Есть три [основания], по которым питают дружескую
приязнь, но о дружеском чувстве (philesis) к неодушевлен-
ным предметам не говорят как о «дружбе», потому что
здесь невозможно ни ответное дружеское чувство, ни же-
лание блага для другого (наверное, смешно желать блага
вину, но если и [говорить о таком пожелании], то это же-
лание быть ему в сохранности, чтобы иметь его самому);
между тем говорят: другу надо желать благ вообще ради
него самого. Желающих вообще благ именно таким обра-
зом называют расположенными (eynoi), если то же самое
желание не возникает и у другой стороны, потому что
при взаимном расположении (eynoia) возникает дружба.
Может быть, уточнить: «при не тайном [расположении]»?
Многие ведь бывают расположены к тем, кого не видели,
полагая, что те добрые люди или полезные [для других]; и
то же самое может испытать один из таких людей к дан-
ному человеку. Тогда эти люди кажутся расположенными
друг к другу, но как назвать их друзьями, если для них
тайна, как к ним самим относятся? Следовательно,
[чтобы быть друзьями], нужно иметь расположение друг к
другу и желать друг другу благ вообще, причем так, чтобы
это не оставалось в тайне, и по какому-то одному из на-
званных выше [основании].
3(III). Эти [основания для возникновения дружбы] от-
личны друг от друга по роду, а значит, отличаются и дру-
жеские чувства и сами дружбы.
Существуют, стало быть, три вида дружбы — по числу
предметов дружеской приязни; в каждом случае имеется
ответное дружеское чувство (antiphilesis), не тайное; а
люди, питающие друг к другу дружбу, желают друг другу
благ вообще постольку, поскольку питают дружбу. Поэто-
му, кто питают друг к другу дружбу за полезность, питают
ее не к самим по себе друзьям, а постольку, поскольку по-
лучают друг от друга известное благо. Так и те, кто питают
дружбу за удовольствие; например, они восхищаются ост-
роумными не как таковыми, а потому, что они доставля-
ют друзьям удовольствие.
Итак, кто питает дружбу за полезность, те любят за
блага для них самих, и кто за удовольствие — за удоволь-
ствие, доставляемое им самим, и не за то, что собой пред-
ставляет человек, к которому питают дружбу, а за то, что
он полезный или доставляет удовольствие. Таким обра-
зом, это дружба постольку поскольку, ибо не тем, что он
именно таков, каков есть, вызывает дружбу к себе тот, к
кому ее питают, но в одном случае тем, что он доставляет
какое-нибудь благо, и в другом — из-за удовольствия.
Конечно, такие дружбы легко расторгаются, так как
стороны не постоянны [в расположении друг к другу].
Действительно, когда они больше не находят друг в друге
ни удовольствия, ни пользы, они перестают и питать
дружбу. Между тем полезность не является постоянной,
но всякий раз состоит в другом. Таким образом, по унич-
тожении былой основы дружбы расторгается и дружба как
существующая с оглядкой на [удовольствие и пользу].
Считается, что такая дружба бывает в основном между
стариками (люди такого возраста ищут, конечно, не удо-
вольствий, а помощи); а среди людей во цвете лет и среди
молодежи — у тех, кто ищет выгоды. Такие друзья, кстати
сказать, вовсе не обязательно ведут жизнь сообща, ведь
иногда они даже доставляют друг другу неудовольствие, и,
разумеется, они не нуждаются в соответствующем обще-
нии, кроме тех случаев, когда оказывают поддержку, ведь
эти друзья доставляют удовольствие [ровно] настолько,
сколько имеют надежд на [получение] блага [друг от
друга]. К этим дружбам относят и [отношения] гостепри-
имства.
А между юношами дружба, как принято считать, суще-
ствует ради удовольствия, ибо юноши живут, повинуясь
страсти (kata pathos), и прежде всего ищут удовольствий
для себя и в настоящий миг. С изменением возраста и
удовольствия делаются иными. Вот почему юноши вдруг
и становятся друзьями, и перестают ими быть, ведь друж-
бы изменяются вместе с тем, что доставляет удовольствие,
а у такого удовольствия перемена не заставит себя ждать.
Кроме того, юноши влюбчивы (erotikoi), а ведь любовная
дружба в основном подвластна страсти и [движима] удо-
вольствием. Недаром [юноши легко начинают] питать
дружбу и скоро прекращают, переменяясь часто за один
день. Но они желают проводить дни вместе и жить сооб-
ща, ибо так они получают то, что для них и соответствует
дружбе.
4. Совершенная же дружба бывает между людьми
добродетельными и по добродетели друг другу подобны-
ми, ибо они одинаково желают друг для друга собственно
блага постольку, поскольку добродетельны, а доброде-
тельны они сами по себе. А те, кто желают друзьям блага
ради них, друзья по преимуществу. Действительно, они
относятся так друг к другу благодаря самим себе и не в
силу посторонних обстоятельств, потому и дружба их ос-
тается постоянной, покуда они добродетельны, доброде-
тель же — это нечто постоянное. И каждый из друзей
добродетелен как безотносительно, так и в отношении к
своему другу, ибо добродетельные как безотносительно
добродетельны, так и друг для друга помощники. В соот-
ветствии с этим они доставляют удовольствие, ибо добро-
детельные доставляют его и безотносительно, и друг
другу, ведь каждому в удовольствие поступки, внутренне
ему присущие (oikeiai) и подобные этим, а у добродетель-
ных и поступки одинаковые или похожие. Вполне понят-
но, что такая дружба постоянна, ведь в ней все, что долж-
но быть у друзей, соединяется вместе. Действительно,
всякая дружба существует или ради блага, или ради удо-
вольствия, [причем и то и другое] — или в безотноситель-
ном смысле, или для того, кто питает дружбу, т. е. благо-
даря известному сходству. А в совершенной дружбе
имеется все, о чем было сказано, благодаря самим по себе
[друзьям]; в ней ведь друзья подобны друг другу и осталь-
ное — благо и удовольствие в безотносительном смысле —
присутствует в ней. Это главным образом и вызывает
дружбу: так что «дружат» прежде всего такие люди, и дружба
у них наилучшая.
Похоже, что такие дружбы редки, потому что и людей
таких немного. А кроме того, нужны еще время и близкое
знакомство (synetheia), ибо, как говорит пословица, нель-
зя узнать друг друга, прежде чем съешь вместе [с другом]
тот знаменитый «[пуд] соли», и потому людям не при-
знать друг друга и не быть друзьями, прежде чем каждый
предстанет перед другим как достойный дружбы и дове-
рия. А те, кто в отношениях между собою вдруг начинают
вести себя дружески (ta philika poioyntes), желают быть
друзьями, но не являются ими, разве что они [взаимно]
достойны дружеской приязни и знают об этом; действи-
тельно, хотя желание дружбы возникает быстро, друж-
ба — нет.
5 (IV). Итак, эта дружба совершенная как с точки зре-
ния продолжительности, так и с остальных точек зрения.
И во всех отношениях каждый получает от другого
[нечто] тождественное или сходное, как то и должно быть
между друзьями. Дружба ради удовольствия имеет сходст-
во с этой дружбой, ведь и добродетельные доставляют
друг другу удовольствие. Так обстоит дело и с дружбой
ради пользы, ибо добродетельные тоже полезны друг для
друга. И даже между такими [друзьями ради пользы или
удовольствия] дружеские привязанности (philiai) особен-
но постоянны, когда они получают друг от друга одинако-
вое, например удовольствие, и не просто [удовольствие],
а еще и от того же самого так, как бывает у остроумных,
а не как у влюбленного и возлюбленного. Действительно,
эти последние получают удовольствие не от одного и того
же, но один, видя другого, а другой от ухаживаний влюб-
ленного. Когда же подходит к концу пора [юности], иног-
да к концу подходит и [такая] дружба: ведь первый не по-
лучает удовольствия от созерцания второго, а второй не
получает ухаживаний от первого. Многие, однако, посто-
янны в дружбе, если благодаря близкому знакомству, как
люди сходных нравов, они полюбили нравы [друг друга].
Те, кто в любовных делах обмениваются не удовольст-
вием, а пользой, и худшие друзья, и менее постоянные, а
те, кто друзьями бывают из соображений пользы, растор-
гают [дружбу] одновременно с [упразднением] надобно-
сти, ибо они были друзьями не друг другу, а выгоде.
Поэтому друзьями из соображений удовольствия и из
соображений пользы могут быть и дурные [люди], и доб-
рые [могут быть друзьями] дурным, и человек, который
ни то ни се, — другом кому угодно; ясно, однако, что
только добродетельные [бывают друзьями] друг ради
друга, ведь порочные люди не наслаждаются друг другом,
если им нет друг от друга какой-нибудь выгоды.
И только против дружбы добродетельных бессильна
клевета, потому что нелегко поверить кому бы то ни было
[в дурное] о человеке, о котором за долгое время сам со-
ставил мнение: между ними доверие и невозможность
обидеть (adikein) и все прочее, что только требуется в
дружбе в истинном смысле слова. А при других [отноше-
ниях] легко может возникнуть всякое.
Итак, поскольку друзьями называют и тех, кто дружит
из соображений пользы, как, например, государства (ибо
принято считать, что военные союзы возникают между
государствами по надобности), и тех, кто любит друг
друга за удовольствие, как, например, дети, то, видно, и
нам следует называть таких людей друзьями, учитывая,
что видов дружбы несколько. Но прежде всего и в собст-
венном смысле слова (protos men kai kyrios) дружбою яв-
ляется дружба добродетельных постольку, поскольку они
добродетельны, а остальные следует называть дружбами
по сходству с этой, так что другие — друзья в той мере, в
какой неким благом является и то, что подобно [истинно-
му благу] в [истинной] дружбе, ведь и удовольствие —
благо для тех, кто любит удовольствие. Эти [виды] друж-
бы не обязательно предполагают друг друга, да и не одни
и те же люди становятся друзьями ради пользы и друзья-
ми ради удовольствия, ибо второстепенные свойства не
обязательно сочетаются между собою.
6. Коль скоро дружба поделена на эти виды, дурные
люди будут друзьями из соображений удовольствия или
пользы, ибо в отношении к этим вещам они похожи, а
добродетельные будут друзьями один ради другого, ибо
[они дружат] как добродетельные [сами по себе]. Следова-
тельно, они «друзья» в безотносительном смысле, а те
другие в силу второстепенных обстоятельств и по сходству
с первыми.
(V). Так же как в случае с добродетелями одни опреде-
ляются как добродетельные по складу, а другие — по дея-
тельным проявлениям, так и [в случае] с дружбой. Дей-
ствительно, одни друзья, живя сообща, наслаждаются
друг другом и приносят друг другу собственно блага; дру-
гие, когда спят или отделены пространством, хотя и не
проявляют [дружбы] в действии (oyk energoysi), но по
своему складу [и состоянию] таковы, что способны про-
являть себя дружески (energein philikos), ибо расстояния
расторгают не вообще дружбу, а ее деятельное проявле-
ние. Однако если отсутствие друга продолжительно, оно,
кажется, заставляет забыть даже дружбу; потому и гово-
рится:
Многие дружбы расторгла нехватка беседы.
По-видимому, ни старики, ни скучные люди не годят-
ся для дружбы, ибо с ними возможны лишь скудные удо-
вольствия, а ведь никто не способен проводить дни с тем,
кто не доставляет удовольствия; действительно, природа,
очевидно, прежде всего избегает того, что доставляет
страдание, стремится же к тому, что доставляет удоволь-
ствие.
Те, кто признают друг друга, но не живут сообща, ско-
рее, походят на расположенных, чем на друзей. В самом
деле, ничто так не свойственно друзьям, как проводить
жизнь сообща (к поддержке-то стремятся и нуждающие-
ся, однако даже блаженные стремятся проводить свои дни
вместе [с кем-то], ибо они менее всего должны быть оди-
нокими). Но проводить время друг с другом невозможно,
если не доставлять друг другу удовольствия и не получать
наслаждение от одинаковых вещей; именно эти [условия]
и присутствуют, как кажется, в товарищеской дружбе.
7. Стало быть, как уже было сказано многократно,
дружба — это прежде всего дружба добродетельных, пото-
му что предметом дружеской приязни и предпочтения
(phileton kai haireton) считается безотносительное благо
или удовольствие и соответственно для каждого [благо
и удовольствие] для него самого, между тем для доброде-
тельного добродетельный [человек — предмет и дружбы, и
предпочтения] как на одном, так и на другом основании:
[как безотносительно, так и для него].
Дружеское чувство походит на страсть, а дружествен-
ность — на определенный склад, ибо дружеское чувство с
таким же успехом может быть обращено на неодушев-
ленные предметы, но взаимно дружбу питают при созна-
тельном выборе, а сознательный выбор обусловлен [ду-
шевным] складом. Кроме того, добродетельные желают
собственно блага тем, к кому питают дружбу ради самих
этих людей, причем не по страсти, но по складу [души].
И, питая дружбу к другу, питают ее к благу для самих
себя, ибо, если добродетельный становится другом, он
становится благом для того, кому друг. Поэтому и тот и
другой питают дружбу к благу для самого себя и воздают
друг другу равное в пожеланиях и в удовольствиях, ибо,
как говорится, «дружность (philotes) — это уравненность»
(isotes); а это дано в первую очередь дружбе доброде-
тельных.
(VI). Между людьми скучными и старыми тем менее
бывает дружественность, чем более они вздорны и чем
менее они наслаждаются взаимным общением, а ведь
именно [наслаждение общением], кажется, главный при-
знак дружбы (malista philika) и создает ее в первую оче-
редь. Недаром юноши быстро становятся друзьями, а ста-
рики — нет: не становятся друзьями тем, от кого не
получают наслаждения. То же самое справедливо и для
скучных. Однако такие люди могут испытывать друг к
другу расположение, ибо желают друг другу собственно
блага и в нужде идут друг другу навстречу, но едва ли они
друзья, потому что не проводят дни совместно и не полу-
чают друг от друга наслаждения. А именно это считается
главными признаками дружбы.
Быть другом для многих при совершенной дружбе не-
возможно, так же как быть влюбленным во многих одно-
временно, ([влюбленность] похожа на чрезмерную [друж-
бу] и является чем-то таким, что по [своей] природе
обращено на одного). Многим одновременно трудно быть
подходящими для одного и того же человека, и, вероятно,
[трудно, чтобы многие] были добродетельными. Нужно
ведь приобрести опыт и сблизиться, что трудно в высшей
степени, [если друзей много]. А нравиться многим, при-
нося им пользу или удовольствие, можно, ибо таких —
[ищущих выгод и удовольствий] — много, а оказывание
услуг не [требует] долгого срока.
Из этих [видов] дружбы больше походит на [собствен-
но] дружбу та, что ради удовольствия, когда обе [стороны]
получают одно и то же и получают наслаждение друг от
друга или от одинаковых вещей; таковы дружбы юношей:
здесь широта (to eleytherion) присутствует в большей сте-
пени. А дружба ради пользы [свойственнее] торговцам.
Даже блаженные, не нуждаясь ни в чем полезном,
нуждаются в удовольствиях; поэтому они желают прово-
дить жизнь с кем-то сообща, а что до страдания, то не-
большой срок они его терпят, но никому не выдержать
причиняющее страдание непрерывно, будь это само
благо, — вот почему блаженные ищут друзей, доставляю-
щих удовольствие. Вероятно, нужно, чтобы эти друзья
были также и добродетельными, причем для самих бла-
женных. Дело в том, что только в этом случае у них будет
все, что должно быть между друзьями.
Люди, наделенные могуществом, используют друзей,
как мы это видим, с разбором: одни друзья приносят им
пользу, а другие доставляют удовольствие, но едва ли
одни и те же — и то и другое, ибо могущественных не за-
ботит, чтобы доставляющие удовольствие были наделены
добродетелью, а полезные были бы [полезны] для пре-
красных [деяний]; напротив, стремясь к удовольствиям,
они [ищут] остроумных, а для выполнения приказаний —
изобретательных, но одни и те же люди редко бывают и
теми и другими [одновременно]. Сказано уже, что и удо-
вольствие, и пользу вместе доставляет добропорядочный
человек, но такой человек не делается другом превосходя-
щему его [по положению], если только последний не пре-
восходит его также добродетелью; в противном случае он
не будет в положении равенства, т. е. как превзойденный
пропорционально [заслугам превосходящего]. Но такие
[властители], что обладают превосходством еще и в добро-
детели, обычно бывают редки.
8. Описанные выше [разновидности] дружбы [основа-
ны] на уравненности. Действительно, обе стороны или
получают и желают друг для друга одного и того же, или
обмениваются разным, допустим удовольствием и помо-
щью; сказано уже, что эти виды дружбы хуже и менее по-
стоянны. Как кажется, [эти разновидности] и являются, и
не являются дружбами в силу соответственно <и> сходст-
ва и несходства с одним и тем же; действительно, по сход-
ству с дружбой по добродетели они являются дружбами
(ведь в одной [разновидности] заключено удовольствие, в
другой — польза, а в той [дружбе по добродетели] присут-
ствует и то и другое), но поскольку [дружба по добродете-
ли] неподвластна клевете и постоянна, а эти [виды друж-
бы] скоропреходящи, да и во многом другом от нее
отличны, то из-за несходства [с дружбой по добродетели]
кажется, что это — не дружбы.
(VII). Есть и другой род дружбы, основанный на пре-
восходстве [одной стороны], как, скажем, [дружеские от-
ношения] отца к сыну и вообще старшего к младшему,
мужа к жене и всякого начальника к подчиненному. Эти
[отношения] тоже отличаются друг от друга, ибо неодина-
ково [чувство] родителей к детям и начальников к подчи-
ненным, так же как [различно отношение] отца к сыну и
сына к отцу или мужа к жене и жены к мужу. И доброде-
тель, и назначение каждого из них различны, различно и
то, из-за чего питают дружбу. А это значит, что различа-
ются и чувства дружбы, и [сами] дружбы, ведь, разумеет-
ся, ни один из них не получает от другого того же, [что
дает сам], и не следует искать этого [в таких отношениях];
когда же дети уделяют родителям, что должно уделять по-
родившим их, а родители сыновьям — что должно детям,
то дружба между ними будет постоянной и доброй.
Во всех этих дружбах, основанных на превосходстве,
дружеское чувство должно быть пропорционально, а
именно: к лучшему больше питают дружбу, чем он [к дру-
гим], и к тому, кто больше оказывает помощь, тоже и со-
ответственно ко всякому другому из лучших, ибо, когда
дружеское чувство соответствует достоинству, тогда полу-
чается в каком-то смысле уравненность, что и считается
присущим дружбе.
9. [Справедливое] равенство (to ison), по-видимому,
имеет не один и тот же смысл в том, что касается право-
судия (ta dikaia) и в дружбе: для правосудия равенство —
это прежде всего [справедливость], учитывающая досто-
инство (kat' axian), а уже во вторую очередь учитывается
количество (kata poson), в дружбе же, наоборот, в первую
очередь — [равенство] по количеству, а во вторую — по
достоинству. Это делается ясным, когда люди значитель-
но отстоят [друг от друга] по добродетели, порочности,
достатку или чему-то еще. Ведь [тогда] они уже не друзья;
напротив, они не считают [себя или другого] достойными
дружбы. Особенно очевидно это [на примере] с богами,
ибо у них наибольшее превосходство с точки зрения всех
благ. Ясно это и на [примере] царей, потому что стоящие
много ниже не считают себя достойными быть им друзья-
ми, а люди, ничего не значащие, [не считают себя достой-
ными дружбы] с наилучшими или мудрейшими. Конечно,
в таких вещах невозможно определить точную границу, до
которой друзья [остаются друзьями]; ведь, с одной сторо-
ны, [даже] если отнять многое, [дружба может] все еще
оставаться [дружбой], но при слишком большом отстоя-
нии одного от другого, например человека от божества,
дружба уже невозможна.
Отсюда и возникает еще один сложный вопрос; дейст-
вительно ли друзья желают друзьям величайших благ, на-
пример быть богами; ведь тогда они не будут для них ни
друзьями, ни, стало быть, благами, а друзья — это блага[?]
Однако если удачно было сказано, что друг желает для
друга собственно блага ради него самого, то, вероятно,
последний должен оставаться именно таким, каков он
есть, ибо ему будут желать величайших благ как человеку.
Но, может быть, не всех [благ], ибо каждый желает собст-
венно блага прежде всего себе.
(VIII). Принято считать, что из честолюбия большин-
ство скорее желает, чтобы к ним выказывали дружбу, чем
самим ее выказывать, и потому большинство — друзья
подхалимов, так как подхалим — это друг, над которым
обладают превосходством, или человек, который прики-
дывается, что он таков и что он питает дружбу больше,
чем питают к нему. Считается между тем, что принимать
дружбу (to phileisthai) — это почти то же самое, что при-
нимать почести (to timasthai), а к этому большинство
людей, конечно, стремится. Однако большинство, похо-
же, предпочитает почет не ради него самого, а за то, что с
ним связано. Действительно, большинство наслаждается
почетом у могущественных из-за надежд (т. е. они думают
получить то, что им понадобится, так что наслаждаются
почетом как знаком, предвещающим благодеяния (еура-
theia)). Те же, кто стремится к почету у добрых и знаю-
щих, имеют целью укрепиться в собственном о себе мне-
нии, а значит, и наслаждение они получают, доверяя суду
тех, кто говорит, что они добродетельны.
Но когда к человеку питают дружбу, это доставляет
ему наслаждение само по себе, и потому, вероятно, счи-
тается, что принимать такое [отношение к себе] лучше,
чем принимать почести, и дружба сама по себе достойна
избрания. С другой стороны, кажется, что дружба состо-
ит, скорее, в том, чтобы чувствовать ее самому (to philein),
а не в том, чтобы ее чувствовали к тебе (to phileisthai). Это
подтверждается тем, что для матерей чувствовать дружбу
[к детям] — наслаждение. В самом деле, некоторые отда-
ют собственных [детей] на воспитание и чувствуют к ним
дружбу, зная, [что это их дети], но не ищут ответной
дружбы (когда [еще] невозможна взаимность), и похоже,
им довольно видеть, что [с детьми] все хорошо, и они ис-
пытывают дружескую приязнь, даже если по неведению
[дети] не уделяют матери ничего из того, что ей подобает.
10. Итак, поскольку дружба состоит, скорее, в том,
чтобы питать дружеские чувства, а тех, кто любит друзей,
хвалят, то, похоже, добродетель друзей в том, чтобы пи-
тать дружбу; значит, кто питает дружбу в соответствии с
достоинством, те друзья постоянные и дружба [их посто-
янна].
Друзьями в этом смысле бывают в первую очередь не-
ровни (anisoi), их ведь можно уравнивать, а уравненность
и сходство — это и есть дружность, и особенно [если]
сходство по добродетели. Ведь будучи постоянны сами по
себе, добродетельные постоянны и в отношении к дру-
гим; и они не нуждаются в дурном и не делают дурного в
услугу, напротив, они, так сказать, препятствуют дурно-
му, ибо таково свойство добродетельных — самим не со-
вершать проступков и не позволять друзьям.
А у испорченных нет ничего прочного, ведь они не ос-
таются подобными самим себе; однако, получая наслаж-
дение от испорченности друг друга, и они ненадолго ста-
новятся друзьями.
Что же касается друзей, приносящих пользу и достав-
ляющих удовольствие, то они дольше остаются друзьями,
а именно, покуда оказывают друг другу помощь и достав-
ляют удовольствия. Дружба ради пользы возникает преж-
де всего, видимо, из противоположностей, например у
бедного с богатым, у неуча с ученым, ибо, имея в чем-то
нужду, человек тянется к этому, а взамен дарит другое.
Сюда можно, пожалуй, с натяжкой отнести влюбленного
с возлюбленным и красавца с уродом. И влюбленные не-
даром иногда кажутся смешными, требуя такой же друж-
бы, какую сами питают к другому. Конечно, если они
равно способны вызывать дружескую приязнь (homoios
philetoi), им, вероятно, следует этого требовать, но, если
ничего подобного они не вызывают, это смехотворно.
А возможно, противоположное тянется к противополож-
ному не самому по себе, но опосредованно, так как [в
действительности] стремятся к середине. [Середина) —
это ведь благо; например, для сухого [благо] не стать
влажным, а достичь середины, и для горячего тоже, и со-
ответственно для остального. Оставим, однако, это в сто-
роне, ибо [для настоящего исследования] это довольно-
таки посторонние [вопросы].
11 (IX). Очевидно, как было сказано и в начале, друж-
ба относится к тем же вещам и бывает между теми же
людьми, что и правосудие], ибо своего рода правосудие]
и дружба имеют место при всех вообще общественных
взаимоотношениях, [т. е. в сообществах]. Во всяком слу-
чае, к спутникам в плавании и к соратникам по войску
обращаются как к друзьям, равно как и при других ви-
дах взаимоотношений, ибо, насколько люди объединены
взаимоотношениями [в сообществе], настолько и друж-
бой, потому что и правом тоже [настолько]. Да и послови-
ца «У друзей [все] общее» правильна, ибо дружба [предпо-
лагает отношения] общности. У братьев и товарищей
общим может быть все, а у других — [только вполне] оп-
ределенные вещи — у одних больше, у других меньше,
ибо и дружбы бывают и более и менее тесными. Различны
и [виды] права, потому что неодинаковые права у родите-
лей, по отношению к детям и в отношениях братьев друг
к другу, а также права товарищей и сограждан; это спра-
ведливо и для других [видов] дружбы. Различными будут
и неправосудные вещи в каждом из названных случаев,
и [неправосудность] тем больше, чем ближе друзья; так,
лишить имущества друга ужаснее, чем согражданина, а
брату не оказать помощи ужаснее, чем чужому, избить же
отца ужаснее, чем любого другого. Праву также свойст-
венно возрастать по мере [роста] дружбы, коль скоро
[дружба и право] относятся к одним и тем же людям
и распространяются на равные [области].
Между тем все сообщества — это как бы члены
(morioi) государственного сообщества: они промышляют
что-то нужное, добывая что-нибудь из необходимого для
жизни. А ведь государственные взаимоотношения с само-
го начала сложились, очевидно, ради [взаимной] пользы и
постоянно ей служат; и законодатели стараются достичь
ее и утверждают: что всем на пользу, то и есть право.
А это значит, что другие взаимоотношения, [в сообщест-
вах], преследуют цель частной полезности; так, моряки
имеют целью [пользу] в смысле - зарабатывания денег за
плавание и что-нибудь такое; соратники на войне стре-
мятся к [пользе] с точки зрения войны: в одних случаях —
[захватить] имущество, в других — [завоевать] победу, в
третьих — [взять] город; соответственно обстоит дело и у
членов филы или дема. <А иные [сообщества], видимо,
возникают ради удовольствия, например тиасы и [сооб-
щества] эранистов; их цель — жертвенные пиры и пребы-
вание вместе> (все эти [сообщества], по-видимому,
подчиняются государственному, ибо государственные взаи-
моотношения ставят себе целью не сиюминутную пользу,
а пользу для всей жизни в целом), они совершают торже-
ственные жертвоприношения и собираются для этого
вместе, оказывая почести богам и предоставляя самим
себе отдых, сопровождаемый удовольствием. Как можно
заметить, древние торжественные жертвоприношения и
собрания бывали после сбора плодов, словно первины в
честь богов; действительно, именно в эту пору имели
больше всего досуга.
Итак, все взаимоотношения оказываются частями
(morioi) взаимоотношений в государстве, [т. е. частями
государственного сообщества]. А этим частям соответст-
вуют [разновидности] дружбы.
12 (X). Существуют три вида (eide) государственного
устройства и равное число извращений (parekbaseis),
представляющих собою как бы растление (phthorai) пер-
вых. Эти виды государственного устройства — царская
власть, аристократия и третий, основанный на разрядах
(аро timematon); именно этому виду, кажется, подходит
название «тимократия», однако большинство привыкло
называть его [просто] «государственное устройство»
(politeia). Лучшее из них — царская власть, худшее — ти-
мократия. Извращение царской власти — тирания: будучи
обе единоначалиями (monarkhiai), они весьма различны,
так как тиран имеет в виду свою собственную пользу, а
царь — пользу подданных. Ведь не царь тот, кто не само-
достаточен и не обладает превосходством с точки зрения
всех благ; а будучи таким, он ни в чем не нуждается и,
стало быть, будет ставить себе целью поддержку и помощь
не для себя самого, а для подданных, потому что в про-
тивном случае он был бы своего рода «царем по жребию».
Тирания в этом отношении противоположна царской
власти, так как тиран преследует собственное благо. И по
тирании заметней, что это самое худое [среди извраще-
ний], так как самое плохое противоположно самому луч-
шему.
