Методология исследования геополитических факторов и их влияния на социально-экономическое и общественно-политическое развитие

Геополитика как наука сложилась давно и в последнее десятилетие оказывает определяющее влияние на стратегические направления развития ведущих стран Запада. Разработанность методологии исследования геополитических факторов и их влияния на социально-экономическое и общественно-политическое развитие выделяет Беларусь среди стран Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) и СНГ. Именно в Республике Беларусь широко представлены течения геополитики, сложившиеся как в России, так и на Украине, в Средней Азии и на Западе. Вместе с тем среди них ведущей и передовой в научном плане является собственно белорусская школа геополитики.

Как правило принято методологическую сторону геополитической науки, анализ ее влияния на социально-экономическое и общественно-политическое развитие анализировать сквозь призму последствий катастрофы на ЧАЭС. Анализ последствий аварии на ЧАЭС требует модернизации геополитического методологического инструментария.

Последствия аварии на ЧАЭС анализируются с помощью разных методик. Однако пока не встречался геополитический анализ последствий катастрофы. Вероятно, это объясняется тем, что все существующие геополитические школы остаются в рамках классической парадигмы геополитики, заданной еще Челленом и Мак-Киндером. Главным предметом классической геополитики выступает исследование противостояния Суши и Моря, мирового Острова – Евразии и Океана. Именно в такой парадигме сегодня работают З. Бзжезинский, А. Дугин, Д. Корчинский. Для классических геополитических школ авария на ЧАЭС остается более менее важным, но все-таки частным эпизодом борьбы двух основных сил за контроль над Евразией.

Между тем, существует потребность в анализе чернобыльской аварии как геополитического явления:

1. Авария на ЧАЭС трансформировала природную среду обширного региона. На территории, пораженной радиацией, проживает до 10 миллионов человек. Повышенный уровень радиации в регионе сохранится на протяжении многих десятилетий, а в некоторых случаях – столетий. То есть радиация становится прямым и косвенным фактором, который является основной характеристикой вмещающего ландшафта целого обширного региона. Для анализа последствий аварии на ЧАЭС допустимо и необходимо применить весь методологический инструментарий, наработанный географией.

2. Авария на ЧАЭС вызвала значительные трансформации социально – экономической структуры в регионах, подвергшихся радиоактивному поражению. Косвенные последствия аварии привели к заметным трансформациям социально – экономических структур обширных регионов, которые не подверглись сильному непосредственному удару радиации. Вероятно, наиболее масштабный пример в этой плоскости – мораторий на строительство и модернизацию атомных электростанций в странах Европейского Союза, вызванный постчернобыльским психологическим шоком. Сокращение или полный отказ стран ЕС от ядерной энергетики влечет за собою резкий рост наукоёмких сырьесберегающих отраслей производства, создание единого ТЭКа объединенной Европы для оптимизации использования имеющихся энергетических ресурсов и переориентацию развитых стран на использование углеводородного сырья.

3. Последствия аварии вызвали формирование на подвергшихся аварии территориях общества, члены которого изначально нуждаются в очень дорогостоящем, сложном и постоянном лечении. Социокультурные последствия появления целого «мира» «чернобыльцев» - беспрецедентны и не могут быть проанализированы в рамках традиционных методик.

Комплексный анализ указанных феноменов вполне можно назвать геополитическим анализом хотя бы с точки зрения этимологии слова геополитика. Новые политические явления в регионах, которые подверглись радиоактивному поражению, вызваны изменением географических характеристик этих территорий. Если допустимо использование понятий гео-графия, гео-метрия, гео-экономика то вполне логично использовать для анализа политических последствий аварии на ЧАЭС термин гео-политика.

Тем более что геополитика как дисциплина достаточно хорошо развита. И нет необходимости доказывать сам факт зависимости многих политических тенденций от вмещающего ландшафта, в рамках которого располагается изучаемое общество. Это сделано геополитиками давно и практически никем не оспаривается. Споры идут лишь о степени значимости этой зависимости.

