Три недели спустя последняя зимняя вьюга вихрем вздыбила унылое белоепространство вокруг сарая. Железная печка накалилась докрасна, две гудящиекеросинки дышали жаром, и все-таки Кену и Дэви во время работы приходилосьнатягивать на себя по нескольку свитеров. Они лихорадочно спешили, стараясь обогнать время, потому что сноваостались без гроша. Почти половина денег, в последний раз полученных отБэннермена, ушла на неоплаченные счета, остальное они взяли себе, так какдавно не получали жалованья. Эти деньги тоже пошли бы на нужды мастерской,если бы Марго не настояла на уплате срочных хозяйственных долгов. Однакочерез их руки прошло уже больше трех тысяч долларов. Эта сумма казаласьДэви целым состоянием. Он проверил все счета, чтобы посмотреть, куда жеуплыли эти деньги. Кен написал Бэннермену, но ни он, ни Дэви не возлагалина Бэннермена особых надежд. Нужда доводила их до отчаяния, и выход былодин - стараться сделать как можно больше, прежде чем наступитокончательный крах. Сейчас они бились над чисто технической проблемой: надо было покрытьсветочувствительным веществом одну сторону сетки - такой тонкой, что онаказалась кружочком серебристо мерцавшего тумана. Этот процесс должен былпроисходить под вакуумом. Весь предыдущий день ушел на то, чтобы удалитьвсе газообразные примеси из двенадцатидюймовой трубки. Дэви с огромнойосторожностью разобрал электрическую печь, в которую была заключенатрубка. Пальцы его коченели от холода, а малейшая неловкость моглаоказаться роковой. Давление внутри трубки сейчас было сведено до однойстотысячной доли атмосферы. Когда оно упадет еще ниже - до одноймиллионной доли, - Кен включит крохотную электрическую печь, котораярасплавит и распылит по сетке микроскопическую каплю светочувствительногометалла. Каждые пять минут Дэви прекращал разборку печи и шел снимать, показанияртутного манометра Мак-Леода. Работа требовала величайшей осторожности;глаза его ломило от напряжения. В тишине слышалось ритмичное постукиваниевакуум-насоса. Кен молча следил за Дэви, стоя наготове у рукоятокуправления. - Ну-ка, погляди на манометр еще раз, малыш, - нетерпеливо приказалКен. - Сейчас уже все должно быть готово. Дэви потер застывшие пальцы о грудь, стараясь вернуть имчувствительность. Любой вакуумный кран, если его повернуть в неправильномнаправлении, пошлет в аппарат упругую массу воздуха - и это будет такой жекатастрофой, как если бы ударить по трубке молотком. Дэви медленно повернул кран номер один. Ртуть в манометре Мак-Леодапоползла вверх, превращая стеклянный минарет в серебряный, наконец ниточкажидкого металла, перескочив через все деления, помчалась по капилляру иуперлась в самый верх; послышалось тихое, но отчетливое "тук!" Манометр неулавливал воздуха во всем приборе. Давление было меньше однойдесятимиллионной доли атмосферы. В спину Дэви неожиданно ударила струя холода - он догадался, что кто-тооткрыл боковую дверь, но не мог обернуться, пока вся ртуть не стечетобратно в резервуар. Он вопросительно посмотрел на Кена, однако тот неотрывал глаз от рукояток управления. Дэви быстро взглянул через плечо иувидел мужчину в теплом пальто и меховой шапке, который молча наблюдал заними. - Мы заняты, - бросил Дэви. - Зайдите попозже. Человек помолчал, потом принужденно рассмеялся. Видимо, он не привык ктакому обращению. - Меня зовут Брок, - сказал он и в качестве пояснения добавил: - Я избанка. - Вы пришли не вовремя, - ответил Дэви, снова нагибаясь надиспарителем. - Следи за манометром, ты снизил на три миллиметра лишних, - сказалКен. Он не желал ни видеть, ни слышать ничего, что выходило за пределытелемикроскопа. - Мы к вам зайдем потом, мистер Брок. Когда будетевыходить, пожалуйста, не хлопайте дверью. Мы должны избегать всякогосотрясения. - Не возражаете, если я просто посмотрю? - настойчиво-любезный голосБрока донесся с того же самого места. - Ладно, - буркнул Кен и тотчас забыл о присутствии постороннего.