Студопедия — Королевская шутка
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Королевская шутка






— Вставайте, ваше величество!

— К черту! Который час?

— Вставайте, ваше величество.
Дело касается вас.

 

— Сам пусть дела решает
Старый лентяй сэр Джон!

— Ваш канцлер, ваше величество,
Этим кинжалом сражен!

— Как это? За убийство
Будете наказаны...

— Но вы отреклись от престола
В пользу вашей жены!

Ваш канцлер не понял этого И был сегодня смещен. Смещен ударом кинжала. И я за это прощен.

У нас уже новый канцлер: Юный герцог сэр Грей...

— Этот юбочник — канцлер?
Эй, стража, ко мне скорей!

Эй, молодцы, за мною! Бейте бунтовщиков!

— В ваших подвалах, сударь,
Для стражи хватило оков.

А те, на кого не хватило, Валяются там во рву!..

— Но я, ваш король, сударь,
Покуда еще живу!

— Архиепископ и гвардия,
Народу подав пример,

В полночь уже присягнули Вашей супруге, сэр!


Исполнить три ваших желанья -Такой поступил приказ. А с третьими петухами Отправить к господу вас!

— Как милостива королева! Ее поблагодари. Ведь я бы ее ухлопал, Не дожидаясь зари.

Вели, чтоб стучались в двери Таверны "Кум королю". Будите красотку Мэри, Которую я люблю.

Скажите, что некий пропойца, Который был королем, Просил, чтоб красотка Мэри Прислуживала за столом.

Катите бочонок токайского, Хочу умереть хмельной. А вас за стол приглашаю, Любезный убийца мой!

Второе мое желанье: Острей наточите кинжал. Тот недостоин короны, Кто ее не удержал.

А третье мое желанье, Чтобы к началу дня Вы мадам королеву Зарезали, а не меня!

Тут принесли токайское. И долго, себя веселя, Они хохотали над шуткой Бывшего короля...

Над шуткою ко Над шуткою ро Ля! А-а!


 




Комментарий тут вряд ли необходим. Заметьте, тут есть и от­дельные проколы: "сэром" юный герцог Грей быть никак не может. "Сэром" можно назвать только по имени (сэр Джордж, например, а не "сэр Байрон", как напечатали однажды на почтовой марке — не английской, конечно). Но в остальном— дело вкуса (и чувства юмора) читателя. Мрачный юмор баллады гаснет в последней ее строке. Концепт ее объявлен ясно: "Тот недостоин короны, кто ее не удержал".

Но балладу можно построить и вне диалога. Тогда на последний план выйдет другая ее неотъемлемая составляющая — сюжет:

Окончив с врагом поединок, Я в море бежал от суда И звука шотландских волынок Не слышал с тех пор никогда.

Набрал я отчаянный и юный, Веселый и злой экипаж, Мы брали торговые шхуны И клипперы на абордаж.

Вестминстер напрасно ругался, Слепых адмиралов коря, Меняя лишь рифы и галсы, В портах я бросал якоря. •

Недаром воспели баллады Мой синий толедский клинок,' Я видел раскрытые клады И женщин прекрасных у ног.

Но недолго разбойничал капер Кружил он уже наугад, И в северной гавани запер Меня королевский фрегат.

Команда моя умирала, Послав капитану привет, И я на глазах адмирала Взорвал свой любимый корвет.

Прощайте, морские походы, Победы отпетых бродяг, Прощайте, минуты и годы, И черный пиратский мой флаг!


Текст стилизован, точности в нем искать не надо. Но сюжет по­ен, точно. От поединка до взорванного в северной гавани кор-биография пирата выстроена без единой лишней детали. Брик, возлюбленная Маяковского, написала эту балладу ень давно. Во всяком случае, до войны. Во время войны они ста-t песенкой школьников.

.Досле войны невероятной популярностью пользовалась Бригантина" Павла Когана, убитого в 1943-м на фронте, в развед-

Вьется по ветру Веселый Роджер...

Jolly Roger — это черный флаг с "адамовой головой" и скрещен-

лми костями. Пиратский флаг.

И совсем уже недавно зазвучала "Пиратская лирическая" Булата уджавы, она же— "Когда воротимся мы в Портленд". Здесь |болыпе романтической иронии, но тема та же, и, видно, расстаться -с ней молодежь (да и не только молодежь) никак не хочет.

В ночь перед бурею на мачтах горят святого Эльма свечки, отогревают наши души за все минувшие года. Когда воротимся мы в Портленд, мы будем кротки, как овечки, да только в Портленд воротиться нам не придется никогда.

Что ж, если в Портленд нет возврата, пускай несет нас черный парус, пусть будет крепок ром ямайский, все остальное ерунда. Когда воротимся мы в Портленд, ей-богу, я во всем покаюсь, да только в Портленд воротиться нам не придется никогда.

