Студопедия — Проблематика историзма: вклад Дильтея
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Проблематика историзма: вклад Дильтея






Герменевтический круг обладает значительным применением в области истории. Возникает вопрос: если следует понимать каждое особенное явление в контексте его эпохи, то, как можно представить, что само наше понимание необходимо обусловливается своей эпохой, и поэтому никогда не освобождается от ее влияний в попытке понимания других исторических времен? Речь идет о рассмотрении и оценке других эпох, не используя стандарты нашего времени, но стандарты характерные данным эпохам. Но при этом, возможно ли избегнуть релятивизма? Если нельзя понимать прошлое без какого-то отношения к современности, то не значит ли это, что всяческое историческое понимание, по сути, релятивно? Этот вопрос относится к основной гносеологической проблеме: если наша эпоха - одна среди других эпох, и если наше понимание всегда обусловлено ей, то, как можно предъявить притязание на истину современных исторических взглядов, независимо от взглядов прошлого времени? Иначе говоря, как возможна строгая наука истории? Находится ли объективная или нерелятивная истина в истории? Действительно ли невозможно избегнуть герменевтического круга нашей историчности? Вот, перед нами основная проблема историзма или релятивизации всей истины, как обусловленной историческими обстоятельствами.

Первым человеком, который обратил внимание на методологическую проблему историзма является Иоанн Густав Дройзен (Johann Gustav Droysen) (1808-1884). Он замечает две главных ошибки в историографии. С одной стороны, он критикует позитивистскую модель историографии, которая старается подчинить историю как бы математической модели естественных наук. С другой стороны, отвергает подход к историографии, который занимается как бы многословным повествованием. Для него, цель историографии - оправдать смысл исторического исследования и его процедуры. Он отвергает мнение, что историки занимаются «объективными» открытиями о прошлом. То, что важно, для него - это попытка как бы критически переставить на сцене нашего понимания прошлые события. Никогда не вырисовывается картина прошлого, а только современная переработка его. То, что мы получаем от других, стараемся углубить для себя и для современников.

Вильгельм Дильтей

Именно методологический вызов историзма был отправной точкой для Вильгельма Дильтея (Wilhelm Dilthey) (1833-1911). Он хотел сделать для истории в особенности, а для «наук о духе», вообще, то, что сделал Кант по отношению к естественным наукам. Как Критика чистого разума Канта обнаруживает гносеологические условия возможности знания в области эмпирической науки, так и Дильтей пытается развить «критику исторического разума». Он считал себя методологом исторической школы.

Согласно ему, самое главное - избежать сведенной и механической перспективы естественных наук. Предметом интереса в гуманитарных науках не является точка сосредоточивания характерная для естественных наук. Гуманитарные и общественные науки - дисциплины, истолковывающие выражение внутренней жизни человека. Итак, задача, стоящая перед Дильтеем ясна: это необходимость развития методов для приобретения правильного истолкования внутренней жизни. Понимая невозможность так называемой «объективности» в истории, он указывает на конкретное историческое жизненное переживание, как отправную и конечную точку гуманитарных наук или наук о духе. Именно здесь раскрывается его значение в истории герменевтики; оно состоит в том, что он ищет гносеологической основы для гуманитарных наук.

До того как мы пойдем дальше в нашем изложении взглядов Дильтея, полезно указать на некоторые отрывки из книги Истина и метод Гадамера относительно Дильтея, так как этот труд является самым основным современным текстом для понимания герменевтической задачи. Гадамер сразу же отмечает, что «он действительно понял теоретико-познавательную проблему, которую ставит перед идеализмом историческое мировоззрение» (с. 267). Обращая внимание на критику Дильтея против предыдущих немецких историков, Гадамер пишет, что «в стремлении дать философское основоположение наук о духе Дильтей пытается сделать теоретико-познавательные выводы из тех аргументов, которые Ранке и Дройзен обратили против немецкого идеализма. Дильтей сам полностью это осознал. Он видел слабость исторической школы в недостаточной последовательности ее рефлексии» (с. 268) добавляя, что «от философского основоположения исторического познания историческая школа должна была требовать того же самого, что сделал Кант для познания природы» (с. 269).

Но проблема для Дильтея состоит в том, чтобы определить область истории и, именно, область исторического опыта, нуждающегося в оправдании. Итак, Гадамер отмечает, что «Дильтей должен был искать ответ на вопрос, как исторический опыт может стать наукой» (с. 270). Этот ответ Дильтей находит во внутреннем опыте человека, а именно, в схватывании свойственной ему «историчности». Цитируя Дильтея, Гадамер продолжает: ««Первое условие возможности исторической науки состоит в том, что я сам являюсь историческим существом, что историю исследует тот же, кто ее творит»» (с. 271). Итак, Гадамер заключает, что «историческое познание делает возможным однородность субъекта и объекта» (с. 271).

Жизненный опыт

Отправной точкой для осмысления истории и других наук о духе является, согласно Дильтею, «жизненный опыт». Нам надо как бы переобнаруживать нашу «историчность» или наше основное существование в истории, чтобы понимать человеческое существование, которое иначе теряется в статичных понятиях эмпирической науки. Таким образом, мы видим у Дильтея «принцип опыта», как основной герменевтический принцип для выяснения действительности гуманитарных наук в противопоставление к естественным наукам. Основная формулировка господствует над исследованием Дильтея. Как он пишет: «Мы объясняем природу; мы понимаем жизнь души» (Die Natur erklären wir, das Seelenleben verstehen wir) (Gesammelte Schriften, V, 144). Итак, он старается утверждать, следующее: между тем как естественные науки объясняют природу, гуманитарные науки понимают выражения жизни.

Конечно, мы можем возразить, что слишком мала разница между объяснением и пониманием. Не верно ли, что все то, что понимается, является и объясняемым? Но, все-таки, сами предметы этих двух подходов различны, и требуют различных методов изучения и исследования. Самое главное: понимать что-то, и это согласно Дильтею, является пониманием. Понимание есть не только особенная процедура гуманитарных наук; но это что-то более радикальное. А именно, способ, посредством которого люди пытаются преодолеть затруднение своего исторического существования, это есть понимание. Понимание - сам процесс, через который мы схватываем что-то внутреннее, посредством знаков, данных чувствам извне. Таким образом, герменевтика понимается как исследование внутреннего слова за выражением. Так, например в истории задача историков, - представить данные истории доступными сегодняшнему человеческому переживанию, насколько это возможно.

Герменевтический проект по Дильтею

Следует стараться усвоить более ясно, о чем идет речь в дильтеевском герменевтическом проекте. Придя к соглашению с этой программой нужно подчеркнуть три ключевых термина: переживание, выражение и понимание. По поводу первого термина, следует отметить разные плоскости опыта - от обыденных, как бы нейтральных и банальных случаев до глубоко значительных встреч. Дильтей не намеревается обращать внимание на прошлое; наоборот, он подчеркивает важность жизненного, пользующегося ценностью опыта, т. е. центральностью феномена переживания или как бы сознательного переставления на сцене моментов и событий жизни. Такая герменевтическая отправная точка лишь служит цели подчеркивать временность всего опыта. Дело в том, что весь опыт временен и, соответственно, исторический в своем характере. В то же самое время, это понимание жизненного опыта только подчеркивает и основную историчность человеческого существования или бытия-в-мире. Это значит, что мы не только понимаем настоящее в его „настоящности", но и - следует подчеркнуть этот пункт- в горизонте прошлого и будущего. Коротко говоря, практически невозможна неисторичность истолкования.

Касательно второго термина выражения, Дильтей хочет обратить внимание преимущественно, не на воплощение личных чувств, а скорее на те выражения жизни, которые являются объективизациями человеческого ума. Такие объективизации встречаются в знании, чувстве и воле человека. Они воплощаются в произведениях искусства, в кодексе законов, в общественном быте, и т. д. При всем этом следует отметить расширенное значение герменевтики для Дильтея. Она не только теория истолкования текстов, но и обнаружение самой жизни, поскольку она выражается в произведениях человеческого творчества.

Напоследок он обращает внимание еще раз на последний термин понимание. Ранее был обсужден точный смысл этого термина согласно Дильтею. Он не намерен сосредоточиваться на чисто познавательной способности разума, а на способности человеческого ума ухватить другие личности и вникнуть в их жизнь и осмыслить их творческую деятельность. Что мы имеем для истолкования литературных произведений искусства или беллетристики в перспективе историчности человеческого самопознания? Во-первых, речь идет не только об исторически наследственном предмете или тексте. Более важно, истолковать текст в горизонте собственного местоположения в истории.

Проблематика историчности и историзма

В обсуждении сложной позиции Дильтея легко возникает путаница по поводу историчности и историзма. Принятие одного - не значит согласие с другим. Но все-таки, дело в том, что они взаимосвязаны, по крайней мере, в смысле, что сторонники историзма оправдывают свою позицию, ссылаясь на истину историчности. С другой стороны, можно охватить данное историчности, не принимая предполагаемую в доктрине историзма неизбежность относительности всей истины. Чувство этой динамики согласия-несогласия особенно чувствуется у Дильтея.

Вот проблема для Дильтея. Утверждая свойственную человеку историчность, он старается доказать, что истолкование каждого великого выражения человеческой жизни требует акта исторического понимания. По Дильтею, этот акт исторического понимания включает в себе личное знание, что значит быть человеком. Отрицая возможность абсолютно «объективного» исторического истолкования, он еще не желает отвергнуть важность исторического истолкования как такового. Напротив, он ищет его обоснования. А именно в русле Шлейермахера, он пытается выяснить и изложить методологические принципы, обосновывающие всяческое правильное - и поэтому «всеобщее» истолкование человеческих явлений и творческих произведений, именно как «объективизации» человеческого духа. Тем не менее, видно присущую этому проекту несовместимость между принятием всеобщности историчности и возможностью объективно действительных принципов истолкования. В конце концов, сам Дильтей не успевает устранить эту дилемму.

Теперь следует обратить внимание на некоторые ключевые тексты у Гадамера в Истине и методе, где он прямо говорит об этой проблематике. Как он пишет: «Целью его [Дильтея] размышлений всегда было стремление узаконить познание исторически обусловленного, несмотря на его собственную обусловленность, как свершение объективной науки» (с. 281). В этих словах чувствуется дильтеевская проблематика по поводу исторической обусловленности всего познания и возможности знания в гуманитарных науках. Как отмечает Гадамер:

В любом случае очевидно, что Дильтей, конечно, считал ограниченность точки зрения исторического человека чем-то таким, что наносило бы принципиальный ущерб возможности познания в науках о духе. Историческое сознание должно в самом себе возвыситься над собственной относительностью, чтобы благодаря этому стала возможной объективность познания в науках о духе. Следует спросить себя, справедливо ли данное притязание, если оно не включает в себя понятие абсолютного философского знания стоящего над всяким историческим знанием. Что это за отличительная особенность исторического сознания в истории, в соответствии с которой его собственная обусловленность не должна упразднять принципиального притязания объективного познания? (с. 284)

По поводу этого возражения Гадамер дальше отмечает:

Сам Дильтей снова и снова обдумывал это возражение и искал ответа на вопрос, как во всякой релятивности возможна объективность и как можно осмыслить отношение конечного к абсолютному. «Задача состоит в том, чтобы показать, каким образом эти относительные ценностные понятия исторических эпох превратились в нечто абсолютное». Но напрасно было бы искать у Дильтея действительный ответ на указанную проблему релятивизма, и не потому, что он так и не нашел правильного ответа, а потому, что совсем не это было его подлинным, настоящим вопросом. Он, напротив, всегда осознавал себя уже на пути к абсолютному в процессе развертывания исторического самосознания, которое вело его от релятивности к релятивности» (с. 287).

Каноны имманентности и трансцендентности

Нам следует отметить один главный пробел в учении Дильтея, который неизбежно способствует скатыванию в исторический релятивизм. Проблема видна уже с самого начала его герменевтического подхода, который является имманентным. Как в герменевтике современной эпохи вообще, Дильтей предпочитает как бы канон имманентности для истолкования. Это значит, что он нарочно не принимает к рассмотрению вопрос относительно «вещей в себе». Иными словами, он фактически отвергает канон трансцендентности, который подчеркивает важность трансцендентного схватывания вещей в себе. Итак, чтобы избегнуть историзма необходимо обратить внимание на другой подход к герменевтическому предприятию, который предполагает, что не складывается понимание текстов без понимания относимых к ним вещей. Конечно, сам Дильтей старается поддержать историческую объективность, но его исходный принцип несовместим с этим желанием. Сам по себе, без ссылки на некий канон трансцендентности, всякий герменевтический историзм должен впадать в релятивизм.

Несмотря на эту опасность, следует подчеркнуть причины для канона имманентности. Во-первых, есть «вещи» предполагаемые самим текстом. Следовательно, необходимо понимать то, что сам автор хотел бы высказать и контекст, в котором он изложил свои взгляды. Во-вторых, важно, чтобы сам истолкователь не навязывал свои значения тексту. В этом смысле необходимо стараться понимать то, что сам автор хотел бы выразить, и следует уважать это, даже если с ним нельзя согласиться.

Подобным образом, Гадамер в Истине и методе предлагает несколько интересных замечаний по поводу историзма Дильтея. Читаем: «Каждая эпоха понимает дошедший до нее текст по-своему, поскольку он принадлежит к целостности исторического предания, к которому она проявляет фактический интерес и в котором стремится понять самое себя. Действительный же, обращающийся к интерпретатору смысл текста не зависит от окказиональных моментов, представленных автором и его изначальной публикой» (с. 350-1). Дальше Гадамер пишет: «Это утверждение имеет принципиальное значение. Не только от случая к случаю, но всегда смысл текста превышает авторское понимание. Поэтому понимание является не только репродуктивным, но всегда также и продуктивным отношением» (с. 351).

Трудно не подчеркнуть эти слова. Именно выражая свои мысли в контексте «временного отстояния», Гадамер предлагает следующую оценку, которая включает в себя кажущуюся критику Дильтея:

Однако время вовсе не является прежде всего пропастью, которую следует преодолеть, поскольку она отделяет и отдаляет, - время в действительности суть несущее основание того свершения, в котором коренится настоящее. Временное отстояние, таким образом, вовсе не следует преодолевать. Подобное требование - это скорее наивная предпосылка историзма, утверждающая, что мы должны погрузиться в дух изучаемой эпохи, должны мыслить ее понятиями и представлениями, а вовсе не своими собственными, чтобы таким образом добиться исторической объективности. В действительности же речь идет о том, чтобы познать отстояние во времени как позитивную и продуктивную возможность понимания. Это вовсе не зияющая бездна, но непрерывность обычаев и традиции, в свете которых является нам всякое предание (с. 352).

Ввиду этого соображения, следует привести причины в пользу канона трансцендентности. В философствовании речь всегда идет о поиске истины. Герменевтический имманентизм пропускает или, по крайней мере, недооценивает этот факт. Но именно истина - это центральный толчок для всякого философствования. Из этого пункта проистекают две главные причины канона трансцендентности. Во-первых, философская герменевтика должна предполагать некое понимание «вещей в себе», которыми занимается определенный текст; иначе нет причины, чтобы продолжать и углублять исследование. Во-вторых, чем лучше мы понимаем «вещи в себе», тем лучше будем понимать определенный текст и даже - следует отметить - в его ошибках и недостатках. Иначе говоря, без схватывания вещей в себе оказывается бесплодным какой-либо анализ текста. Если в истолковании мы недооцениваем суждение касательно притязания на истину, то игнорируем фактор, которым занимаются авторы, особенно в области философии, т. е. истину. Аналогично можем сказать по поводу других гуманитарных наук. Вкратце, без определенного канона трансцендентности нельзя отличить истинность от ложности.


38.Философская герменевтика Хайдеггера.







Дата добавления: 2015-08-10; просмотров: 870. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Растягивание костей и хрящей. Данные способы применимы в случае закрытых зон роста. Врачи-хирурги выяснили...

ФАКТОРЫ, ВЛИЯЮЩИЕ НА ИЗНОС ДЕТАЛЕЙ, И МЕТОДЫ СНИЖЕНИИ СКОРОСТИ ИЗНАШИВАНИЯ Кроме названных причин разрушений и износов, знание которых можно использовать в системе технического обслуживания и ремонта машин для повышения их долговечности, немаловажное значение имеют знания о причинах разрушения деталей в результате старения...

Различие эмпиризма и рационализма Родоначальником эмпиризма стал английский философ Ф. Бэкон. Основной тезис эмпиризма гласит: в разуме нет ничего такого...

Шов первичный, первично отсроченный, вторичный (показания) В зависимости от времени и условий наложения выделяют швы: 1) первичные...

Предпосылки, условия и движущие силы психического развития Предпосылки –это факторы. Факторы психического развития –это ведущие детерминанты развития чел. К ним относят: среду...

Анализ микросреды предприятия Анализ микросреды направлен на анализ состояния тех со­ставляющих внешней среды, с которыми предприятие нахо­дится в непосредственном взаимодействии...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия