россия обязана вывести все войска из Польши. То есть русским все-таки ставится преграда на пути в Европу, а значит, перед британскими «партнерами» султан может отчитаться «о проделанной работе».

После поражения от турок главной заботой Петра становится сохранение мира с Турцией, с одной стороны, и как можно скорейшее окончание войны со Швецией – с другой. Ради этого русский царь готов двинуть войска в германские владения шведов. Политика Англии сосредоточивалась на обратном – не дать русским влезть в европейские владения Швеции и постараться вновь вызвать русско-турецкую войну. «Русская дипломатия узнала в июне 1712 г., что “Англия, конечно, дала указ своему послу в Цареграде трудиться вновь разрушить наш [русско-турецкий. – Е. В. Тарле ] мир”».^[149] Русский флот, растущий русский флот в Балтийском море – вот что беспокоит «владычицу морей» все больше.

Ну а что Петр? Он после каждого изменения расклада сил отправляется для дипломатических переговоров в Европу. Ездил после победной Полтавы, поехал и после неудачного Прутского похода. Официальная версия – поправить здоровье на немецких карлсбадских водах и принять участие в свадебных торжествах своего сына. Поздней осенью 1711 года царь вновь в России, а вместо него в Европу весной 1712 года выдвигается русская армия. Петр не был бы Великим, если бы не учился на собственных ошибках. Никаких «импортных» главнокомандующих больше нет и в помине – командует войсками светлейший князь Меньшиков. Русские войска направляются в немецкие владения шведов – Померанию, осаждая города Штеттин и Штральзунд. Со стороны европейцев, которые вовсе не рады нашей армии, начинается тихий саботаж. Ведь шведская Германия – это их «корова», и они собираются «доить» ее самостоятельно. Чтобы взять крепости, нужна осадная артиллерия, но датчане все никак не могут ее доставить. Доходит до того, что летом 1712 года Петр Алексеевич сам приезжает к месту осады. Ему ясно: в этом году крепость не взять. «И что делать, когда таких союзников имеем», – пишет Меньшикову царь.^[150] Он абсолютно прав – датчане, чтобы не делить лавры победы с русскими, устраивают сражение со шведами при Гадебуше. Итог печален – полный разгром датской армии. Война в Германии продолжается и в 1713 году. Со стороны датчан – вновь чистый саботаж. На этот раз они «забывают» не только артиллерию, но и фураж для лошадей своей армии, а следовательно, совсем не могут и воевать.

В итоге в конце 1713 года наша армия из Европы уходит, чтобы в апреле того же года продолжить покорение Финляндии, прилегающей к новой столице. 11 мая 1713 года с боем занят город Гельсингфорс (Хельсинки), 28 августа без сопротивления взят Або (Турку). В то же время в Европе подписывается Утрехтский мир, положивший конец войне Франции и Англии в рамках Войны за испанское наследство.^[151] Теперь обе державы могут вплотную заняться ситуацией на севере Европы, где за время их борьбы появился новый центр силы.^[152] Геополитическая ситуация вновь меняется: начиная с 1713 года англичане и французы почти одинаково ревностно старались убедить Петра поскорее согласиться на мир со шведами. Их попытки стали особенно настойчивыми, после того как летом 1714 года русский флот разгромил шведский флот у мыса Гангут.^[153]

И вот уже отказывавшиеся помочь в замирении России со Швецией, когда об этом в 1708 году просил русский царь, англичане сами стараются склонить его к миру спустя шесть лет. Задача британской дипломатии – не дать окончательно разгромить Швецию, не дать Петру заполучить оставшиеся шведские владения: «Угроза самому существованию Швеции, слухи о могущественном русском флоте, готовом высадить у Стокгольма крупные силы, – все это очень занимало умы в Англии…»^[154] Пока идет эта война, русские могут в любой момент опять оказаться в Германии. То есть в Европе. Кроме того, можно постараться склонить Петра к заключению мира с существенными потерями завоеванного, а потом и вовсе стравить с другими противниками.^[155]