В чем же причина столь устойчивой популярности этой темы? [Тут еще следует присовокупить, что пиратской традиции в истории ^.российского мореплавания нет.

В чем же здесь дело? Вы, вероятно, вспомнили и о популярности | "Острова сокровищ", "Владетеля Баллантрэ" Стивенсона. Одним талантом авторов тут не все объяснимо. Есть интересная гипотеза об архетипической природе этого инте-|реса.

Если признать существование "поздних архетипов", гипотеза Еимеет свои основания. Связана она с "палубной теорией" происхо-|ждения ряда цивилизаций. Будто бы зарождались они на палубах эатских кораблей. (А слово "пират" мы будем трактовать в са­лом широком смысле — мореплаватель, сам себе хозяин, разбоем ае брезгует, высаживается на незнакомых берегах, когда приторго-лвает, когда сражается, когда открывает новые земли. Его знь — это жизнь его кораблей). Застывшим формам египетского арства, повторяющимся тысячелетиями, противостоит динамизм Эдиссеи", и быстрые перемены в жизни моряка, мир постоянного


 




риска, необходимость находчивости, умения ориентироваться в не­предсказуемо меняющейся обстановке влияют на его поведение, формируют его как личность. В книге талантливого философа и ис­торика науки М. К. Петрова' вы прочтете о "пиратах Эгейского мо­ря" и их роли в истории Европы больше, чем я смогу рассказать вам на этих страницах; для нас интересен тот факт, что где-то сре­да многих фигур, смутно виднеющихся в коллективном бессозна­тельном современного человека, есть и мореплаватель. Геопсихо-логически это — трансформированный образ кочевника.

А теперь иной образ движения. Он уже выходит за рамки жанра баллады. Я бы сказал, это ее порождение. Иосиф Бродский назвал это стихотворение "золотом русской поэзии". Оценка не такая три­виальная, как может показаться. Над золотом не властно время и ценится оно очень дорого. "Заблудившийся трамвай" отлит именно из такого металла. Всего пятнадцать строф.

Эти пятнадцать строф составляют текст очень сильный, многие из читателей готовы считать его одной из вершин поэзии XX века, и я разделяю их мнение, которое, впрочем, обязательным ни для кого не является. Споры о "Заблудившемся трамвае" продолжают­ся, и конца им не будет. И споры эти непосредственно связаны с проблемой понимания этих стихов. С тем, что это одно из лучших стихотворений Гумилева, как раз никто уже не спорит, и странно сейчас читать слова считавшегося тонким ценителем Э. Ф. Голлер-баха: "Жаль, что в сборник включен неудачный "Заблудившийся трамвай..."2.

Сборник, здесь упомянутый, это "Огненный столп", посвящен­ный Анне Николаевне Гумилевой. Он вышел в свет между 16 и 21 августа 1921, и автор его уже не увидел, наверное. Во всяком слу­чае последнюю передачу у Анны Николаевны уже не взяли. Гуми­лева приговорили к смерти 24 августа, через три недели после ареста.

Но высокое счастье увидеть "Заблудившийся трамвай" опубли­кованным было дано его автору: сохранилась и правка гранок жур­нала "Дом искусств" — № 1 за 1921 год.

Ирина Одоевцева вспоминает, что "Заблудившийся трамвай" был создан "на одном дыхании", как сейчас любят выражаться журна­листы,— все пятнадцать строф за одно утро. Поправок было потом мало: Машенька в то утро называлась Катенькой3 — ив Машеньку превратилась (из любви к Пушкину и в честь "Капитанской дочки") лишь через несколько дней.

Как же относился к "Трамваю" Гумилев?

1 См.: Петров М. К. Язык, знак, культура. М., 1991.

2 См.: Вестник культуры. 1921. № 10. С. 9.

3 Достоверность воспоминаний Одоевцевой — на уровне воспоминаний Панае­
вой, то есть не слишком уж велика. Но "Трамвай" вполне заслуживает тех слов, ко­
торые здесь о нем сказаны и, скорее всего, это слова Гумилева.

206 '


Сам Гумилев очень ценил "Трамвай".

"Не только поднялся вверх по лестнице, — говорил он, — но да­же сразу через семь ступенек перемахнул.... Семь число магиче­ское и мой "Трамвай" магическое стихотворение...

Надеюсь все же, что мне удастся перемахнуть еще через семь ступенек, конечно, не сегодня и не завтра, а через полгода или год— ведь "великое рождается не часто"1.

Заблудившийся трамвай

Шел я по улице незнакомой И вдруг услышал вороний грай, И звоны лютни, и дальние громы, Передо мной летел трамвай.

Как я вскочил на его подножку, Было загадкою для меня, В воздухе огненную дорожку Он оставлял и при свете дня.

Мчался он бурей темной, крылатой, Он заблудился в бездне времен... Остановите, вагоновожатый, Остановите сейчас вагон!

Поздно. Уж мы обогнули стену, Мы проскочили сквозь рощу пальм, Через Неву, через Нил и Сену Мыпрогремелипотрем мостам.

