| 38 миллионов царских рублей, как оказалось, заканчиваются значительно быстрее, если их расходует не царь, а целое да еще и Временное правительство. Уже к июлю месяцу, господа Веселые ребята, как видимо, исчерпали все наличиствовавшие в казне на 2 марта 1917 года средства (ну, кроме золотых монет, конечно). А деньги были нужны... Хотя неясно зачем. Количество провинции Российской империи уже резко уменьшилось, никаких торжественных и дорогостоящих мероприятий таких, как коронация на Ходынском поле не устраивалось.. Но деньги пропали... и на государство явно не хватало. А первый суд относительно регенства над наследником и прав на деньги, прошедший в Лозанне 20 июня 1917 г., оказался провальным. 14 июля 1917 года разгневанные Милюков и Терещенков вновь сидели в покоях митрополита Владимира в Синоде. На этот раз сопровождал его только новоявленный министр исповеданий Антон Карташов. - Вот мы снова с двумя бумагами, Владимир Никифорович, но в трех листах, - попытался пошутить Милюков: - Обе для нас невероятно важные и обе касаются церкви. Так что мы бы очень просили их рассмотреть при нас. Митрополит Киевский и Галицкий с удивлением смотрел на три листа терпеливо разложенных перед ним Милюковым. - Это "Закон о "Свободе совести", постановление о создании Министерства исповеданий и первый законодательный акт нашего Министерства исповеданий "Акт об изъятии материальных церковных ценностей". Ознакомьтесь с ними при нас, пожалуйста, и вынесите свой вердикт: по какому из двух предложенных путей будут строится отношения нашего правительства с вашей церковью, - закончил свою речь Милюков. - Ну, во-первых, мирское мое имя Василий Никифорович, - недовольно поправил митрополит Милюкова: - А во-вторых, как я понимаю, Государственная дума распущена, на каком же основании предложенные здесь тексты Вы называете законами и законодательными? Они ведь лишь правовые и государственные. - Это не совсем простой закон, - старательно вежливо продолжил Милюков: - Это государственно-важный закон. Мы должны принять его чем раньше, тем лучше. Вполне, возможно, что Священный синод рассмотрит его на своем заседании и примет, как церковный канон. Это было бы актом согласия с нашим правительством, а согласие в это непростое время крайне необходимо и Вам, и нам. - Ну, до Вашего появления в России, время ее было неплохим, - проворчал председатель Священного Синода. - Вы вчитайтесь, вчитайтесь, - продолжал Милюков, сделав вид, что не заметил замечания митрополита: - Видите: пункт 2 Закона гласит "Принадлежность к вероисповеданию малолетних, не достигших девятилетнего возраста, определяется их родителями. При отсутствии соглашения родителей, малолетние принадлежат к вероисповеданию отца. При раздельном жительстве родителей, дети принадлежат к вероисповеданию родителя, при котором они находятся. Помнится, когда я встретил цесаревича в первый раз, ему было всего девять лет. Тогда же я впервые встретился и с Николаем Александровичем, но ничего не знал о Вас и церкви. Поэтому, как мы понимаем, никакого соглашения о принадлежности Николая Александровича Русской православной церкви нет и у нас есть тому два свидетеля. При случае, мы вполне можем доказать в иностранных судах, что Николай Александрович являлся атеистом и поэтому передал регентство над цесаревичем под принудительным давлением с Вашей стороны. У нас есть свидетели. - А у нас есть крестильные книги, - рявкнул митрополит: - где заносится и время, и дата крещения, и полное имя крещаемого с родителями и восприемниками. Восприемником и государя-императора, и цесаревича являюсь я сам. Да и свидетелей на Крещении бывает поболе, чем на ваших тайных визитах. - То есть вы отвергаете первый путь, - хитро прищурился Милюков: - Хорошо, примерно, этого я и ожидал, но учтите сей законодательный акт будет сегодня же опубликован и признан, не смотря на отсутствии Вашей подписи, и надеюсь, что суды будут благосклонны к новой стране, которая столь внимательна к законодательству, а суд, хочу я Вам сообщить, состоится уже 27 июля в Лозанне и там необходимо присутствовать Вашему представителю, как стороны опекунов. - Да позор Вы стране несете! Какое новое законодательство, сударь! Вы какой бардак лично устроили в Законодательном органе, что императору изгонять Вас пришлось! И сейчас! Не может быть законодательства без законодательного органа! Мне ли.. человеку темному и церковному Вам это объяснять! Вы же все-таки университет заканчивали, а не духовную семинарию да какую-то духовную академию, как я. Мне ли Вам объяснять, что церковные каноны принимаются Соборами, а не Синодами. - Ну что Вы, - стараясь демонстрировать дипломатичность с хитрой улыбкой развел руками Милюков: - Что Вы! Мы прекрасно осознаем, что церковь - важнейший законодатель и внутренний, и международный. Но нам все же бы хотелось строить наши отношения с обществом на новой основе. - Что же это за общество из 9 да 14-летних?! - возмутился Василий Никифорович: - Вы уж так прямо и заявите, что постановление правительство написано для того, чтобы Правительство могло получить регентство над цесаревичем и распоряжаться его деньгами. - Это все же Закон, - настаивал на своем Милюков: - и уже сегодня он будет опубликован, а Постановление - это второй путь. Вот он лежит перед Вами в двух бумагах. Первая - действительно Постановление Правительства о создании Министерства Исповеданий. Это Министерство отныне будет руководить церковью. Вторая бумага - постановление уже созданного Министерства "Об изъятии материальных церковных ценностей". Нам меньше всего хотелось бы идти поэтому пути, но боюсь Вы будете вынуждать нас к этому. - Но послушайте, - митрополит Владимир, изучавший циркуляр Правительства о создании Министерства исповеданий, изумленно поднял глаза на Милюкова: - Что же это Вы здесь пишете, что "признаете решения Первого Ватиканского собора 1870 г. действительными и направляющими для Германской Империи"? - Как для Германской!? - подскочил Милюков - Да это Вы, верно, забыли удалить впохыхах, - качал головой митрополит: - У Вас тут вот в пункте 8 даже есть список культов, которые необходимо финансировать, и среди них значится Русская православная церковь. Все же Германская империя всегда относилась к нам благожелательно. Что же будете финансировать нас, в соответствии со своим циркуляром или мне вторую бумагу посмотреть? Впрочем, не дожидаясь ответа, митрополит взялся за вторую бумагу. "Акт об изъятии материальных церковных ценностей" был еще короче "Закона "О свободе совести"". Всего каких-то три пункта: назначить комиссии в регионах - донести до епархов - изъять все ценные вещи. Лицо председателя Синода почернело. - Послушайте, батенька, - произнес он, протягивая напечатанный на машинке лист Милюкову: - Что же это за акт? Вы хоть представляете, что такое церковь? Да у нас каждый предмет освящен и записан! Мы же не в бирюльки играем! Вы что изъять хотите? Золото!? На переплавку!? Да будет Вам известно, что большинство наших предметов прихожанами куплены или созданы! Церковь себе такого никогда не позволяла и позволить не может! Посему мы каждый дар регистрируем! Вы что народ обидеть хотите? Здесь же даже нет формы, чтобы записывать, что за вещь была изъята! Про то, что причины изъятия и куда изымается предмет не указано, я уже и не спрашиваю. Как Вы можете такие документы мне приносить!? Как можете мое время отымать!? - Позвольте! - Милюков вырвал листок из рук председателя Синода: - Здесь указано! Ценные вещи церкви изымаются в казну! - В казну!? - председатель Синода встал в полный рост: - А что же сразу в казну!? А где учет!? Вам зачем министр финансов нужен!? Листок с тремя пунктами оказался под носом Терещенкова: - Вы министр финансов или кто!? Как же Вы своими сахарными заводами управляли!? Какой же Вы землевладелец!? Как Вы учет на своих предприятиях и зелях ведете, если такое мне приносите!? Как Вы свои земли учитываете!? Кто Вы, господа!? Что для Вас есть казна?! Да что же Вы за Правительство такое! Видимо, поторопился я все же со Священным Синодом признать вас, ну да будет время исправлю ошибку Отшумев Митрополит Киевский и Галицкий, председатель Священного Синода, направился к своим рабочим документам и спустя минуту положил перед Милюковым и Карташовым бумагу с поименованной формой: - Вот, - сказал председатель Синода раздраженно: - Форма инвентаризационной описи церковных предметов возьмите и разработайте форму для Вашего изъятия. Даю Вам на это два месяца. Учитесь, господа. Даст Бог и из Вас толк выйдет. Подобного