По прибытии в Москву Сергий сразу направился в Свято-Данилов монастырь, где по соглашению, достигнутому на переговорах с Ленивцами, находился возведенный в сан Митрополита Московского Тихон Беллавин. Давний друг митрополита Агафангела с неохотой расстался с саном епископа Виленского и Литовского. Ну да куда дется, когда и католическая церковь, и короли-государи просят церковь порядок навести. Как было объяснить горожанам, после сожжения монастырей и Лавры, что явилось тому причиной. То ли дело тихая Литва?
И все же Тихона в Москве ждало чудо: с февраля в канцелярии Московской епархии находилась петиция от родительских комитетов города с возмещением на запрете преподавания в школах Закона Божия.
С удовольствием рассказывал Тихон Сергию о том, как довелось ему бороться с Ленивцами, с их представителем Самариным, который издал Указ на запрет преподавания.
Не менее занятной была и история о том, как Ленин выбирал здание для размещения правительства. История, слышанная уже Сергием от князя Щербакова в Ярославле. Да здесь ее помянуть не лишнее.
Здание Городской Думы, расположенной на Воскресенской площади, Ленина не устроило размерами. Было оно и слишком мало, и как-то сиротливо жалось к большому и просторному Кремлю.
- Правительство должно располагаться в Кремле, - довольно заявил Ворошилов: - Там места много! Как в Зимнем! И даже больше! И дворцов-то сколько! Мы там и жить будем, и работать! И семьям, и детям места хватит!
- Так ведь, Кремль же - территория для увеселения граждан и полон музеев и памятников. Как же Вы там хотите расселиться? Какой-то из музеев ведь придется закрыть? Или найти здание для его перемещения? - задался вопросом новоназначенный митрополит Московский.
- А мы все музеи закроем! - радостно произнес Ворошилов: - И вообще Кремль закроем! У нас правительство большое - нечего там людям гулять. Вдруг кто покушение задумает совершить!
- Так а как же Вы с людьми поступите, с музейными служащими? Как же Вы их работы лишите? И как с ценностями? Вы же их что народу предоставлять не будете? - Тихон все больше и больше приходил в изумление. До спокойной Вильновской губернии подобное отношение к жизни еще не добралось.
- Я Вам по секрету скажу, батюшка, - прищурился Ворошилов: - Драгоценности из музеев нужны нам, а не гражданам.
Нахмурился митрополит Тихон да делать нечего. Все же направлен он для переговоров, а не для упорствований. Направился митрополит с правительством в Кремль, поговорить с директором Кремлевского увеселительного комплекса князем Александром Александровичем Щербатовым. А на входе в Кремль нововведение - всех досматривают, оружие изымают, с вином не пускают. Троцкий с Лениным осерчали, говорят: "Мы оружие сдавать не будем! Мы - члены Правительства! Нас обязаны везде пропускать и с оружием, и без оружия! И как только мы захотим!" Служащий же музея стоит на своем: я выполняю распоряжение директора Музея, иных распоряжений у меня. Бумагу показывает - никаких исключений не упомянуто. Осерчали Ленин с Троцким да в присутствии митрополита, особо не покричишь. Не пойдем, говорят в Кремль. Пошел только Ворошилов да Каменев с Троцким. Идут, стараются, как и митрополит не торопиться да не выходит. Так бежали. что не заметили, как навстречу им вышел директор музея. Доложили служащие князю Щербакову, что митрополит Тихон с новым правительством с переговоров из Ярославля прибыл да тут видит князь Ворошилова и Керенского! Осерчал Александр Александрович:
- Вы ни на секунду, - говорит князь: - Кремль в покое не оставляете. Сколько я Ваших жуликоватых посланников переловил!? Сколько воровства!? Неужто Вы снова пришли ко мне просить об освобождении очередного преступника? И митрополита для этого привели? Не знал что такие дела творятся нынче в церкви! Преступника Вашего не выпущу - до суда будет сидеть здесь и ждать жандармов или приставов! Вон!
