РАССТАНОВКИ 13 страница

Клиентка смеется:

— Все рады.

— Что произойдет, если отец скажет вам: «Посмотри, это моя сестра»?

Клиентка глубоко выдыхает:

— Прекрасно, он выглядит очень молодым и свежим.

— Как на вас смотрит тетя?

— Приветливо. Она мне улыбается.

— Что произойдет, если вы скажете тете: «Хорошо, что ты тут»?

— Ах, это хорошо. Это снимает с моих плеч какую-то тяжесть.

— Положите руку на сердце и склонитесь перед ней с уважением. Она кланяется. Потом кивает и говорит:

— Теперь хорошо. Полный мир.

За этим могут последовать другие «разрешающие» фразы между отцом и дочерью.

Дискуссия

Расстановка в воображении начинается с двух человек — клиента и его визави. Они смотрят друг на друга, и я прошу точно описать,

как они это делают. Это помогает четко представить себе образ и одновременно проясняет динамику. Когда отношения ясно названы, я включаю в расстановку следующего. Так постепенно можно проверить, где точно кроется переплетение, кто чувствует себя хорошо, а кому еще нужно придать сил с помощью других людей или с помощью разрешающих фраз.

Уже в первом образе клиент занимает правильное место согласно системному порядку, например, как ребенок встает перед одним из родителей. Этот человек может быть тематически важным лицом, что обычно вызывает сильные чувства. Или он идет не напрямую, а через того из родителей или другое лицо, с которым отношения лучше. Так, клиентка, прежде чем пойти на тяжелую встречу с отцом, смогла сначала увидеть для себя поддержку и безопасность в матери.

Интервенции, используемые в реальных расстановках, возможны и в воображении, они оказывают на клиента то же воздействие, что и «настоящие» действия. Представление о том, что клиент или члены его семьи прислоняются друг к другу, обнимаются, кладут на плечо голову, дышат, произносят фразы или слышат их в свой адрес, может стать глубоким опытом, сопровождающимся сильными чувствами. Помимо высказываний и эмоций клиенты подают многочисленные тонкие телесные сигналы, которые помогают терапевту ориентироваться. Дыхание, поза, выражение лица, цвет кожи и напряжение тела говорят о согласии или отвержении того или иного предложения терапевта.

Все трудности, возникающие у клиента при попытке вызвать в воображении то, что я ему предлагаю, я рассматриваю как указания для дальнейшего процесса. Если отец, к примеру, не позволяет поставить себя рядом с матерью, если невозможно отчетливо различить его лицо, если удается увидеть только части тела или его вообще не видно, то возникает вопрос: чего или кого не хватает? В большинстве случаев тех, кого не видно сначала, можно поставить на достаточном расстоянии. Присутствие исключенных или мертвых дает им возможность подойти ближе. Если динамика не дает однозначных указаний на кого-то конкретно, здесь часто помогает усиление с помощью родителей. Или я дополняю образ и включаю в него отца, мать или братьев и сестер, чтобы клиент получил подобающее ему в порядке место.

В обычных рамках продолжительность сессии составляет 50 ми-ыут. В интересах клиента терапевт должен позаботиться о том, чтобы за это время привести процесс к хорошему завершению. Это не обязательно означает распутать переплетение. И все же хорошо, если до следующей сессии у клиента будет образ, который придает ему сил.

С расстановками в воображении можно успешно работать как на индивидуальной терапии, как и на супервизии. На основе базовой информации с помощью семейной расстановки можно исследовать случаи на предмет их динамики. Как показывает практика, представление позволяет получить столь же точный образ, как и ощущения и высказывания заместителей в группе.

Нужна ли дополнительная работа после семейной расстановки?

Хайди Байтингер

Контекстуальные рамки

дополнительной индивидуальной терапевтической

работы

Клиенты приходят ко мне с разными проблемами. Большинство записываются на семинары по расстановкам, которые я провожу раз в месяц, и после их окончания я больше не вижу этих клиентов Иногда кто-то из участников семинара записывается потом на индивидуальную сессию, поскольку нужно поддержать достигнутое или потому что из скрытого пока пласта динамики связей всплыло еще одно переплетение.