отношения к себе Милюков уже не выдержал: - Да как Вы смеете! - закричал он: - Как Вы смеете мне указывать! Как Вы смеете меня учить! Меня народ в Думу выбрал! Я - народный представитель! А Вы меня законы писать учите! Милюков спешно собрал бумаги: - Вы испытываете наше терпение! И не думайте, что это продлится долго! Если мы не выиграем суд в ближайшее время - мы устроим Вам и церкви личный террор! Ваша судьба будет длится не дольше судьбы Николая! Вы еще узнаете, что такое война! Вот с этими словами, Милюков покинул рабочий кабинет председателя Священного Синода митрополита Киевского и Галицкого Владимира Богоявленского. Стоит лишь заметить, что Керенский, выслушивая доклад Милюкова, отметил, что для получения денег есть еще и первый путь. - Вот, - довольно расстянулся Керенский на троне: - Пункт "7. Малолетние в возрасте свыше девяти лет не могут быть переводимы в другое исповедание без их согласия. " Мы дождемся 27 октября! В этот день цесаревичу исполнится десять лет и мы добъемся от него смены вероисповедания! Я не зря включил этот пункт в наш "Закон о свободе совести",* Павел Николаевич! Да черт с ним! Пусть будет напечатан, как Постановление! Сегодня 14 июля 1917 года! Я - все равно гений юриспуденции! Гений психологии! Наша задача теперь до дня рождения! По нашему это будет половым созреванием! Просто объяснить мальчику, что такое церковь, как скучно все время общаться с этими пожилыми мужчинами в черном! Хотя тут нужно разработать стратегию! Как лучше поступить! Возможно, лучшим доказательством будет оставить его один на один с этими стариками! А возможно - нет! Возможно, мы все время будем рядом! Он поймет, как мы умны, прекрасны! И будет с нами! В конце концов, да! Мы юны и беззаботны! Но он ведь тоже совсем юн! Мы найдем общий язык! Необходимо срочно это обдумать! Давайте соберем совещание!
|
Керенский, Милюков и Терещенков достаточно быстро разработали основательный план!
Уже 19 июля в доме на Гороховой появился лично Керенский в сопровождении неизвестных, но шикарно и весьма легкомысленно одетых дам. Каждая из них несла свой подарок цесаревичу. Были там и виноград, и персики, и ананасы, и запеченный рябчик... один... были и редкие для Санкт-Петербурга личи, были и плоды смоковницы, и хурма. В общем-то, в Петербурге 1917 года все это было, да и стоило примерно, как сейчас, недорого для праздника, недешево для буднего дня. Даром Керенского был ящик игристого шампанского вина!
Митрополит Владимир встретил компанию малословно и согласно уговора провел их в покои цесаревича.
- Если что зовите, государь, - печально поклонился председатель Священного Синода мальчику и удалился к себе.
- Ох уж эти церковники! - довольно и излишне театрально взмахнул руками Керенский: - Совершенно скучные люди! Мы вот принесли шампанское! Надеюсь, сегодня можно выпивать и праздновать? Нет никакого поста?
- Вообще-то сегодня среда, - запинаясь произнес малыш: - Но можно подыскать какой-нибудь праздник. У католиков сегодня день Арсения Великого. У нас здесь на Гороховой гостит Арсений Стадницкий. Он замечательный человек и мой духовный наставник. Мы могли бы позвать его и устроить ему именины. Хотя это, верно, будет не очень удобно и я, к стыду своему, не знаю дня его рождения. Хотя это же католический праздник...
- Ах, оставьте молодой человек! - махнул рукой Милюков: - Я уж старик да и то не так зануден, как Вы сейчас! Давайте устроим праздник без повода! И уж совершенно точно без этих глупых священников! Гуляем! Саша! Открывай шампанское!
Шампанское полилось рекой. Милюков и Керенский обнимали дам, обсуждая как это забавно, заниматься неположенным да неправедным в самом сердце Церкви, в Священном Синоде.
- Сердце церкви в Соборе, - произнес Алеша тихо. Фразу эту он слышал от митрополита Владимира и она ему понравилась: - А вот интересно, ведь в каждом городе свой Собор. Значит, в каждом городе свое Сердце церкви. Это, наверно, правильно. Хотя скорее всего отец Владимир говорил про большой Собор.
Ему казалось, что за своими занятиями эти люди не слышат его, а разговаривая он мог отгородиться от их криков, от их завываний, от их сладострастных стонов. Ему ведь всего девять, а всех их он уже видел.. полгода назад, когда отец заставил бежать его из дома.
- Чтооо!? - рявкнула одна из ближайших уже совершенно обнаженных дам: - Что ты сказал, сосунок!? Какой собор!? Угомонитесь Вы, чертовы церковники, со своим Собором! Мало мы Вам вешали! Ах! Да подожди! Мы же забыли тебе подарок! Господа! Мы забыли скормить нашему мальчика рябчика! Это же особый подарок!
Дамы на перегонки кинулись за рябчиком, лишь некоторые из них остались ублажать Керенского и Милюкова. Первая из выхвативших кинулась к цесаревичу, но одна из подружек перехватила его у нее. Они свились в сладострастную кучу, пытаясь победить друг дружку. Наконец, одна из них, изрядно вымазанная сочным оранжевым жиром добралась до малыша.
- Жри! - уже лишенный масла бок небольшой птицы ткнули в нос цесаревича: - Жри! Рябчик - это голубь! Символ вашей церковной христианской любви! В ресторанах его, видите ли, в пост не подают! Жри!
Алеша отвернулся. Про голубя, как символ, он знал много. Голубь был любимым символом отца. Голубь... Многочисленные женские руки скрутили Алешу. Какие-то из них выкручивали лицо мальчишки в сторону рябчика, какие-то удерживали вырывающееся худенькое тельце, какие-то просто пытались ударить, ущипнуть, оцарапать. Та страшная ночь, когда убили отца повторялась, но на этот раз он не закричал. Было страшно.. Страшно потерять снова и также внезапно.
- Да отстаньте уже от него! - вяло потянулся Милюков: - Вы же поняли: нас все боятся. Никто не будет слушать россказни мальчишки. Все ждут решения Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства! Кто убил царя!? С марта ждут! А мы до октября просидим! И отметим Ваше день рождения, юноша! Еще лучше, чем Расскажите мне! Да и что вообще такое происходит в России!?
Внизу зазвенело шампанское, разгружаемое с очередной брички.
- Шампанское! - завопил Милюков и обнаженный кинулся к окну: - Шампанское! Давай сюда, братец!
Алексий не выдержал и вырвавшись из рук дам протиснулся к выходу из комнаты, но убежать не удалось. Дамы повалили его на пол.
- Попался голубок! Думаешь, мы будем ждать пока ты нам деньги подпишешь!
Спас цесаревича только ворвавшийся Арсений Стадницкий. Услышав бричку, он тоже выглянул в окно и обнаженный Милюков, позоривший здание Синода, вывел святого отца из себя. Сильные руки выхватили мальчишку из кучи обнаженных дам.
- Вон! Вон из Синода! - проорал Стадницкий и обратился к жандармам, которых привел с собой: - Арестуйте их немедленно! И в околоток!
Да не тут-то было... Самодовольный Керенский протянул главе отряда жандармов мятый лист бумаги. Жандарм попятился.
- Невелено, - ошалело произнес он, глядя на главу Московской духовной академии: - Невелено с того года, с такими паспортами людей задерживать...
- Ах, невелено! А мне что на их срам смотреть! Под руки тогда и на улицу!
Вот так голышом да с виноградом и выгоняли на улицу шайку Керенского да ненадолго..
Как бы это ни было грустно, но уже на следующий день Керенский с дамами вновь прибыли к Синоду. На этот раз в Синоде присутствовал уже сам митрополит Владимир.
Встретив компанию, митрополит отправил дам домой немедля, ибо был четверг, день постный, и гостям со столь праздными целями в здании Синода делать было нечего.
- На каком основании, - вспылил было Керенский: - Я - законодатель! Я - член правительства!
- И у вас уже фактически в кармане царские монеты, - осадил его митрополит: - Вот что, гражданин Керенский, уж не знаю какой страны Вы гражданства. Через месяц Церковь открывает созванный Помстный Собор. Там будут представители каждой губернии Российского и каждого прихода. Потрудитесь к началу Собора предоставить результаты вашей Чрезвычайной следственной комиссии или боюсь, мне придется от имени церкви подавать в суд на вас и ваше правительство. А Алеша Вас слушать и видеть больше не хочет - многих из тех дам он узнал и утверждает, что именно они учавствовали в бедламе, который вы устроили в Царском Селе. Будет Вам известно, что с этого дня церковь ведет свое расследование.
Стоит ли говорить, что с того дня наемные убийцы неоднократно были схвачены за руку у покоев митрополита Киевского и Галицкого Владимира Богоявленского
После неудачной попытки отметить день Великого Арсения, Керенский с компанией, несмотря на запрет митрополита Владимира, не оставили попыток общения с цесаревичем. Хотя по правде стоит сказать, Керенский прислушался к словам Председателя Священного Синода и занялся "образованием" юноши в части малодоступной церкви.
- Видите ли, гражданин Керенский, - а, после истории вызова отряда жандармов в Синод, митрополит Владимир иначе к Керенскому и не обращался: - Мы люди церковные и, в самом деле, имеем ряд ограничений. Плохо знакомы с современным театром, поэзией, живописью. Если Вы будете восполнять наши возможные пробелы в этой части, то, возможно, мы достаточно быстро найдем общий язык. По-крайней мере, нам стоит попытаться найти общий язык, воспитывая мальчика.
Несомненно, со стороны митрополита это предложение было лишь дипломатическим ходом. Поток наемных убийц не иссякал и в какой-то момент Председатель Священного Синода осознал, что остановить этот поток не в силах ни армия, ни жандармерия, а губить простых защитников было неразумно и против совести. Нужно было идти на компромисс.
- Не знаю уж спасет ли меня этот компромисс, Алеша, - сказал он как-то в вечерней беседе, гладя мальчика по голове: - но, возможно, несколько жизней совершенно простых наших с тобой прихожан действительно удастся оградить. Ведь эти простые сельские юноши, которые погибли позавчера, совсем не причем.
Алеша был мальчиком разумным и ответ его заставил задуматься председателя Священного Синода. Хотя, возможно, мальчику только показалось, что святой отец задумался:
- Той ночью, когда убили папеньку, Керенский сказал, что им нужна власть над всем миром. Я думаю, что если людям нужна власть над всем миром, то сначала они погубят правителей, а потом будут губить простых людей. Поэтому простые люди будут гибнут все равно. Это неразумно. Если сдастся гора, то любой войдет в долину. Так мамушка сказала папушке, но он ее не послушал. Вы нас с мамушкой, наверно, тоже не послушаете, - малыш вздохнул: - Хотя почему я говорю "нас с мамушкой". Мамушку ведь уже убили.
Слезы покатились из его глаз градом.
- Ну-ну, - успокоил его митрополит, прижимая к себе и вытирая слезы: - Мамушка всегда с тобой. Она на небесах, в раю и внимательно за тобой наблюдает и сохраняет. Давай-ка, вот лучше о чем поговорим. Я ведь тоже гора, которая сдается ради того, чтобы спасти хотя бы один цветок в долине. И если я сдамся, то поступлю, как митрополит, а если не сдамся, то поступлю, как царь. Как ты думаешь мне лучше поступить?
Алеша с трудом прогнал слезы и постарался задуматься:
- Вы ведь Председатель Священного Синода, а значит правитель Церкви. Правитель Церкви должен быть царем, но церковь учить всем уступать. Я не знаю, как поступить.
Митрополит улыбнулся:
- Нет, я не правитель церкви. Я представитель Правителя, хотя неясно какого. То ли светского властителя - царя, то ли духовного правителя Патриарха Константинопольского. А знаешь.. Ведь это давний спор. Что важнее: гора или цветок в долине. Ведь почему у нас в церкви нет Правителя? Когда к власти пришел Петр I и начал чинить самоуправства и убийства, из Константинополя пришел Акт об упразднении Патриаршьего престола в России, точнее Патриаршьей кафедры. "Бо не защищаете люд"! - на этих словах митрополит поднял крепкий указательный палец вверх: - Так Патриарх Константинопольский Иеремия III отменил решение Патриарха Константинопольского Иеремии II. Важное, если подумать, имя для РоссИи. Ты ведь знаешь кто такое пророк Иеремия?
- Знаю, - жизнерадостно ответил Алеша. История про упразднение Патриаршьей кафедры его заинтересовала: - А почему Патриарх Иеремия употребил слово "люд"? Вы ведь всегда говорите прихожане или миряне? А "люд" это в Указах Петра I! Я знаете сколько много Указов у папеньки прочел! Там где Петр I - везде слово "люд"! Вот у Александра I - граждане, а еще папенька рассказывал, что у английских монархов была целая проблема, как именовать общество в ордонансах. Это очень забавная история! Ведь до Эдуарда I в Англии было уже четыре монарха с именем Эдуард. Но Эдуард I стал первым потому, что осознал необходимость выбрать для ордонансов, то есть для законов, из многих английских слов, обозначающих общество, какое-то одно слово! А если бы не догадался, что нужно выбрать одно слово, то никогда бы не стал первым, а был бы просто Длиноногим! А знаете кого англичане зовут "Длиноногими"? Хотя это совершенно неприлично, наверно, мне не стоило говорить об этом
Радость от возможности похвастаться знаниями, воспоминания об отце, таких важных и захватывающих документах и смущение от того, что он знает и безобразные истории, все это смешалось и в странной и чудесной игре мимики отражалось на сияющем из-под еще невысыхших слез лице малыша. Митрополита поразил этот лик, но все же святой отец слегка нахмурился:
- А ты мне сейчас, Алеша, всю эту историю рассказал, не потому ли, что хочешь стать первым?
- Да нет! Что Вы! - совершенно невинно отмахнулся малыш: - Просто это же замечательно! Стать важным для общества, найдя решение для такой сложной задачи, как первое определение! Папенька говорил, что это очень важно в любом законодательстве и что это совершенно игнорируют в нашей Думе. Когда папенька, выступая в Думе, рассказал эту историю - его освистали! Папенька даже не понял за что! Ведь он старательно избегал острых углов! Ой, Вы меня совсем не слушаете! Наверно, Вам неинтересно. И я Вас часто перебиваю! Ой!
Митрополит Владимир действительно с интересом, любопытством и нежностью смотрел на впервые расскрывшегося после стольких горестей и слез мальчика.
- А ты сам заметил, что в Указ Петра I всегда употребляется слово "люд"? Или тебе кто-то подсказал?
- Сам-сам! - Алеша довольно взмахнул обеими руками: - Это же так просто! А я правда верно заметил, что в Акте патриархии не могло быть такого слова? Я уже много церковных канонов прочел! Там такого слово нигде нет, за то есть много других слов! Вот слово "прещение"! Я долго думал, что оно значит! Когда догадался было так смешно! Ведь это так просто слово "прещение" и слово "запрещение"! Все-таки русский язык очень красивый!
Стоит ли говорить, что в тот вечер с трудом уложив разговорившегося малыша спать, митрополит отправился в Синодальный архив дабы узнать на каком же языке был написан Акт Константинопольского Экзархата об упрощении Московской Патриаршьей Кафедры.
Керенский разъяренно ходил по кабинету митрополита.
- Мы готовим Вам ответ! Мы соберем свое Представительское, как Вы выражаетесь, собрание! И оно будет значительно более многочисленным! Мы соберем тысячи! Нет! Десятки тысяч людей! И Вы вынуждены будете ответить!
- Александр Федорович, нам необходимо знать, кто от лица правительства будет отчитываться перед Поместным Собором о произошедшем 25 февраля. Вы должны понять, что произошло убийство не просто человека, а миропомазанного государя. Мира помазанного, - усилил голос митрополит: - Не просто благословленного чином поминовения, что мы со Священным Синодом себе позволили без согласования с архиереями церкви. Но не может же страна быть без власти и нет смысла собирать Архиерейский собор перед Поместным, но на Поместном Соборе мы непременно должны будем поставить вопрос и о чине поминовения Вашей власти и об убийстве императора. Нам необходимо знать: кто несет ответственность. Расследование длится уже полгода.
- Расследование!? - взвился Керенский: - Вы думаете о расследованиях, когда страна голодает! Когда в армии нет хлеба! Нам нужны деньги! Нам необходимо регентство над цесаревичем! Казна должна быть доступна Правительство! Вы же выкручиваете нам руки! Как можно управлять страной без средств!? Зачем мне ваш чин поминовения, если у меня нет денег!
Митрополит Киевский усмехнулся:
- Чин поминовения он не для блага правителей, а для блага общества. Если каждый вторник и четверг обществу напоминают кто властвует в стране, то обществу, знаете ли, удобнее ориентироваться. Я вот хотел Вам письмо составить с приглашением на Поместный собор, а так и не знаю к кому обращаться. В газетах чистая чехарда: то одного именуют премьер-министром, то другого да то и дело меняют.. то премьер-министром назовут на английский лад, то главой кабинета, а господин Гучков тот и вовсе потребовал называть его канцлером. Как простите это понимать? Сколько уже у нас председателей Правительства? И чем они заняты? Давеча я насчитал в Санкт-Петербурге три митинга: они был возле моего дома на Гороховой, второй у Синода, а третий - у Александро-Невской Лавры. И каждым руководил свой премьер-министр. Здесь, у здания Синода господин Гучков мне лично предоставил документ, в котором его заверение стоит за подписью председателя Правительства. Как прикажете это понимать? Многие газеты, говорят, и во всем отказываются печатать Ваши постановления, как сущую бессмыслицу, писаную от руки, и не имеющую должных государевых реквизитов. Что же касается денег, то мы уже с Вами обсуждали, что денег в казне государем было оставлено предостаточно. Вы уж, простите, но Николай Александрович исправно оставлял одну десятую часть в год в казне в виде дохода, управляя той же страной, что и Вы ныне. Вы же, как мне известно, от иерархов даже не удосужились собрать в этом году налоги. Деньги лежат в местных налоговых инспекциях с апреля месяца и никто не удосуживается выделить охрану для препровождения налоговых инспекторов в столицу. Те же инспекторы, что доброй волей собрались везти средства претерпели неимоверное количество препонов в дороге, на многих совершенны были нападения.
- Ярлык! - Керенский резко развернулся от книжных полок к сидящим за столом представителям Синода и его взгляд упал на маленького цесаревича: - Нам нужен ярлык на владение золотой казной! Малыш, ну пойми ты хоть нас! Твой отец копил деньги, тысячи, миллионы! Для себя! Для тебя! Зачем откладывать эти десять процентов? Кому это нужно? Общество голодает! Солдатикам нужны деньги! Ты, как истинный государь, должен понимать: деньги необходимо раздавать людям, а не копить.. Ты же умный.. Ну, скажи мне что-нибудь, скажи...
- Батюшка говорил, что пока общество покупает газеты, мы можем сберегать десятую часть. Тратить необходимо начинать, когда общество заканчивает читать газеты, а доходы церкви падают ниже трех миллионов в год..., - пролепетал малыш завет всех царей.
- Опять церковь! - взвыл Керенский: - Да пойми ты...
- Александр Федорович, - митрополит Владимир резко встал из-за стола: - Поместный Собор будет открыт 19 августа в 10 часов. Нам необходимо видеть на нем представителя Правительства с отчетом о расследовании убийства государя, произошедшем 25 февраля на Бородинской даче, и отчетом о состоянии дел в государстве. Если Ваш представитель не предоставляет отчетов, я предоставляю Поместному Собору результаты расследования Церкви. Далее мир в судебном порядке будет требовать от Вас по результатам нашего расследования.
14 августа 1917 года, в праздничный день Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня и Празднество Всемилостивому Спасу и Пресвятой Богородице, именуемого в народе Медовым Спасом, открылся Поместный Собор 1917 года. Утренняя служба с возможностью допущения и мирян, и клира происходила, конечно же, в крупнейшем храме Санкт-Петербурга Исакииевском Соборе. Арсений Стадницкий, будучи организатором и попечителем Организационных вопросов Собора, был очень обеспокоен вопросами безопасности при богослужении. На выходе он поставил несколько иноков, которые осматривали мирян и их одежду, объясняя при этом, что на митрополита было совершенно несколько нападений, посему церковь так и строга. И миряне, и клирики были снисходительны и понимающи к этой процедуре, вели себя спокойно и безропотно. Хотя, возможно, тому способствовало и благодатное солнечное утро, и ранность утренней службы, и спокойствие благодатного праздничного настроя.
Как бы то ни было, но к 6 утра все миряне и клирики благополучно вошли в Исаакиевский собор и началась утренняя служба Празднества Всемилостивого Спаса Поместного Собора. Как и в иных храмах, и миряне, и клир во множестве принесли в тот день Церкви дары. Стол перед аналоем был уставлен медами, блинами, пирогами, булочками. Все это было золотистого цвета, ибо обязательно пеклось на медах, с черными крапинками мака. Алеша, как и положено, не вкусивший и маковой росинки перед заутреней да еще такой для него волнительной, с изумлением смотрел на все это благолепие. Как же люди держат пост, когда столько всяких вкусных лакомств приносят из дома? Хотя может для того и приносят лакомства из дома в церковь, чтобы не соблазняться дома? Священнослужители они ведь сильные духом, они преодолеют любое искушение и даже такие золотистые ароматные булочки. Задумав спросить митрополита, Алеша посмотрел на него и не решился. Серьезным и строгим был лик митрополита Владимира. Не сводил он глаз с праздничного и сияющего облачения самого богатого храма России и тяжелые мысли одолевали его.
