ВТОРАЯ ЛЕКЦИЯ

Карлсруэ, 6 октября 1911 г.

Вчера я попытался вызвать представление об определенном посвящении, которое при нашем уважении человеческой природы неприемлемо, об инициации, которая придает известные оккультные способности, как мы находим это в иезуитизме и которые согласно очищенным и возвышенным оккультным воззрениям не могут считаться хороши ми. Теперь моей задачей главным образом будет указать вам на розенкрейцерский путь как на такой, в котором мы действительно признаем уважение к природе человека, какое есть у нас. При этом необходимо прийти к соглашению относительно некоторых понятий.

Из различных разъяснений, дававшихся прежде, мы знаем, что розенкрейцерское посвящение является, в сущности, развитием христианского посвящения вообще, так что о нем можно говорить как о христианско-розенкрейцерском посвящении. И в прежних циклах докладов я сопоставлял чисто христианское посвящение с его семью ступенями и посвящение розенкрейцеров также с семью ступенями. Но тут нужно отметить, что принцип поступательного развития человеческой души должен быть справедлив также и для инициации или посвящения. Мы знаем, что посвящение розенкрейцеров возникло приблизительно в тринадцатом веке и было признано индивидуальностями, направлявшими глубочайшие судьбы человеческого развития, подходящим для степени зрелости человеческой души в то время. Уже из этого видно, что розенкрейцерское посвящение вообще считается с развитием человеческой души, и что поэтому оно особенно должно принять во внимание, что это развитие человеческой души продолжалось дальше после тринадцатого столетия; так что души, которые должны сегодня достичь инициации, не могут больше брать исходным пунктом тринадцатый век.

Я особенно на этом останавливаюсь, потому что в настоящее время существует стремление навешивать ярлыки, припечатывать метким словцом. Вследствие такого дурного обычая - без всякого на то основания - возникло одно замечание как раз нашему антропософскому движению, которое посте пенно может привести к определенным затруднениям. Верно, что в нашем течении во всей полноте может быть найдено то, что следует называть принципами розенкрейцерства, благодаря чему именно в нашем антропософском течении можно проникнуть к самым источникам розенкрейцерства - но также, как, с одной стороны, те, кто проник при помощи нашего современного антропософского углубления к источникам розенкрейцерства, вправе называть себя розенкрейцерами, так, с другой стороны, должно быть подчеркнуто, что именно стоящие вне нашего движения не вправе называть тот род антропософского движения, который мы представляем, розенкрейцерским, потому что тем самым - вольно или невольно - нашему движению дается неверное название. Мы не остались на ступени развития розенкрейцеров тринадцатого столетия, от которой нас отделяют несколько веков, но мы считаемся с продвижением человеческой души. Поэтому нельзя так прямо смешивать то, что дано в моей книге "Как достигнуть познаний высших миров?" как наиболее подходящий путь в духовные сферы, с тем, что называют путем розенкрейцеров.

Таким образом, наше течение дает возможность проникнуть в истинное розенкрейцерство, но нельзя сферу нашего духовного движения, охватывающего гораздо более широкую область, нежели розенкрейцерское, а именно антропософию в целом, называть розенкрейцерской; наше течение можно обо значить как "духовная наука сегодня", как антропософски ориентированную науку о духе для двадцатого столетия.

И как раз стоящие вне нашего движения могут - сознательно или нет - впадать в заблуждение, если наше направление неправильно будут называть "розенкрейцерством". Но мы должны принять как несомненное достижение розенкрейцеров со времени возникновения современной оккультной духовной жизни в тринадцатом веке, что все современные посвящения должны в глубочайшем смысле ценить и признавать как самостоятельность в человеческом внутреннем того, что мы прежде всего описываем как волевой центр человека, и вчера на это было указано. И поскольку те оккультные методы, о которых вчера шла речь, подавляют в то же время волю человека, принуждают ее и ведут и одном совершенно определенном направлении, истинный оккультизм должен отвергнуть само это направление.