Весной 1715 года Британия решает отправить свой флот «поплавать» у берегов Швеции. Благо ситуация в Шведском королевстве радикально изменилась: после пяти с половиной лет отсутствия постаревший, но все такой же деятельный Карл XII сумел прорваться на родину, буквально сбежав из «объятий» своих турецких «друзей».^[156] Первые сведения о намерениях британцев поддержать Карла путем отправки эскадры Петр получает в конце марта 1715 года.^[157] Реакция на это весьма показательна, красочна и для него совершенно нехарактерна. Русский царь при всем своем вспыльчивом нраве в делах дипломатических всегда хранил спокойствие и хладнокровие. Но, видимо, политика англичан «достала» его уже в такой степени, что самообладание нашему государю изменило. Хотя если вспомнить то, что вытворяли в Лондоне с русским посланником Андреем Матвеевым, которого просто упрятали в тюрьму, то поступок Петра будет казаться невинной шуткой.

Дело было в том, что британский посол Джордж Маккензи должен был отправиться домой и вручил царю на прощальной аудиенции отзывные грамоты. Документы посла были подписаны королевой Анной, которая на тот момент уже скончалась, а на английский трон вступил король Георг I.^[158] В принципе, ничего страшного, формальность. Документы об отзыве посла подписаны уже умершим монархом. Какая разница, посол ведь уезжает? Но Петр поступил своеобразно: «Царь публично, в присутствии других иностранных представителей и русских сановников, очень возвысив голос, крикнул, что если Мекензи решается ему дать “кредитивные” грамоты от покойной королевы Анны, то он, царь, даст Джорджу Мекензи “кредитивные” грамоты к своей матери, царице Наталии Кирилловне, которая тоже покойница. Весь этот скандал длился долго, и царь, “очень жестикулируя”… много раз повторял, что непременно снабдит Мекензи приветственным письмом для передачи покойной царице, своей матушке. Все это уже не только оскорбляло Мекензи. По-видимому, прямой логический смысл царских слов начал, наконец, его несколько и беспокоить. “Поручение” к покойнице можно попытаться выполнить, очевидно, только самому превратившись предварительно в покойника. В течение всей этой неприятнейшей аудиенции, как доносил Мекензи, “его величество снова и снова, как припев к песне, повторял эти слова, что он хочет, чтобы я передал его приветствие его матери”».^[159]

Можно себе представить, насколько «теплыми» и «дружескими» были отношения между двумя странами, если обычно вежливый с дипломатами и вообще с иностранцами и крутой со своими Петр Алексеевич так поступил. Бледный и испуганный посол Великобритании все же уехал из России живым, но сигнал английским «партнерам» был Петром послан и англичанами понят.^[160] Давлению русский царь поддаваться не был намерен.

В 1716 году Петр решает высадиться вместе с датчанами в Швеции, чтобы продиктовать шведам свои условия мира. Англичанам ничего не остается, как присоединиться к ним, с целью эту высадку сорвать.^[161] Для давления на Швецию вместе собрались сразу четыре флота: датский, голландский, английский и русский. Командовать всеми флотами решили поручить русскому царю. Операция планировалась серьезная – высадка десанта на шведском берегу. Для нее были подготовлены десантные суда и 52 тысячи солдат. Однако ничего не получилось. Вот как описывает происшедшее один из лучших знатоков петровского времени академик Е. В. Тарле: «…Но разведка убедила Петра в существовании очень сильных укреплений по всему берегу, где предположено было высадиться. Карл XII с не очень большой, но хорошо подготовленной и вооруженной армией ждал нашествия и готовил отчаянную оборону. Между союзниками к тому же существовали большие разногласия. Датский король, подстрекаемый против Петра ганноверским посланником Бернсдорфом, стал опасаться за безопасность своей столицы, где находились русский флот и русские войска, и заботился только о скорейшем их удалении. При таких обстоятельствах Петр решил отказаться от десанта».^[162]

Небольшое пояснение. Ганноверский посланник, который так мешал осуществить десант, представлял немецкое государство Ганновер. Его глава, как мы помним, и стал английским королем Георгом I. Он основал династию британских монархов, которая правила Британией до… года? Нет, эта династия правит в Туманном Альбионе и по сей день. Просто в определенный момент немецкое звучание названия династии стало резать слух. И название в 1917 году поменяли на вполне английское – династия Виндзоров.