Концентрация большинства геополитиков на изучении дихотомии Суша – Море – это проблема типичная для всех наук, появившихся в XIXв. И физика, и химия, и математика претерпели очень значительные внутренние трансформации. Однако никто не утверждает ныне, что геометрия Эвклида – ошибочна из-за того, что появилась геометрия Лобачевского или физика Ньютона исчезла после открытий, к примеру, Эйнштейна.

Мы имеем право применить для анализа последствий аварии на ЧАЭС геополитический анализ. Однако геополитический анализ Чернобыльской катастрофы требует использования некоторых нетрадиционных для классической геополитики понятий.

Прежде всего, необходимо определить место и значение ядерной энергетики как географического фактора. Можно ставить вопрос шире – определить значение созданных человеком технологий как характеристики вмещающего ландшафта, в котором располагаются человеческие общества.

Отметим, что авария на ЧАЭС привела к появлению обширных территорий, на которых проживание человека невозможно. Методологически нам важно подчеркнуть факт - ядерная энергетика может вызывать такое поражение местности, которое влечет за собою появление ландшафта, в рамках которого человек жить не может.

Напомним, что авария на ЧАЭС могла быть более масштабной. Последствия могли быть более катастрофичными, если бы не удалось потушить пожар на 4-м блоке. Теоретически сохранялась вероятность соприкосновения горящей после теплового взрыва массы радиоактивного топлива с водою бассейна, расположенного под 4-м энергоблоком ЧАЭС. Если бы вода из бассейна не была откачана ценою здоровья и жизни прибывших из иных регионов шахтеров, масса радиоактивных материалов могла бы прожечь или проломить пол энергоблока. В результате был вероятен водородный взрыв или серия водородных взрывов. Могут быть разными оценки мощности взрыва. Однако никто из известных нам исследователей не отвергает главного – в ходе водородного взрыва в атмосферу было бы выброшено значительно больше радионуклидов, нежели это произошло реально. Потушить пожар и построить защитные сооружения в районе энергоблока было бы гораздо сложнее. Вероятнее всего в ходе водородного взрыва были бы повреждены соседние энергоблоки. Территория, на которой было бы невозможно проживание людей, была бы гораздо обширнее и уровень радиоактивного загрязнения территорий был бы значительно выше. Соответственно, косвенные последствия аварии для незагрязненных регионов и континентов были бы гораздо значительнее. По оценкам некоторых белорусских ученых в этом случае в Европе жить было бы невозможно.

Опять же, теоретически любая техника может сломаться. Взрыв на ЧАЭС не был первой аварией на ядерных объектах. Не был этот взрыв и первой аварией высокотехнологичного «объекта». Чем более сложная и могущественная технология оказывается в распоряжении человечества, тем более масштабными могут быть последствия возможной техногенной катастрофы. К сожалению, в будущем вероятны и более масштабные катастрофы, чем Чернобыльская.

В Европе находится около 400 ядерных реакторов. В СССР на момент чернобыльской аварии около 30% энергии вырабатывалось на АЭС. В развитых же странах Европы – во Франции и Германии прежде всего, доля АЭС была выше и достигала 70% общего производства энергии. Не надо значительных расчетов – и так очевидно, что развитые страны Европы (и иных континентов) весьма уязвимы для катастроф подобных аварии на ЧАЭС.

Масштаб потенциально возможной катастрофы на АЭС таков, что возможно уничтожение условий для жизни в масштабе любой европейской страны и всей Европы. Это – принципиально важное для нас методологическое положение. АЭС качественно трансформировали вмещающий ландшафт обществ развитых стран. Вмещающий ландшафт, частью которого являются АЭС можно смело называть искусственным вмещающим ландшафтом. Существование и этого ландшафта и общества в рамках этого ландшафта является почти исключительно следствием сознательной деятельности человека. Мы намеренно не затрагиваем иные не менее опасные технологии, химические заводы например, чтобы не усложнять доказательство и так очевидных логических выводов.

Другое принципиально важное для нас положение - чем более развита страна, тем большей угрозе она подвергается в случае техногенной катастрофы. Развитые страны уже обладают технологиями и производственными объектами, которые в случае аварии способны уничтожить условия для жизни на территории этих стран.

