ЗНАЧЕНИЕ ДРАМАТУРГИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЕВРИПИДА 2 страница

Он настойчив, часто принимает необдуманные решения, не всегда умен и сообразителен, а иной раз ведет себя наивно, по-детски. Это идеальная, но вполне живая фигура. Одиссей всем известен своим умом, хитростью, дипломатичностью, ораторским искусством и умением выйти из любого тяжелого положения. К этому, однако, нужно прибавить два свойства, которые хотя обычно и упоминаются в характеристиках Одиссея, но заслуживают гораздо большего внимания.

Прежде всего Одиссей очень предан интересам своей родины и не может о ней забыть в течение 20 лет. Нимфа Калипсо, сделавшая его своим мужем, предлагала ему роскошную жизнь и бессмертие, и все-таки он предпочел оставить ее и вернуться к себе на родину. Вторая черта, без которой Одиссей немыслим, — это его невероятная и бесчеловечная жестокость. Он перебивает женихов, наполняя весь дворец трупами, и вместе со своим сыном вешает неверных служанок

с каким-то патологическим хладнокровием. Если к этому прибавить еще его постоянную храбрость, отважность как в мелких, так и в больших делах, бесстрашие перед смертью, его неистощимую терпеливость и вечные страдания, то нужно признать, ото и этот гомеровский характер бесконечно далек от какого-нибудь скучного однообразия и полон самых глубоких противоречий. В науке уже давно установлена разница между непосредственным сюжетом гомеровских поэм и теми поэтическими и жизненными оценками этого сюжета, которые дает
Гомер сам от себя. Гомер очень часто прибегает к методу сравнения, желая пояснить менее понятное чем-нибудь более понятным. И оказывается, что более понятным является мирный труд земледельца, скотовода, ремесленника и обычная, чисто человеческая жизнь, с радостями и страданиями маленького человека, не имеющего ничего общего с теми колоссальными героическими фигурами, о которых говорит нам непосредственный сюжет гомеровских поэм, — жизнь без всякой войны и даже без мифологии.
Ведь если поэт сравнивает что-нибудь с чем-нибудь, то, очевидно, предмет, привлекаемый для сравнения, для него более понятен и более убедителен. Установлено, что в гомеровских поэмах не мирный быт сравнивается с войной, а, наоборот, военный быт поясняется картинами мирной жизни, так как эта последняя и является для Гомера более понятной. Особенно характерна в этом отношении “Илиада”, в которой почти все картины из военной области сравниваются с мирным бытом. Военные сравнения здесь почти отсутствуют (они буквально единичны). Зато такая, например, военная картина, как выступление двух Аяксов, сравнивается не с чем иным, как с двумя быками, пашущими землю (Ил XIII, 701—708). Враги выступают друг против друга, как жнецы сближаются с обоих концов поля (XI, 67—71). Сражение врагов — веянье бобов и гороха на току (XIII, 586—590). Погибший герой сравнивается с маслиной, выращенной заботливым хозяином и вырванной ветром (XVII, 53—58), и т. д. Многие свои сравнения из области природы Гомер оживляет присутствием человека. Сияющие звезды наблюдает пастух (VIII, 559). Человек в ужасе смотрит на разбитый молнией дуб (XIV, 414—417). Пахарь ждет с надеждой северного ветра Борея (XXI, 346 и след.). Гомер как бы живет заодно с героями своих сравнений.

Он плачет от радости с детьми, у которых поправился от смертельной болезни отец (Од V, 394—397).Он видит, как отец обнимает сына, вернувшегося Домой через десять лет (XVI, 17—19). Он голодает вместе с дровосеком (Ил XI, 86—89) и пахарем (Од XIII, 31—34). Он радуется вместе с крестьянином урожаю оливы (Ил XVII, 53—58). В сравнении Гомера мы находим сочувствие слабому, униженному и бесправному труженику:

изображение усталого моряка, выбивающегося из сил (VII, 46) и устрашенного бурей (XV, 624—628); лесоруба за едой (XI, '39—142); пахаря за плугом (Од XVIII, 31—34) или жнецов (Ил XI, "'—69); мать, что работой кормит детей (XII, 433—435); вдову, оплакивающую погибшего за родину мужа (Од VIII, 523—530); старика, пережившего единственного сына (Ил

XXIII, 222 и ел.); изгнанника в поисках приюта (XXIV, 480—482). Таким образом, интерес Гомера сосредоточен не только на его прославленных героях, но и на малых, незаметных тружениках, несущих тяготы жизни. Это несомненное доказательство того, что окончательное формирование гомеровского эпоса относится уже ко времена восходящей греческой демократии и цивилизации.

Наконец, объектом художественной действительности у Гомера являются также боги и судьба. Боги то и дело вмешиваются в человеческую жизнь, и не только вмешиваются, но буквально подсказывают человеку все его решения и поступки, все его чувства в настроения. Троянец Пандар (Ил IV) стреляет в греческий лагерь, вероломно нарушая только что заключенное перемирие; читатель обычно возмущается и осуждает Пандара. Но это случилось вследствие решения богов и прямого воздействия Афины Паллады на Пандара. Приам направляется в палатку Ахилла (Ил XXIV), и между ними устанавливаются дружелюбные отношения; обычно забывают, что все это внушено Приаму и Ахиллу богами свыше. Если понимать сюжет Гомера буквально, то с полной достоверностью нужно будет сказать, что человек, безусловно, унижен у Гомера, что он превращен в бездушное орудие богов и что героями эпоса являются исключительно только боги.

Однако едва ли Гомер понимал мифологию буквально. На самом деле гомеровские боги являются только обобщением человеческих чувств и настроений, человеческих поступков и воли и обобщением всей социально-исторической жизни человека. Если тот или иной поступок человека объясняется велением божества, то фактически это значит, что данный поступок совершен человеком в результате его собственного внутреннего решения, настолько глубокого,
что даже сам человек переживает его как нечто заданное ему извне. Герои у Гомера (Агамемнон, Ахилл, Менелай) нисколько не стесняются возражать богам и возражать довольно грубо; сами боги вовсе не отличаются высоким моральным поведением: им свойственны любые пороки, страсти и дурные поступки. Кое-где можно предполагать предопределение судьбы. Но так же часто человек поступает и “вопреки судьбе”.

Ведь сегодня предопределение судьбы одно, а назавтра, возможно, оно будет другим. Так почему же герою не поступать вопреки известному ему на сегодня решению судьбы и не проявлять своей собственной воли? Таким образом, и в вопросе о богах и судьбе гомеровские поэмы занимают переходную позицию между древним фатализмом и свободой человека позднейшего времени. Большой интерес представляет собой поэтическая техника эпоса как «техническое» средство реализации особенного гомеровского художественного стиля, поэтому необходимо проанализировать и ее. Художественный стиль гомеровского эпоса, во-первых, отличается большой строгостью, выработанностью и традиционностью. Тут совпадает архаизация и модернизация гомеровского эпоса. Архаизация имеется здесь потому, что Гомер склонен к восстановлению старых мифов еще крито-микенской культуры, со всей свойственной им древней строгостью поэтической формы.С этим связано также и то, что формирование гомеровских поэм происходило в условиях уже твердой эпической традиции, доходившей до искусственности и формализма. С другой стороны, однако, в эти отстоявшиеся и исконные формы эпической поэзии Гомер вливает вполне новое содержание, наполняет их психологией и отражением восходящей греческой демократии, в результате чего древние мифы и строгие поэтические формы начинали звучать уже по-новому и архаизация эпоса начинала сливаться с его модернизацией в единое и нераздельное целое. Одним из обычных эпических приемов Гомера является многократное повторение целых стихов или их частей (например, в “Одиссее”: “встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос”), рассчитанное на создание впечатления медлительности, важности, спокойствия и вечной повторяемости жизни. Вместе с тем исследователи уже не раз обнаруживали, что повторения у Гомера никогда не преследуют чисто механических целей, но всегда вносят в эпический рассказ что-нибудь новое и интересное. Те же цели преследуются особым употреблением эпитетов (то есть определений, указывающих на постоянное качество тех или иных лиц и предметов). Именно эти эпитеты неизменно прилагаются к соответствующим лицам, часто даже независимо от их уместности в данной ситуации. Таковы эпитеты: “быстроногий” — об Ахилле, “шлемоблещущий” — о Гекторе, “волоокая” — о Гере, “многоумный” — об Одиссее. Однако у Гомера имеется много текстов, где обычный стандарт имеет большую психологическую значимость или преследует определенные эстетические цели. Особенно удивительны у Гомера своей многочисленностью, разнообразием и красотой сравнения. Предмет, выступающий в качестве сравнения — чаще всего огонь (особенно бушующий в горном лесу), поток,

метель, молния, буйный ветер, животные, и среди них особенно лев, искусства прикладные и изящные, факты обыденной жизни (трудовой, семейной) — рисуется гораздо подробнее, чем это требуется для пояснения. Встречаются несколько сравнений подряд (по 2—3), а иногда и целое скопление сравнений (по 5) (Ил II, 455—476) греков, выступающих в блестящем вооружении, — с огнем, с птицами, листьями, мухами и козами. Прежде сравнения рассматривались в отрыве от содержания поэм, как вставные эпизоды или как прием,имеющий целью замедлить развитие действия или же несколько отвлечь слушателя от излагаемых трагических событий. Теперь можно считать установленным, что сравнения тесно связаны с Развитием действия в поэмах. Так, если проследить последовательно сравнения в “Одиссее”, то нетрудно заметить, что они постоянно подготавливают основное событие поэмы — картину избиения женихов. Наконец, из эпических приемов необходимо отметить частое введение речей.Речи эти обладают весьма примитивной аргументацией и наивным построением, непосредственно исходящим из ДУШИ говорящего. Но зато они всегда медлительны, торжественны, наивно убедительны, обстоятельны; оратор становится на высокое место, прерывать оратора нельзя, и говорит он долго и довольно красиво. Из простых и непосредственных речей можно отметить речь Ахилла к Калхасу (Ил I), Одиссея к Ахиллу (Ил IX),

Андромахи к Гектору (Ил VI). Даже когда герои бранятся, когда готовы вступить в бой, они все равно говорят обычно пространно, торжественно. Язык Гомера также представляет собой сплав устойчивой, вековой традиции с исключительной гибкостью и выразительностью. Традиционность и старинный стиль создавал для древнего грека еще и древнеионийский диалект с некоторой примесью эолийских форм, на котором слагались поэмы. Гомеровский язык отличается обилием гласных, отсутствием сложных в синтаксическом отношении фраз, заменой

подчинения сочинением, что создавало большую певучесть и плавное течение речи. Общему стилю, наконец, вполне соответствовала и метрика. Поэмы Гомера написаны гекзаметром, который отличался торжественностью, медлительностью и ласкал слух грека. В науке установлено огромное значение гекзаметра для всей поэтической речи Гомера. Так как гекзаметр не декламировался, но произносился нараспев, речитативно, то он допускал в художественной речи многое такое, что в простой декламации исключается. Хотя гекзаметр был достаточно гибок, языку приходилось во многом ему уступать. Так, например, каждый греческий слог в слове обладал определенной долготой или краткостью, и вот, ради соблюдения правильного гекзаметра, приходилось часто растягивать один слог в два слога, жертвовать строгостью морфологии и синтаксиса, вводить более редкие и менее понятные слова вместо обычных и понятных,пользоваться стандартными выражениями, не вполне соответствующими содержанию данного текста, но зато хорошо укладывающимися в стопы гекзаметра, и т. д. В результате получалась искусственная речь, весьма далекая от разговорной, но зато вполне соответствующая вековым традициям эпоса. В заключение необходимо сказать, что воздействие Гомера на мировую культуру, бесспорно, огромно. Больше всего влияние

Гомера сказывается в поэзии. Гекзаметр стал каноническим размером для всей античной эпической традиции. За Гомером открыто следовал Вергилий в своей "Энеиде", гомеровские образы варьировали Катулл, Гораций, Овидий. Авторы средневековых рыцарских романов и поэм, не зная подлинного Гомера, вдохновлялись книгами его пересказчиков Дареса и

Диктиса и создавали свои варианты сказаний о Троянской войне. Начиная с эпохи Возрождения Гомер вдохновлял выдающихся творцов национальных эпосов. Особенно это влияние заметно в "Освобожденном Иерусалиме" Т. Тассо (1575), в "Лузиадах" (1569) Л. де Камоэнса; у Гомера взял многие мотивы и образы

Э. Спенсер для своей "Королевы фей" (1596). В то же время, велико значение эпоса Гомера и для прозы. Г. Флобер писал в 1852 г.: "Я и думаю, что роман только нарождается, он ждет своего Гомера" (Г. Флобер о литературе М 1984 Т. 1 С. 237). Гоголь вдохновлялся в "Тарасе Бульбе" эпическими сценами воинских поединков из "

Илиады", Л. Толстой явно учитывал опыт Гомера, создавая "Казаков", "Войну и мир". Любопытно, что и в современном мире была попытка свой вариант "Одиссеи" - роман "Улисс" (1921) Дж. Джойса. Список литературы 1. История греческой литературы М.; Л 1946 Т. 1. 2. Тренчени-Вальдапфель И. Гомер и

Гесиод М 1956. 3. Сахарный Н.Л. Илиада: Разыскания в области смысла и стиля гомеровской поэмы Архангельск, 1957. 4. Боннар А. Греческая цивилизация М 1958 Т. 1. 5. Лосев А.Ф. Эстетическая терминология ранней греческой литературы // Уч. зап. МГПИ им. В.И. Ленина М 1954 Т. 83. 6. Лосев А.Ф. Эстетика Гомера // Лосев А.Ф. История античной эстетики

М 1963. 7. Полонская К.П. Поэмы Гомера М 1961. 8. Маркиш С. Гомер и его поэмы М 1962. 9. Грабарь-Пассек М.Е. Античные сюжеты и формы в западноевропейской литературе М 1966. 10. Шталь И.В. Художественный мир гомеровского эпоса М 1983. реконструкции М 1989. 11. Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение.

 

«Гомер – это начало начал всей литературы, и успехи в изучении его творчества могут рассматриваться как символ движения вперед всей филологической науки, а интерес к поэмам Гомера и их эмоциональное восприятие как надежный признак здоровья всей человеческой культуры»

И. А. Зайцев

«Ну вот, я читал и "Илиаду" и "Одиссею". В школе. Не помню, в каком переводе, и какого издательства. Мне понравилось»

Родновер

«Только очень наивный читатель Гомера, может относиться к "Илиаде" и "Одиссее" как к обыкновенным литературным произведениям»

А. Ф. Лосев
Прежде, чем излагать историю Гомеровского вопроса, его биографию и влияние на нашу культуру, скажу, что вопрос об авторстве или даже о существовании Гомера для меня не стоит. Во-первых, не суть важно, кто это написал. Есть поэмы, и это – факт. Можно назвать их автора Гомером, я так и делаю. Но говорят, ведь было множество авторов – для меня он один, мне так удобнее. Так я могу представлять его как личность, как Поэта. Во-вторых, в истории есть множество нюансов, которые можно назвать легендарными, но они настолько входят в сознание европейского человека, как часть его культуры, что становятся фактическими. Даже если Гомера никогда не существовало – для меня он есть. В советское время издавалось множество статей в научно-популярных журналах, я их помню, где отвергалось авторство одного человека (довольно примитивно в свете истории Гомеровского вопроса). В этих статьях в частности утверждалось, что Гомер не мог быть слепым, или, что он не мог жить в то время, когда жил, что в то время было множество поэм, кроме гомеровых, но сохранились случайно только эти. На меня

все эти аргументы не действуют, даже если бы они и были разумны, я считаю их бесполезными, а подобные статьи ненужными. В-третьих, Гомера можно рассматривать как миф, в том смысле, в каком понимал его Лосев, тогда он не нуждается в разумных доказательствах – он достоверен. Ну, а кто уж совсем стоит на критических позициях, может считать Гомера имманентным автором, чтобы успокоить свою совесть. Шопенгауэр говорил, что Гомера всегда представляли старцем. Действительно, молодым Поэта представить сложно.

Первое упоминание о Гомере принадлежит поэту Каллину. Насколько мне известно, существует девять античных биографий Гомера (две из них подписаны Геродотом и Плутархом, хотя ясно, что все они поддельны), и семь городов называют местом его рождения. Впрочем, Антипатр в одной эпиграмме говорит «великое небо отчизна твоя». Само имя «Гомер» довольно странное и не типичное для Греции, возможно азианского происхождения, впрочем, некоторые (Эфор) толкуют его как Слепой, другие как Слагатель, Заложник и даже Товарищ (Гомер – первый коммунист). Существует легенда о поэтическом соревновании между Гомером и Гесиодом, которое выиграл последний. Древние рядом с этими двумя ставили еще эпика Паниасида. Дактилический гексаметр (или гекзаметр, что менее благозвучно для моего уха), которым писал Гомер, состоит из шести дактилических стоп. Дактиль – палец руки с одной длинной костью и двумя короткими. Что до времени его жизни, то тут согласия нет даже у древних. Гелланик и Плутарх называют время Троянской войны, Кратес – за 80 лет после, Эратосфен 100, Аристотель и Аристарх -140, Филохор спустя 180 лет, Аполлодор еще на 100 позже, Геродот и Фукидид - 400 лет после войны. Некоторые относят Гомера ко времени Гесиода, Фепомп ко времени Архилоха и Гигиса, а некоторые считали его учеником Аристея Проконесского. Таким образом, время жизни Гомера размыто от XII до VI веков до новой эры. Не лучше обстоит дело и с его сочинениями. Каллин приписывает Гомеру «Фиваиду» и все киклические поэмы, Геродот исключает из них «Киприи». Аристон и Гелланик приписывали поэмы двум разным лицам, а Аристарх разным возрастам. Ксенофан, Гераклит и Платон порицали Гомера, по разным причинам, и, однако, последний сказал: «Гомер воспитал всю Грецию». Зоил из Амфиполиса написал девять книг «Бич против Гомера», а защищал его Деметрий Фалерейский. Первоначально поэмы Гомера исполнялись рапсодами. При Солоне был издан закон об исполнении на Панафинеях только «Илиады» и «Одиссеи», причем в строгом порядке. О первой записи поэм комиссией Писистрата (или Гиппарха), мы знаем из поздних источников (Цицерон «Об ораторе», III,13,37, Павсаний «Описание Эллады», Элиан «Пестрые рассказы» XIII, 14). Об этой комиссии ведется множество споров, которые я не буду здесь пересказывать. Язык Гомера – это ионийский диалект с микенской примесью и даже аттицизмами. Откуда взялись аттицизмы понятно. Некоторые впрочем, в аттицизмах видят родину и время жизни Гомера, другие – Писистратовы вставки.

Между прочим, Гомер был благорасположен к вину. Это восхваление вина было

подхвачено и другими поэтами, например Анакреонтом. А вот что говорит Македоний:

Слова твои на ветер,

 

Неуч!

 

Сам ведь Гомер говорил:

 

«Сила людская в вине!»

 

Гомеровский вопрос

 

Обычно считается, что этот вопрос был поставлен Вольфом. Однако еще в древности велись споры об авторстве Гомера. В VI веке до н.э. Теган из Регия создает книгу толкования Гомера. Рапсод Кинеф вставлял свои стихи в Гомеровы поэмы, и впервые познакомил Сиракузы с его наследием. Зенодот Эфесский (IV-III века до н. э.) впервые осуществил критическое издание Гомера, разделив поэмы на 24 песни и разработал «Гомеровы глоссы». Демокрит написал сочинение «О Гомере или орфоэпии и глоссах». Аристофан Византийский и Аристарх Самофракийский исправили зенодотову редакцию поэм. Аристарх помечал подложные, по его мнению, стихи специальными знаками. Он провел титаническую работу, что видно по папирусам Гомеровских поэм доаристархова времени. Евстафий Солунский (XII век) составил комментарий к текстам Гомера. Аристотель не сомневался в том, что обе поэмы написаны одним лицом. Ксенон и Гелланик прозванные хоридзонтами утверждали что авторы «Илиады» и «Одиссеи» два разных человека. А Лонгин считал, что Гомер написал «Одиссею» в старости, на закате своего гения.

В 1664 году в разгар спора древних и новых аббат д’Обиньяк сказал, что Гомера вообще не существовало. Английский филолог Ричард Бентли в 1713 году доказывал, что Гомер создал только разрозненные песни. И, наконец, Фридрих Август Вольф в книге «Введение к Гомеру» утверждал, что гомеровские поэмы передавались устно, постоянно трансформировались и при записи подверглись глубокой редакции. У меня в книге, Гердер «Избранные сочинения» М.-Л. ГИХЛ 1959, есть статья под названием «Гомер – любимец времени», опубликованная в 1795 году в журнале «Оры», которую я здесь иногда цитирую. Эта статья вызвала резкую критику Фридриха Вольфа, который обвинил Гердера в плагиате, хотя еще в более ранних работах Гердер выдвинул теорию о Гомере, как о народном певце. В том же году он опубликовал другую статью «Гомер и Оссиан», которая в черновом варианте называлась «Гомер и Оссиан, сыновья своего времени», что прямо говорит о ее содержании.

Итальянский философ Джанбатиста Вико выдумал для человеческой истории три эпохи и поскольку Гомер не подходил под его теорию, он отрицал Гомерово авторство обеих поэм. Карл Лахман в 1837 и 1841 году попытался реконструировать 18 песней, из которых считал созданной «Илиаду». Однако появилась и позиция унитариев, которую в начале позапрошлого века защищали Карл Роте и Энгельберт Дреруп. Гердер говорил, что на вопрос «Все ли это сочинил Гомер?» можно ответить: «Могу ли я поручиться за каждый стих, но это и не важно, все равно Гомер был родоначальником этих песен». На защиту Гомера, кроме Гердера встали Винкельман, Шиллер, Гете, Гегель, Нодье. Вот что написал последний: «Напрасно иные критики сравнивают песни Оссиана с поэмами Гомера, которые якобы были изначально столь же бессвязны и только благодаря Писистрату превратились из множества беспорядочных и несовершенных песен в целостное произведение. Имя Гомера не более достоверно, чем имя Оссиана, но это не помешало ему гордо пронести свою славу через века, и сомнения в авторстве "Илиады" и "Одиссеи" ничуть не уменьшили вызываемого ими восхищения, так что, если кому-то и приходило в голову, что это поразительное нагромождение фрагментов на различных диалектах создано несколькими поэтами, репутация Гомера от этого ничуть не страдала. Горация возмущает, что Гомеру иногда случается заснуть! Как знать, быть может, все дело в том, что, когда Гомер засыпает, слово берет кто-то другой?». История Гомерова вопроса насчитывает десятки имен ученых, но собственно сам вопрос сводится к другому, а именно – есть ли продуманная композиция в поэмах Гомера? То что композиция есть, и есть симметрия, особенно в «Одиссее», есть и так называемый геометрический стиль и плоскостное изображение времени доказал еще Зелинский, поэтому сам вопрос о том, что каждую из поэм написал один человек, уже не стоит. А вопросы – было ли это два человека, или один, использовал ли он готовый народный эпос, или писал сам – вряд ли когда-либо разрешатся. Говорят у Гомера в поэмах очень много противоречий и в «Илиаде» их больше. Но разве их нет в других сочинениях. Пример, что первый приходит в голову, у Сервантеса – Санчо едет на осле, которого у него только что украли. Знаменитые осуждаемые повторы стихов, тоже несут в себе эстетический смысл.

Феминистки тоже включились в Гомеров вопрос. Конечно же! Гомер один из символов мужского превосходства. Они утверждают, что автором «Одиссеи» была женщина (жена Гомера). Странно, почему именно «Одиссеи»… Но «Одиссея» была одна, пока не появился историк и лингвист в одном лице Andrew Dalby, автор книги «Rediscovering Homer». Этому историку и лингвисту пришло в голову, что обе Гомеровы поэмы написала женщина. Каков аргумент этого новейшего историка? Да очень простой! До смешного! Всем известно, что есть биография Гомера подписанная Геродотом, филологи доказали что Геродот эту биографию не писал, в ней написано, что автор поэм Гомер, следовательно (!) Гомер не автор, а кто тогда у нас автор (?!), кончено! – Гомерова жена! Да маленькая проблема – настоящий Геродот тоже упоминает о Гомере как авторе, … но его просто обманули – это злобные мужчины запретили говорить, что автор женщина, ко времени Геродота это устоялось, и он просто повторил то, чему его учили в школе. Цитата - «Самые ранние ссылки на Гомера таких авторов, как Геродот, или греческого поэта Пиндара, указывают, что легендарный поэт жил приблизительно в 800-х годах до нашей эры». Смейтесь! И это написал историк! и еще к тому же лингвист. Но,

5 стр.

 

основываясь на географических деталях (?!) историк Делби решил, что Гомер, точнее его жена написала «Илиаду» в 650 году, а «Одиссею» в 630 году до н.э. Какая точность! А почему женщина? Да потому что первым поэтом, и он это знает точно! была женщина - шумерская поэтесса по имени Enheduanna, которая жила приблизительно в 2285-2250 годах до нашей эры, следовательно – все последующие поэты, включая Вергилия, Данте, Пушкина были женщинами. Мало того, Гомер (в 650 году!) жил при матриархате, следовательно, мужчин еще не существовало, и все рапсоды были женщины. Странная, однако, это была феминистка, жена Гомера, если две ее поэмы переполнены нелестными отзывами о женщинах, например:

С юношей Прета жена возжелала, Антия младая,
Тайной любви насладиться; но к ищущей был непреклонен,
Чувств благородных исполненный, Беллерофонт непорочный;
И жена, клевеща, говорила властителю Прету:
- Смерть тебе Прет, когда сам не погубишь ты Беллерофонта:
Он насладиться любовью со мною хотел, с нехотящей. -
Так клеветала

Впредь не почтут: пред всех их женщиной ты оказался!
Сгибни, презренная дева! скорей, чем меня отразивши

Коими, стоя, друг друга в лицо мы ругаем, как жены.
Жены одни, распылавшися злостью, сердце грызущей,
Шумно ругаются между собою, на улицу вышед;
Правду и ложь расточают; гнев до чего не доводит!

Говорить же - не женское дело, а дело
Мужа

При возвращеньи ж погибли стараньями женщины гнусной

Ибо женщинам верить опасно

Думает больше, чтоб дом у нового мужа устроить.
Что же до прежних детей и умершего первого мужа,
Больше не помнит о них и знать ничего не желает

Феминистки где-то отыскали, что Гомер называет лесбиянок (в современном понимании этого слова) «красивейшими женщинами Эллады». Я не знаю, где они нашли эту цитату, но, кажется, я могу, конечно, ошибаться, Эллады во времена Троянской войны еще не существовало. Слово «Эллада» встречается в переводе Гнедича, но я проверял те же места у Вересаева, там этого слова нет. Я не знаю, встречается ли слово «Ελλάδα» в греческом тексте, но сильно в этом сомневаюсь. Между прочим, Солон и Семонид видели вину в неблагополучии человеческого рода в неуправляемом нраве женщин, бранчливом, вздорном, злобном, коварном, неуживчивом, и именно в этом они опирались на Гомера. Непонятно как в Гомеровых поэмах можно углядеть феминизм, когда все женские образы, включая Елену, носят зависимый, подчиненный характер с многочисленными пороками1. Могут указать на Пенелопу, как образец, только при этом забывают, что в конце, Пенелопа вышла замуж за Телегона, Одиссева сына, который сам же и убил своего отца. Феминистки объявили Гомера женщиной не потому, что действительно так думают, а просто по привычке, они так всегда поступают. А то, что они так не думают, доказывает фильм «Троя», который был снят с оглядкой на феминисток. Здесь женщины играют главные роли, одна даже становиться причиной гибели Ахилла. Весь фильм смердит феминизмом при полном отсутствии художественных достоинств. Для примера можно сравнить знаменитейшую сцену из Гомера, вдохновившую Шиллера - прощание Гектора и Андромахи. У Гомера ребенок начинает плакать, потому что пугается султана на шлеме отца, Гектор снимает шлем и улыбкой берет ребенка на руки. В «Трое» же ребенок начинает плакать просто так, не к месту, и в следующем кадре Гектор уходит в сторону, как второстепенный герой, а камера направлена в спину уходящей феминистки.

Гомер и европейская культура

 

«Гомера нет давно, но он звездой зажжен»

 

Гюго

 

«Гомер - сам родновер. К сведению. Грязный невежественный язычник...»

Родновер

Гнедич утверждал, что «Гомер и природа одно и тоже», это так, но только природа эта не та, которую имеют в виду родноверы, не свальный грех и не прыжки голыми через костер. Я так понимаю, что за подобным утверждением родновера стоит чтение статей, вроде вот этойhttp://www.cnw.mk.ua/pushkin/rus/gomer.htm, или книг как, например, Анатолий Золотухин «Гомер. Имманентная биография» Николаев, «Атолл», 2001, ну читает же он «Таис Афинскую». К сведению «невежественных» родноверов: Гомер допускается в православный иконостас и его изображения как провозвестника

Комментарии:
1Мои оппоненты указали на Навсикаю. Это якобы и есть образ поэтессы, которая является автором «Одиссеи». Но какие у них есть основания говорить так уверенно?

 

 

христианства имелись в Благовещенском и Успенском соборах Московского Кремля. Но вопрос, конечно, не был таким уж простым. Розанов в статье «Небесное и земное» рассказывает о том, что в предсмертные дни Гоголя, когда он отрекся от всего земного, прибыл из Ржева отец Матвей, который потребовал: «Отрекись от Пушкина и любви к нему: Пушкин был язычник и грешник». Гоголь затрепетал… И далее Розанов пишет что такое же требование по сути выдвинул апостол Павел – «Отрекись от Гомера, отрекись от Вергилия. Отрекись от маленьких горделивых республик, и склоните выю под смиренным зовом: рабы – повинуйтесь господам своим! И мысленно я стонал, как Гоголь. Это мировой вопрос!». Действительно христиане во времена Павла не жаловали Гомера, например, Татиан «Речь против эллинов» (31-41). И потом не стоит забывать, что «Илиада» по числу сохранившихся рукописных текстов стоит сразу за Новым заветом. А это доказывает, что Гомер был символом языческой культуры того времени, которая постепенно была принята и христианами, а ненависть к Гомеру очень скоро стала атавизмом, как только христианство перестало бороться за свое существование. Уже в IV веке христиане заимствовали от язычников жанр евангельских парафраз – Омирокентоны (от византийского произношения имени Гомера - Омир), их особенностью являлось не просто употребление гомеровского стиха и образов гомеровской поэзии, а стопроцентная цитатность: каждый стих омирокентонов заимствуется из «Илиады» и «Одиссеи». Самые древние омирокентоны, дошедшие до нас написаны святой императрица Евдокией. Омирокентоны – это гомеровское прообразование Нового Завета - распятие Христа описывается цитатами из «Илиады» (где говорилось о гибели Патрокла и Гектора) и «Одиссеи» (где и вовсе был изображен Одиссей, привязанный к мачте во время пения сирен). Здесь пересекаются язычество и христианство, и не случайно из всех языческих поэтов был выбран именно Гомер. В связи с этим можно вспомнить сочинения Нонна из Панополя (Ипу, Хмима, Хеммиса, Шмина, Акхмина, Акмима и т.д., этот город имеет множество названий). Он написал эпический парафраз «Евангелия» от Иоанна, который ориентирован на гомеровскую традицию, и он же написал самую большую и последнюю древнегреческую поэму про языческого бога Диониса! Уж куда язычнее! Первый издатель (Антверпен, 1569) его поэмы Герхард Фалькенбург настойчиво сравнивает его с Гомером, и говорит, что Нонн настолько проникся духом Гомера, что можно говорить о переселении души. А мракобесие - оно было всегда. Известно, например, что когда Рабле готовился стать священником, по доносу монаха-шпиона подвергся обыску, и у него обнаружили поэму «нечестивого» Гомера, за что на него была наложена епитимья с изъятием книги. Кроме Гомера у него нашли и рукопись «великого грешника и богохульника» Эразма, которую тоже отняли. Но Эразма-то никак богохульником не назовешь, тем более, если учесть его католичество и войну с Лютером. Симон Лемниус, сначала друг Меланхтона, а затем противник и его, и самого Лютера, из-за чего он даже бежал в Швейцарию, как известно, перевел «Одиссею». Если говорить о язычниках, то многие порицали Гомера за то, как он изображал богов (Лонгин сказал, что Гомер богов