Прежде, чем приступить к характеристике розенкрейцерства и современного посвящения, мы займемся тем, что стало вновь решающим, ибо само розенкрейцерское посвящение тринадцатого, четырнадцатого, пятнадцатого - да и шестнадцатого, семнадцатого столетий должно измениться в наши дни. А именно, розенкрейцерство прошлых столетий не могло еще считаться с духовным элементом, вошедшим после того в развитие человечества; но без этого духовного элемента нельзя обойтись при основании любого духовного течения, выросшего на почве оккультизма, то есть и антропософского духовного течения. По причинам, которые яснее и определеннее предстанут пред душой в ходе наших лекций, во внешнюю экзотерическую жизнь христианства в продолжении многих веков не входило то, что сегодня должно стать основой нашего духовнонаучного познания: учение о карме и реинкарнации, о повторяющихся земных жизнях. В полном смысле это учение о реинкарнации и карме не давалось и на первых ступенях розенкрейцерского посвящения в тринадцатом столетии. Можно было далеко продвинуться, достичь четвертой, пятой ступени розенкрейцерства, можно было пройти ступени розенкрейцерского посвящения, называемые усвоением имагинации, усвоением оккультного письма, нахождением философского камня, и даже пережить нечто из того, что называется мистической смертью - словом, можно было дойти до высоких степеней оккультного познания и все же не достичь ясного понимания так много разъясняющего учения о карме и реинкарнаци. В настоящее время должно быть известно, что вследствие развития мышления человечества в это мышление вошли мыслеформы, благодаря которым мы можем, последовательно размышляя о том, что может быть обдумано внешним, экзотерическим образом, прийти к признанию повторных земных жизней и учения о карме и реинкарнации. В моей второй розенкрейцерской драме "Испытание души " устами Штрадера говорится, что сегодня последовательный мыслитель, если он не хочет порвать со всем тем, что дали формы мышления последних веков, должен в конце концов принять карму и реинкарнации - нечто, что коренится в глубине сегодняшней жизни. И поскольку это медленно зрело и коренится в глубине нашей духовной жизни, оно постепенно, как бы само по себе вступает в западную духовную жизнь.

Удивительна эта совершенно самостоятельно возникающая - но, разумеется, лишь у отдельных выдающихся мыслителей - необходимость признания повторяющихся земных жизней. Достаточно указать лишь на несколько фактов, умышленно или неумышленно позабытых нашей литературой, например, это отчетливо проявляется у Лессинга в его "Воспитании человеческого рода";. Посмотрите, как Лессинг, великий дух восемнадцатого столетия, достигнув вершины своего жизненного пути, создает как результат накопленного знания свой труд "Воспитание человеческого рода", где как бы по вдохновению приходит к мысли о повторяющихся земных жизнях. Идея о повторяющихся земных жизнях входит как внутренняя необходимость в современную жизнь. И с этой идеей приходится считаться; но, конечно, считаться иначе, чем считаются с подобным в нашей естественной истории или в нашей современной образовательной жизни. Ибо там принимают её во внимание по известному рецепту, что старым людям, поскольку они были умны, следует кое-что прощать. И признавая достоинства прежних творений Лессинга, они думают, что в последние годы он, мол, умственно несколько ослабел, поскольку пришел к идее о повторяющихся земных жизнях.

Между тем эта идея в новом времени спорадически распространяется. Дросбах, психолог девятнадцатого столетия, говорил - насколько это было возможно в девятнадцатом веке - об этой идее. Без помощи оккультизма, лишь на основе наблюдений над природой пытался Дросбах по-своему, как психолог установить идею о повторяющихся земных жизнях.