Помимо аварий угрозу людям составляет оружие. Чем более высокоразвита страна, тем более разрушительным оружием она обладает или может обладать. Разумеется, существует феномен малых развитых стран или стран, которые по каким-то причинам лишены права обладать какими-то видами вооружений (Германия и Япония прежде всего). Но в целом это правило соблюдается.

Оружие – это результат целенаправленного применения некоей технологии, показатель уровня технологического развития страны или группы связанных между собою стран. По уровню развития вооружений мы можем сформулировать еще один важный для нас методологический вывод. Отдельные страны обладают технологическими возможностями для уничтожения не только самих себя в случае аварий на высокотехнологических объектах. Отдельные страны в состоянии уничтожить как минимум путем применения ядерного оружия жизнь в масштабе планеты. Эффект ядерной зимы – хорошо описан. И потому, вероятно, нет смысла доказывать это положение.

Ведем логическую цепочку дальше. Технологии, которыми обладают развитые страны, столь масштабны, что изменили вмещающий ландшафт не только своих стран, но и всей планеты. Человечество уже живет в условиях искусственного вмещающего ландшафта.

Можно определить и примерное время, когда началась новая эпоха человеческой истории. Уровень вооружений, достаточный для уничтожения жизни на планете был накоплен примерно к концу 50-х – началу 60-х годов уходящего столетия. Уже около 50 лет человечество реально едино и разные социумы отличаются друг от друга в основном своим иерархическим местом в рамках искусственного ландшафта (производственной специализацией, своим доступом к средствам изменения искусственного ландшафта, доступом к высоким технологиям и их продуктам), степенью измененности ландшафта в регионах своего проживания (уровнем непосредственных экологических угроз своему существованию).

Следующий методологический вывод – те технологии, которые влекут за собою угрозу существования человечества как явления, могут быть рассмотрены как отдельный феномен. Назовем эти технологии глобальными технологиями. Аналога глобальных технологий в известной нам истории человечества не существовало. Люди могли сколько угодно уничтожать друг друга под какими угодно лозунгами, но угрозы существованию человечества как вида войны в себе не несли. В новую же эпоху человечество может погибнуть не только вследствие применения некоторых видов технологий в качестве оружия, но и в случае выхода технологий из-под контроля людей вследствие обычных аварий. Детство человечества закончилось.

Принципиальная особенность нынешнего уровня развития технологий – наиболее развитые технологии позволяют вторгаться в соматическую природу человека. Биологическая форма, получаемая человеком при рождении, потеряла свою устойчивость. Это хорошо видно, например, по материалам мониторингов профессора В.Б. НЕСТЕРЕНКО. В каждом населенном пункте на территории загрязненной радионуклидами, в каждой замкнутой социальной группе на этой территории четко выделяются те люди, у которых высокое содержание радионуклидов в организмах и те, у которых содержание радионуклидов относительно невелико. Разница между максимальным и минимальными уровнями накоплений может достигать 2-кратного уровня. Столь большое различие в уровнях накоплений обусловлено, прежде всего, соблюдением – несоблюдением правил радиационной безопасности этими людьми. Естественно, уровень заболеваемости людей в этих группах соотносим с уровнями содержания радионуклидов.

Чернобыльская катастрофа очень ярко демонстрирует факт: техногенное вмешательство может вызвать закрепляемое на генетическом уровне изменение организма больших масс людей, группы людей с измененной биологической природой могут быть самовоспроизводящимися, наследуемые приобретенные биологические признаки в большинстве случаев не влекут за собою прямой угрозы разуму людей. Биологические трансформации могут быть вызваны не только последствиями влияния на людей ядерных технологий. Биологическая природа больших масс людей и приобретение ими новых наследуемых признаков может быть вызвано также вмешательством с использованием инструментария химии и биологии. Вероятно, уже можно говорить о выходе на генетический уровень вмешательства нанотехнологий (то есть механики) и технологий, близких к радиоэлектронной промышленности (создание биочипов). Этот список можно продолжать.