И, промелькнув у оконной рамы, Бросил нам вслед пытливый взгляд Нищий старик,— конечно, тот самый, Что умер в Бейруте год назад.

Где я? Так томно и так тревожно Сердце мое стучит в ответ: "Видишь вокзал, на котором можно В Индию Духа купить билет? "

Вывеска... кровью налитые буквы Гласят "Зеленная",— знаю, тут Вместо капусты и вместо брюквы Мертвые головы продают.

В красной рубашке, с лицом как вымя, Голову срезал палач и мне,

1 Одоевцева И. На берегах Невы. М, 1988. С. 273.



Она лежала вместе с другими

Здесь, в ящике скользком, на самом дне.

А в переулке забор дощатый, Дом в три окна и серый газон... Остановите вагоновожатый, Остановите сейчас вагон!

Машенька, ты здесь жила и пела, Мне, жениху, ковер ткала, Где же теперь твой толос и тело, Может ли быть, что ты умерла?

Как ты стонала в своей светлице, Я же с напудренною косой Шел представляться императрице И не увиделся вновь с тобой.

Понял теперь я: наша свобода Только оттуда бьющий свет, Люди и тени стоят у входа В зоологический сад планет.

И сразу ветер знакомый и сладкий, И за мостом летит на меня Всадника длань в железной перчатке И два копыта его коня.

Верной твердынею православья Врезан Исакий в вышине. Там отслужу молебен о здравье Машеньки и панихиду по мне.

И все ж навеки сердце угрюмо, И трудно дышать, и больно жить... Машенька, я никогда не думал, Что можно так любить и грустить.


На иллюстрациях — картины бельгийского художни­ка Кл. А. Беленса "Путешествие в тьму ночи" и польско­го сюрреалиста Зенона Василевского "Вечер".

Сегодня уже трудно, невозможно даже представить, каким в начале XX века новшеством был трамвай. Ма­ленький электрический поезд, который позванивая, рас­сыпая искры из-под дуги, шел по городу, казался симво­лом прогресса. В дальнейшем этот вид транспорта ока­зался довольно опасным для детей и прохожих (именно поэтому в Киргизии трамваев нет и не было), но симво­лическое значение он сохранил.


 






fc«*

^ФФ^^'У-

У Николая Гумилева он символ вечного возвращения. У Беленса — символ иллюзорности технического прогресса, ведущего в ночь, в тупик. У Василевского он уносится в вечернее небо, символизируя вечный разрыв между теми, кто смог, успел, й теми, кто отстал, остался. Воистину, не­даром слово "успех" происходит от слова "успеть"!


"Заблудившийся трамвай" — это не "Королева Элинор", разъять; его на части нам не удастся, он очень слитный.

Комментарий все же необходим. Максимально сжатый. Ясно, что "Заблудившийся трамвай" — это образ движения чело­веческого духа во времени и пространстве, движения, не знающего преград и не приносящего счастья.

Движение в реальном мире, реальном пространстве ограничено и направлено фактами действительности, как ограничен и определен рельсами маршрут трамвая.

Но человеку дан и мир виртуальный, пространство семантиче-■ ское. В нем можно стать свободным. Свобода есть полет. В Азию> в s Африку, в прошлое, в будущее.

"Зеленная" — это образ будущего. Прозрение собственной смер-! ти (не первое у Гумилева).

"Индия Духа", которая так неточно толкуется современными • комментаторами,— из Гейне: "Мы искали физическую Индию и нашли Америку. Теперь мы ищем духовную Индию — что же мы, найдем?"1. Все, разумеется, зависит от маршрута.

Вагон описывает замкнутую кривую — и возвращается в Петер­бург.

Здесь поэту или его герою, в данном случае это все равно, откры-; вается ("я никогда не думал...") высшая ценность жизни: любовь. ' Он умрет. Любовь останется.

Там отслужу молебен о здравье Машеньки и. панихиду по мне.

Да, друзья, баллада вещь великая. Это признавал даже Владимир? Маяковский, поэт большой и тяжелой судьбы.

Раз в заснеженном Петрограде Маяковский читал стихи. В гДИСКе— Доме искусств.

Удивительный был дом. Ольга Форш назвала его "Сумасшедший |корабль".

Этот корабль плыл в будущее. Имел он вид большого здания, ко-(Торое выходило окнами на Мойку и Невский. Теперь оно пере­устроено, еще недавно там был кинотеатр «Баррикады», не знаю да-|же что сейчас. Невский уже был "Проспектом 25 октября", А Мор­ская — улицей Герцена. И вот в этом доме читали Гумилев, Блок и рВелый. Оттуда выселяли Грина. За поведение. Аким Волынский размышлял над трудами отцов церкви — читал он их по-гречески. Спорили Лунц и Федин. Шутил Евгений Шварц. Рассказывал Ти­хонов. Не перечислишь всех, кто сделал большую литературу, кому i суждено было прославиться. Тынянов, Каверин, Зощенко... ' Маяковский приехал ненадолго — из Москвы. Встретили его не-; доверчиво, но читал он блестяще — и победил.