Так вот мы видим парадоксальную ситуацию, когда, с одной стороны, Англия участвует в общей операции против Швеции, а с другой – уже под наименованием Ганновер ее же активно срывает. Речь ведь шла о том, кому достанется контроль над шведскими портами. Петр выразил желание получить после высадки в Швеции шведский порт Карлскрона, намереваясь при успехе захватить еще и город Кронборг с окрестностями, что давало ему возможность фактически отрезать западные морские державы от Балтики.^[163] Этого англичане и датчане уже потерпеть не могли. Взаимоотношения между «союзниками» дошли до открытого недоверия. Например, в Копенгагене, куда ушел датский флот и где появились русские десантные войска, ночью русским не разрешали оставаться в городе. А рядом в копенгагенской гавани тихо стоял британский флот. Есть сведения, что британский адмирал Норрис даже имел приказ захватить нашего царя в плен. Возможно, и не было такого приказа. Однако факт: что-то остановило Петра от выполнения его плана. И это что-то – сильный британский флот…

Тем не менее Петр последовательно двигался вперед. Шаг за шагом, медленно, но верно. И все время в одном направлении. Весной 1716 года Петр выдал свою племянницу Екатерину Иоанновну замуж за герцога Карла Леопольда Мекленбург-Шверинского.^[164] Это означало, что русские войска уже стояли в Данциге, а теперь встанут еще и в Мекленбурге. И в Курляндии опять-таки уже появились русские, и в Риге стоят их корабли. Сопоставив факты, в Лондоне приходили к невеселому выводу. Русский царь оказался настолько ловким, что все южное побережье Балтики от Петербурга до границ Дании оказывалось под контролем еще вчера сухопутной России. Вывод напрашивался сам: отныне Россия и конкретно царь Петр становились мишенью номер один всей британской внешней политики.

Теперь, уважаемые читатели, вновь задам вам вопрос. Что делать, если некая мощная сила постоянно мешает воплощению ваших планов? А самому воевать с ней невозможно, так как победа будет слишком дорогой? А по-хорошему эта сила договориться не хочет?^[165] Правильный ответ: постараться натравить на нее кого-то другого. Именно так постоянно поступали в отношении Петра англичане. Когда подобный вопрос встал перед русским царем, он не очень долго думал над ответом, решив использовать опыт британских «партнеров». Англия блокирует развитие России, помогая шведам. В перспективе англичане помогут любому противнику Петербурга, более того – постараются втравить Россию в какую-нибудь войну. Что делать в такой ситуации? Устроить сложности самим англичанам. Но кто способен доставить Британии такую «радость»? Франция после поражения в Войне за испанское наследство уже не может. Более никого должного калибра нет.

И тут к Петру Алексеевичу пришло поистине гениальное решение. Был на европейской шахматной доске только один игрок приблизительно нужного уровня. При этом очень обиженный на англичан. Его имя – Карл XII, король Швеции. На Лондон он был обижен потому, что, натравив его на Россию в 1708 году, после Полтавы англичане и пальцем не пошевелили, чтобы вытащить его из «почетного» плена в Турции. Не оказывали никакой помощи. Ему пришлось самому бежать оттуда. Итог для деятельного честолюбивого короля, вынужденного со стороны бессильно наблюдать, как рвут на части его Швецию, – пять с половиной потерянных лет. Конечно, армия и флот Швеции не того размера, чтобы полноценно воевать с англичанами. Но этого и не нужно. Государственный переворот – вот что руками шведского короля решает сделать в Альбионе царь Петр. Тут-то и появляется на свет божий та идея, которую вчерне озвучивал и сам шведский король. Поменять короля на троне Британии!^[166] Претендент есть – Яков III из династии Стюартов. Дело за малым – высадиться на берегу Англии и совершить переворот. А новый король будет явно лучше нынешней британской власти. Кроме того, вероятно, начнется гражданская война, и наших английских «друзей» после такой катастрофы мы еще не скоро увидим в делах Европы. Гениальность плана Петра была и в том, что переворот в стане одного врага он планировал сделать руками другого врага. Ровно так будет поступать Сталин в 1939 году, когда перенаправит выращенного англичанами и французами Гитлера на них самих.