Скорее всего, мы имеем право эмпирически зафиксировать факт: глобальная технология создаёт оригинальный инструментарий для эффективного вмешательства в биологическую природу человека. Во всяком случае, применительно к ядерным технологиям, химии, биологии, радиоэлектронике, нанопроизводству – можно говорить о наличии у них такого свойства. А именно эти технологии являются ныне наиболее динамично развивающимися глобальными технологиями.

Человеческий организм становится объектом для технологического вмешательства. Разум теряет устойчивость оболочки, в которую он помещается.

В геополитических категориях этот процесс может быть назван – распространением искусственного ландшафта на биологическую природу человека. Человеческий организм в эпоху глобальных технологий стал такой же изменяемой частью природного ландшафта как горы, леса, пустыни, болота, степи, реки, озера, моря…

Вероятно, способность к вмешательству в биологическую природу человека является «мирной» специализацией глобальных технологий. Концентрация технологических усилий на базе любой технологии ради создания оружия влечет за собою появление механизма быстрого уничтожения больших масс людей (оружия массового поражения). Механизм же целенаправленного постепенного изменения биологической природы людей появляется обычно вследствие более медленного развития той же технологии. Строго говоря, смерть – это такое целенаправленное изменение биологической природы человека, которое влечет за собою прекращение жизни индивидуума.

И, наконец, последний принципиальный вывод из феномена появления глобальных технологий. Дальнейшее развитие технологий идет по пути углубления глобализации. Лицо мировой экономики чем дальше, тем больше определяют глобальные проекты наподобие Internet. Все новые технологии становятся глобальными. Все новые технологии несут в себе угрозу жизни как явлению. Остановить этот процесс уже невозможно, ибо именно благодаря технологическому прогрессу численность людей на планете достигла беспрецедентного уровня. Сознательный возврат человечества к большему уровню безопасности, отказ от глобальных технологий адекватен сознательному сокращению численности населения планеты. Маловероятно, что «деглобализация» может быть удачным политическим проектом. Люди будут сопротивляться своему уничтожению, какими бы «рациональными» аргументами это уничтожение ни было подкреплено. Мировые же войны в эпоху глобальных технологий адекватны уничтожению жизни на планете.

Одной из характеристик общества в эпоху глобальных технологий является глобальная политическая система. Глобальная политическая система возникает как тень глобальной экономики. Глобальная политическая система динамична и развивается по своим собственным законам. Наука, которая изучает феномен глобальной политической системы, может быть названа геополитикой. То есть геополитика – это та часть политологии, которая изучает феномен глобальной политической системы в контексте изменений вмещающего ландшафта планеты, вызванных глобальными технологиями. Или, просто, геополитика - это часть политологии, которая изучает глобальную политическую систему в эпоху глобализации. Сделать геополитический анализ – означает найти место явления в глобальной политической системе.

Главным предметом геополитики ныне является не борьба Суши и Моря, даже если таковая имела место быть когда-то ранее, что тоже проблематично. Главным предметом геополитики ныне является борьба разных социумов за непосредственный доступ к глобальным технологиям. Или как частный случай этой борьбы – борьба между социумом, который удерживает глобальные технологии и теми, кто стремится этот «трон» занять. Борьба идеологий отходит на второй план по сравнению с борьбой за контроль над производством и реализацией глобальных технологических проектов. Главным предметом геополитической борьбы является контроль над глобальным технологическим стандартом в рамках некоей технологии или – в идеале – всех глобальных технологий. Мало произвести выдающееся открытие. Надо его реализовать в виде производственного проекта. Большой же проект, построенный на базе новой технологии – это всегда и новые технологические стандарты. Новый технологический стандарт – одновременно - одно из главных орудий глобальной войны, которая разворачивается между претендующими на планетарную власть социумами.

То есть Чернобыльскую аварию надо рассматривать в первую очередь в контексте глобализации. Анализ катастрофы – это прежде всего вычленение характера влияния последствий аварии на развитие глобальных технологий и на трансформацию индивидуальной биологической основы, в которую заключен разум человека. Остальные аспекты последствий Чернобыльской аварии – второстепенны.