Другие клиенты приходят именно на индивидуальную терапию, часто ничего не зная о семейной расстановке и не имея специального желания ее сделать.

В индивидуальной терапии основанием для меня всегда является «семейно-системное» начало. Однако я интегрирую в свою работу и другие ориентированные на решение методы краткосрочной терапии, в частности, гипнотерапию по Милтону Эриксону.

Большинство моих индивидуальных клиентов в определенный момент терапевтического процесса принимают участие в семинаре по расстановкам, особенно если расстановка на индивидуальной сессии не в состоянии развязать комплексное переплетение. Опыт показывает, что в большинстве случаев семейная расстановка является органичным завершением терапии, после чего, как правило, проводится еще максимум от одной до пяти сессий, на которых прорабатываются найденные решения.

Содержательные аспекты дополнительной индивидуальной терапевтической работы

Как уже было упомянуто, с дополнительными сессиями я обхожусь очень экономно. Но я на опыте убедилась в том, что в некоторых обстоятельствах целенаправленная дополнительная работа стимулирует терапевтический процесс и бывает необходима.

Иногда первой реакцией после семейной расстановки становится ухудшение симптоматики, сильное смятение и растерянность. Одна дополнительная сессия, а часто даже просто телефонный разговор помогает клиенту понять это внутреннее движение как переориентацию и внутреннее переструктурирование его души, и тогда он может более спокойно и без опасений дать этому происходить.

Стойкие идентификации

Если человек идентифицирован с другим членом системы и не может из этой идентификации выйти, дополнительная работа может помочь ему еще раз рассортировать свое и чужое, причем с упором на свое, еще раз символически более медленно и отчетливо повторить процесс возврата перенятого и прочувствовать в этом акте свое как физическое ощущение душевного состояния. Работа в трансе дает в таких случаях хорошую возможность еще раз ощутимо войти в контакт с энергетической силой этой слепой связующей любви и затем обратить эту силу на «человека-решение», например, на мать, если замещалась бывшая жена отца.

Иногда важный для клиента член семейной системы нуждается в насыщении недостающими ресурсами. Например, отцу, чтобы он мог по-настоящему быть отцом, часто бывает нужен его отец. Если в трансе клиент визуализует, как движение любви его отца принимается дедом, то обычно после этого отец кажется ему присутствующим более полно и становится более достижимым для его собственного стремления к нему.

Достижение цели прерванным движением любви

Самое большое и важное место в дополнительной работе всегда занимает достижение цели прерванным движением любви. Чтобы прерванное движение любви снова могло течь, особенно в тех случаях, когда один из родителей выказывал перед ребенком сильное пре-

зрение к другому, клиентам часто бывает нужна страховка, помогающая им продвинуться дальше, за рамки иногда жесткого и застопоривающегося опыта расстановки.

Пример

Когда клиентке было восемь месяцев, ее отец погиб в автомобильной аварии, виновником которой был он сам, поскольку находился в состоянии алкогольного опьянения. О своем отце она отзывалась крайне отрицательно, смотрела на него сверху вниз. Никакого движения любви в расстановке и быть не могло. Только в дополнительной работе перенятый от матери образ отца был провокативно поставлен под вопрос. Затем в состоянии транса ей был сообщен внутренний образ, что отец находится в каждой клетке ее тела, а этой зачахшей отцовской части в ней были даны внушения, чтобы она ожила и наполнилась. И несколько дней спустя клиентка пережила следующий сон наяву: она увидела свои клетки, которые выглядели как маленькие, пустые, расположенные в ряд кастрюльки, внутри которых каталась крошечная точка клеточного ядра. Вдруг в этих ядрах ожил отец, они стали расти, пока не заполнили всю клетку, и теперь у нее «везде были полные кастрюльки». После этого опыта она постоянно чувствовала глубочайший контакт со своим отцом, он был в ней, и она расцвела. Эта дополнительная работа (пять сессий) была необходима для решения, она «закольцевала» опыт, полученный клиенткой в семейной расстановке.