Меня часто спрашивают, почему только англичане старательно на протяжении долгого времени готовили внутреннюю смуту в России? Почему мы не отвечали? Отвечали. Петр Великий пытался действовать против англичан их же методами. (Потом так же действовал Сталин.) План был не такой фантастический, как может показаться на первый взгляд. Точно так же была захвачена власть в Англии во время Славной революции всего каких-нибудь 27 лет назад. Отца Якова III, короля Якова II, в 1688 году как раз и свергли в результате высадки голландского десанта. И все получилось. Почему не получится сейчас? Тем более когда во главе будет такой отчаянный рубака, как шведский король Карл XII. Русский царь начинает действовать. Весной-летом 1716 года в Гааге и затем в Амстердаме князь Куракин провел предварительные переговоры, на которых мир между русскими и шведами обсуждался в контексте нанесения удара по Британии. Со стороны Швеции дела вел барон Гёрц. Предполагалось даже устроить свидание между Петром и Карлом во время переговоров на Аландских островах, но в итоге встреча не состоялась. Речь шла о том, чтобы Карл XII в 1717 году высадил 12 тысяч солдат в Шотландии, где позиции якобитов были особенно сильны.^[167] Незадолго до этого в Шотландии уже было якобитское восстание, которое английскому правительству удалось подавить в декабре 1715 года. Какую помощь в организации мятежа и государственного переворота в Англии Россия должна была оказывать Швеции, на сегодня досконально неизвестно, но о контактах самого Петра с Яковом III и переговорах с представителями Карла XII пишут некоторые исследователи, в том числе весьма авторитетный источник – адмирал А. Т. Мэхэн. Был в этом заговоре и отчетливый испанский след – руководители этой страны еще помнили, как Англия быстро отодвинула Испанию в сторону, заняв ее место под солнцем в качестве главной державы Моря. Активным сторонником и спонсором будущей высадки шведов стал первый министр испанского двора Хулио Альберони…^[168]

Но англичане заговор раскрыли. И нанесли упреждающий удар: «Шведский посланник в Лондоне граф Гиленборг [в некоторых источниках – Гиленбург. – Н. С. ] в феврале 1717-го был арестован в здании посольства, а документы посольства захвачены. Арест был произведен по обвинению Гиленборга в содействии заговору, имевшему целью свергнуть английского короля Георга I».^[169] В распространенном сообщении Лондон указал, что шведский посланник лишил себя права на защиту, которым должен был пользоваться в соответствии с международным правом. Несмотря на протесты дипломатов разных стран, граф Гиленборг не был освобожден. Более того, английский король попросил голландцев арестовать и главу заговора – того самого барона Гёрца, который прибыл в Нидерланды в качестве шведского посланника, но не успел еще предъявить свои верительные грамоты. Выступая перед парламентом, британский король заявил, что письма Гиленборга и Гёрца содержали проекты вторжения в Англию. Возмущенные парламентарии приняли закон, запрещавший торговлю со Швецией. Карл XII в свою очередь не оставил действия Британии и Голландии без реакции: «В ответ на арест Гиленборга и Гёрца шведский король распорядился арестовать английского министра-резидента в Стокгольме Джексона, а посланнику Генеральных штатов в Стокгольме запретил появляться при дворе. Лишь после заявления герцога Орлеанского в качестве посредника, что шведский король дезавуирует действия своих посланников, Гиленборг был освобожден в обмен на освобождение шведским королем Джексона, а в Нидерландах был освобожден Гёрц».^[170]

Переворот не получился, и через два месяца после арестов в Лондоне русский царь уже в столице Франции. «Положение Европы изменилось, Франция потеряла своих союзников в Германии, Швеция почти уничтожена и не может оказать вам никакой помощи… Я предлагаю Франции не только свой союз, но и мое могущество»,^[171] – такие слова доводит глава России до регента Филиппа Орлеанского через посредников.