Анализ основных закономерностей функционирования политической системы планеты в условиях глобализации – отдельный очень интересный вопрос.

1.2. Общая характеристика геополитических тенденций, в сфере действия которых находится Беларусь

Наиболее характерной чертой ХХв. является нарастающая интернационализация экономики, ускорение интенсивности информационного и хозяйственного обмена между отдельными регионами планеты. Многие исследователи склонны интернационализацию социально-экономических процессов называть «глобализацией», каждый в своем контексте.

Тем не менее, рост взаимозависимости всех субъектов мировой экономики является спорным и неочевидным. Наоборот, происходит автономизация наиболее экономически развитых стран (Запада) от остального человечества. Она характеризуется концентрацией на Западе центров производства глобальных технологий, сокращением потребностей не только в сырье и материалах, но и в массовых изделиях индустриального производства, сосредоточением у себя информационных ресурсов и концентрацией в рамках этого региона мировой торговли. В то же время посредством механизмов неэквивалентного обмена остальной мир становится все более зависимым от постиндустриального Запада, формируя во всех отношениях подчиненный «второй эшелон» человечества.

Становление постиндустриального анклава (Запада) на планете прослеживается по четырем направлениям:

1. Концентрации в постиндустриальном мире большей части интеллектуального и технологического потенциала человечества. Действительно, страны «большой семерки» уже к началу 90-х гг. обладали более 80% компьютерной техники, обеспечивали более 90% высокотехнологичного производства, контролировали около 90% всех зарегистрированных в мире патентов.

2. Сосредоточении в рамках Запада основных торговых оборотов. Так в пределах 65-70% мирового экспорта товаров приходится на развитые страны, из них 75% реализуется между самими развитыми странами. Другими словами, товарообмен в мире распределен крайне неравномерно, интенсивно пульсируя между развитыми странами и отбросив на торговую периферию остальные.

3. Замыкании в постиндустриальном мире инвестиционных потоков. Например, более половины американских инвестиций за рубежом приходится на Европу, и более 80% иностранных инвестиций в США в последние годы пришлось на страны ЕС и Японию.

4. Резком ограничении миграционных процессов из «третьего мира» в развитые регионы планеты, что также легко подтверждается статистически.

Одновременно усиливается несамостоятельность остальных государств, что выражено в экстенсивном характере развития и тенденциях к заимствованию технологических новшеств на Западе, в исключительно высокой роли внешних инвестиций как стимула развития и крайней зависимости от экспорта готовой продукции в постиндустриальные страны.

Заметная ныне иллюзорность возможностей догнать постиндустриальный мир любой из прочих стран видится итогом успешного реванша Запада за атаку, предпринятую на него странами-экспортерами энергоносителей в 70-е гг. Иначе говоря, то, что Запад сегодня гораздо автономней и может намного легче обойтись без остального мира, чем тот без него, является результатом достаточно продуманного процесса, который носит комплексный характер и еще не завершен. Этот реванш Запада, как видится, состоит из двух взаимосвязанных этапов – ликвидации конкурентных Западу центров производства глобальных технологий и организации контроля над источниками сырья (в первую очередь топливной группы) по всему миру.

В 60-е гг. произошло несколько геополитических процессов, по итогам которых Запад пережил два мощнейших нефтяных кризиса. В тот период на Ближнем Востоке произошло несколько арабо-израильских войн, которые очень существенно осложнили поставки ближневосточной нефти, особенно в Европу. Кроме того, то время отмечено волной падения колониальных режимов в странах «третьего мира». Во многих из этих государств, особенно в странах Ближнего Востока, с помощью СССР, прямой или косвенной, к власти пришли националистические режимы, которые, как правило, национализировали недра и добычу нефти и газа.

Одним из важнейших моментов явилось создание ОПЕК – мирового картеля, объединяющего страны-экспортеры нефти и газа, как правило, в «третьем мире». ОПЕК и организовала известные повышения цен на нефть.

Геополитические выгоды от этих процессов получил и СССР, который также широко прорвался на рынок энергоносителей Запада. В целом это была серьезная глобальная попытка «накинуть топливную удавку на шею Западу».