Распыляющий прибор был величиной с кончик карандаша. При помощиспециального механизма он медленно спускался сквозь воздушную камеру. Кенследил за его еле заметным движением через телемикроскоп, пока, наконец,прибор не принял правильного положения. - Не включай ток, - сказал Кен, отодвигаясь от инструмента. - Сделаемперерыв и узнаем, чем мы можем служить мистеру Броку. - Он взглянул всторону двери и продолжал тем же резким тоном: - Так чем же, мистер Брок? - Вы, например, могли бы рассказать мне, что вы делаете, - слегкаулыбнулся Брок. Дэви, наконец, рассмотрел его как следует. Это был человеклет за пятьдесят, с хитрым лицом, лысый и худощавый, как оказалось, когдаон сбросил громоздкое пальто. На нем был добротный костюм из толстойшерсти, а на золотой часовой цепочке болтался зуб лося. Брок подошел ближеи, по-видимому, был разочарован тем, что они прекратили работу. - В банкпоступил запрос насчет вас, и я решил посмотреть, как у вас идут дела. - Мы никому ничего не должны, - сказал Кен. - Дней десять назад мыначисто расплатились со всеми. - Нет, это запрос другого рода, - ответил Брок. Улыбка его былахолодна. - Дело в том, что кое-кто приобрел часть доли в вашем изобретениии хочет убедиться, что тут нет жульничества. Понимаете, это недопустимо вгороде, где почтенные коммерсанты ведут дела не только с помощью местныхкапиталов. Но если то, что тут происходит, не настоящая работа, тогда ужэто такое ловкое мошенничество, какого свет не видывал. - Мы верим в свое дело, - просто сказал Дэви. - Вижу, что верите, - согласился Брок. - Насколько мне известно, выприходили ко мне в июне, когда я был в отъезде. Почему вы не зашли ещераз? - Да незачем было, - сказал Кен; ему не терпелось снова взяться заработу. - Нашли другого человека и вошли с ним в соглашение. - Да, с Бэннерменом. - А вы его знаете? - спросил Дэви. - Встречал, - сухо произнес Брок. - Мы не пришли в банк еще и потому, - добавил Дэви, - что не былиуверены, заинтересуетесь ли вы этим делом. Банки консервативны, а тут всеже риск, по крайней мере был тогда. - А теперь нет? - спросил Брок. Он обвел глазами извивающиеся трубкинасосной системы. - Значит, дело налажено? - Нам пока нечего демонстрировать, - сказал Кен, стремясь поскорееотвязаться от расспросов. - Впереди еще уйма работы. Передайте вашемуклиенту, что мы с братом достаточно обеспечены и можем двигаться дальше. Брок пожал плечами - он был слегка раздосадован тем, что его такрешительно отстраняют. - Ну, ничего не поделаешь, - вежливо сказал он,беря свое пальто. - Но мне хочется, чтобы при случае вы вспомнили обо мне.Очень жаль, что вы не зашли еще раз. Риск привлекает банкиров не меньше,чем прочих людей. - Может, на днях мы к вам заглянем, - пообещал Дэви. - Не трудитесь. - Брок вновь обрел хладнокровие. - Я, безусловно,заинтересован вашим изобретением. Мне, разумеется, уже рассказали, в чемоно заключается. Но вам вряд ли понадобится моя помощь, пока у вас естьваш Карл Бэннермен. Ну, всего хорошего. - Погодите, - сказал Дэви. - Вы нас спрашивали, а мы отвечали. Теперьвы должны ответить нам. Что вы имеете против Карла Бэннермена? - Ничего, - сказал Брок. - Я очень хорошо отношусь к Бэннермену. Нашбанк ведет кое-какие дела для цирка, когда он приезжает в город. Но почисто личным соображениям я предпочитаю не быть ни компаньоном, нипайщиком в его деле. - Давайте-ка расшифруем это, - вмешался Кен. - Можно ли вас понять так,что вы не прочь принять участие, если Карл не будет портить пейзажа? Брок не спеша надел свою круглую меховую шапку и немного подумал, неснимая руки с дверной ручки. - По-моему, лучше не расшифровывать, - сказал он. - Никогда нельзявстревать между мужем и женой - то же самое и между компаньонами. - Предположим, муж умер, - сказал Дэви. - Женились бы вы на вдове, еслибы она представляла для вас интерес?. Брок взглянул на него. - А вдова не отравила мужа? - Нет. Вероятнее, всего, он умер от несходства темпераментов, -засмеялся Дэви. - Или покончил самоубийством. - Тогда, пожалуй, я бы ее взял, - коротко сказал Брок и вышел. Кен и Дэви молча прислушались. Если Брок приехал на машине, значит, войметели заглушил шум мотора. - Что ты об этом думаешь? - наконец спросил Дэви, поворачиваясь кбрату. - Чушь! - пожал плечами Кен. - Давай работать. Час проходил за часом, а они все работали. В половине пятогораспылитель и стеклянная заслонка были вынуты из лучевой трубки, и братьяустроили пятиминутный перерыв. Метель, должно быть, утихла уже несколько часов назад. Угрюмое зимнееутро перешло в весенний вечер. В ясном небе светило солнце. Снег лежалкруглыми белыми лоскутами на влажной земле. Термометр показывал четыреградуса тепла. - Вот и еще год промчался, - вздохнул Кен. - Может, через год ужекончатся наши муки. - Ты так и не ответил на мой вопрос, - напомнил Дэви. С утра они обменялись тысячью вопросов, но Кен безошибочно угадал, чтоимеет в виду Дэви. И все же Кен заколебался. - А ты сам что думаешь? - спросил он. - Думаю, что нам следует отделаться от Карла, - сказал Дэви. - Он невыполняет своих обещаний. Мы, правда, тоже, но это не от нас зависит. А ониспользует нас, как дутые мексиканские золотые россыпи, чтобы втереть очкипростакам; с ним мы наживем беды. По-моему, нужно его бросить как можноскорее, пока