В 1717 году Париж – третий город Европы, его население – полмиллиона, больше только Лондон (750 тысяч) и Амстердам (600 тысяч). Как видите, иногда геополитика – очень точное отражение демографии, но не всегда. Китай сегодня и Лондон начала XVIII века – яркие тому подтверждения. Но Париж и тогда был Парижем, и образованные люди, дворяне в России еще более ста лет будут в обычной жизни разговаривать по-французски, а не по-английски. И что самое обидное и страшное – не по-русски…

Для того, кто побывал в столице Франции сегодня, Париж того времени показался бы очень маленьким. Все основные достопримечательности находились на окраинах города. Елисейские поля были отчасти именно полями, а на месте сегодняшней Триумфальной арки стоял лесистый холм. Дорога на Монмартр шла через поросшие густой травой луга. Именно такой Париж и встретил русского царя. После знакомства с регентом и первых бесед Петр попросил отменить весь протокол и дать ему возможность спокойно и свободно осмотреть город. Регент согласился – при условии постоянного наличия при русском царе восьмерых солдат королевской гвардии. Что интересовало Петра? Всё. В первую очередь всё, связанное с военным делом. Он осмотрел Госпиталь инвалидов, где жили несколько тысяч французских солдат, отдавших здоровье в борьбе за родину с Англией и ее союзниками.

Отношения Петра с регентом Филиппом были неформальными: они вместе ходили в оперу и беседовали, сидя в одной ложе на виду у всего зала. Понимая важность династических браков и используя своих племянниц для укрепления геополитических позиций России, царь приберег для Франции еще одну невесту. На этот раз речь шла о дочери самого Петра – Елизавете Петровне. Всего Петр был в Париже более месяца, а уехав, оставил после себя целую делегацию дипломатов. Но ни сам Петр, ни его помощники так и не смогли склонить французов к союзу с Россией в том формате, в котором хотели: «К этому времени противоречия между английским королем Георгом I и царем Петром слишком обострились, чтобы можно было заключить договоры с обоими, и Дюбуа выбрал Англию, а не Россию».^[172] А раз так, то и свадьба, призванная скрепить союз, не состоялась. Елизавета Петровна осталась в России и потом, став императрицей, правила империей, а ее несостоявшийся жених король Людовик XV впоследствии женился. И этот брак был абсолютно точно политическим – король Франции взял в жены дочь польского короля Станислава Лещинского, ставленника Карла XII, которого выгнал с престола Петр Великий.

Но в целом договоренности о союзе были достигнуты: 4 (15) августа 1717 года в Амстердаме Россия, Франция и Пруссия подписали трактат «для содержания генеральной тишины в Европе», в соответствии с которым три державы вступали в оборонительный союз, предусматривавший взаимную гарантию безопасности владений. Получив поддержку в Пруссии и Франции, Петр резко меняет свою позицию – теперь он готов заключить мир со шведами. «Петр уже давно, по крайней мере с 1716 года, понимал, что по мере того как будет увеличиваться русский Балтийский флот, будет расти тайная и тем более опасная вражда Англии, числящейся все еще в “союзниках”. Одной из явственных причин, по которым он так торопился побудить сначала Карла XII, а потом (после смерти Карла XII в ноябре 1718 года) аристократическую партию, правившую Швецией от имени Ульрики-Элеоноры, заключить мир, являлось именно постоянное беспокойство относительно намерений и происков англичан».^[173]

Поскольку контакт с Карлом был уже установлен, то начать переговоры оказалось делом не таким сложным. В мае 1718 года они состоялись на Аландских островах и вошли в историю под названием Аландского конгресса. Список членов шведской делегации весьма характерен: Карл XII снова направляет барона Гёрца (главу делегации) и графа Гиленборга, причем Гёрцу был выдан паспорт для проезда через русские владения в Швецию.^[174]