- Ну вот как с этим сумасшедшим разговаривать, - расхохотался Ворошилов, да князь вытащил саблю. Испуганно попятился Ворошилов, наганы-то и шашки у них на входе отобрали. Пятиться, кричит: - Я тебя еще, дурака, посажу! Я тебя еще посажу! Я тебе еще вспомню все твои писульки! Зря я тебя, дурака, в Думский день не порешил!
Убежал Ворошилов, Керенский с Каменевым попятились. Не милуствует князь - гонит их! Пытался митрополит его остановить да не вышло.
Остались наедине митрополит и князь. Что делать? Вечером ведь и впрямь отряды Ленивцев придут. Опять будут выстрелы и нападения - опять будет гибель. Князь-то даром, что директор Музея, такую оборону организовал - еженощно и ежедневно охрану вокруг зданий несут служащие, каждый день в музее ловят жуликов. Нынче вон один в подвале музея сидит.. пытался царскую корону Анны Иоанновны украсть. Словно ее продать можно!? А жандармов-то нет! Вот его князь самоуправно и посадил. Даром что в третий раз его за руку ловят! Вздохнул митрополит. Нет, порядка в стране. Рассказал о судьбе царевича, о произошедшем на Бородинских дачах да о том, как Арсений Стадницкий пытался 27 февраля войска московские поднять - да так ни до одного военачальника и не достучался, а жандармерию в тот же день распустили. Хорошо, что в монастыре с Алешей сидел, а то так бы и головы не сносить им обоим - там хоть иноки оборону держали.
- Откуда же они взялись в таком количестве, - вздохнул Щербаков: - Батюшка мой был градоначальником - все спокойно было, а с судебного процесса над царем - сколько городских голов поменялось.. Да и высшее общество... И откуда только эти люди? Ни в дворянстве, ни в помещичьей среде, ни среди мирского люда никто про них слыхом не слыхивал, а меняются, как в чехарду играют. Сегодня один - завтра другой.. И вроде поссорились, а уже обнимаются. Никто больше года городской главой не работал - всех Городская дума выгоняла! Так в ту неделю, что они голову царя на площади выставляли - все бывшие городские изгнанные главы собрались! Всех кого Дума выгоняла! Все обнимаются, здороваются! Пьют-гуляют! Столы выставили народу! Даром что пост! Самого-то директора Музея в ту неделю на месте не было - жена у него была на сносях, служащие беспокоить побоялись. А позже и вовсе ужасные события начались. Узнав о происходящем, собрал директор Музея у служащих показания о попытках нападения на музей да о происходивших гуляниях на Соборной площади Кремля. Отнес один экземпляр судебному приставу, вторые - городской главе, третьи - Думе. Дума начала было следствие да ворвались не то солдаты, не то бандиты и все шесть человек погибли на заседании. О том вся Москва судачила да что ж делать? Кто ж управу на бандитов найдет? Ну а городской глава суда вести и не думал. Собрал Щербаков тогда показания по второму разу да сохранил у себя. Заверены они, правда, только личным ярлыком князя Щербакова.
Посмотрел митрополит Тихон копии заявлений да ахнул! Ну не этого ли добивался от следственной комиссии правительства Керенского митрополит Владимир!? Этих ли документов и показаний не желал увидеть!? Вот отчего тяжко было Керенскому из Петербурга в Москву прибыть для следствия!? Целые полгода! А все же удалось сохранить князю Щербакову те показания! Это ли не радость! Что ж, - говорит митрополит Московский Тихон.. От имени православной церкви, думаю, мы с митрополитом Агафангелом эти документы заверим. Отвезти их только для заверения Агафангелом нужно еще и в Ярославль. Да уж лучше там пока и оставить. Там уже будут решать, что с ними делать. Поторопимся же мы с этим достойным делом. К тому же и драгоценности музейные возможно перевезти в Ярославль. В Москве-то их размещать негде, по словам новых правителей. Здания изыскать сложно. В одну ночь вывезли служащие музея драгоценности и архивы в опустевший Свято-Данилов монастырь, где остался восседать да собирать иночество митрополит Тихон. Князь же Александр Александрович Щербаков с того времени перевозил документы и ценности из Свято-Данилова монастыря в Ярославль, к митрополиту Агафангелу.