он не бросил нас. - И у тебя хватило бы духу? - спросил Кен. Он смотрел на Дэви с тем жевыражением, как во время выпускного экзамена в июне: недоверчиво,испуганно, восхищенно и даже растерянно - слишком уж разнился характерДэви от его собственного характера. Но тут же Кен сдвинул брови. - Нет. Онпришел нам на помощь, когда мы в нем нуждались, и бросать его простосвинство. Раз мы знаем, на какие штуки он способен, мы всегда можемприготовиться заранее. - Ты обманываешь себя, Кен. Но Кен покачал головой. Он не станет спасаться паническим бегством. - Мы же ничего плохого делать не собираемся, - сказал он. - И Маргобудет на моей стороне. Вот увидишь! - Не понимаю, - сказал Дэви. - Ты часто поступаешь с людьми так, что уменя все нутро переворачивается, а когда нужно сделать совершеннонеобходимый шаг, чтоб иметь возможность работать, как мы задумали, то утебя, видите ли, волосы встают дыбом. Нет, я, по крайней мере, знаю, чегохочу, и переверну небо и ад, а своего добьюсь! - Меня ты не перевернешь. - Думаю, это и не понадобится, Кен, - медленно сказал Дэви. - Потомучто, если ты будешь продолжать в том же духе, ты скоро сам сойдешь с моегопути! А в это время Марго была всецело поглощена мрачными мыслями о своейсудьбе. Впервые за много месяцев она возвращалась домой на трамвае. Она сидела у окошка и смотрела, как весенние сумерки опускаются наталый снег. Впереди седой вагоновожатый раскачивался всем своим грузнымтуловищем на стульчике, похожем на гриб-поганку. Марго перехватила взгляд,который он, приветливо улыбнувшись, бросил на нее через плечо. - Я все стараюсь припомнить, когда же это я вас в последний раз вез, -обратился он к Марго. - Я тоже, мистер Тухи, - солгала Марго: мысленно она была на другомконце города, в конторе завода, куда доносился шум машин, постепенносмолкавших одна за другой к концу рабочего дня. Быть может, ей уже никогдане придется слышать этот гул и грохот, и сейчас она с тоской вспоминала окипучей атмосфере завода. Над улицей, обгоняя трамвай, бежали низко нависшие телефонные провода,и Марго жадно надеялась, что в эту минуту по ним несется злой, удивленныйголос, допытывающийся, где она. "О боже, - горестно думала Марго, - нет уменя силы воли вести эту игру, я просто дура, я перегнула палку". Новнешне лицо ее было равнодушно спокойным. - Помню, вы бывало работали у колонки, вот как сейчас вас вижу. Такаязанятная девчоночка с косичками, в мужских брюках. Будто это было тольковчера. Зато теперь вы выглядите настоящей дамой... А Марго про себя с горечью договорила: "...что бы там ни сплетничалинасчет того, что вы путаетесь с этим Волратом". Но все равно, старикславный. - Вы по-прежнему служите на авиационном заводе? - спросил он. - Нет, - сказала Марго и удивилась тому, как ровно звучит ее голос. - Явернулась в магазин. - Да не может быть! - невольно обернулся вагоновожатый. - И давно? - С сегодняшнего дня. - Марго встала и прошла к двери. - Передайтепривет миссис Тухи. - Обязательно передам. - Вагон остановился как раз напротив гаража. -Мальчиков тоже совсем не вижу, у них вечно дверь на запоре. Ходят слухи,будто они там делают миллион. Это правда? - Каждому человеку хочется сделать миллион, - ответила Марго. Она надеялась, что, открывая дверь, услышит телефонный звонок, но вмастерской было тихо. Прибор, поблескивавший своими сложными и непонятнымидеталями, показался ей очень внушительным. В последнее время онапоражалась той авторитетной уверенности, с какой мальчики держались вовсем, что касалось их работы. Для нее они по-прежнему оставалисьсорванцами в штанах из чертовой кожи, горластыми, вечно пристававшими кней то с одним, то с другим. И только в такие моменты, как сейчас, когдаей казалось, что время мчится слишком быстро, она вспоминала, что каждыйраз, когда она, на минуту отвлекшись от своей личной жизни, оглядываласьна братьев, они представали пред ней все более взрослыми, басовитыми,солидными. Сейчас они готовили в кухне обед: там журчал спокойный голосДэви и что-то кратко возражал ему басок Кена. И, как всегда, когда Маргослышала голос Кена, ее охватило чувство вины за то, что она совсем егозабросила, сожаление о его былой любви и непонятное раздражение, словно онв чем-то стал ей поперек пути. Она открыла дверь и на секунду остановилась, скованная невероятнойусталостью. - Ничего, если мы опять сделаем рыбные котлеты? - обратился к ней Дэви.