Если при этом клиент вербально резко сопротивляется, я использую диссоциацию сознательного и бессознательного, работаю исключительно с его бессознательным и даю ему возможность вернуться в транс, чтобы снова войти в контакт с ранними ситуациями и чувствами привязанности. Если же клиент не может или не хочет ничего вспомнить, я работаю с «как-будто-реальностями», как будто мать, например, правильно принимает ребенка и глубокое стремление в его душе может достичь своей цели — матери. Когда я метафорически описываю в трансе, где и как движение любви приходит к своей истинной цели, то чаще всего клиент реагирует живым чувством, которое я могу непосредственно подхватить — либо в воображении, либо конкретно со мной, когда я держу его как заместительница.

Идентификация и тяжелые личные судьбы одновременно

Дополнительная работа необходима и в тех случаях, когда клиенты переживают смешение идентификации и личной тяжелой судьбы или травмы.

Пример

Мужчина был идентифицирован с братом своего отца, которого его отец, торговец скотом, продал, когда тот был младенцем.

В личной истории клиента в его пятый день рождения повесилась мать. Клиент был совершенно отрезан от своего внутреннего мира, он походил на автомат. Чтобы сначала просто ввести его в эмоциональный контакт с самим собой, нужна была дополнительная работа на обоих уровнях (отдать должное дяде и оставить ему его судьбу, а также принять и отпустить мать). Для мужчины это был совершенно новый опыт. Расстановка помогла пролить свет на динамику; однако внутренним процессам нужна была дальнейшая поддержка.

Мой опыт показывает, что и в тяжелых случаях сексуального насилия понимание «Я рад(а) был(а) делать это ради тебя»/ «Я делал(а) это для тебя» требует повторения в индивидуальной ситуации, чтобы добраться до текущей глубоко под этим «измененной» любви и действительно разрешить ситуацию. В дополнение к этому, чтобы собственное снова обрело свое достоинство, могло излечиться и прийти в порядок, здесь полезно использовать метод диссоциации травмы, целительные ритуалы и транс.

Дополнительная работа

в случаях двойной идентификации

и с соматическими больными

Если клиент находится в двойной идентификации, он часто пребывает в стойком состоянии путаницы. И чтобы отделить свое собственное и снова в него вернуться, требуется отдельное упорядочивание и многократный возврат чужого в визуализованном повторении опыта расстановки.

Соматические больные, приходящие в связи со своим нездоровьем, также часто нуждаются в несколько более продолжительном лечении. В таких случаях я стараюсь создать символически-аналогичное пространство, рамки опыта, в которых внутреннее ощущение при чувственном обращении к больной или болезненной области тела может соединиться с найденной в семейной расстановке разрешающей силой или человеком, в котором заключается решение. В это телесно-визуальное восприятие я часто встраиваю образ воображаемой целительной сцены (как это хорошо и правильно было бы, например, с матерью) или закрепляю в нем конкретно-ощутимое хорошее чувство пришедшего к цели движения любви. Особенно благотворны, по моему опыту, «history-change» и има-

12-3705

жинация «нового фильма». Важную роль при этом играют ассоциативные образы, идеи, изменения телесных ощущений и контакте автономной внутренней автокинезией.

Пример

Женщина в течение многих лет страдала от вялости кишечника, что вызывало сильные боли, она почти не могла есть. Ее отец умер, когда ей было семь лет. Она визуализовала свой кишечник как мертвую карстовую пещеру. В трансе мы заполнили эту пещеру воспоминаниями об отце, представили себе важные ситуации ее жизненного пути так, как будто при этом присутствовал ее отец, и как бы наполнили в ней отца. При этом важное место занимало эмоциональное осуществление прерванного движения любви. Кишечник потрясающе быстро регенерировал. Эта работа длилась один час.

Через год после расстановки

За годы наблюдений за внутренними процессами, которые вызывает семейная расстановка, я часто замечала, что примерно через год после расстановки наступает «кризис», к клиенту снова «заглядывает» и проявляет себя обнаруженная в расстановке динамика. Если ее воспринимают, если ей отдают должное как тому, что было и что тоже является частью жизни, она снова может затихнуть и пройти. Кроме того, часто дает знать о себе непроработанный или новый аспект, чья «очередь» теперь энергетически настала.