Вот посему, удивляясь произошедшему, ожидал Сергий возвращения нарочного с разрешением пройти в Кремль. Нарочного, посланного от имени митрополита Тихона, ибо от своего имени посылать нарочного Сергий остерегся. Да и строго просил нарочного не употреблять его имени в прошении. Сказать, что прибыл некий митропо
Кремлевского нарочного митрополит Сергий ни много, ни мало, но ожидал целый месяц и даже боле. Приехавший на Благовещение, провел он весь Великий пост в ожидании решения "руководства" ибо, как отметил митрополит Тихон, видно, на то воля Божия. Пост Великий идет и, возможно, обращение к власти тоже есть страсть и стоит воздержаться от и ожидать ответа "руководства". Да тут и недолго.. две недели всего.
- Новая власть - новые порядки, может быть и так, - усмехнулся Сергий: - Однако ж, батюшка Николай Александрович исправно именно в пост печалования народа принимал. Уж насколько была хорошая традиция, неоднолетняя.. А вот нате ж.. Новой власти не нужная.
Новой власти не нужная, да в церковном мире не отмененная. Больше, чем прежде, шли к митрополиту Московскому с печалованиями, нынче уже не только церковными, но и судебными, налоговыми, частными. Кто ж рассудит, что делать, когда суды не работают? Как преступника наказать? Даже если он только курицу украл, а все одно - обидно! А от обиды - грех на душе. Вот и сидят два митрополита - не знают, что делать.. То ли сажать, по примеру князя Щербакова, обидчиков в подвалы, то ли смиренно учить прощению.
- Хоть и впрямь князя Щербакова вызывай из Ярославля, - взмахнул рукой Сергий, читая очередное печалование на "шумных соседей": - Что ж у нас непорядки такие!
Все время Великого поста служили Тихон и Сергий в разрушенном Свято-Даниловом монастыре. Удивительное было от этого впечатление: всего два служителя - Тихон и Сергий и полон храм народа.. Светло и легко на душе у всех и вроде, как спокойнее и тише делалось в Москве. Также светло прошло и пасхальное богослужение, провели на нем Тихон и Сергии и молебен за здравие царевича. Снова послал Тихон нарочного - снова нарочный прибыл с ответом "закрыт Кремль - руководство занято".
- Так может оно и впрямь занято, - развел руками митрополит Тихон: - Все же они всей страной руководят, а мы-то с Вами всего навсего два митрополита.
- Да как же руководят! Если столько печалований! - всплеснул руками Сергий и пошел на хитрость. Пригласил на Богослужение на День Вознесения Господня и на день Святой Троицы представителей зарубежных императоров, заверителей переговоров, да с британским послом договорился, чтобы тот кремлевских "руководителей" уведомил о своем приглашении.
Тут же нарочный прибежал из Кремля: так мол и так высокие послы будут, готовы ли мы к богослужению? Прибудем-проверим. Прибыл Ворошилов, понимающий в богослужениях, видимо, больше остальных. Осмотрел Храм, со всем согласился, но попросил выставить столы для зарубежного руководства.
- Ну что ж, - задумчиво произнес Сергий: - И столы можно.. благо поста нет.
Наступил День Вознесения, прибыли послы-заверители, увидели столы - улыбнулись.. Новая власть.. Со столами у храма. А Керенский рассержен! Чем гостей угощаем! Подать икры сюда! Подать севрюгу! Подать...!
- Да нет этого в Москве давно, батюшка, - улыбается Тихон: - Склады купцов и помещиков Вы опустошили, а новое-то никто не везет. Все разбоев боятся. Вы бы уж жандармерию бы восстановили, а то печалования идут к нам без остановки. Не судебные же приставы мы с отцом Сергием и не следователи, а просьб мирян, которые необходимо изучить и расследовать имеем немало, мешка четыре. Что ж за беда такая.. это же по всей стране следствие не ведется.