Он сидел у стола, на котором четырехугольником были разложены белыешарики. - Да черт с ними, с этими котлетами, - сказал Кен, разогревавший наплите сковородку. - Слушай, Марго... - Мне никто не звонил? - перебила его Марго. - Нет, - сказал Дэви. - Марго, нам надо с тобой посоветоваться. - Ох, оставьте меня в покое! - огрызнулась Марго, в то же времявиновато сознавая, что, несмотря на все свои добрые намерения, она опятьотталкивает от себя братьев. Нужно немножко выждать, про себяоправдывалась она, выждать и посмотреть, как сложится ее собственнаяжизнь. Она прошла в свою комнату, оставив позади себя ошеломленноемолчание. Как дети, с горечью подумала Марго, как дети, которые, играя впятнашки, носятся вокруг матери, озабоченной неоплаченными счетами, акогда она дает им шлепка, недоумевают и обижаются. Марго приоткрыла дверь.- Поговорим немного погодя, - сказала она и бросилась на кровать. "И зачем мне понадобилось искушать судьбу?" - спрашивала она себя стоскливым недоумением. С рождества она всего лишь раз нарушила свой обет,требовавший большого самоотречения; и после третьего отказа Дуг совсемперестал настаивать. - Хочешь быть только секретаршей - пожалуйста, пусть будет так, -сказал он. - Я этого не понимаю, но мне некогда тебя отговаривать. Марго была отличной секретаршей и быстро освоилась со всемиразветвлениями деятельности Дуга. Если бы порой она не ловила на себе егоособенный взгляд, она могла бы подумать, что Дуг совсем забыл об ихпрежних отношениях, тем более, что с некоторых пор он стал всюдупоявляться в обществе этой блондинки - миссис Копф. В Загородный клуб Дугобычно ездил с нею и ее мужем. Однажды миссис Копф явилась на завод; наней был вязаный костюм цвета беж, плотно облегавший ее тонкую, вертлявуюфигурку. У миссис Копф был яркий природный румянец и голубые влажныеглаза. Как-то раз, когда Марго сидела у Волрата и покорно писала под егодиктовку, миссис Копф ворвалась с таким видом, будто весь дом принадлежитей. Случилось ли это с ведома Дуга или нет, но Марго была уверена, что онпригласил ее работать к себе домой специально за тем, чтобы показать, чтоон ровно ничего не теряет. Несколько раз она ходила с Мэлом Торном в новый кабачок под названием"Шато", где, как говорили, бармен был из Нью-Йорка, а оркестр в составешести человек - из Чикаго. Когда Мэл шепнул ей на ухо, что бар содержатчетыре бутлегера, по телу ее поползли мурашки, будто она совершила нечтопротивозаконное. Мэл был одиноким, не очень счастливым человеком. Сгорячей убежденностью он доказывал Марго, что война была сущей нелепостьюи что немецкие летчики - изумительные ребята. В начале войны, в 1914-1915годах, все летчики - и французы, и англичане, и немцы - знали друг другапо довоенной выставке и по авиационным состязаниям; в те времена летчикине стреляли друг в друга, это потом началось безумие. К несчастью для Торна, его ухаживания, как и предвидела Марго,оказались слишком робкими. В разговоре он, как бы желая придать большеубедительности своим словам, дотрагивался до ее запястья и часто не сразуубирал руку. Однажды он постучал себя по колену указательным пальцем,затем наклонился вперед и будто по рассеянности постучал по колену Марго.Она поглядела ему прямо в глаза и пробормотала: "Да что вы говорите!" Торнявно робел перед ней; он ограничивался жадными, но неувереннымиприкосновениями, словно ожидая, что она сама сделает следующий шаг. "Нунет, - думала Марго, - пусть сперва докажет, что этого ему мало". Она решила оставить службу на заводе только потому, что не знала, какиначе отступиться от данного Дугу обещания. Тоска по нему не давала ейспать по ночам, но, зная его характер, она понимала, что, уступив ему посвоей воле, совершила бы непоправимую ошибку. Работа ей нравилась, но,поразмыслив, она убеждалась, что любовь к Дугу перевешивает все остальное,а удержать и работу и Дуга ей не удастся. Такова уж его натура. И вотсегодня, без всякого предупреждения, приведя в порядок дела, она заявилаМэлу - все-таки не Дугу, а Мэлу, - что берет расчет, и ушла с завода.Теперь все зависит от Дуга, а он до сих пор не звонит, не торопитсявыяснить, что случилось. В кухне опять послышались низкие голоса братьев; они разговариваливполголоса, будто считали ее больной, и это еще больше усилило еераздражение. Кажется, они говорили о Бэннермене. Марго вздохнула иподнялась. Нечего киснуть - этим не поможешь. Ей уже не было страшно:нервы, видимо, успокоились. Она открыла дверь и вошла в кухню. - Давайте ужинать, - отрывисто сказала она. - Как там ваши рыбныекотлеты? Дэви смотрел на нее с еле заметной улыбкой. - Я на твоей стороне. Марго, - сказал он. - Что бы ни случилось. Марго ответила ему взглядом, в котором была молчаливая благодарность илегкая насмешка над самой собой. - Очень возможно, что я окажусь величайшей дурой на свете. Я тебе тогдаскажу. - Что ты ему скажешь? - спросил Кен. Он стоял у плиты, накладывая натарелки котлеты и макароны. - В чем дело? - В Бэннермене, - не задумываясь ответил Дэви. Он принялся рассказыватьсестре об утреннем посещении Брока и о том, что значит для них приобрестиподдержку банка. Но Кен упрямо стоял на своем - надо пристыдить Бэннерменаза такое безответственное отношение. - Мы докажем этому типу, что мы лучше его, - сказал Кен. - Пусть-ка онвыкручивается как знает. А мы будем держаться своего слова. Как по-твоему.