Один мой клиент, которому Берт Хеллингер на семинаре сказал, что ему нужно склониться перед своей болезнью, целый год воспринимал эту фразу так, чтобы без оглядки ринуться в новые медицинские оперативные формы лечения. Спустя год он с тяжелой суицидальной симптоматикой снова пришел на несколько индивидуальных сессий. Только теперь его душа могла воспринять поклон и принять этот внутренний процесс как приносящий освобождение.

Исполнит ли терапевт желание клиента провести дополнительную работу, будет ли он — возможно, с помощью некоторых из указанных аспектов — стимулировать следующие разрешающие шаги или не пойдет в этом навстречу клиенту, поскольку за этим скрывается скорее легитимизация проблемы и попытка избежать решения, — остается на усмотрение терапевта и зависит от его восприятия.

Исходя из своего психотерапевтического опыта, я каждый раз решаю вопрос о необходимости дополнительной работы после расстановки только индивидуально с учетом той или иной терапевтической ситуации.

СЕМЕЙНАЯ РАССТАНОВКА

И ТЕРАПЕВТИЧЕСКАЯ РАБОТА

С ПАРАМИ

Семейная расстановка в рамках групповой терапевтической работы с парами

Маргарете Кохаус-Йеллоушек и Ханс Йеллоушек

Уже более двадцати лет мы в разных рамках и на разные темы проводим многодневные терапевтические воркшопы для пар. Как показывает наш опыт и как подтверждают последующие опросы, эта форма парно-групповой терапии оказалась эффективной формой краткосрочной терапевтической работы с парами (Jellouschek и Kohaus-Jellouschek, 1993). В последние годы в рамках этих групп мы используем и метод семейной расстановки по Берту Хеллингеру. О том, как мы это делаем, мы и хотели бы рассказать в данной статье. В первой части мы коротко представим нашу концепцию воркшопа и ее дальнейшее развитие в серию взаимосвязанных воркшопов. Вторая часть покажет, как мы интегрируем в эту концепцию семейную расстановку.

1. Дизайн семинара

Ежегодно мы проводим (главным образом в рамках нашей собственной терапевтической практики в Энтринге, округ Тюбинген) около семи четырехдневных терапевтических семинаров, в каждом из которых принимает участие восемь-девять пар. Таким образом, группа состоит из шестнадцати-восемнадцати человек. Семинары мы ведем или вдвоем, как пара, или один из нас с кем-либо из коллег. В возрастном отношении состав групп очень разный. В основном это 35-45-летние люди, но к нам постоянно приходят и совсем молодые пары, и — с другого края возрастного спектра — те, кому за 60 и 70 лет. В социальном плане это в большинстве своем представители среднего класса, их семейное по-

12* 179

ложение самое разное: супружеские пары, пары, живущие в гражданском браке, пары встречающиеся и пары распавшиеся, что позволяет наблюдать все живое разнообразие существующих сегодня форм отношений.

Мы задаем очень ясную структуру работы групп. Как правило, в фокусе находится не групповой процесс, а процессы отдельных пар. Поэтому в качестве основной формы работы у нас предусмотрена беседа партнеров между собой. Желающие работать партнеры выходят на середину группы, садятся друг напротив друга и прорабатывают выбранную ими самими тему. Для этого в их распоряжении имеется полчаса. Каждая пара работает в среднем раз в день. Первые двадцать минут они разговаривают друг с другом. Группа может вмешиваться только через психодраматическую технику дублирования, чтобы показать выраженное наполовину или невыраженное. Мы как ведущие вмешиваемся в том числе и напрямую. Оставшиеся десять минут пара молчит и слушает высказывания участников группы о том, как они воспринимались во время их разговора между собой. Если это происходит с позиции чуткости и уважения, то очень скоро группа становится своего рода несущей основой и чувствительным резонатором, заставляющим некоторые вещи звучать убедительней и отчетливей, чем это возможно в индивидуальном сеттинге.