1 Гейне Г. Собр. соч. Т. 6. М., 1983. С. 334.


 




ва

Потом был чай.

Старый лакей (он остался еще от прежнего владельца) внес под­нос, полный стаканов. Торжествующий Маяковский пошел к нему навстречу и, принимая поднос, спросил старика:

— А что, Ефим, у вас так писать не умеют?
На что услышал холодный ответ:

— Я, Владимир Владимирович, предпочитаю акмеистов.

"Тут победа не была одержана",— записал ехидный Шкловский. Потом он уже дописал: "Маяковский не ответил, а вечером услы­шал баллады, и баллады ему понравились... И он запомнил баллады для поэмы "Про это"1.

Не просто запомнил. Он написал простые строки, возможно, бес­смертные. Во всяком случае, не стареющие.

Немолод очень лад баллад. Но если слова болят И если слова говорят, что болят, Молодеет и лад баллад.


Гла

"ВЕЧЕРНИЕ ПОСЕТИТЕЛИ"

Смотреть кино — это как будто бы видеть сон

Стэнли Кубрик

Кого так называют

Когда-то, в далеком довоенном време­ни, "Вечерними посетителями" называли тех, кто ходил в кино по вечерам. Одни приходили из дома или прямо с работы, другие ходили в кино с девушками. Кино

— это была мотивировка свидания. Утром и днем посетители в ки­но были разные — пожилые люди и школьники.

Война все смешала. Трехсменная работа, военные, эвакуирован­ные — все стало по-другому. Именно во время войны во Франции; вышел на экраны фильм Марселя Карнэ "Вечерние посетители'" — 5 они приходят в старый замок, и все в нем волшебно изменяется, ^сдвигается. В худшую, впрочем, сторону.

Не прошло и десяти лет с тех пор, как вышли на экран "Вечерние посетители", как связи мира кино, виртуального мира движущихся г и говорящих изображений, с грубым обыденным миром резко из­менились.

Жители этого мира в общем не переменились. В нем продолжали {существовать кинозрители, различающиеся по возрасту и вкусу. Тонкие ценители, вечером обсуждающие "Американскую ночь" i Трюффо (а не ценитель даже не поймет, почему этот фильм так на-■! зывается, ведь в нем ни ночи, ни Америки просто нет). Увлеченные! левые, готовые к спору и драке за "Два гроша надежды", и брезг­ливые правые, отлично знающие, почему в "Джизус Крайст, Су-


 


1 Шкловский В. Собр. соч. Т. 3. М., 1974. С. 107. Сейчас стихи читают все мень­ше. Но вкус у Ефима был, и реплика его вошла в историю литературы. Акмеисты чи­таются.


1 Вечерние посетители (Les Viziteurs du Soir). Франция, 1942. Режиссер Марсель рСарнэ. Сценарий и диалоги Пьера Лароша и Жака Превера. В ролях: Арлетти, Ален 1:Кюни, Мари Дэа, Жюль Берри.


 




перстар" — экранизации знаменитой рок-оперы — роль Иуды до­верена негру. И, наконец, те, кто производят всё, чем торгуют, пу­гают, восхищаются, те, о ком стараются не писать в газетах и не говорить по радио, те, от кого зависит всё. Мы знаем, как они жи­вут, хорошо знаем. "С утра до вечера — работа. Вечером и ночью — вонь и шум перенаселенных квартир, склоки и ссоры, вой почти уже ненавистных ребятишек, жалкая и грубая жена, скандалы пья­ных соседей. Но ночью, во сне к этому человеку приходят три мушкетера, и он уходит с ними из этого мелочного ада, и на ногах у него ботфорты со шпорами, плащ через плечо, а в руках —: шпа­га. Многих покарает шпага в эту ночь, но сны никому не выдадут героя"1.

Изменились не люди. Изменилась ситуация. Число кинопосеще­ний в мире к началу 60-х годов резко упало. Упало приблизительно в два раза — их было около 5 миллиардов в год, а стало меньше двух с половиной2.

Но выражение "вечерние посетители" сохранилось, хотя ив со­вершенно ином смысле. Так стали называть не только тех, кто ве­чером приходил в кино смотреть на экран, но и тех, кто приходил в дом смотреть с экрана. Это не только телевизионные дикторы и ге­рои телевизионных сериалов. Это все, кого показывают по телеви­дению, и слово "посетители" тут больше подходит, чем слово "гости": ведь иных мы в гости не позвали бы, а на экране смотрим, слушаем. Да и все кино стало смещаться с огромных экранов кино­театров на экраны телевизоров. Все знают, что в кинозале фильм производит большее впечатление. Фильм в телезаписи — это, ско­рее, напоминание о том, какой вы хороший фильм видели. Но что поделаешь, стиль жизни меняется.