В новых условиях страны Запада были вынуждены резко форсировать темпы НТП. Уже в 70-е гг. стали заметны основные направления нового витка НТП: генетика и биотехнологии, информационно-компьютерные технологии, технологии воздействия на массовое сознание. Именно тогда были сделаны основные базовые прорывы в данных направлениях.

Ускоренное технологическое развитие резко нарастило емкость внутреннего рынка стран Запада и привело к формированию основных существующих сегодня механизмов неэквивалентного обмена между Западом и «третьим миром». К слову, именно в 70-е гг. доля развивающихся стран в мировой торговле стала повышаться в основном за счет нефти. Но эта тенденция в 80-е гг. сменилась контртенденцией. Сейчас доля развивающихся стран в мировой торговле стабильно падает.

В конце 70-х гг. у Советского союза окончательно сложилась сырьевая экспортная специализация и уже в начале 80-х гг. было очевидно, что при стечении определенных обстоятельств СССР не в состоянии будет конкурировать с Западом как центр производства глобальных технологий. Собственно, это и случилось, что привело к распаду СССР.

В последующие годы, в начале и середине 90-х гг., подавляющее большинство аналитиков выделяло Европу, Америку и Японию (шире – вместе с Юго-Восточной Азией) как основные экономические центры планеты. В ходе последнего кризиса азиатские страны, считавшиеся наиболее перспективным экономическим регионом планеты, потеряли практически все инвестиционные накопления, аккумулированные для возможного технологического рывка. Более того, в ходе минимизации последствий кризиса, страны Юго-Восточной Азии попали в серьезную долговую зависимость от международных финансовых организаций, что дополнительно лишает их перспектив на технологический рывок в обозримом будущем.

Уже сегодня мы видим, что на планете остался всего лишь один центр производства глобальных технологий – постиндустриальный Запад. В его рамках уже можно локализовать США и ЕС. Единственный процесс, который в этом комплексном реванше не до конца завершен, - это установление прямого контроля Запада над всеми стратегическими месторождениями на планете.

Тенденции в мировой экономике свидетельствуют о растущей замкнутости постиндустриального мира. Вкратце проиллюстрируем высказанные тезисы.

Перед азиатским финансовым кризисом странами Юго-Восточной Азии самими не было обеспечено достаточных условий для технологического рывка. Характерно, что в постиндустриальных странах около 80% всех средств инвестируется в отрасли высокотехнологичного производства, страхование и банковскую сферу. Азиатские страны, напротив, около 40% средств направляют в торговлю и 30% - в приобретение компаний (в основном в отраслях финансов и недвижимости). Иначе говоря, азиатские страны не обеспечили «самоподдерживающегося технологического развития национальных экономик». В итоге концентрация высокотехнологичных производств в постиндустриальных странах становится все более очевидной.

Вместе с тем эффективность всех секторов экономики постиндустриальных стран постепенно повышается, снижая их зависимость от остального мира. Например, экономика США, хотя страна и является лидером по объему внешнеторговых оборотов, остается одной из наименее зависимых от экспортно-импортных операций – отношение экспорта к ВВП находится на уровне 5%. Схожая картина присуща и ЕС

Мощным фактором односторонней зависимости от постиндустриального мира являются ТНК, которыми по некоторым оценкам контролируется около 40% промышленного производства развивающихся стран, которые несут большие потери от неэквивалентного обмена. По сути дела внешняя торговля является каналом, обеспечивающим перекачку прибылей из развивающихся стран в постиндустриальный мир.

Итак, сегодня Запад в широком понимании не имеет конкурентов в производстве глобальных технологий, остальные регионы планеты даже лишены таких предпосылок. Эта картина построения мира окажется завершенной, когда Западом напрямую будут контролироваться все стратегические месторождения сырья, как, например Каспийские нефтяные месторождения, или месторождения Тимано-Печеры. А также должны быть резко ослаблены организации типа ОПЕК.