При помощи вводного творческого упражнения, где каждый партнер должен на листе бумаги изобразить собственное видение своего отношения к другому, мы с самого начала пытаемся увидеть важную для пары тему, на которой будет сфокусирована работа. Почти всегда речь идет о дисфункциональных переплетениях в отношении таких центральных жизненных тем, как автономия/связь, доминирование/ подчинение, давать/брать и аналогичных полярностей. Возможно, приведение подобных полярностей к динамическому балансу во многом и составляет «искусство жить в паре» (Jellouscheck, 1992). Чаще всего пары, ищущие терапевтической помощи, «застряли» на одном из этих полюсов или зафиксировались на противоположных концах полярности. Происходящий на семинаре процесс направлен на осознание дисфункционального переплетения партнеров и протекает он — с идеально-типической точки зрения — через фазу «распутывания» к «переструктурированию» партнерских отношений.

Методически этому процессу служат не только упомянутые беседы партнеров. С этой же целью мы используем невербальные партнерские упражнения, направленное фантазирование и т. п. Для прояснения и осознания вопросов отношений, которые как «темы» группы возникают в ходе процесса, мы делаем «вкрапления» из коротких докладов. В

конце концов, и сама группа как таковая уже является мощной интервенцией: присутствие других пар, имеющих аналогичные проблемы, но обходящихся с ними совершенно иначе, с одной стороны, создает ощущение солидарности, а с другой стороны, надолго «расшатывает» собственные системные правила. Помимо этого, мы используем группу для возникновения интенсивного обмена между мужчинами и междуженщинами, периодически снова и снова давая им возможность работать в однополых группах, что почти всегда переживается как хорошая поддержка и эффективная конфронтация.

По сравнению с «кратким» сеттингом, эффект перемен, который дают эти семинары, поразительно силен. Несмотря на это, мы пришли к мнению, что определенная непрерывность их проведения в течение достаточно длительного периода времени могла бы придать процессу изменений, происходящему в парах, еще большую стойкость. Поэтому наша концепция предполагает проведение в течение года серии из трех четырехдневных семинаров для одной и той же группы пар, и такие серии мы предлагаем регулярно уже пять лет. В качестве общей мы выбрали тему «Быть свободным и быть связанным», то есть полярность «автономия/связь», преодоление которой представляет собой, возможно, самую главную задачу сегодняшних пар. Кроме того, было естественно выбрать для каждого из трех семинаров различные «центры тяжести». В брошюре, описывающей нашу программу, мы даем следующую формулировку: «Центральной темой этой серии семинаров является обнаружение баланса между полюсами свободы и привязанности. При этом мы рассматриваем три измерения времени — настоящее, прошлое, будущее: Как более удовлетворительно организовать нынешнюю совместную жизнь пары? Какое влияние на модель отношений пары оказывают ее история и родительские семьи партнеров? Какие можно разработать перспективы на будущее?»

Итак, работу мы начинаем описанным выше образом с нынешней модели отношений, которую демонстрирует пара. На втором семинаре в центре внимания находится влияние прошлого партнеров — и прежде всего их ролей в родительских семьях — на их теперешние отношения. На третьем семинаре, чтобы заставить плодоносить то, что было приобретено, взгляд должен быть обращен в будущее. Такой выбор тем не означает их исключительности. Мы каждый раз идем вместе с тем, что становится актуальным для каждой отдельной пары. Но это позволяет — как участникам, так и нам — сфокусировать внимание, что снова и снова доказывает свою плодотворность.

2. Семейная расстановка в контексте процесса, происходящего в паре

Тем, что ключевым словом для второго семинара мы выбрали «прошлое», мы обязаны прежде всего методу семейной расстановки, которому мы учились у Берта Хеллингера. Этот метод дал нам способ действий, который очень хорошо вписался в рамки наших семинаров благодаря незначительным временным затратам. Дело в том, что мы постоянно убеждались в том, как важно сохранить описанную выше структуру диалога. Этот сеттинг обладает определенной строгостью и монотонностью, но именно благодаря этому в нем есть определенная неизбежность выхода на серьезные темы и при этом встречи с другим. Почти всегда, когда мы от него отступали, идя навстречу желаниям участников, это оказывалось уступкой их стремлению избежать перемен. Именно поэтому на первом семинаре мы обычно «упрямо» остаемся в рамках заданной структуры, в крайнем случае где-то ближе к концу коротко взглядываем на «теперешнюю систему» пар в духе Берта Хеллингера, предоставляя возможность расставить ее с помощью участников группы.

Правда, расстановка родительских семей партнеров, которую мы практикуем на втором семинаре, нередко требует некоторого уклонения от описанной структуры получаса. Кроме того, внимание в этом случае направлено в первую очередь не на пару, а на одного из партнеров. И все-таки процессы, как правило, протекают в одних временных рамках, так что мы всегда имеем возможность вернуться к сеттингу диалога, а индивидуальные процессы остаются вплетенными в общий процесс. Мы взяли себе за правило начинать всегда с беседы в паре. Если у нас складывается впечатление, что у одного из партнеров при этом актуализируется модель отношений из прошлого, мы предлагаем сделать семейную расстановку. Тогда партнер «имеет право» занять «позицию зрителя» и воспринимать происходящее — во всяком случае, сначала — со стороны.

Пример

(Несколько сокращенная видеозапись, имена изменены): Йоханнес и Биргит выходят на середину для диалога. Йоханнес обращается к Биргит. Йоханнес: Я заметил, что тут есть какая-то часть, где я становлюсь очень зависимым от тебя, выхожу из себя и обижаюсь... И я не могу на тебя реагировать со всем тем, что у меня в голове. Я хотел бы найти для себя решение... чтобы я мог оставаться собой и чтобы я больше себя чувствовал... Думаю, я тут реагирую на что-то другое, не связанное с тобой. Что я реагирую вовсе не на тебя, а...

Терапевт Маргарет:...что у тебя происходит некий собственный процесс?

Йоханнес: Да, что какая-то старая история заставляет меня двигаться в этом фарватере и тогда, неважно кто, мог бы в этой ситуации... Только нажми на спусковой крючок, и я уже не...

Биргит: А мне нужно следить, чтобы самой не зайти в фарватер; я должна следить за собой и за тобой, должна следить, чтобы это не вскипало, или ты ужасно возбуждаешься... Чтобы ситуация была у меня под контролем.

Терапевт Ханс (Йоханнесу): У тебя есть какая-нибудь идея, что тут с тобой происходит? Что это такое конкретно, на что ты реагируешь?

Йоханнес: Что я ужасно обидчив. У меня такое ощущение, что если я в каком-то конкретном случае чувствую, что на меня нападают, я строю вокруг себя огромную стену... Я должен изо всех сил себя защищать, иначе я совсем себя потеряю...

Биргит: Ты говоришь, у тебя такое ощущение, что я тобой командую... А я раздражаюсь и говорю: «Я ведь сказала только то-то и то-то!»

Йоханнес: Вчера в какой-то момент, когда вы (другая пара) работали, а вы (терапевты) поставили тут (пустые) стулья, у меня возник вопрос: а кто же у меня тут сидит? И первое, что пришло в голову, на стуле сидит мой отец, с которым я конфликтовал десять лет. Но на самом деле тут сидит моя мать. И тогда я подумал: нет, не то, ведь были еще и другие. У меня дома было как минимум три, нет, четыре человека, которые вмешивались в мою жизнь как могли, а мой отец меня от этих трех женщин не защищал...

Терапевт Маргарет: Расставь это!

Йоханнес начинает расстановку своей семьи. Становится ясно, что вокруг него было много женщин, это были его бабушка и несколько теток, и все они конкурировали за роль родителей. Его родители, и главным образом отец, позволили этой «превосходящей силе» совершенно себя оттеснить. Интересно, что во время расстановки, несмотря на четкие инструкции Йоханнеса, постоянно возникает неясность, кто есть кто. У нас создается впечатление, что уже в самом процессе отражается то, о чем идет речь: о прояснении позиций в системе, и прежде всего о том, кто здесь на самом деле для Йоханнеса отец и мать. Так что в процессе расстановки конечного образа основное внимание мы уделили именно этому. Сначала Йоханнес, чувствуя стоящих за его спиной отца и двух дедов, принимает поддержку со стороны мужчин в системе, где доминируют женщины. Мы просим его встать перед всем этим «хороводом женщин» и произнести такие фразы: «Доротея, ты моя тетя, и я уважаю тебя как тетю. А здесь стоит моя мама, а здесь стоит мой папа!» Он несколько раз с соответствующими вариациями повторяет эти слова перед членами своей семьи.