- Да и деньги бы надо ввести, - пробасил над ухом Ворошилова, что подъедал сальцо рядом с Керенским, Сергий: - Хоть старые деньги - хоть новые... А то недавеча в магазине выменивал хлеб на чистую бумагу. Где ж это видано, чтоб за хлеб чистой бумагой платили? Этак все государство можно купить по листику!
- Непорядок, - качает головой британский посол Акерс Чилстон: - На какие же суды в Европе Вы желаете рассчитывать, коли так государством управляете - ни денег, ни жандармерии.
- Непорядок, - качает головой австрийский представитель Кароль Ян Войтыла, прибывший в Москву еще и по поручению Папы Римского для ознакомления с Троцким и Керенским и для расследований об их пребываниях и состояниях.
- Исправим! - отрапортовал Ворошилов да через два дня прислал нарочного к британскому послу с корявой запиской-наброском закона о милиции ("мы с Владимиром Ильичом долго ломали голову над тем, что нужно обществу вместо утомившей всех жандармерии и придумали новый термин.. милиция. Скоро Вы увидите на улицах людей в серой форме - это, значит, мы работаем"). Посмеялся посол да смех-то нехороший, отправился сам в Кремль. Пропустили. Уж лучше бы и не ходил... Грязно, стыдно, жутко. Чуть на крик не сорвался: суды? с Вами? Нарочного к митрополитам! Пусть они Вами руководят! При мне!
Привезли Сергия и Тихона на белой машине с позолотой. Сели они втроем с Ворошиловым под присмотром посла и за трое суток все подготовили. И Декрет о милиции, и декрет о денежном обращении, и декрет о тарифах и даже Постановление (постановление, просто постановление) об утрате и порче багажа. И печалования даже начали рассматривать сами. К правительству печалования, что залежались в кабинетах разрушенной Думы (люди-то все равно приносят, хоть и не работает там никто). Лучше всего в законодательной части, конечно, разбирался Сергий Страгородский, знавший наизусть все каноны церкви.. ну без малого. Юридический склад ума.. что ж поделать. Да надо ему уже и возвращаться к Алексию.. Негоже настолько оставлять юношу без пригляда. Попросил он было посла о возможной охране мальчика да вспомнил характер Алеши и письмо Агафангела о возвращении от Деникина и решил не рисковать. Сбежит еще мальчишка, чтобы всем жизнь спасти. Добро хоть нашел он общий язык с князем Щербаковым и его маленьким сыном да и жена у князя на сносях. Полезно ему, неустанному от лика смерти, видение зарождение да опеки зарождения новой жизни. Не отходит он от жены князя Антонины. За ручку переводит ее через мостик, охрану несет. Улыбается Сергий рассказывая историю британскому послу перед расставанием да зачитывая письмо Агафангела. Улыбается и посол:
- Позвольте, - просит Лорд Чилстон: - Пересказать эту историю премьер-министру. Весьма она поучительна и для английских правителей, и для правителей во всех странах.
- Конечно, - соглашается Сергий: - Можете даже переписать письмо отца Агафангела. Я так рад за нашего царевича, что непременно хотел бы чтобы весь мир узнал его и полюбил, как мы. Нелегко пришлось ему и в детстве, и в отрочестве, даст-то Бог дальше судьба его сложится лучше.
Уехал Сергий в Ярославль, а Керенский с Ворошиловым под присмотром Тихона да то одного, то другого посла рассматривают печалования да ставят на них визы.
- Ничего-ничего, - шипят "руководители": - Мы Вас до суда терпим.. А как Вы нам на суде денег не отпишете снова - мы вас всех тут в Кремле и похороним. А денег Вы нам не отпишите.. это мы уже поняли... Ну да вдруг..
8 сентября 1920 года лорд Чилстон, заядлый спортивный болельщик, пребывал в серьезном замешательстве. Удостоенный чести быть Председателем счетной комиссии Олимпийских игр, лорд с 12 августа находился в Антверпене. Олимпийские игры длились чуть больше месяца и еще два года назад Аретс обсудил с руководством необходимость своего отпуска от любой должности на время игр.