Далее: одно маленькое общество при переходе девятнадцатого столетия от первой ко второй поло вине, когда исполнялось пятьдесят лет, решило наградить премией лучшее сочинение о бессмертии души[4]. Это было примечательное событие духовной жизни Германии. Оно мало известно. Маленький кружок установил премию для лучшего сочинения о бессмертии души! И получивший премию Виденманн в своем труде пишет о бессмертии души в смысле повторных земных жизней - конечно, несовершенно, как и могло быть в пятидесятых годах прошлого столетия, когда мыслительные формы бы ли еще недостаточно развиты.

Можно было бы таким образом упомянуть о многом, где эта идея о повторных земных жизнях начинает проявляться как нечто само собой разумеющееся, как требование девятнадцатого столетия. Поэтому и можно было в моей небольшой работе "Реинкарнация и карма", а также в "Духоведении" в естественнонаучных формах мышления - разрабатывая эти мыслительные формы в соответствии с человеческой индивидуальностью в противоположность животным видам - выстроить идею о повторных земных жизнях и карме.Однако должно быть ясно одно: существует огромная разница, не в самой идее повторных земных жизней, но в путях и способах, которыми достигли ее в чистом размышлении на Западе, и тем, как, например, встречается эта идея в буддизме. Здесь будет интересно коснуться того, как пришел к идее о перевоплощении Лессинг в своей книге "Воспитание человеческого рода". Результат, разумеется, не только сравнимый, но выглядящий тем же самым, как и повторные земные жизни в буддизме; но путь Лессинга был совершенно иным. Путь, которым пришел к этому Лессинг, не был известен. Как же он пришел к этому?

Это можно увидеть совершенно отчетливо, если прочесть "Воспитание человеческого рода". Можно сказать: в развитии человечества наблюдается, строго говоря, продвижение вперед. Лессинг выражает это следующим образом: это продвижение есть результат воспитания человечества божественными силами. И затем он говорит: боги дали людям в руки первую основную книгу, Ветхий Завет. Тем самым было положено основание известной ступени человеческого развития. И когда человеческий род продвинулся, явилось второе руководство, Новый Завет. И в нашем времени Лессинг видит нечто, что зашло дальше Нового Завета: самостоятельное ощущение в человеческой душе истины, добра и красоты. Это и есть третья ступень божественного воспитания человеческого рода. Как грандиозно проведена мысль о воспитании человечества божественной силой.

И тут возникает вопрос: как же объяснить это продвижение?

Лессинг не может объяснить это себе иначе, как только допуская, что каждая душа должна принимать участие в каждой культурной эпохе человечества, если вообще есть смысл в поступательном развитии человечества. Было бы совершенно бессмысленно, если бы одна душа жила только в эпоху Ветхого Завета, а другая в эпоху Нового Завета. Смысл возникает, только если все души проводятся через все культурные эпохи и проходят через все ступени воспитания человечества. Другими словами: последовательное воспитание человеческого рода имеет значение лишь тогда, когда душа живет повторными жизнями на Земле. Так возникает у Лессинга идея повторных земных жизней как нечто, присущее человеку. Более глубокий смысл для Лессинга заключается в следующем: если душа воплотилась в эпоху Ветхого Завета, то она восприняла то, что могла тогда воспринять; воплотившись вновь в позднейшее время, она приносит с собой плоды прежней жизни в следующую, плоды двух предыдущих опять в следующую и так далее. Так она участвует во всех следующих одна за другой ступенях развития. И при обретенное одной душой принадлежит не только ей, но и всему человечеству. Человечество - большой организм, и перевоплощение одной души в понимании Лессинга необходимо для продвижения всего человечества. Таково историческое развитие, дело всего человечества, из которых исходит Лессинг и которые побуждают его к признанию реинкарнации.

Иначе обстоит дело, когда мы рассматриваем ту же идею в буддизме. Там человек имеет дело с тем, что имеет отношение только к собственной душе. Отдельная душа говорит: я перенесена в мир майи, собственные вожделения привели меня в мир майи, и следующие одно за другим воплощения освобождают меня как отдельную душу от земных воплощений! - Это, таким образом, дело отдельной индивидуальности; все внимание на отдельную индивидуальность.