Вероятно, нечто подобное и ожидается в этом году в связи с нестабильностью ценовой конъюнктуры на нефть в мире. К настоящему моменту ОПЕК уже достаточно расширила квоты на нефть, с тем чтобы у нее остался резерв манипуляции ценами. Мировой рынок пресыщен. С начала года цена на нефть уже снизилась более чем на четверть. И это притом, что США обладают значительными резервами, которые можно дополнительно выбрасывать на мировой рынок.

Если нефтяной обвал произойдет, как и в 1998г., то это, безусловно, ослабит ОПЕК, которая сегодня выглядит далеко не так мощно, как в начале своего существования. Но в первую очередь это ударит по России, бюджет которой по преимуществу формируется за счет экспортных поступлений от продажи сырья, в основном нефти и газа. Вполне логично, что и без того слабая и дезинтегрированная Россия, скорее всего, форсирует реализацию договора СРП, что с точки зрения западных ТНК излишне затянулось из-за неуступчивости прошлой Думы. Так или иначе, в ближайшем будущем все перспективные русские месторождения уже и де-юре должны контролироваться Западом.

Подобное «доослабление» России однозначно будет сопровождаться ростом технологических угроз, что для нас, имея в виду последствия аварии на ЧАЭС, принципиально важно. Однако неизбежное в сегодняшних условиях нарастание технологических угроз на объектах в той же России не исчерпывает всей полноты угроз, порождаемых технологиями.

Все-таки подавляющая часть технологического потенциала сосредоточена на Западе и именно там придется внедрять глобальные стандарты по контролю над глобальными технологиями. А готово ли к этому человечество, или уже – Запад? Здесь мы в той или иной форме столкнемся с фактом, такой неготовности. Это ярко показал Чернобыль. Запад действовал конъюнктурно и решал свои локальные вопросы. МАГАТЭ латало свои дыры, ЕС сворачивал атомную энергетику и поднимал топливное лобби, СМИ не слишком терроризировали общественное мнение (только что поначалу) и т.д. По большому счету на Западе, как и у нас к проблеме Чернобыля отнеслись без глобальной ответственности.

Аналогично было и в Югославии, где все опять же решали свои проблемы. Югославия более того подняла не что иное, а проблему примата международного права в политике. Хотя по итогам войну в тех или иных формах удалось закончить в рамках международной системы правовых отношений, но вызов, брошенный, назовем условно, «авантюристами» в мировой политике, сторонниками власти силы над законом, очевиден.

Запад - сложный геополитический организм. Если пока у сторонников закона хватило сил перевесить «авантюристов», то все равно тревожно то, что и последние сильны. В постиндустриальную эпоху, в эпоху глобальных технологий, без глобальной ответственности и построения системы глобального контроля над технологическим развитием выживание человечества как биологического вида представляется проблематичным. Любая из глобальных технологий в состоянии поднять этот вопрос в самой категоричной форме.

Постиндустриальный мир подошел вплотную к периоду самореализации, когда не надо тратить силы на изнуряющую конкуренцию с иными центрами производства новых технологий, а можно направить ресурсы на некую широкую программу, например, на колонизацию Космоса или что-то равновеликое по размаху.

Но это возможно в случае управляемого развития новых технологий. Управляемое развитие предполагает наличие адекватного контроля над технологическим развитием, т.е. при условии, если в одних руках не будет сконцентрировано производство глобальных технологий. Это в свою очередь представляется проблематичным, если верх на Западе возьмут авантюристские круги.

Для пострадавших от аварии на ЧАЭС территорий подобная авария – катастрофа. Для Запада – это одно из многих событий, безусловно, значимых, но не судьбоносных. По большому счету, постиндустриальный мир пропустил этот превентивный для себя симптом.

В свете указанных глобальных тенденций вырисовываются новые задачи и проблемы в социально-экономическом развитии Беларуси.