С утра же ему была вручена депеша, подписанная Премьер-министром Англии виконтом Ллойд-Джорджем и министром иностранных дел маркизом Керзоном. Депеша гласила, что в Британское посольство в России на имя лорда Чилстона поступило приглашение от юного царевича Алексия посетить его в Ярославле с визитом 12 сентября в честь дня тезоименитства премьер-министра России Александра Керенского. Премьер-министр и министр иностранных дел выражали свою уверенность, что послу необходимо принять участие в праздненствах и также уведомляли, что копия запроса царевича направлена в Олимпийский комитет игр дабы облегчить решения вопроса с отъездом для лорда Чилстона. Также к депеше прилагалось письмо Сергия Страгородского для лорда Чилстона о событиях в России и о жизни цесаревича. Аретсу достаточно было беглого взгляда по тексту, чтобы понять причины происходящего.
Причиной всему был конфликт Чилстона с Керенским, произошедший тому две недели как на Олимпийских играх. Дело в том, что в первый же день Олимпийских игр на трибуне к нему на шею с объятиями и приветствиями кинулось фактически вся власть России: Керенский, некто Илья Владимирович, Ворошилов и даже Каменев. Одеты все были с исключительным шиком и роскошеством в белые костюмы и френчи требовала от тут и там поблескивали золотые аксессуары.
- Ну надо же! - всплеснул приветственно руками Керенский: - Я-то думал, что Вы просто посол, а Вы оказывается важная птица! Председатель Счетной комиссии! Это же просто невероятно!
Лорд слегка поморщился. Окружившие его члены счетной комиссии тоже были слегка обескуражены. Несколько странным казалось им такое отношение к человеку, удостоенному столь великой чести: быть председателем Счетной комиссии. Да еще в такой великий день - первый день Олимпийских игр.. Да еще и на глазах публики. Панибратские обнимания, снисходительные похлопывания по плечу.
- Добрый день, - удивился лорд Чилстон и чтобы как-то разрядить напряжение улыбнулся: - Видите ли, мой отец до сих пор считает мое пребывание на посту посла Британии в России венцом не только моей, но и своей карьеры. Поэтому я вряд ли могу желать лучшей должности. Пост же председателя Счетной комиссии принадлежит не столько моим заслугам, сколько заслугам моего отца и моего рода. Мы, видите ли, исключительно честны, чем гордится вся Британия и поэтому королева Виктория, в свое время, решила предоставить национальную гордостью для блага мировой общественности. Надеюсь, моим детям будет предоставлена подобная же честь. А как дела в России? Вы присутствуете здесь по приглашению Олимпийского комитета? Так почему не на официальной трибуне?
- Да, нет, - отмахнулся Керенский: - Были проездом! Ну как не попасть на Олимпийские игры! Это же событие! Купили билеты и тут видим Вас представляют! Ну это же радость! Свой человек и на таком месте! Ну как не подойти не поздороваться!
- В принципе, я думал, что правительству России больше подошел бы Конгресс психоаналитиков, который проходит неподалеку в Гааге, - улыбнулся лорд: - Но мне тоже приятно Вас видеть. Позвольте узнать, как обстоят дела с нашей мыловарней и с нашими омскими друзьями. Сварили ли мыльники первые деньги?
Вопрос мыла и денег, в самом деле, был достаточно забавен. Дело в том, что Печатная фабрика государственных знаков в Санкт-Петербурге была серьезно скорее разворована, чем разрушена, а в Москве подобной фабрики не существовало. Страна вот уже три года жила без контроля выпуска наличной валюты. Посему после переговоров с представителями основных заверителей "золотых документов", митрополит Агафангел потребовал от Керенского решить проблему выпуска наличной валюты. Но это же так сложно... создать фабрику Госзнака заново. Рассерчав в какой-то из дней, на отсутствие решение руководства, то есть митрополита Агафангела, митрополит Тихон Московский сам отправился в путешествие по Москве и, обнаружив пустующую фабрику Брокара, нашел бывшую мыловарню лучшим местом для фабрики госзнака. Конечно же, все проблемы, связанные с передачей имущества от Брокара правительству, оплатой средств на воссоздание инфраструктуры, а также перевоз остатков станков из Санкт-Петербурга Тихон взял на себя. То, что первые деньги были сварены на мыловарне было для правительства Керенского милой шуткой, рассказываемой всем.