Потребность в понимании остается.

Название этой главы поэтому условное или, точнее, совмещаю­щее два разных смысла. С одной стороны, это глава —- о том, что идет на экране, с другой стороны,— о тех, кто смотрит на экран.

Тема эта очень богатая. В ней много неожиданного. Фильмолог гия, то есть социальная психология кино, таит в себе много откры­тий, даже когда речь идет о ситуациях вполне тривиальных.

Вот пример. Статистика касс, да и личный опыт и наблюдения каждого читателя, показывают, что в кино чаще ходят вдвоем, втроем, в юности — целой компанией. И не случайно. Это объяс­няется тем, что фильм понимает не один человек — его понимает аудитория, его понимает зал. А он полон людей, которых я не знаю. Почему же я с ними связан? Эта связь — не только в общно­сти реакций. С ними меня связывает проводник — человек, кото­рый сидит в соседнем кресле, мой друг или подруга, тот или та, кто

1 Лебедев А. Антонио Грамши о культуре и искусстве. М., 1965. С. 38.

2 Этот процесс продолжается. Кинотеатры закрываются один за другим.


пришел в кино со мной. Его смысловое восприятие фильма — это не мое восприятие, это ясно. Мы знаем друг друга, наши реакции нам если и не понятны, то привычны. "Проводник" соединяет меня с залом. И таких "проводников" много, чуть ли не каждый третий посетитель пришел в кино с кем-то ему близким или, во всяком случае, не чужим. Отсюда и групповые реакции. Потом человеку случается увидеть фильм дома, по телевизору. Зачастую впечатление не то, что при первом просмотре (не все­гда худшее). Дело здесь не только в том, что вторичный просмотр помогает заметить многое ускользнувшее — телеэкран не всегда; этому способствует. Чаще иная реакция, разница в смысловом вос-f приятии возникает потому, что вокруг нет хохочущего или сочув-i ственно вздыхающего зала.

Кто приходит в кино или смотрит вечером телевизор? Дитер Прокоп цитирует многих исследователей, утверждавших: "Потребитель фильма — прежде всего представитель подавляемой s массы, испытывающий потребность в освобождении". Или: "Он | хочет не только забыть в кино свое социальное ничтожество, но и ^насладиться победой, обещанной ему на экране". Или: "Он ищет на [экране инсценированное и лучшее Потустороннее, как некогда ис-|кал его в религии — но теперь оно должно обратиться в Потусто-|ронее'".

Кто приходит

А кто приходит к этим людям? Разнообразные Марии ("просто Ма­рии"), Мэйсоны и другие — те, кого на экране кино не увидишь. Это снято для

| телевидения.

Но потоком идут на маленьком экране и фильмы, снятые для эк-яа большого: скажем, "Звездные войны"5 или "Жизнь дается олько дважды"3. Помню, как впервые мне случилось увидеть их в

пине именно на телеэкране. Я нажимал сенсор на пульте дистанционного управления (когда нов много, это превращается в забавное занятие, switching Channels), нажатие — и на экране возникал робот R2D2, от него па-[ луч света, и в нем появлялась и умоляла маленькая фигурка:

— Помоги мне, Олби ван Кануби, ты моя единственная надежда!
Я был очарован. Это было послание, топографическое, оживаю-

цее послание.

— Помоги мне, Олби ван Кануби, ты моя единственная надежда!

Prokop D. Soziologie des Film // Soziologische Texte.— Bd. 69. S. 19 и далее.

2 Звездные войны (Star Wars). США, 1977. — 121 мин. Режиссер Джордж Лукас.
I ролях: Хэррисон Форд, Марк Хэмилл, Кэрри Фишер, Алек Гиннес.

3 Жизнь дается только дважды (You only live twice). Великобритания, 1967 —
116 мин. Режиссер — Льюис Гилберт. В ролях: Шон Коннери, Акико Вакабаяси, Тэ-

о, Тамба, Миэ Хама.


Такие слова, конечно, не могли оставить смельчаков равнодуш­ными. Они летят с планеты на планету — вот на одной из них са­лун "Последний шанс", и в нем они спорят с монстрами. Один из них рычит:

— Только через мой труп!

— А это идея...

И капитан бьет в ушастое чудовище из бластера. Все цепенеют. Монета бармену:

— Извини, что насорил.
Нажимаю на сенсор.

Кто-то отстреливается, бежит по улице, преследователей много, бегство уже безнадежно, но рядом с бегущим — это Джеймс Бонд! — несется и замирает белая машина. "Быстро!" — приказывает краса­вица-японка, и Бонд прыгает на сидение рядом. Рекламная пере­бивка. Японка заманивает Бонда в незнакомый дом, она бежит по длинному коридору, вдруг останавливается, оборачивается, ждет. Бонд мчится к ней, и ее губы трогает незабываемая улыбка, она стоит юная, очаровательная, вся — ожидание и насмешка. Пол под Бондом проваливается, он летит вниз, катится в каком-то туннеле, выскальзывает из него в мягкое кресло.