Беларусь вступила в очень сложный этап своей истории. Наиболее разрушительные последствия распада СССР остались позади:

- осуществлены первоочередные мероприятия по преодолению последствий аварии на ЧАЭС,

- остановлено катастрофическое падение промышленного производства,

- создано сильное управляемое государство,

- установлены добрососедские отношения с соседними государствами,

- потушены возникавшие разрушительные социально-политические конфликты внутри Беларуси и на ее границах,

- успешно реализуются связанные с Беларусью крупные транспортные и энергетические проекты Европейского Союза и России,

- осуществлен переход к рыночным условиям хозяйствования практически всех секторов экономики, постепенно проводится приватизация.

Можно спорить про оптимальность избранного Беларусью пути преодоления общего для всего постсоветского пространства кризиса. Однако никуда не деться от вывода: сегодня Беларусь должна решать новые проблемы, опираясь на тот потенциал и те формы организации общества, которые сложились именно в ходе сложного развития последних лет. Сегодня Беларусь должна перейти к решению прежде всего проблем долгосрочного характера.

К числу долгосрочных проблем, которые особенно остро стоят перед Беларусью после достигнутой относительной стабилизации можно отнести:

1. Ликвидацию последствий аварии на ЧАЭС,

2. Модернизацию крупной промышленности,

3. Борьбу с бедностью,

4. Адаптацию к процессу европейской интеграции.

К сожалению, надо признать, что решение большинства белорусских проблем невозможно силами одной лишь Беларуси. Слишком масштабны и дорогостоящи алгоритмы их решения для небольшой страны. Более того, в силу своего геополитического положения Беларусь превратилась в важнейший транспортный коридор между Россией и Европейским Союзом. Беларусь вынуждена адаптироваться под интересы самых крупных сил на планете.

Решение наиболее важных белорусских проблем лежит вне Беларуси, ибо:

- Беларусь живет в условиях экологической катастрофы,

- выживание крупных белорусских предприятий возможно только путем их успешной деятельности вне национального экономического пространства,

- новый виток научно-технической революции в развитых странах ставит под вопрос судьбу белорусской промышленности в случае промедления с модернизацией производственных технологий,

- приближение к границам Беларуси НАТО и ЕС создаёт принципиально новую геополитическую ситуацию, к которой Беларусь должна адаптироваться.

Социально-экономические трансформации сами по себе не в состоянии принципиально повлиять на решение этих проблем. В таких условиях для решения долгосрочных белорусских проблем необходимо, прежде всего, проведение активной и гибкой внешней политики нашей страны.

Прежний курс на однозначную ориентацию на Россию имел свои сильные стороны для решения злободневных экстренных задач по стабилизации экономики и политической ситуации в стране. В критический момент именно восточная ориентация Беларуси помогла:

- сохранить рынок для продукции крупных промышленных предприятий,

- сохранить социальную стабильность,

- укрепить государственные институты,

- закрепить именно белорусское направление для реализации крупнейших проектов Европейского Союза на Востоке континента.

Однако восточная ориентация имела и отрицательные черты, которые постепенно начинают перевешивать имеющиеся плюсы:

- идеологическая ориентация на русскую антизападную оппозицию привела к идеологической конфронтации с Западом в условиях, когда Беларусь в геополитическом отношении вела в целом прозападную политику;

- Запад создал значительные проблемы для получения Беларусью доступа к западным рынкам, технологиям, инвестициям;

- европейская интеграция вышла на новый уровень своей глубины и приблизилась к границам Беларуси, Европа активизировала самостоятельную политику на Востоке;

- антизападные силы, на которые ранее опиралась Беларусь, в значительной мере пришли к власти в России, усилив проевропейский вектор ориентации России, потому Беларусь нуждается в изменении однозначной идеологической ориентации на русскую оппозицию;

- русский рынок слишком узок для белорусской крупной промышленности, несмотря на начавшийся в России экономический рост;

- в России отсутствуют технологии и геополитический потенциал для развертывания глобальных экономических проектов, в которых нуждается для своей модернизации белорусская промышленность, то есть в России нет и, вероятно, в ближайшее время не появится необходимых белорусским гигантам технологий;

- замалчивание последствий аварии на ЧАЭС ради успеха интеграции на Востоке влечет за собою нарастание постчернобыльских проблем.

Однозначно восточная внешнеполитическая ориентация исчерп