- Ну что Вы, лорд! - Керенский вновь широко развел руками: - Конечно, эти попы ничего не могут! Они просто тянут время и обирают нас до копейки! То станки у них трухлявые, то герба на образце нет! (да-да, внешний вид, выпущенных в 1920 году банкнот принадлежит митрополиту Тихону - авт.) А как же деньги без герба!? Да впрочем, что мы хотим от попов! Ну, откуда на мыловарне возьмутся деньги!? И зачем нам эти бумажки! Они же ничего не стоят! Другое дело - золото!
Лорд Чилстон слегка нахмурился. Митрополит Тихон день и ночь проводил в трудах и разборе печалований. Иногда мудрый старец даже шутил, что превратился в лучшего секретаря безбожников. Заботливостью о печалованиях, мудростью и неустанностью митрополит полюбился лорду. "Правительство" же.. Правительство Ленивцев, как их называл сам лорд, ни в грош не ставило старания совсем иной ветви власти и не переживало об отсутствии собственных усилий.
- Здесь неподалеку существует выставка достижений голландского хозяйства, я зашел туда сразу по приезду и с удивлением обнаружил для себя новые печатные станки. Они очень дешевые и там есть любопытные новшества. Я бы рекомендовал Вам посетить ее. Могу даже препроводить Вас, если выдастся случай. Я крайне занят сейчас, конечно, но после завершения Олимпийских игр это, возможно, было бы весьма, кстати. Мы могли бы также пригласить митрополита Тихона для посещения выставки, чтобы он мог ознакомится с непоповскими образцами, - постарался утвердить разговор в дельном русле Арест: - Возможно, Вы смогли бы убедить митрополита в неверной направленности его усилий.
- Да зачем нам эти станки, - отмахнулся Илья Владимирович: - Послушайте, Арест! Ведь Вы могли бы крайне помочь России! С Вашей репутацией - Вам достаточно один раз появиться на судебном заседании и все деньги будут изъяты у царей и переданы народу России!
Ну что можно сказать.. лорду Аресту, имевшему германские монархические корни, это предложение пришлось весьма по душе.
- Боюсь, что являясь официальным лицом британской дипломатии и британской короны, я вряд ли смогу принять участие в данном судебном разбирательстве. В данном случае, моя честность вряд ли поможет мне выпросить отпуск у моего руководства, придется обойтись отставкой, а я к этому не предрасположен. Я уже говорил Вам, что мой отец считает мое назначение в Россию - венцом своей карьеры. Это очень важно для меня.- улыбнулся лорд: - Кстати, раз уж речь зашла о наших с Вами монархах, то, возможно, стоит поговорить с Олимпийским комитетом о публичном поздравлении русского царевича с днем тезоименитства. 22 августа - здесь будет большой праздник. Мы могли бы даже пригласить Алексея Николаевича, если, конечно, его духовные наставники не будут против. Ибо ранняя слава может помешать хорошему воспитанию. Но я думаю, что зрителям Олимпиады крайне необходимо узнать о его судьбе. Подобное поздравление составило бы VII Олимпийским играм не меньшую честь, чем присутствие самых величайших спортсменов. Обязательно необходимо поговорить об этом с председателем Олимпийского комитета.
Илья Владимирович ухватился за эту идею, чтобы поторговаться с лордом о присутствии на суде. Конечно же, не осознавая, что подобные торги были оскорблением. Но это было еще полбеды.
Лорд и, в самом деле, загоревшийся идей приглашения Алеши договорился с Председателем Комитета. Да вот только члены Российского Правительства.. отказались визировать запрос в Россию! Вот еще! Царевича! С попами! На Олимпиаду! Не для того живем! Рассердился Председатель Олимпийского Комитета король Альберт I на подобные заявления, с треском выгнал Керенского и братию! А лорд еще соли добавил: послал-таки всем присутствовавшим на Олимпийских играх членам Российского правительства билеты на VI Конгресс психоаналитиков, Керенскому же к билету на Конгресс приложил еще и книгу Фрейда на немецком языке да с личными надписями, не Фрейда, но двух монархов.