Марго? - Я не слушала, - помолчав, призналась она. - Скажи правду, ты не больна? - допытывался Кен. - Нет, я здорова. Дело в том... - Она не успела договорить: раздалсятелефонный звонок. Дэви увидел, как вдруг побледнела Марго. Но она не двинулась с места. - Подойди, Дэви, - еле слышно попросила она. Дэви взглянул на Кена, встал и пошел в мастерскую, не закрыв за собоюдверь. Это был Волрат, в голосе его чувствовалось замешательство, каквсегда, когда ему приходилось называть Дэви или Кена по имени. Чаще всегоон говорил: "Хелло, ваша сестра дома?" - Тебя, Марго, - сказал Дэви. И когда Марго пошла к телефону, братьямолча сели к столу. Лицо у Кена было застывшее и суровое. Он прислушивалсяк тому, что говорила Марго, и даже не скрывал этого. - Да, - доносился голос Марго из пустой мастерской. - Мэл в точностипередал вам то, что я просила... Хочу уйти - вот и все... Нет, вы ничеготакого не сделали и не сказали - работа мне очень нравится... - Тон еестановился все холоднее и холоднее. - Так я считаю нужным... Ну, значит,вы забыли, что я сказала, когда поступала к вам на службу. - Наступилапауза, потом раздался мягкий смех. - Очень возможно, что поэтому... Да, ноты же сам давно не заговаривал об этом... - Она снова засмеялась, и всмехе ее звучала такая нежность, что глаза Кена стали непроницаемыми. Онвскочил и захлопнул дверь в мастерскую. - Боже мой, она разговаривает с ним, как с близким человеком! - Онзашагал по кухне, еле сдерживая бешенство. - Что нам с ней делать, Дэви?Что нам делать? - Да ничего. - Дэви спокойно смотрел на брата. - Ровным счетом ничего.Почему мы должны вмешиваться? Кен изумленно взглянул на него сверху вниз. - Слушай, ведь она - твоя сестра! Неужели для тебя это безразлично? - Абсолютно безразлично. Она - моя сестра. Хорошо. А Вики - тоже моясестра? - В голосе его задребезжали жесткие нотки. - Прикажешь и об этомбеспокоиться? Кен приоткрыл рот. - Слушай, мы с Вики никогда... Она - единственная девушка, которую...Да при чем тут вообще Вики?! Дэви стоило только вспомнить о Вики, чтобы понять, какие чувствавзволновали Кена, когда он услышал нежный смех Марго; но ему было ничутьне жаль Кена - сейчас он его ненавидел. И, должно быть, ненавидит ужедавно, все эти трудные месяцы. Дэви опустил глаза, но даже если б онсовсем зажмурился, ему не удалось бы скрыть от себя эту мучительнуюправду. Вошла Марго; щеки ее разгорелись, глаза блестели. - Ну что ж, теперь все в порядке? - с угрюмой насмешкой спросил Кен. - Все прекрасно. Я больше там не работаю. - Что ты выдумываешь? Стала бы ты так ворковать, если б ушла от него! - И все-таки я ушла. - Но почему? - К злости его примешивалось удивление. - Почему? - Марго замялась, потом вдруг вспыхнула. - Неужели так труднопонять, что я не желаю брать деньги у человека, с которым предпочитаючувствовать себя свободно и поступать, как мне нравится?.. Ну ладно,садитесь и давайте ужинать. - Я его готовил, этот ужин, а есть не обязан! - в запальчивостивыкрикнул Кен уже явную бессмыслицу. - Деньги? Всю жизнь твоимединственным стремлением были только деньги. В детстве ты играла вбогатство, как другие девочки играют в куклы. - Кен, прекрати! - Казалось, Марго вот-вот расплачется. - И не уверяй, будто ты это делаешь ради нас, - продолжал Кен. - Ты насстыдишься. Каждую свою девушку я приводил сюда знакомить с тобой, и Дэвитоже. А ты хоть раз привела его к нам или нас к нему? И все из-за егопаршивых денег! Ну ладно, раз так - я докажу, что мы в его деньгах ненуждаемся. Через два года мы будем по уши в деньгах, как и он. К чертувсякие приличия! И к черту сантименты! Мы выставим Карла в один момент, они опомниться не успеет. Мы используем Брока, а потом и его турнем ко всемчертям. Не бойся, тебе не придется нас стыдиться. Мы дадим тебе тоединственное, что ты способна любить, чему ты можешь предаться душой ителом... Дэви, почти не помня себя, выскочил из-за стола и схватил Кена заворот. - А ну, перестань! - крикнул он. - Это же твоя родная сестра, о которойты обязан заботиться! Еще слово - и ты получишь