"В столь светлый праздник хотел бы я обратиться к Вам, соборяне. В день изнесения Честных Древ Животворящего Креста Господня и Праздника Всемилостивого Спаса хотел бы я вопросить: разве не обходился Господь Бог Наш и сын его Иисус Христос только крестом своим и тяготами своими? Разве нужны церкви столь богатые дары и неуемные украшения? Разве не обойдемся мы в простоте своей, как и братья наши католики? Врази многие напали на церковь. Предстоит нам защищать стены свои лишь потому что они украшены праведными дарами. Предстоит нам решить, что делать с богатыми дарами, принесенными миром церкви, ибо должно было обернуться золоту Древом Креста, чтобы украсить стены Дома Божия и оно обернулось. И знали мы, что "и освящающий и освящаемые, все - от Единого", но идут иные времена ибо не удалось сильнейшему из нас "смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола". От нечестных рук, стремящихся к золоту, а не к Честному Древу Животворящего Креста Господня, пострадал наш помазанный государь Николай Александрович и не восстало общество, не изгнало богопротивцев из домов своих. Предстоит Собору решить, что делать с миром и как водворить на место императорский престол. Вот предо мной два дара. Дар Государя - ярлык на казну и дар Божий - дите Всемилостиво спасенное из жерла смерти. Ныне предстоит нам решить, как поступить и как объединить эти два величайших дара и сделать это так, чтобы не стыдились называть мы друг друга братиями, объединенными словами Апостола Павла, выбранными Церковью для молитвы на день Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня. Сейчас же приступим к освящению вод и мостов и проведем наш Крестный ход да очистим город от скверны";.
С этими словами наравились соборяне, ведомые митрополитом Киевским и Галицким и маленьким Алешей, в Крестный ход по Санкт-Петербургу, как водится предстояло им освятить Неву и основные мосты в день освящения вод. Путь их лежал и по набережным, где санкт-петербуржцы с радостью кланялись Праздничному шествию, и приветствовали Соборян, и мимо Зимнего дворца. Здесь для многих Соборян приключилось не то чудо, не то страх Господень. Из царского дворца во множестве выглядывли обнаженные барышни, пьяные мужи да раздавались крики и летели бутылки и в шествии и в воды Невы. Крестный ход длился долго. Город-то водный и спас Мокрый. Два с половиной часа обходили город, а когда возвращаться стали и снова мимо Зимнего дворца, мимо главного присутственного места при государе, тут и снова удивились: все также крики, смех, бутылки. По распоряжению митрополита Владимира остановился Крестный ход, принялся убирать улицу. Да не тут-то было. "Убирайтесь! Мужики вонючие! Мы - дворянки! Вы нас еще учить будете! Вон пошли!" Чуть ли не в драку. Хорошо, иноки за руки девок похватали по приказу Стадницкого да обратно в дворец затолколи да не тут-то было. Керенский! Сам! Лично! За наган! И давай по толпе стрелять. В шутку, чтобы разбежались. Хорошо пьяный был. Не выдержали мужики. Побрасали хоругви да наверх. Покрутили компанию, притащили вниз да на колени поставили Керенского и перед митрополитом, и перед царевичем: "Прощения, проси!"
Ох, и бледный же был председатель Правительства Александр Федорович! И прощения испросил! И корону на царевича пообещал одеть, и приказами да постановлениями заниматься.. Народу-то много на Крестный ход собралось. Весь Петербург считай.. Удался Спас Медовый. Обрадовался митрополит: поднял народ голос, взялся за ум... глядишь и жандармерию восстановим, и власть в порядок приведем.
Ко второму Спасу, к Яблочному решил Собор все вопросы: и трех кандидатов в регенты от церкви для цесаревича избрали (самого митрополита Владимира просили да нельзя одновременно и регентом быть, и председателем Священного Синода) и вопрос о приношении даров церкви решили не пересматривать. Как-то не хочется применять привычный быт: так-то хорошо в церковь дары носить.. и на Бога посмотришь, и возблагодаришь. Откуда же булочки такие хорошие получаются? Как не от Божией Помощи. Так что беспокоится о богатстве церкви нечего, решили соборяне. Тем более уж весь мир встал за царя и церковь да Керенского с его шайкой взашей перед всеми заставили прощение просить. Чего ж боятся? Отслужили на Яблочный Спас последнюю службу да отправились по домам, рассказывать и про приношение даров, и про регентство, и про то, что скоро кино привезут про то, как собор проходил да про то, что с Керенским мир сотворил и про гибель царя-батюшки покажут. И Яблочный спас удался.