Он сидит перед японцем с крупными чертами волевого лица. Тот вежливо улыбается:

— Моя мама говорила мне, чтобы я не садился в машины к не­
знакомым девушкам...

На большом экране все это выглядело по-иному. От размеров ок­на, в которое мы рассматриваем мир, -зависит очень многое.

Иногда это не только развлечение: оно требует от среднего зри­теля определенного знания фортекста.

Вы, возможно, видели американский фильм "Скарамуш" (1952 г.,. римэйк немого кинофильма 1925 г.). Финал его таков. Бродячий актер оказался знатного происхождения и предпочел юную марки­зу бедной актрисе, которая его безответно ^побила. Осенью 1789 г. она следит из окна за их свадебным поездом и кажется покинутой, одинокой. Но ее отводит от окна влюбленный и ревнивый артилле­рийский лейтенант с темной прядью на лбу. Этот кадр завершает фильм — ив сознании зрителя происходит мгновенная переоценка того, что он видел. Он вдруг сразу понимает, что до революции — считанные дни, что знатное происхождение, вероятно, погубит сча­стливых новобрачных через несколько месяцев или лет, одним сло­вом,-— еще до того, как лейтенант станет императором. Они дви­жутся к смерти, а маленькая актриса — к славе1.


Но это, повторяю, становится ясным лишь по завершении филь­ма. Так срабатывает на понимание фортекст. То, что известно зри­телю о Великой Французской революции и Империи, оставлено за кадром, но бросает свет на все содержание фильма.

Или (в другом фильме): счастливые влюбленные ночью на палу­бе роскошного океанского лайнера. Они разомкнули объятия, рас­ступились — и между ними возникает спасательный круг с надпи­сью "Титаник".

Таких примеров можно привести множество. Но в массе случаев зритель необходимым фортекстом не обладает.

В фильме "Джизус Крайст, Суперстар"1 рок-оперу ставят (и сни­мают) на Ближнем Востоке, артисты воплощаются в новозаветных персонажей, приезжая "на природу" в автобусе студии, Иуда — чернокожий, Мария из Магдалы, некрасивая, обаятельная мексика-ночка, до странности напоминает киргизку, Пилат носит солнцеза­щитные очки, но обо всех вызывающих несоответствиях забыва­ешь сразу: действительно, всякое искусство условно. И вот, Иуда не в силах снести тяжести задуманного и содеянного, не в силах смотреть в лица тех, кого в душе уже предал, — и бежит.

Темная фигура Иуды. Песок. И вдруг из-за неестественно близ­кого горизонта высунулись и закачались непонятные металличе­ские балки... через мгновение это оказались пять пушечных ство­лов и пять "Центурионов", пять крейсерских танков, ревущих, бря­кающих траками на лобовой броне, вывалились из-за песчаного вала и ринулись на Иуду — и на всех, и на нас. Образ чужой силы, закованной в металл, образ оккупации, в данном случае — римской оккупации — был впечатляющим. Но что это были центурионы, танки "Центурион" Мк. IX, никто из моих соседей по маленькому швейцарскому кинотеатру не знал. Блестяще задуманный эффект был этим ослаблен.

Предвидение сбылось

Провидец Герберт Джордж Уэллс на рубеже, разделяющем XIX и XX века, — в 1899 г.— писал о человеке, проспавшем 203 года и проснувшемся в мире чудес и жестокостей. Жестокости были тривиаль­ны, за двести лет человечество не придумало ничего нового, а вот в числе чудес оказался аппарат со светлым циферблатом, но без цифр, размером около ярда (будем считать — около 100 см по диа­гонали), перед аппаратом стоял стул. В этом мире не было ни газет, ни журналов, ни книг, но какие-то "двойные цилиндры" с надпися­ми были, и Проснувшийся догадался вставить в аппарат "двойной цилиндр". Далее я просто перепишу в сокращенном виде то, что


 


' Вы уже заметили: вот оно — понимание! Происходит перецентровка, переме­щение акцентов, и смысл проясняется. (Вы читали об этом в сухом теоретизирован-ном изложении в главе "Понимание как процесс и проблема").

216 '


' Производство "Юниверсал" (США), 1973. Режиссер— Норман Джюнсон. По рок-опере Тима Раиса, Эндрю Л. Уэббера. В ролях: Тэд Нилли, К. Андерсон, Ивонна Эллимен, Дж. Мостэль, Б. Дэннен.


написано у Уэллса, а вы прочтете и удивитесь, потому что написа­но это было тогда, когда не то, что телевидения, но и радио не бы­ло, да и писал эти строки Уэллс при свете газового рожка — элек­тричество в быту проявляло себя по преимуществу в виде дверных звонков (источником питания служили батарейки).