В этом огромная разница путей: становится ли это делом внутренним, как в буддизме, или внешним, как у Лессинга, охватывающего развитие все го человечества. Приходят к тому же самому, но западный путь совершенно иной. В то время, как буддист ограничивается отношением к единичной, отдельной душе, западный человек обнимает взором все человечество; западный человек чувствует себя связанным со всеми людьми как часть единого организма.

Что же привело западного человека к необходимости думать не только об отдельном единичном человеке, но в важнейших вопросах принимать во внимание, что эти вопросы имеют отношение ко всему человечеству?

Необходимость эта возникла потому, что в свою сферу души, в мир своих чувств он принял слова Христа Иисуса о человеческом братстве, соединяющем все национальности, все расы, все человечество в один большой, целостный организм. Поэтому интересно также отметить, что из тех двух индивидуальностей, о которых я говорил, Дросбах, мыслитель - конечно, еще несовершенно, ибо естественнонаучные идеи первой половины девятнадцатого столетия еще не образовали подходящих мыслительных форм - идет не по пути буддистов, а по всеобщему космическому пути. Дросбах исходит из положений естественнонаучного мышления и наблюдает душу в космосе. И он представляет её себе не иначе, как семенем, проходящим через внешние формы, являющимся вновь в других формах и потому перевоплощающемся. Фантастически возникает эта мысль у Дросбаха, полагающего, что самый мир должен измениться, в то время, как Лессинг думал о коротких и, без сомнения, правильных промежутках времени. И совершенно верно думал Виденманн в своем удостоенном премии сочинении о бессмертии души в связи с вопросом о реинкарнации.

Так совершенно спорадически эти идеи проникают в умы. И справедливо, что идеи эти, не смотря на недостаточность хода мыслей, возникают не только в упомянутых, но и в других умах. В этом выражается большая перемена, происшедшая в развитии человеческой души, начиная с восемнадцатого и до двадцатого столетия, так что нужно сказать: кто сейчас приступает к изучению мировых событий, тот должен прежде всего воспринять тот образ мыслей, который сегодня несомненно ведет к принятию, к ощущению правдоподобности перевоплощения и кармы. В период между тринадцатым и восемнадцатым столетиями человеческое мышление было еще не таково, чтобы могло самостоятельно постичь идею о перевоплощении. Но нужно всегда исходить из того уровня, на котором находится человеческое мышление в наивысших формах. Таким образом, сегодня отправной точкой нужно взять мышление, которое способно рассматривать логичную - то есть гипотетически правильную - идею о повторных земных жизнях, основанную на естественнонаучных наблюдениях. Так меняются времена.

Мы не будем сегодня описывать розенкрейцерский путь, но скажем лишь о самом существенном как в нем, так и в современном пути познания. В абстрактном смысле можно сказать: характерное состоит в том, что оба эти пути в своих указаниях и руководстве к достижению инициации в глубочайшем смысле ценят и уважают самостоятельность и неприкосновенность волевой сферы человека. Существенно, что они исходят из следующего: посредством совершенно особого рода моральной культуры, совершенно особого рода духовной культуры обыкновенное сочетание физического тела, эфирного и астрального тел, а также "я" должно стать иным, нежели дано от природы. И все указания, даваемые для воспитания моральных чувств, также, как и указания, приводящие к сосредоточенности мышления, к медитации - все они в конечном счете пре следуют одну цель: ослабить духовные скрепы, связывающие эфирное и физическое тела человека; так что они становятся не столь крепкими, каковы они у нас от природы.

Все упражнения стремятся к этому выделению, к этому освобождению эфирного тела. Но тем самым становится иной также другая связь, между астральным телом и эфирным. Вследствие того, что в нашей повседневной жизни эфирное тело и физическое тело в значительной мере крепко связаны, наше астральное тело совершенно не может в обычной повседневной жизни ощущать, совершенно не может переживать то, что происходит в самом эфирном теле. Эфирное тело вчленено в физическое, и поскольку оно находится внутри последнего, наше астральное тело и наше "я" лишь посредством физического тела воспринимают то, что под ходит из внешнего мира к физическому телу и что может быть обдумано с помощью инструмента мозга. Слишком уж крепко эфирное тело связано с физическим, чтобы человек мог ощущать его как самостоятельную сущность, самостоятельное орудие познания, чувствования и воления. Усилия в сосредоточенном мышлении, как они сегодня предлагаются и как они также предлагались розенкрейцерами, усилия в медитации, очищении моральных ощущений, все это действует прежде всего так, как это описано в моей книге "Как достигнуть познаний высших миров? ", так что эфирное тело становится самостоятельным, как описано в этой книге. Чело век достигает того, что также, как мы пользуемся нашими глазами, нашими руками и так далее, обходится он с органами эфирного тела, и тогда проникает уже не в физический, но в духовный мир. Способ, каким мы образуем внутреннюю жизнь, как мы концентрируемся, содействует самостоятельности эфирного тела.

Но для этого необходимо прежде на деле проникнуться, хотя бы опробовать идею кармы. И мы действительно проникнемся идеей кармы, если установим известное равновесие моральных, продиктованных чувством сил души. Человек, который не может в достаточной степени охватить мысль: во всем, что со мной происходит, я в конечном счете повинен сам, - не может достаточно продвинуться вперед. Исходным пунктом должны стать известная невозмутимость и понимание, хотя бы чисто гипотетическое понимание кармы. Человек, который совершенно не освободился от своего "я", который так ограничен в чувствах и ощущениях, что всегда не в себе, а в других ищет виновников, если что-то не удается; человек, который всегда пронизан чувством: весь мир или, по крайней мере, часть его враждебны мне! - у которого, таким образом, попросту говоря, в известной мере " нет почвы под ногами", кто вечно недоволен, кто не освобождается от того, от чего освобождаются, когда уже своим обычным мышлением обдумывают то, что можно узнать из экзотерической теософии - подобные люди будут продвигаться с необычайным трудом.

Поэтому будет хорошо, если мы для развития душевного равновесия и невозмутимости поймем, что также и на оккультном пути если что-то не удается, в этом виноваты мы сами, а не другие. Это способствует продвижению вперед. Меньше всего продвигаемся мы, если ищем вину в окружающем мире, постоянно меняем методы и тому подобное. Это более важно, чем кажется. Всегда лучше, если мы серьезно обратим взгляд на себя, как мало мы продвинулись, и в себе поищем вину, если что-то не удается. Если мы однажды смогли решиться искать вину в себе самом, это уже явный шаг вперед, - тог да мы увидим, что продвигаемся не только в далеко лежащих вещах, но и во внешней жизни. Те, кому что-то известно о внешней жизни, могут засвидетельствовать, что благодаря этой мысли, - искать причины собственных неудач в себе, - находят нечто, что как раз облегчает внешнюю жизнь, помогает выносить ее. Мы гораздо легче справимся с тем, что нас окружает, если поймем истинность этой мысли. Мы освободимся от ипохондрического на строения и угрюмой ворчливости, перестанем жаловаться и будем спокойнее следовать по жизненному пути. Надо думать о том, что в каждом истинном посвящении всякий, дающий совет, считает своей обязанностью не вторгаться в святое святых души, поэтому мы должны сами предпринимать что-нибудь в отношении внутренней душевной жизни, и нельзя жаловаться, что нам дают неправильные советы. Советы могут быть хороши, а продвижения между тем не произойдет, если мы не примем упомянутого решения.

Эта уравновешенность, эта невозмутимость, которые мы раз выбрали - а выбор должен исходить от серьезного решения - становятся хорошей основой, из которой в самоотдаче чувствам и мышлению строятся медитации. И во всем, что стоит на почве розенкрейцерства, важно, что мы на все медитации, концентрации и тому подобное указываем не как на какую-то догму, но мы указываем на общечеловеческое.

На том ложном пути, о котором шла речь вчера, исходным пунктом берется именно то, что было человеку прежде всего дано как личное содержание. Но что, если это содержание вообще еще должно быть доказано посредством оккультного по знания, если оно не установлено заранее как данное? - Как раз эту точку зрения должен принять тот, кто исходит из розенкрейцерских принципов. Мы должны принять, что, например, в том, что свершилось как Мистерия Голгофы, мы вообще не в состоянии выводить что-либо заранее, если опираемся только на внешние материальные документы; потому что эти факты мы должны познать сна чала оккультным путем, а не предполагать их заранее. Поэтому здесь исходят из общечеловеческого начала, из того, что может быть оправдано душой.

Скажем, обращенный к величественному миру взор, любующийся откровением солнечного света и чувствующий, что то, что глазом воспринимается как свет, является лишь внешним покровом этого света, внешним откровением или, как говорится в христианской эзотерике, великолепием, славой света, и затем самоотдача мысли, что за внешним физическим светом должно таится нечто совсем иное это будет общечеловеческий подход. Представить себе, созерцать разлитый в пространстве вселенной свет, а затем уяснить себе, что в этом разлитом элементе света должно жить духовное начало, ткущее через пространство эту световую ткань, кон центрироваться на этой мысли, жить в этой мысли - здесь мы имеем нечто, что является всецело общечеловеческим, что вызвано не догмой, а общечеловеческим ощущением.

Или дальше: почувствовать тепло в природе, почувствовать, как с теплотой в мире вершит нечто, что содержит в себе дух; и затем с определенным, родственным этому в нашем собственном организме ощущением любви сконцентрироваться на мысли о том, что пульсирующее через мир тепло может быть духовным - затем углубиться в то, что мы можем узнать об этом из тех интуиции, которые нам даются современным тайноведением, и затем при слушаться к тому, что нам могут сказать по этому поводу сведущие в этой области: как следует правильно концентрироваться на мыслях, которые являются мировыми, космическими мыслями. Затем облагораживание, очищение моральных ощущений -тем самым мы приходим к пониманию, что то, что мы ощущаем как моральное начало, является реальностью, и этим мы избавляемся от предрассудка, что наши моральные ощущения могли бы быть лишь чем-то преходящим. Нам становится ясно: то, что мы сейчас ощущаем, это живет как моральное начало, как моральная сущность дальше. - Здесь человек научается чувствовать ответственность перед сознанием своей включенности в мир со всем тем, чем являются его моральные чувства. В сущности, вся эзотерическая жизнь направлена на такое общечеловеческое начало.

Сегодня должно быть изложено то, чего мы достигаем, упражняясь в том смысле, как это доступно самой нашей человеческой природе, когда мы исходим из нее в разумном самосозерцании. Та кой путь приводит нас к тому, что нам удается ослабить связь между физическим телом и телом эфирным и достичь другого познания, нежели то, которого мы достигаем обычно. Мы как бы рождаем в самом себе второго человека, и становясь более свободными от физического тела, чем это бывает обычно, в возвышенные мгновения жизни переживаем в нем как бы во внешней оболочке эфирное тело и тело астральное, этим самым сознавая себя освобожденными от организма физического тела. Вот чего мы таким образом достигаем. Мы тогда приходим, конечно, к тому, чтобы увидеть физическое тело в его истинном существе и познать, чем мы ему обязаны, когда находимся внутри него. Все влияние, которое имеет на нас физическое тело, мы замечаем лишь тогда, когда в некотором отношении выходим из него. Как змея, сбросившая кожу, может рассматривать ее извне, тогда как в противном случае она ее ощущает как часть своего существа, так лишь на этой первой ступени инициации мы учимся переживать себя свободными от нашего физического тела и тем самым начинаем познавать его. В эти мгновения нас охватывают совсем особые ощущения, которые пока можно описать следующим образом.

Путь к инициации настолько богат переживаниями, что еще не все может быть описано. В "Познании высших миров" вы найдете многое, но далеко не все. То, что мы сначала можем пережить, и что может пережить почти всякий, кто из внешней жизни вступает на путь познания, это ощущение, которое можно выразить в следующих словах: это физическое тело, как оно существует, каким оно мне является - я его не строил сам. Я действительно не создавал его сам, это физическое тело, силой которого я притянут к тому, чем стал в мире. Если бы его у меня не было, то это "я", к которому я сейчас взираю как к моему великому идеалу, не было бы связано со мной. Тем, кто «я есмь», я стал лишь благодаря тому, что получил это физическое тело как необходимую часть моего существа.

Из такого переживания, что ты стал тем, кем ты стал, поднимается словно бы неприязнь, горечь по отношению к силам вселенной. Легко сказать: я, мол, не хочу ощущать этой неприязни! Но когда перед нашим взором подымается все величие - хотя и грустное - того, чем мы стали благодаря всему характеру нашей связи с физическим телом, то это действует настолько подавляюще, что мы испытываем чувство неприязни, ненависти, горечи по отношению к силам вселенной, что мы стали такими. Здесь наше оккультное воспитание должно быть уже настолько продвинуто, чтобы мы были в состоянии преодолеть эту горечь и, находясь уже на более высокой ступени развития, сказать себе, что всем нашим существом, нашей индивидуальностью, которая уже прошла путем перевоплощений, мы все же ответственны за то, чем стало наше физическое тело. Когда мы преодолели эту горечь, то нам остается ощущение, которое уже часто описывалось: теперь я знаю, что я сам есмь тот, кто выступает в измененном облике моего физического бытия. Это я сам! Только прежде, когда это меня подавляло, я не знал своей физической сущности.

Здесь нам предстоит значительнейшая встреча со Стражем Порога. Если мы продвинулись до этой ступени, если мы достигли путем наших строгих упражнений только что указанного переживания, то из сил всей нашей общей человеческой природы мы достигаем того, что мы узнаем самих себя, узнаем наш современный облик как результат предшествовавших инкарнаций. Но мы узнаем также, что мы способны ощутить глубочайшее страдание и должны пробиться через него к преодолению наше го современного бытия. И перед всяким, кто уже достаточно продвинулся и кто со всей интенсивностью прошел через эти ощущения, кто увидел Стража Порога, неизбежно предстает один имагинативный образ - образ, который он не вызывает по собственной воле, как это происходит в иезуитизме, силой того, что изложено в Евангелиях, но который является результатом его общечеловеческого переживания самого себя. Ему сам собой предстает в образе божественный идеал Человека, подобно нам живший в физическом теле, но и ощущавший подобно нам в этом физическом теле все то, на что способно это физическое тело. К нам подступают искушения и перед нами встает картина искушения, которая нам описывается в синоптических Евангелиях - о возведении Христа Иисуса на гору, о предложении ему всех внешних благ мира; желание удержаться при внешних реальностях, искушение остаться связанным с материей, словом, искушение остаться при Страже Порога и не пойти дальше все это предстает нам в великом идеальном образе, который выступил бы перед нами и в том случае, если бы мы даже никогда не слышали об Евангелиях: в образе Христа Иисуса на вершине горы и искусителя рядом с ним. И в этот момент мы знаем, что тот, кто описывал сцену искушения, описывал свой собственный опыт; что он в духе видел Христа Иисуса и искусителя. Мы узнаем, что это истина, истина в духе; что тот, кто писал Евангелия, изложил нечто, что мы сами можем пережить, даже ничего не зная об Евангелиях.

Так наш путь подводит нас к образу, тождественному с евангельским; мы сами завоевываем себе содержание Евангелий. Здесь ничего не навязывается, но извлекается из глубин нашей природы. Мы исходим из общечеловеческого и нашей оккультной жизнью заново рождаем Евангелия, чувствуя себя едиными с евангелистами.

Затем в нас возникает дальнейшее ощущение, своего рода следующая ступень оккультного пути. Мы ощущаем выступившего перед нами искусителя вырастающим в могучее существо, которое присутствует за всеми явлениями мира. Мы учимся узнавать искусителя, но понемногу мы учимся также по своему и ценить его. Мы постигаем, что распростертый перед нами мир - будь он майя или что-то другое - имеет свое оправдание: он нам дал некое откровение. Здесь наступает второе переживание, которое у всякого, кто выполняет условия розенкрейцерской инициации, опять может быть описано как вполне конкретное ощущение. Возникает чувство: мы принадлежим духу, который живет во всех явлениях и с которым мы должны считаться. Мы не можем разузнать о духе, не передав себя ему. И здесь нас охватывает страх! Мы проходим через страх, через который должен пройти всякий действительно познающий, страх перед ощущением величия заполняющего вселенную мирового духа! Оно предстает нам, и мы ощущаем собственное бес­силие, ощущаем также и то, чем мы стали бы в те­чение земного или вообще мирового развития, ощу­щаем всю слабость нашего бытия, столь отдаленно­го от бытия божественного. Нас охватывает чувство страха перед тем идеалом, подобия которого нам надлежит достичь, и перед необъятностью усилия, напряжения, которое должно привести нас к этому идеалу. Как силой эзотерики мы приходим к ощу­щению всей огромности этого напряжения, так этот страх мы ощущаем как вступление в борьбу - в борьбу с мировым духом.

Когда мы ощущаем эту нашу ничтожность и необходимость борьбы для достижения нашего идеала, чтобы стать единым с тем, что вершит и пульсирует в мире, когда мы со страхом ощущаем это - тогда мы приходим к тому, чтобы отбросить страх и вступить на путь, который ведет нас к на­шему идеалу. Когда мы с полной силой прошли че­рез такие ощущения, перед нами опять появляется значительная имагинация. И если бы мы никогда не читали Евангелие, если бы люди вообще даже не обладали этими внешними документами - перед нашим ясновидческим взором тем не менее возника­ет следующая духовная картина: мы приводимся к одиночеству, которое ясно выступает перед нашим внутренним оком, и мы приводимся к восприятию образа человеческого идеала, который в человечес­ком теле и в высочайшей степени ощущает все переживания страха, с которым в этом мгновение соприкасаемся и мы сами; перед нами образ Христа в Гефсимании при том его переживании беспредельного страха, когда кровавый пот выступает на его челе, страха, через который мы сами должны пройти на нашем пути познания.

Этот образ возникает перед нами на определенной ступени нашего оккультного развития независимо от внешних документов. Как два мощных столпа оккультного пути являются нам духовно пережитая сцена искушения и соответственно духовно пережитая сцена на Масличной горе. И тогда мы понимаем слова: "Бодрствуйте и молитесь, и пребывайте в молитве, чтобы не впасть в искушение остановиться на пути, но непрестанно идите вперед!"

Это является непосредственным переживанием Евангелия, таким переживанием, которое можно было бы записать, как это сделали евангелисты. Потому что длянас нет необходимости заимствовать из Евангелия оба приведенных образа; мы можем их найти в нашем внутреннем существе, можем вызвать их из святая святых души. Здесь не нужен учитель, ставящий нам задание: вызови перед собой как имагинацию сцену искушения, сцену Масличной горы, - но мы должны лишь поставить пред собой то, что может быть выработано в нашем со знании как медитация, как очищение общих человеческих ощущений и тому подобное. Тогда мы сможем без принуждения со стороны вызвать имагинации, которые содержатся в Евангелии.

Описанный вчера путь иезуитского течения был таков, что там сначала бралось Евангелие, а затем переживалось его содержание. Описанный сегодня духовный путь показывает нам, что вступивший на него сначала переживает то, что связано с нашей собственной жизнью, и силой этого возникают образы, имагинации Евангелий.