- Жалко, - сказал он Альберту I: - Что невозможно взять и подпись короля Георга. Он бы оценил нашу шутку. В конечном счете в Европе ничто не длилось так долго, как пятый конгресс психоаналитиков.
Сейчас же шутка двух мужчин обходилась дорого. Царевичу грозила гибель. Суд за деньги снова был проигран, а перед Аретсом стоял выбор: либо лишившись чести просить в суде денег для разбойников, либо дать возможность расправиться над юношей. Хотя.. Поздравление юному русскому царевичу с тезоименитством, прозвучавшее из уст Председателя Олимпийского комитета 22 августа 1920 года и опубликованное в газетах Европы, несомненно, радовало лорда Аретса Чилстона. По прибытию же в Лондон для срочного перелета в Россию Аретс получил новейший самолет изобретателя Фредерика Колховена ВАТ FK-25 Basilisk.
- Я уверен, что он еще быстрее, чем его предшественники, - похлопал по фюзеляжу Георг V: - будем надеяться, что и более безопасен.
Поздним вечером 14 декабря 1920 года, когда Алеша уже сделал семинарские уроки, а князь Щербаков с женой уложили спать детей, в дом митрополита Агафангела неожиданно нагрянули гости. Пока посол Чилстон привязывал у изгороди коней, Кароль Ян Войтыла снимал с седла подарки. Было в фельдсаках предостаточно и яблок, и австрийских сладких груш в карамели, и колбас, и хлеба, и вишневого варенья, и сига из Зальцкаммергута, и сливовый шнапс, обещанный Агафангелу, и горчица Листенау, и райндлинг, гурктальский шпик, и кофе, и английский чай, и английское варенье из тутовника, и амарант, и квинойя, и множество специй, но самым главным подарком были бумаги.
- Вот! - довольно улыбаясь, раскладывал перед митрополитом Агафангелом и Алешей листы, исписанные аккуратным почерком, Кароль Ян: - Показания Ильи Владимировича Ульянова, задержанного в Голландии за мошенничество с ценными бумагами.
Кабинет митрополита наполнился ароматами, идущими из столовой.
- Мы гонялись за ними по всей Европе! Это же целая банда мошенников! На вашего Ульянова дела заведены в Испании, Голландии, Германии, Великом Королевстве! И везде одно и тоже! Мошенничество, поддельные облигации, убийство, нецивилизованное поведение! В Испании его задерживали восемь раз! Керенского! Взяли там же, в Голландии: убийство и где! На улице Красных фонарей! Вы не поверите, но он во всем сознался! Сразу!
Митрополит с удивлением склонился над листами. Во множестве: на голландском и испанском признания о преступлениях. Дело выходило достаточно забавное. В сентябре 1919 года в Лондоне из зала моды и ювелирных украшений музея Альберты и Виктории пропала корона королевы Марии Текской. Корона была изготовлена по разработанному Георгом VI дизайном и так полюбилась публике, что ее пропажа стала шоком для всей Англии. На поиски короны бросили все возможные силы и найти ее, конечно, не надеялись. Но вдруг, один не очень известный ювелир из Голландии неожиданно пришел в полицию с небольшим бриллиантом. Бриллиант, по его мнению, был изъят из короны Марии Текской. По задумке Георга VI все бриллианты были огранены способом способом "багет" с той лишь разницей, что использовалось не обычные 25 граней, а 103. Необычайно сложная огранка! Огранка, которая означала, что король Георг VI, женившийся на своей спутнице в 93 году, благодарен ей за поддержку и надеется, что год их совместной коронации являющийся 10 (1910) не помешает им сохранить семейный уют и гармонию, а лишь поспособствует гармонии и покою и семьи и нации и прибавит к желанию королевской четы прожить 93 года вместе, желание прожить вместе еще десять лет, то есть 103 года. Ну, конечно же бриллианты горели огнем! Лишь король Георг улыбался. Он-то знал, что выбрал для короны бриллианты уже утратившие блеск и принесенные ему из казначейства для списания, ибо они не могут уже употребляться для создания ярлыков императора. "Это значит, - писали в газетах: - Что наш император и императрица считают, что каждый год их жизни и жизни их родителей привели Великое Королевство Британии к богатству и роскоши лишь через непосильный труд и заботу над тем, что полно трещин и плодоносит с таким же трудом, как и английская земля." Ну, конечно, же корона сразу стала легендой, а королева Мария передала ее в дар музею ибо желающим увидеть совершенство было бесчетно много.
Так вот.. Голландский ювелир, которому принесли на оценку небольшой бриллиант с 103 гранями, конечно, сразу же обратился в полицию. Предоставивший бриллиант оказался жителем Испании! Но самое страшное случилось позже! При обыске на квартире задержанного были обнаружены поддельные облигации, поддельные банкноты, во множестве детали драгоценностей и... несколько останков женщин. Останки по мнению задержанного случились из-за невзаимной любви его товарища к женщинам с улицы Красных фонарей. Преступники немедленно были этапированы в Лондон, а по указанному задержанными адресу в Испании был также произведен обыск. На вилле в Испании были обнаружены и остатки короны королевы Марии (большая часть бриллиантов была попросту выкорчевана из изделия), и шедевры мировой живописи, и опять-таки во множестве поддельные облигации, банкноты, документы.
- Так что теперь, - довольно намазывая черный хлеб, разрешенный в пост, тутовым вареньем, заявил Кароль Ян: - Ульянов и Керенский находятся под судом в Лондоне, а Троцкого содержат в Барселоне. Они даже этапировать в Лондон его боятся! Говорят, он - опасейший из преступников. Убил одного жандарма при аресте и, вообще, у него кладбище вокруг дома. Совершенно неожиданно, что за люди! Как можно воображать себя правителями целого государства, подделывая документы и наслаждаясь убийствами падших женщин!
- У нас в Англии это называется "удачно поохотиться на лис", - рассмеялся Чилстон: - О чем, видимо, свидетельствует моя лисья шуба!
Казалось в тот вечер, что мучения Алеши закончены. В январе начинался суд и уже к Пасхе обещались подарки.
- Там глядишь и коронацию Алеше проведем, - улыбнулся Агафангел: - Даже не ожидал, что при своей жизни доведется дождаться.
Алеша, уже привыкший к спокойной ярославской жизни, к урокам в семинарии и вечерним чтениям с князем Щербаковым даже несколько расстроился. Так уж полюбился ему спокойный быт. Да не тут-то было. Хоть и грозит Керенскому австралийская каторга, а Ульянову пять лет тюрьмы да не закончилось на том непоколебимая власть Ленивцев.
- Мы закрываем границы! - стукнул кулаком по столу товарищ Горбунов: - Ни одного посла в России больше не будет! Мы еще отомстим за наших братьев!
Уж сколько ходоков перебывало в те дни у Агафангела в Ярославле, сколько поймали наемных убийц у семинарии да проблема случилась в другом. Летом 1923 года поднялся во Франции, в Париже шум: арестован российский свободный мыслитель Керенский! Видимо, полагали бунтовавшие, что древние препирательства соседеней французов и англичан скажутся на отношении к ситуации общества. Среди бунтовавших были и люди высшего света России. То ли заплатили им хорошо, то ли пригрозили. Тем же летом пропал из страффордской тюрьмы Ульянов. Дело для Англии нередкое, но все же неожиданное. Приказал его король Георг стеречь пуще глаз, а не вышло. Сбежал. И хорошо дело, если б просто сбежал. В октябре 1923 года пришло королю Георгу письмо от Подвойского и Горбунова. В письме значилось: "В английских застенках замучен наш товарищ Ульянов, бывший хорошим юристом и почти добившийся от королей и церковников предоставления денег трудовому народу. Скоро об этом узнает вся страна и царевича вашего прилюдно повесим."