Но теперь нужно еще связать проделанные им шаги с обозначенной в диалоге проблемой. Речь идет о том, чтобы Йоханнес «отличал» свою жену Биргит от женщин из своей родительской семьи, чтобы он не переносил на нее снова и снова ту смесь приспособленчества и мятежа, которую он там усвоил. Для того чтобы он экзистенциально реализовал это различение, мы включаем в расстановку Биргит. Она — как равноправная партнерша — встает рядом с ним, и тогда мы просим Йоханнеса «представить» жену родителям, бабушке и тетям: «Это моя жена Биргит, а ты...»

По окончании этого процесса, в течение которого Йоханнес все больше и больше «превращается» из «приспосабливающегося мальчика» во взрослого мужчину, они еще раз ненадолго выходят на середину группы и садятся друг напротив друга. Мы обращаемся к Биргит и остальным членам группы за обратной связью, на этом процесс заканчивается. Едва ли он занял больше времени, чем «предусмотренные» для пары полчаса. Тем не менее Йоханнес прошел интенсивный личный процесс, в ходе которого:

• ему, во-первых, стало понятно, какая конкретная семейная ситуация «питала» описанный конфликт с женой;

• во-вторых, он переструктурировал внутренний образ родительской семьи;

• и, в-третьих, осуществил экзистенциальное различение своего прошлого и настоящего в отношении своей партнерши.

Таким образом, работа с прошлым Йоханнеса оказалась непосредственно встроенной в работу с нынешними партнерскими отношениями. Конечно, не всегда это удается в столь четкой форме, но мы стремимся к этому, поскольку, существует опасность пережить в семейной расстановке интенсивные индивидуальные процессы, но при этом не создать перехода к ныне существующим структурам отношений.

Включить партнера непосредственно в работу с семьей, как это было в случае Йоханнеса, удается не всегда. Но даже если он или она сопереживает процесс «извне», для отношений это очень полезно. Мы следим за тем, чтобы в конце работы в коротком круге, посвященном обратной связи, партнер всегда имел возможность высказаться, чтобы была установлена связь со «здесь и теперь» их взаимоотношений.

На втором семинаре серии воркшопов возможность расставить свои семьи нередко получают даже оба партнера. При этом часто ста-

новится ясно видно, как в их дисфункциональной модели отношений друг за друга «цепляются» фактически центральные сценарные модели из прошлого, так что они постоянно заново «инсценируются» совместной жизнью партнеров и в свою очередь одновременно снова приводят в действие эту дисфункциональную модель партнерства (Gurtner, 1996). Поскольку здесь присутствуют оба партнера и оба имеют возможность переструктурировать свои образы семьи, этот «порочный круг» может быть прерван, так что незавершенный до сих пор гештальт закрывается и остается в прошлом. Один партнер предстает перед другим тем, кто он есть на самом деле, и тогда их истинная встреча становится возможной.

Разумеется, расстановка семей обоими партнерами ни в коем случае не является правилом. Нередко один из партнеров привносит из прошлого в сегодняшние отношения «больше», так что в качестве запала для распутывания и дальнейшего позитивного развития бывает достаточно, если он с помощью расстановки переструктурирует свой внутренний образ отношений.

Даже если такое оптимальное переструктурирование не получается и «старые» модели продолжают влиять на совместную жизнь, эта работа почти всегда позволяет обоим партнерам прийти к лучшему пониманию поведения друг друга, не воспринимать его больше как направленное исключительно против себя и понимать его относительность, и актуальный конфликт лишается, таким образом, своей остроты. Возможно даже возникновение глубокого сопереживания с партнером, поскольку «маленький мальчик в нем» и «маленькая девочка в ней» с их любовью и страданием в роковой связи со своей родительской семьей становятся настолько явно ощутимыми, как это едва ли было возможно в их отношениях до сих пор.