Переговоры были непростыми, но такой состав шведской делегации настраивал на оптимистический лад. Швеции, по сути, предстояло отказаться от всех своих прибалтийских территорий, которые уже забрали русские, но при этом постараться остаться сверхдержавой. России было необходимо, заключив мир со шведами, перенаправить их гиперактивного короля в другую от своих границ сторону. Куда? Да все туда же – в сторону наших британских «друзей», а заодно и в сторону ветреных датских «партнеров». При всей сложности задачи компромисс был найден. Петр предлагал Карлу воевать с датчанами за Норвегию и «попросить» вооруженным путем у Ганновера обратно земли в Германии. А принадлежал Ганновер, напомню, английскому королю…^[175]

Реакцию на переговоры Швеции и России, по итогам которых Карл XII и Петр Великий могли совместно начать трясти других европейских игроков, можно легко себе представить. Шла сложная дипломатическая игра. Карлу поступали и альтернативные предложения: «По Европе ходили слухи о том, что за спиной Петра готовится дипломатическая сделка, смысл которой состоит в том, чтобы за известные услуги и уступки в пользу английского короля (он же курфюрст ганноверский) Георга I Англия вместе с Голландией потребовали от Петра возвращения шведам отвоеванных у них провинций».^[176]

Британцы действовали в своей манере: в 1718 году в Балтийском море появилась английская эскадра. Адмирал Норрис кроме британских имел под своим командованием и голландские корабли. На всякий случай Россия готовилась ко всяким неожиданностям – дать гарантии, что наши английские «союзники» просто поплавают в Балтийском море, не мог никто. На случай агрессии Англии в Кронштадте были приняты меры для защиты: три больших корабля приготовили для затопления у входа в гавань.^[177] Но главной задачей британско-голландской эскадры была в этот раз не война, а блокирование русско-шведского сотрудничества. Само присутствие английского флота создавало сложности для взаимодействия Петра и Карла в деле подготовки войны против Ганновера (Англии) на германской территории. Всеми способами Лондон старался оказать на Петербург дипломатическое давление. Следующим послом Британии после чуть не отправленного сдавать верительные грамоты «на тот свет» Джорджа Маккензи в Россию направляется адмирал сэр Джон Норрис. Тот самый, что командует английским флотом на Балтийском море. Отправка боевого адмирала в качестве посла вообще случай крайне редкий и является прямым намеком на серьезность намерений. Именно поэтому адмиралу Норрису в Лондоне даются вполне четкие инструкции, в которых «говорилось, что если царь хочет хороших отношений с Англией, то он “без колебаний посодействует исполнению наших [британского кабинета. – Е. В. Тарле ] желаний и освободит герцогство Мекленбург, город и территорию Данцига и границы империи [германской. – Е. В. Тарле ] ото всех опасений, отведя свои войска из этих мест к своим собственным владениям”».^[178]

Если мы внимательно присмотримся к дальнейшим действиям шведского короля, то увидим, что на Аландском конгрессе между Петром и Карлом явно были достигнуты определенные договоренности. И значит, беспокоились англичане не зря. Просто было решено сначала действовать не в Германии, а в Норвегии. Боевые действия в этой тогдашней провинции Дании были начаты шведским королем еще в 1716 году. Заняв Христианию (Осло), но потерпев неудачу под крепостью Акерхус, шведская армия вернулась домой.^[179] В 1717 году шведы и датчане взяли паузу. Однако сразу после достижения согласия с русскими на Аландском конгрессе осенью 1718 года Карл опять вторгся в Норвегию. Повторим еще раз даты: май 1718 года – начало переговоров, осень 1718 года – вторжение шведов именно в Норвегию.

То, что случилось потом, до сих пор считается одной из исторических загадок. 30 ноября 1718 года (11 декабря по новому стилю) шведский король был убит одиночным выстрелом при осаде норвежского форта Фредериксхалль (ныне Халден). История очень темная. Карл XII находился в траншее, которая была НИЖЕ, чем стены неприятельского форта. Дальность выстрела из гладкоствольного кремниевого ружья в то время составляла 300 метров. Снайперских прицелов еще не изобрели, но снайперы уже были. Потому что шведский король погиб именно от снайперского выстрела. В момент затишья он отправился в траншею осмотреть позиции. Высунул голову. И получил в нее пулю. При этом пуля попала в голову короля не сверху вниз, то есть не с крепостной стены, а сбоку – в висок. Это значит, что неизвестный снайпер находился где-то рядом с траншеей. ^[180]

Убийство шведского короля резко изменит всю геополитическую обстановку. Адмирал-посол Норрис в Петербург так и не поехал: в этом отпала необходимость.^[181] Это убийство разом поставило крест на возможности русско-шведских совместных действий против Ганновера в Европе. Новая королева, сестра Карла Ульрика-Элеонора, вступив на престол, разрывает переговоры с русскими, с ходу выставляя неприемлемые требования. Швеция не соглашается на уступку Лифляндии, несмотря на согласие Петра уплатить шведам 1 миллион рублей в качестве компенсации и отсрочить вхождение этой территории в состав России на 30 лет.^[182] Новая королева Швеции мира не хочет, потому что стоящая за ней сверхдержава заинтересована в продолжении войны Стокгольма и Петербурга. Почему мы можем утверждать, что отказ от переговоров и продолжение борьбы с русскими не было суверенным решением шведской власти? Потому что внутри Швеции не было для такой борьбы ресурсов. Народ устал, финансы закончились, шансов на победу не было, что и подтвердят дальнейшие события. Россия после разрыва переговоров сразу начнет войну уже практически на территории самой Швеции. Но шведы будут отчаянно бороться, причем именно с русскими, больше не пытаясь отобрать Норвегию у Дании и отбить германские территории у ганноверцев-англичан.

И еще один важный факт, яркими красками рисующий нам историю геополитической борьбы Петра Великого и Великобритании за фактическое доминирование в Европе. При возобновлении переговоров на Аландских островах у шведской делегации уже будет новый глава. Сразу после гибели Карла XII от загадочного выстрела государственный министр барон Георг Генрих фон Гёрц был арестован, причем с такой поспешностью, что ему сообщили о гибели короля только после заключения под стражу.^[183] Следствие было недолгим, и уже 19 февраля 1719 года он был казнен в Стокгольме. Кто же был заинтересован в смерти главного переговорщика в контактах с русскими и главного организатора попытки государственного переворота в Англии? Англичане. Убийство Карла XII, быстрый арест и казнь его самого доверенного лица – все это звенья одной цепи. Любопытно, что всего через пять лет фон Гёрца реабилитировали, а его конфискованное имущество возвратили наследникам. Было признано, что он действовал по приказу короля, а не по собственному желанию. Но это случится в 1724 году – Северная война уже закончится и раунд геополитической игры вокруг Швеции будет завершен…

Хотя России и не хочется вести войну со шведами далее, но другого способа закрепить за собой завоеванное и окончить войну нет. «К этому моменту Петр особенно крепко утвердился на следующем. Подвинуть дело мира возможно только одним путем: устрашить Швецию совместным нападением флота и армии на ее берега… Для Петра было ясно, что англичане вредили, вредят и будут вредить успеху аландских переговоров, если преемница Карла XII Ульрика-Элеонора и ее окружение в самом деле захотят пойти на серьезные уступки в пользу России».^[184]

Царь планирует заканчивать войну исключительно своими силами. И вот тут роль построенного Петром Алексеевичем флота сложно переоценить. Глава России готовится высадить десант в самой Швеции, и его основное беспокойство – детали этой сложной операции, которая призвана заставить шведов капитулировать. Главная озабоченность Британии точно такая же. «Английская дипломатия пришла в жестокое беспокойство. Становилось очевидным, что Швеция в своем поистине отчаянном положении пойдет на все уступки, чтобы спастись от страшного русского удара прямо в сердце страны. Этого как раз больше всего боялись англичане».^[185]

Ведь вполне возможен вариант, когда под давлением военных аргументов делегация Швеции подпишет мир с русскими. Как это предотвратить? Посол Британии в России Джеймс Джеффрис предлагает весьма необычное решение: «Нужно не что иное, как только послать один или два фрегата к месту конгресса и силой увезти прочь шведского уполномоченного… Так как датчане состоят в открытой войне с Швецией… то, по моему мнению, датчане – именно те люди, которых наиболее удобно пустить в ход для испол