в зубы. Кен растерянно замолчал, ошеломленный неожиданной яростью Дэви, которыйв эту минуту не только заступался за Марго, но и готов был убить его заВики. Тяжело дыша, Кен высвободился из рук Дэви и сел на место. Его охватилтакой стыд, что он не мог поднять глаз. Набив полный рот котлетой, онжевал медленно, как ребенок, еле сдерживающий слезы. Через секунду онсхватил свою тарелку и сорвался с места. - Котлеты совсем остыли, будь они прокляты, - сказал Кен, повернувшисьспиной к Марго и Дэви. - Кто хочет горячих - могу заодно подогреть. Никто не ответил. Кен стоял у плиты и молча плакал над шипящими насковородке рыбными котлетами. Контора адвоката Стюарта помещалась в одном из закоулков Домаадминистрации штата. Это была маленькая, тесная клетушка, для которой двапросторных окна, выходящих на площадь, служили спасением, - иначе стеныдавно разлетелись бы на куски под напором сгущенной атмосферы гнева иобид. Из местного Капитолия, находившегося по другую сторону площади, сюдазабегали политики потолковать о том, по чьей указке Джон сегодня выступилтак, а не иначе, или о том, что, хотя старый Чарли - симпатяга и,безусловно, стоящий парень, все же на его место в округ необходимопосадить этого паяца на веревочке. Здесь член приходского управления церкви святого Варравы, человексредних лет, поносил последними словами своего покойного отца, оставившегонаследство младшему сыну, прижитому от потаскушки, с которой он обвенчалсяна склоне лет; здесь некий делец выбивался из сил, стараясь вдолбить вдовесвоего компаньона, что она не имеет никаких прав на долю своего мужа вфирме, но что он, пожалуй, мог бы уделить ей на бедность пятьсот долларов."Пожизненно?" - сердито спрашивала вдова. Стюарт, сын фермера, много летживший на диете злобных страстей, превратился из юного чернявого клерка вчерствого седовласого мужчину. Только слабые отражения происходивших здесьдрам фиксировались на бумаге и складывались в картотеки как напоминание отом, что все люди способны на добрые чувства, но с возрастом меняются изачастую смешивают с грязью тех, с кем когда-то были заодно. Это быладиета, рассчитанная на то, чтобы сделать человека усталым, бесстрастным иосторожным, научить его убийственной рассудительности, свойственной тем,кого уже ничто не берет за душу. Дэви понял все это по спокойным замечаниям Стюарта и по тому, как онтерпеливо пожимал плечами, пока Кен и Бэннермен орали в его конторе,ожесточенно нападали друг на Друга. -...и притом самый подлый тип паразита! - кричал Кен. - Во всем этомвы видите только возможность обжулить людей, приманку для тех, кого выназываете простаками. Черта с два мы вам позволим! Вам никогда не понять,что значит эта работа для нас с Дэви. Вы рассчитываете на то, что мы не всилах бросить ее, даже если захотим, и вы получите все даром... - Хорошенькое "даром" - три с половиной тысячи! - завопил Бэннермен. - Если вы не дадите пяти тысяч, как вы гарантировали, значит, даром, -отрезал Кен. - Мы вам сразу назвали эту сумму и можем повторить этодвадцать раз. А вы нас время от времени только похлопываете по спине. Ивам ли плакать о трех с половиной тысячах? Вы уже нажили на нас чистыхпять тысяч. - Подождите, сынок, - вмешался Стюарт, раскачиваясь в вертящемсякресле, так что спинка его коснулась выцветшей карты штата, висевшей настене позади стола. Тыча указательным пальцем в Кена, Стюарт по привычкезаговорил тем грубовато жестким тоном, который появлялся у него, когда онустраивал своим клиентам так называемые "перекрестные допросы": - Контрактв нашем государстве... - Бросьте! - оборвал его Кен. - Я вам не "сынок" и ждать не намерен.Наши права нам известны. Через два года вы до нас рукой не достанете. Нашедело верное. Приберегите ваши речи для всяких Бустеров, Ротэри и прочихторговцев липой. Вот сейчас, здесь, в этой комнате, мы говорим о фактах, афакты заключаются в том, что наш контракт яйца выеденного не стоит, онюридически недействителен. - Кен крупными шагами подошел к двери ираспахнул ее настежь. - Хотите подавать на нас в суд - подавайте, черт свами! Пошли, Дэви. Дэви даже не шевельнулся. - Я не собираюсь уходить, Кен, - спокойно ответил он. - Еще не всесказано. - Ну так сам и говори, - заявил Кен. - Я выложил все, что думаю поэтому поводу, и буду стоять на своем. Дверь за ним захлопнулась, и Дэви, оставшись один, лицом к лицу с двумяразозленными людьми, гораздо старше и опытнее, чем он, вдруг оробел. Он нерешался прервать затянувшуюся паузу. Ему было страшно. - У вас не найдется сигареты. Карл? - наконец спросил он, похлопав себяпо карманам. Бэннермен бросил ему пачку сигарет, но от прежней любезностималенького толстяка уже не осталось и следа. Это был человек, защищающийсвои кровные интересы: он считал, что его надули, и твердо решил неотступать ни на шаг. Пять тысяч долларов прибыли - это ведь далеко немиллион. - Кто вы такие, черт вас возьми, чтобы посылать мне подобные письма?! -накинулся он на Кена и Дэви, едва они успели переступить порог конторыСтюарта. Кто бы мог подумать, что в этом грубом, резком голосе некогдазвучала отеческая гордость, как в тот день, когда братья выступили передкомиссией с докладом, или щедрая покровительственность, как в тот вечер,когда они праздновали это событие. - Ей-богу, одного этого письмадостаточно, чтобы я всю жизнь преследовал вас судебным порядком заклевету! Имейте в виду, я буду охранять свои вполне законные деловыеинтересы. Я был вам другом, черт возьми! Но раз вы написали такое письмо,раз вы грозитесь порвать со мной, если я не вышлю остальные деньгиобратной почтой, то вы, молодые люди, потеряли во мне друга! Я вам скажунапрямик, как я это понимаю. Судя по всему, вы добились того, что вашаштуковина, дьявол ее знает, как она там называется, наконец заработала. Итолько благодаря моим деньгам! А теперь вы хотите отделаться от меня,чтобы не делиться барышом. Только, видите ли, это старый прием, меня вы наэтом не поймаете! Контракт правильный, не так ли, господин адвокат? Ладно.Вот я с него и не сдвинусь! - Бэннермен заерзал на стуле. - П-ф! А я-тоговорил - кристально честные, благороднейшие, стопроцентные ребята! Жуликипаршивые, вот вы кто! - Минутку, Карл, - предостерегающе сказал Стюарт. - Еще чего! - Бэннермен обернулся к Кену. - Что вы можете сказать всвое оправдание, речистый Мэллори? Эй вы, блондинчик! Я вам говорю, вам,университетский вундеркинд, король электронов, что вы на это скажете? Кен в ответ разразился не менее злобной речью, а теперь, когда он ушел,Бэннермен молча ерзал на стуле, устремив на Дэви уничтожающий взгляд. Кен,громко хлопнув дверью, как бы окончательно отрезал все пути к отступлению.Дэви безмолвно курил и выжидал, пока сердце его перестанет стучать таксильно, а ярость Бэннермена постепенно утихнет. Стюарт наблюдал за ними,положив подбородок на переплетенные пальцы. Наконец Дэви потушил сигарету. - Мне очень жаль, - медленно сказал он. - В самом деле, очень жаль.Пожалуй, вся вина лежит на мне, потому что я затеял это, и я оченьогорчен... Бэннермен, попавшись на удочку, нетерпеливо перебил: - Можете не огорчаться... - Я огорчен тем, что вы такой безмозглый негодяй! - докончил Дэви. - Выумудрились до того исковеркать все дело, что впору растрогаться, глядя навас! Кен неправ. Но если уж он неправ, то для ваших поступков и слова неподберешь. Вы же своими собственными руками перерезали себе горло. Карл!Слушайте, мистер Стюарт, я не могу поручиться, что предложения, которые ясобираюсь внести, будут приемлемы для моего брата. Ну, а этот субъект таквзволнован, что ничего уразуметь не сможет. Скажите ему, пусть погуляет поплощади, а мы с вами тем временем постараемся найти общий язык. Стюарт неодобрительно поджал губы. - Мой клиент имеет все основания волноваться, когда его деловыминтересам грозит опасность. - Да ничего им не грозит, - нетерпеливо возразил Дэви. - И я докажувам, почему. Мы можем уладить дело в десять минут. - Я готов вас выслушать, но и только, - продолжал Стюарт. - Мы с вамиможем побеседовать, но ограничимся тем, что обсудим положение, таксказать, пообточим свои мысли. Договорились? Вы не возражаете. Карл? Бэннермен ушел. Дверь опять захлопнулась со стуком, только на этот разатмосфера несколько разрядилась. Стюарт смотрел на" Дэви с добродушнойхитрецой. Должно быть, через руки адвоката прошло так много подобных дел,подумал Дэви, что все это кажется ему совсем обыденным. Все же Дэвизаговорил горячо и убежденно. - Судя по тому, что вы мне говорили в прошлом году, - сказал он, - этотконтракт ни черта не стоит, пока не будет получен патент. - О, что вы, я уверен, что не мог позволить себе таких выражений. -Стюарт держался благожелательно и вместе с тем настороженно. - Но, конечно, подразумевали именно это. Партнерами можно быть лишь втом случае, если речь идет о чем-то материальном - о реальнойсобственности. Идея - не собственность. Идея, ставшая реальностью в формепатента, - это уже собственность. - Ну-с... - неторопливо произнес Стюарт, не выражая ни согласия, ниодобрения. - Ладно, идем дальше. Участие Карла в этой сделке заключалось в том,что он должен был обеспечить нас деньгами, чтобы превратить нашу идею вреальность. Ни один из нас до сих пор не выполнил своего обязательства:Карл не обеспечил нас обещанной суммой и мы до сих пор не превратили нашуидею в реальность. Стюарт задумался. - Но почему же вы сваливаете всю вину на Карла? - Потому что нам необходимы деньги, чтобы выполнить наше обязательство.А он лишает нас этой возможности. - Вы уже советовались с юристом? - Кроме вас, ни с кем. Стюарт откинулся на спинку скрипучего вертящегося кресла. - Откуда мы знаем, что вы еще не превратили вашу идею в реальность? Мыне имеем возможности пойти в мастерскую и проверить, ибо в вашей волепоказать нам то, что вы найдете нужным. - Это верно, - согласился Дэви. - Мы, как специалисты, сами должнырешать, когда нам следует обращаться за патентом. Если мы обратимсяпрежде, чем разработаем правильные схемы и чертежи, то нам откажут, таккак изобретение будет практически неприменимым. А мы только раскроем нашзамысел всем, кто этим заинтересуется. Но я хочу знать вот что: какие увас основания обвинять нас в задержке? Ведь вы же не выплатили нам сумму,необходимую для того, чтобы добиться определенных результатов. Вам не зачто зацепиться. - Я не говорю, что вы правы, и не говорю, что вы не правы. Я толькослушаю, прошу вас помнить это. Ну, так к чему же вы клоните? - Я не согласен с Кеном, что Карла следует выставить вон. Кен оченьрасстроен, и я его вполне понимаю. Из принципиальных соображений я хочу,чтобы Карл остался участником в этом деле соответственно с той суммой,которую он вложил. - Сколько он вложил? Дэви пристально поглядел на Стюарта. - Пока что он вложил три с половиной тысячи долларов, и ради пущейясности я готов забыть пять тысяч долларов прибыли. Вероятно, нампонадобится в десять-пятнадцать раз больше, чтобы довести работу до конца.Я вам скажу, что я намерен делать. Если наше дело окупится, я готовсогласиться на то, чтобы Карл получил тысячу процентов прибыли, то естьдвадцать пять тысяч долларов. Стюарт взглянул на него с любопытством. - Первые же двадцать пять тысяч, которые вы получите? - Э, нет. Мы будем выплачивать ему десять процентов с каждой полученнойнами суммы, пока не выплатим все двадцать пять тысяч. Чем меньше мыполучим, тем меньше достанется ему; но мы имеем право в любое времяприобрести его долю за двадцать пять тысяч долларов. - Дэви, сколько денег у вас в кармане вот сейчас, сию минуту? Дэви покраснел. - А что? - Да так просто. Ну, скажите, сколько? - Доллар и семьдесят два цента. - Дэви поглядел на монетки. - Семьдесяттри. Стюарт захохотал. - Я чуть было не попался: вы так небрежно говорили о двадцати пятитысячах. Знаете, мальчик, вы действовали точно прожженный деляга. Выпозвякивали этими тысячами, как приманкой, а на деле предлагаете Карлуурезать его долю с пятидесяти процентов до десяти. Даже меньше того, развы устанавливаете предел в двадцать пять тысяч. - Это лучше, чем другое решение вопроса. - Давайте, я слушаю вас. - Другое решение заключается в том, что Карл не получает ничего. Нигроша. Сейчас объясню, почему. В нашем договоре говорится о некоемизобретении, основанном на принципах, о которых мы докладывали комиссии виюне месяце. Ладно. Мы с Кеном можем переключиться на работу над _другим_изобретением, основанным на других принципах. Это вполне возможно, самипонимаете. Не в одном только месте можно перебросить мостик через реку, ине один только тип моста существует на свете. Мы найдем новую систему ивсе-таки будем гарантированы от всякой конкуренции, даже если кто-тоизобретет нашу нынешнюю систему, потому что она уже зарегистрирована и,следовательно, наш приоритет обеспечен. Вот вам простой факт, мистерСтюарт. Это изобретение значит для нас гораздо больше, чем деньги. Незнаю, как объяснить, но только дороже всего для нас сама работа, и онавсегда будет нам дороже, до тех пор, пока мы не добьемся успеха. Но это нетолько чисто научная проблема. Тут замешан и денежный вопрос, поэтому намприходится говорить о деньгах. А теперь вы можете выбрать любое из двухрешений. Третьего не существует. Постарайтесь растолковать это Карлу. Дэви вышел на Кэпитол-сквер. И здесь чувствовалась весна: апрель был наисходе. Дэви медленно брел по пустынному тротуару, гадая про себя, кудапошел Кен. Он мог зайти в книжную лавку, чтобы излить остатки своего гневаи вызвать сочувствие в Вики, но это вряд ли. И уж наверняка он не пошел кМарго. Со времени последней ссоры Кен всячески избегал сестру, как будтосознавая, что после той безобразной сцены нечего и надеяться на прощение.В последние недели Кен держался неприступно. Он замкнулся в себе вместе сосвоей тайной печалью, и ему казалось, будто он и этот черный призрак сидят