Итак, Проснувшийся садится перед прибором, в верхней части которого виднелась кнопка:— совсем как у электрических звонков. Он нажал ее, послышался треск, и вслед за тем голоса и музыка, а на "циферблате" показались цветные изображения1. Сообразив, что это такое, он отступил назад и стал смотреть.

"На гладкой поверхности показалась яркая цветная картина с движущимися фигурами. Они не только двигались, но и разговари­вали чистыми тонкими голосами. Впечатление получалось совер­шенно такое, как если бы перевернуть бинокль и смотреть через его большое стекло или же слушать через длинную трубу".

Вот этот эффект Уэллсу удалось предугадать не вполне. Когда мы смотрим телефильм на экране таких размеров, впечатление, что мы смотрим "уменьшенное" изображение, как-то скрадывается. За­то ему удалось предвидеть кое-что иное. "Какой это странный мир, в который ему только что удалось заглянуть: бесчестный мир, где все ищут наслаждений, деятельный, хитрый, и одновременно — мир жесточайшей экономической борьбы"2. Узнали?

И вот что происходит в этом мире — если, конечно, этот мир — наш, сегодняшний.

"А были еще и другие места, где бросали бомбы, целились в ми­шени, теряли и брали высоты; где происходили наводнения и зем­летрясения; где воевали, захватывали власть, плелись под похорон­ные марши или шагали под марши военные. Но здесь, в весенней Франции, вся жизнь человечества на две недели была заключена в перфорированные ленты, которые крутились в проекторах со ско­ростью 30 метров в минуту; надежду, отчаяние, красоту и смерть развозили в круглых жестяных коробках по кинотеатрам города". Так Ирвинг Шоу в романе "Вечер в Византии" пишет, как шел са­мый престижный фестиваль на планете — каннский.

Было это до торжества видеомагнитофонной техники. Но вот оно наступило, и предвидение Уэллса реализовалось: все идет "как по писаному".

'Техник принес шестиугольную жестяную банку с видеопленкой. В таком виде передачи напоминают коробки с консервами: лежат себе до поры до времени, а понадобилось — вот они, открой и по­требляй. Это были совершенно особые консервы — они хранили человеческие мысли.


Тридцать минут, проведенные в павильоне четырьмя людьми, не исчезли бесследно, как другие минуты, а продолжали свою, теперь уже как бы самостоятельную жизнь. И эта жизнь, хотя ей пред­стояло проявится только в формах теней в застекленном квадрати- \ ке экрана — эта жизнь была все-таки настоящая"'.

Так в дома людей, в их жизнь вошло телевидение. Вошло и изме­нило их отношение к миру.

Телевидение

Культура, мы уже про это говорили, это сгущенные, испытавшие преобразование отношения между людьми. И эти отно­шения стали изменяться.

"Телевидение сегодня получило боль-|шее распространение и влияние, чем и книга, и кино, и театр. Оно |по-молодому и нахально теснит смежные и несмежные с ним ис-:кусства.

Боюсь, что оно скоро вытеснит само себя.

Это нашествие — теленашествие — было беспорядочно и актив-J но. Так наступали широкой лавиной, не давая опомниться, гунны ^а Рим.

В авангарде этого наступления было кино. Оно проскакало, как ^скачок перед пожарной командой. Был такой человек в старой Рос-|сии. Он скакал с трубой перед пожарными и предупреждал, чтобы |все расходились.

Телевидение залезло в наш дом. Залезло, не спрашивая нашего согласия, не поговорив предварительно с нами. Даже вор приходит, звещая о себе,— мы слышим, как он ломает дверь. Мы посадили телевизор с собой за стол. Мы надели его на голо­ву. Мы приняли другую веру, водрузив вместо сверженных крестов неантенны на крышах наших домов.

Я много видел в своей жизни, — продолжал В. Шкловский.— эевал в первую мировую, в гражданскую, видел Отечественную Цвойну. Но никогда не знал, что так быстро могут быть покорены Цгорода и страны — целый мир...

Казалось, что из бутылки вырвался не подчиняющийся нам жин"2.

Джин набросился на самое, будто бы, святое, и обветшалое — незыблемое: на традицию. Традиция — это заменитель смысла. Но казалось, что у него есть и другой заменитель: информация. ^Традиция, как самое себя репродуцирующая смысловая связь, за-|ступается ныне информацией,— пишет Д. Веллерсхофф.— Все бо-|лее густая коммуникационная сеть радио, газет, телевидения, а е.также средств сообщения в ходе неустанно набирающего скорость } и расширяющегося обмена новостями, знаниями, товарами, мода-


 


1 Напомню, что и цветной фотографии тогда тоже не было.

2 Уэллс Г. Дж. Собр. соч. В 15 т. Т.2. М, 1964. С. 204.


Из повести Надежды Лихачевой "Телевидению — салют!". 2 Шкловский В. За шестьдесят лет. М., 1985. С. 508—509.


 




ми, мнениями инсценирует подвижную, головокружительную, не­прерывно длящуюся позитивистскую тотальность"1.

Феномен этой тотальности очень просто и убедительно охаракте­ризован у Ч. Дзаватгини: "Раз об этом сообщает телевидение, зна­чит, правда!"2. Здесь играет роль фетиш "прямого эфира", непо­средственной трансляции. Но к этому дело не сводится: у "тивисэт" есть свой подсознательно существующий авторитет.

Еще в 60-х годах XX в. было замечено, что культурно-историчес­кая роль текста начинает изменяться и возрастать. Визуальный текст начал перевешивать действительность. Изображение на экране стало казаться более существенным свидетельством происходящего в действительности, нежели сама непосредственно воспринимаемая действительность. Тщательно смонтированные документальные фильмы, фильмы, имитирующие действительность ("Самый длин­ный день"), обратились в переписанные страницы истории.

О художественных фильмах, не претендующих на детальную имитацию исторической действительности, я уж не говорю. В них царствуют традиции живописные.

Представьте себе, как это предлагает поэт, что через несколько сот лет будет поставлен фильм, где

"Пушкин

Поедет во дворец

В серебристом автомобиле

С крепостным шофером Савельичем.

За креслом Петра Великого

Будет стоять

Седой арап Ганнибал —

Негатив постаревшего Пушкина.

Царь в лиловом кафтане

С брызнувшим из рукава

Голландским кружевом

Примет поэта, чтобы дать направление

Образу бунтовщика Пугачева.

Он предложит Пушкину

Виски с содовой,

И тот не откажется,

Несмотря на покашливание

Старого эфиопа.

— Что же ты, мин херц? —

Скажет царь,

Пяля рыжий зрачок

И подергивая левой щекой.

' WellershoffD.Litemtur und Veranderung. Koln—Berlin, 1969. S. 57. 2 Дзаваттини Ч. Дневники жизни и кино. М., 1982. С. 131.


— Вот мое последнее творение,
Государь.—

И Пушкин протянет Петру Стихи, начинающиеся словами "На берегу пустынных волн...". Скажет царь, Пробежав начало:

— Пишешь недурно,
Ведешь себя дурно.

И, снова прицелив в поэта рыжий зрачок,

Добавит: — Ужо тебе!..

Он отпустит Пушкина жестом,

И тот, курчавясь, выскочит из кабинета

И легко пролетит

По паркетам смежного зала,

Чуть кивнувши Дантесу,

Дежурному офицеру.

—Шаркуны, ваше величество,—

Гортанно произнесет эфиоп

Вслед белокурому внуку

И вдруг улыбнется,

Показывая крепкие зубы

Цвета слоновой кости.

А зритель будущего будет смотреть этот фильм (или как там это Будет называться)

С тем же отрешенным вниманием,

С каким мы

Рассматриваем евангельские сюжеты

Мастеров Возрождения,

Где за плечами гладковолосых мадонн

В итальянских окнах

Открываются тосканские рощи,

А святой Иосиф

Придерживает стареющей рукой

Вечереющие складки флорентийского плаща1.

А ведь сейчас в кино о далеком прошлом таких смещений сколь-»угодно.

Этим я не хочу осудительно высказаться о художественных филь-; как документах своего времени. В этом качестве они бесценны.

Д. Самойлов здесь ничего и никого не пародиру







Дата добавления: 2015-08-10; просмотров: 776. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МЕХАНИКА Статика является частью теоретической механики, изучающей условия, при ко­торых тело находится под действием заданной системы сил...

Теория усилителей. Схема Основная масса современных аналоговых и аналого-цифровых электронных устройств выполняется на специализированных микросхемах...

Логические цифровые микросхемы Более сложные элементы цифровой схемотехники (триггеры, мультиплексоры, декодеры и т.д.) не имеют...

Решение Постоянные издержки (FC) не зависят от изменения объёма производства, существуют постоянно...

ТРАНСПОРТНАЯ ИММОБИЛИЗАЦИЯ   Под транспортной иммобилизацией понимают мероприятия, направленные на обеспечение покоя в поврежденном участке тела и близлежащих к нему суставах на период перевозки пострадавшего в лечебное учреждение...

Кишечный шов (Ламбера, Альберта, Шмидена, Матешука) Кишечный шов– это способ соединения кишечной стенки. В основе кишечного шва лежит принцип футлярного строения кишечной стенки...

Тема: Изучение приспособленности организмов к среде обитания Цель:выяснить механизм образования приспособлений к среде обитания и их относительный характер, сделать вывод о том, что приспособленность – результат действия естественного отбора...

Тема: Изучение фенотипов местных сортов растений Цель: расширить знания о задачах современной селекции. Оборудование:пакетики семян различных сортов томатов...

Тема: Составление цепи питания Цель: расширить знания о биотических факторах среды. Оборудование:гербарные растения...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия