Весью называлось вообще сельское поселение. Десятки тысяч весей покрывают в древности пространство от Волги до Буга. Они гуще скапливаются вдоль рек и озер, особенно между Новгородом и Киевом, теряются в лесах, на мелких реках и едва видны в непроходимых дебрях центра страны. На юге веси уже смело высыпают из лесостепей в голые степи, за линии крепостей, на севере возникают все ближе к Белому морю.
В северных весях стоят рубленные из огромных бревен избы, они располагаются прямо на земле или подняты на ледниковые валуны. Здания преизрядной величины, но не потому, что жители очень богаты: большую часть дома занимает хлев для скотины, овин с запасами сена, житницы для зерна, сарай для саней и прочего инвентаря. Рыбаки закатывают в дома лодки, а то и целые морские суда-кочи. Скаты крыши высоки, а потолков еще нет; над головой при свете горящей в железном поставце лучины видны почерневшие стропила. В жилье много места занимает русская печь. Строится это сложное инженерное сооружение особыми мастерами на отдельном фундаменте.
Нигде в мире не изобрели и близкого по эффективности обогревательного прибора, служащего еще и кухней, лежанкой, баней, сушилом и всем, кроме разве средства передвижения. Печь дает силу и способствует мечтательности русского характера. Илья Муромец 30 лет не слазил с печи, пока не пришло время его подвигов. Сказочный герой Емеля исправил единственный недостаток печи и путешествовал, не покидая ее. За десятки веков печи всяко совершенствовали, но революционной идеей была только одна: вывести трубу над крышей. Выпускать дым через прорезанные между верхними венцами избы и задвигающиеся доской узкие волоковые оконца было экономно, но из-за этого люди столетиями ходили подкопченные.
В центральной полосе России большая изба рассыпается на множество отдельных построек для жилья, скота и запасов. Чем дальше на юг, тем реже встречаются маленькие избенки у воды — бани. На Среднем Днепре, Десне, Припяти и южнее хаты чуть не наполовину вкопаны в землю и сложены не из бревен, а из каких-то обмазанных глиной хворостин. Вместо печей здесь встречаются очаги, топят их чем попало, и дым клубится по хате, выедая глаза. Это и понятно — людям больше досаждает не холод, а летний зной, кусающий сквозь легкую одежду комар и прочий гнус.
Зато пахарь на юге идет за большим тяжелым плугом со множеством полезных приспособлений, а в северных лесах пользуются простой сохой. На юге глубокий слой черноземов, а чем дальше на север — тем плодородный слой тоньше и почву плугом можно выпахать за один сезон. То ли дело соха, не выворачивающая глину и песок из-под перегноя. Северному земледельцу и так приходилось раз в несколько лет выжигать и расчищать новый участок леса, пока постепенно не научились оставлять поля под паром.
Мобильность и привязанность не к своему клочку пашни, а ко всей Русской земле стали основой национального самосознания. Ни на севере, ни на юге, где одни степные разбойники сменялись другими, дома не отделывались так, будто им стоять века, и не содержали никакой утвари, которую нельзя было бы унести или самостоятельно восстановить. Самым тяжелым предметом были ручные жернова для размола зерна, деревянные бочки, корыта, глиняные корчаги и горшки.
Не случайно большое село, к которому тянутся дорожки от окрестных весей, именуется погостом. Погосты строила княгиня Ольга, используя их для сбора дани, исходя из нужд княжеской власти и там, где их в подходящих местах не оказывалось.
